НА ПЕРЕКРЕСТКЕМУЗЫКАЛЬНЫХ СУДЕБ.pdf У молдавского писателя-классика Георге Асаки есть любопытныенаблюдения о чувствах, объединяющих людей и подвигающих их кдобродетели. «Два европейских путешественника, - пишет он в сво-их «Исторических новеллах», - встречаются на другом континенте;один рожден в Турине, другой в Лондоне. Они - европейцы, и общееэто именование рождает меж ними взаимную приязнь, можно сказать,своего рода патриотизм, из которого вытекает похвальное стремлениебыть полезными друг другу». А вот, читаем далее, «швейцарцы: одиниз итальянского кантона, другой из французского, третий из немецко-го. Политическая связь, благодаря которой они пользуются взаимнойподдержкой и защитой, заменяет им общность языка, внушает одина-ковую любовь и готовность к самопожертвованию для счастья роди-ны, не тождественной в этом случае одной нации»1.Не казалось ли и вам когда-либо, будто судьба рано или поздно сво-дит на бесконечных тропах планеты соотечественников, соплеменни-ков и даже просто тех, кто интуитивно полюбил какой-то определен-ный клочок земли? Их встречи вроде бы нарочно просчитаны Все-вышним. Не знаю, общие ли воспоминания, невольный ли отпечатоксреды, а может, некие глубинные подсознательные факторы или кое-что непознанное пока из области психологии или генетики, но такихлюдей, как правило, тянет друг к другу, словно магнитом. Стремясьсобрать воедино ростки своеобразного, необычайно разветвленногодрева духовно родственных талантов, природа тем самым программи-рует дивные творческие связи, образует благоприятную художествен-ную ауру, способствующую установлению интересных контактов.Помните мудрое изречение поэта: «Бывают странные совпаде-ния…»? На плодородной почве сопричастности к Молдавии их сло-жилось множество. Мир давно преисполнен их пышными всходами.Назовем лишь некоторые, умышленно взятые нами только из однойобласти - музыкальной. К тому же, ограничим их сравнительно ко-ротким временным периодом, центр которого лежит на рубеже концаXIX - начала ХХ веков. Ведь сегодня, с порога миллениума, перипе-тии прошлого воспринимаются особенно остро и показательно…Как известно, Сергей Рахманинов является прямым потомком Ште-фана Великого и русского великого князя Ивана Младого, о чем самне раз с гордостью говорил своим биографам. В его воспоминаниях,записанных Оскаром фон Ризенаном, мы читаем: «Рахманиновы ве-дут свое происхождение от молдавских господарей Драгош, которыеуправляли Молдовой две сотни лет»2. Разве не удивительно, что имен-но в его лице нашел умного и пламенного продолжателя «львиный»пианизм Антона Рубинштейна3 - знаменитого уроженца села Выхва-тинцы Рыбницкого района? Спустя несколько десятков лет, среди оби-лия художественных стилей и направлений, как раз этот стиль дастярчайшие результаты в области броской концертности - композиторс-кой и исполнительской. Разве не показательно, скажите, что двоюрод-ный брат Рубинштейна, видный русский дирижер Эдуард Гольдштейн,с 16 лет стоял за пультом итальянской оперной труппы в Кишиневепод управлением некоего Берети? К тому же, исполинская фигура Ру-бинштейна, имевшая влияние на многих крупных артистов эпохи, со-прикасалась и с Гавриилом Музическу, и с Генриком Венявским, и сФеренцем Листом, не раз бывавшими в нашем крае, освященном ихвысоким искусством. «Я встретил его как старого друга, - вспоминалвыходец из Приднестровья о венгерском виртуозе, - и мы были оченьблизки»4. Сам же Лист, в чьих рапсодиях щедро цитируется молдавс-кий фольклор, записанный во время концертного турне от наших лэу-таров Барбу и Николае Пику, видел в нем своего самого достойногопреемника. Так оно и вышло.Рубинштейн высоко ценил скрипача Венявского. Пригласив его наработу в Петербургскую консерваторию, он совершает с ним беско-нечные турне, в том числе американское, невиданное доселе по разма-ху. Вероятно, коллеги информировали друг друга о своих разрознен-ных концертах. Рубинштейн дал один из них в Кишиневе в 1870 году,Венявский - трижды: в 1868, 1871 и 1879-м. В какой-то период онвынужденно задерживается здесь, репрессированный царской охран-кой как неугодный польский патриот5.Казалось бы, выстраивающуюся систему ломают не сложившиесяотношения юного Александра Зилоти с тем же Антоном Рубинштей-ном, который пытался заменить ему на поприще педагогики своегобезвременно ушедшего брата Николая. «Он, собственно, ничего мнене дал, - признается позже крупный пианист и дирижер, чьи родствен-ники, в частности, связанная с театром тетя Мария Зилоти6 много летмеценатствовали у себя в Бессарабии, - а только играл эти вещи архи-гениально хорошо, и если он не убил во мне желания учиться, то этотолько благодаря моему счастливому характеру, давшему мне возмож-ность смотреть на эти уроки, как на временное несчастье». Междутем, не кто иной, как Антон Рубинштейн, с головой погруженный впроведение «Исторических концертов» и реализацию крупных замыс-лов (в том числе балета «Виноградная лоза», косвенно связанного сродиной), «находил полезным, чтобы я уехал за границу и поучился уЛиста»7.Венгерский маэстро радушно встречает Зилоти в Веймаре, возведяв ранг самого любимого ученика. В свою очередь тот стал консерва-торским наставником Рахманинова и на протяжении всей жизни при-нимает сердечное участие в судьбе своего кузена. Стоит ли говорить,что оба тоже бывали на своей дальней Родине?У Зилоти же учится еще один кишиневец, впоследствии маститыйпианист, профессор Московской консерватории Александр Гольден-вейзер, чья преданность роялю воспринята от матери Варвары Пет-ровны (урожденной Щекотихиной). Им оставлены трогательные и наудивление подробные воспоминания о городе детства (куда он с удо-вольствием возвращался), в том числе о незабываемом рубинштейнов-ском вечере. Став единомышленником Рахманинова, одним из первыхинтерпретаторов его музыки (точнее, третьим, после автора и его дво-юродного брата), он не раз выступал с ним в фортепианном дуэте, втом числе и перед своим старшим товарищем Львом Толстым. Бытьможет, это обстоятельство, вкупе с воспоминаниями армейской юнос-ти, коснувшейся и Кишинева, побудило незадолго до смерти у хозяи-на Ясной Поляны желание уйти в бессарабские места?8Чем объяснить потрясающий выбор Гольденвейзером собственнойсупруги? Ведь из обширного и весьма пестрого круга московскихинтеллектуалов он примечает и берет в жены именно землячку. К томуже, она является родной сестрой выдающегося русского культурологаи пушкиниста (!) «Серебряного века» Михаила Гершензона, тоже по-явившегося на свет Божий и получившего хорошее образование в Ки-шиневе. Архивно-розыскной деятельности последнего, между прочим,содействуют долгосрочные и глубокие отношения с Е.Н. Орловой,внучкой генерала Михаила Федоровича Орлова, возглавлявшего ки-шиневскую организацию декабристов и масонскую ложу «Овидий-25».С первого взгляда трудно поддается осмыслению один примечатель-ный эпизод из жизни Гавриила Музическу. Как могли ему, никому неизвестному тогда музыканту из провинциальной Бессарабии, предло-жить вдруг пост регента в Исаакиевском соборе - одном из центровроссийского православия? Пусть даже он с блеском оканчивает кон-серваторию и Придворную певческую капеллу, обратив на себя вни-мание их директоров А. Рубинштейна и генерала Н. Бахметьева - вгороде на Неве все равно обитало немало своих крупных талантов,притом, с хорошим стажем работы. Оказывается, столь лестное при-глашение Музическу получил не без участия Григория ФедоровичаЛьвовского - крупнейшего по тем временам регента и композитора,чьи духовные сочинения непременно входили в пятерку наиболее ис-полняемых в церкви авторов. Сын молдавского псаломщика, с 1854по 1857 годы возглавлявший Архиерейский хор Кишинева, Львовс-кий со дня открытия Исаакиевского собора (1858), и до самой смертивозглавлял там хор9. Решив целиком сосредоточиться на работе в Алек-сандро-Невской лавре, он уступает престижное место именно земля-ку10.Перенесемся на два десятилетия вперед. Начавшееся на деловойоснове общение еще одного коренного кишиневца, музыковеда-ака-демика Александра Оссовского с тем же Зилоти (до 1917 года они веливдвоем популярнейший в Петербурге филармонический цикл «Кон-церты А.Зилоти») вскоре переросло в дружбу - такую же бескорыст-ную и творчески насыщенную, как с Рахманиновым. Показателен сле-дующий факт. Первая симфония Рахманинова, по словам самого авто-ра, «действительно немного новая», потерпела полный провал в 1897году во многом из-за неряшливой интерпретации А.Глазунова. (Стран-ное дело, подобная же небрежность, граничащая с откровенных фор-мализмом, никак не свойственная глазуновскому характеру, прояви-лась у него и при курьировании Кишиневского отделения Русскогомузыкального общества!) Среди резко отрицательных отзывов крити-ки, исходящей от известнейших музыкантов, выделялся лишь одино-кий благожелательный голос А. Оссовского, который утверждал, что«крупное симфоническое произведение, несомненно обогащавшеерусскую симфоническую литературу, было не понято, недооценено,грубо отвергнуто»11.Спустя годы он разыскал оркестровые голоса уничтоженной былокомпозитором партитуры и приложил руку к ее возрождению. Времяпоказало справедливость его оценки популярной ныне симфонии. Аразочарованного автора, крайне болезненно воспринявшего неудачу,почти три года лечил от депрессии известный невропатолог-гипноти-зер Николай Владимирович Даль. Да, да, это сын того самого создате-ля «Толкового словаря живого великорусского языка», что неоднок-ратно бывал в Бессарабии, изучая быт и изречения коренных жителей,что оставил о ней колоритные рассказы и даже выкупил у боярынимолодую цыганку-служанку.Легендой стала длительная и художественно плодотворная дружбаРахманинова с Федором Шаляпиным. О ней можно узнать из всех безисключения монографий, посвященных великим артистам, из их об-ширной переписки. Шаляпин дважды бывал в Кишиневе - в 1899-м, всоставе сезонной оперы под дирекцией В. Любимова (пел партиюМельника из «Русалки» А. Даргомыжского), и в 1930 году с сольнымконцертом. Он помогал материально его жителям в дни социальныхкатаклизмов, дал вечер в фонд евреев, пострадавших от ужасающегопогрома 1903 года. А в одном из интервью признался: «Меня тянет вКишинев… И не только потому, что это так близко от родины…»С позволения сказать, заочные встречи Федора Ивановича с нашимгородом происходят и благодаря юношеской опере Рахманинова «Але-ко» на текст из пушкинской поэмы «Цыганы». В основе ее, как извес-тно, лежат подлинные события, пережитые поэтом в таборе бессараб-ских цыган. Песня Земфиры «Старый муж, грозный муж» недвусмыс-ленно напоминает по интонациям и по характеру молдавский напев«Арде-мэ, фриже-мэ», услышанный когда-то Пушкиным в доме ки-шиневского боярина Варфоломея. Шаляпин рисовал портреты Пуш-кина, готовясь к роли, на сцену выходил загримированным под него.Спустя почти полвека он предлагает Рахманинову сочинить еще однуоперу на бессарабский сюжет - своеобразный пролог к «Алеко», кото-рый мечтает исполнить на вечере к 100-летию со дня смерти гениярусской литературы. Стихи для либретто, озаглавленные «Поэт и цы-ганка», написала по его просьбе разносторонне талантливая предста-вительница русской эмиграции в США Лидия Нелидова-Фивейская.Действие в них разворачивается в Кишиневе. Они понравились и пев-цу, и композитору, однако последний отказался сочинять новую оперу,ссылаясь на душевную опустошенность, охватывающую его при мыс-лях о Родине12.Вот еще интересные контакты, подтверждающие тезис о пересече-нии художнических судеб. Рахманинов, занимаясь композицией сюным московским пианистом Иваном Базилевским, естественно, дажене предполагал о возможности того переезда в Кишинев. После Ок-тябрьской революции Базилевский надолго обосновывается на новомместе, сразу став одной из самых видных в городе артистических фи-гур. Как, впрочем, и руководитель московской «Симфонической ка-пеллы» Вячеслав Булычев, многие другие выдающиеся деятели рос-сийской и украинской культуры, бежавшие от диктатуры пролетариа-та в Бессарабию. Почему именно сюда? По искреннему признаниюАлександра Вертинского, здесь «те же милые сердцу белые хаты, теже колодцы с жестяными распятиями, как у нас на Украине, те же под-солнухи, кивающие из-за тына, тот же воздух, то же солнце, те же пти-цы… Словно я повстречался с милыми, давно забытыми людьми моейюности. Словно я через много лет вернулся в родной город, и менявстречают уже иные, незнакомые лица. Все же это «свои» - люди мо-его города. Носильщики на вокзалах, извозчики, продавцы в магази-нах, нищие - все говорили по-русски. Человеку, оторвавшемуся отродной почвы и жившему долго у чужих, это было ново, радостно и дослез приятно…»13.В 1930 году в столице Бессарабии во время упоминавшегося вышешаляпинского концерта неожиданно для всех складывается гармонич-ный артистический тандем, колесивший по миру целых пять лет. Измногих претендентов знаменитый певец, приехавший без концертмей-стера, лично отобрал и пригласил к тесному сотрудничеству кишинев-ца И.К. Базилевского, с которым вскоре направляется в Швейцарию идалее в Америку. «Капризнейший из исполнителей, наконец, нашелсебе аккомпаниатора по душе», - гордо сообщала на следующее утроместная пресса. «Король баса» прежде не раз выступал на разных ев-ропейских подмостках и с другими коренными бессарабцами, став-шими знаменитыми оперными солистами: Александром Антоновским,Марией Чиботари, Лидией Липковской, Валентиной Кузой, Сигизмун-дом Залевским, Николаем Нагачевским, Евгенией Лучезарской (Луч)14.И оказывал на них определенное воздействие. «Ведь те артисты, - ут-верждал певец С.Левик, - которые имели более или менее художествен-ную натуру, после Шаляпина… вначале сознательно, а с течением вре-мени и подсознательно» в чем-то подражали ему15.Особой теплоты отношения сложились у Федора Ивановича с ещеодним разносторонне талантливым бессарабцем, к сожалению, раноскончавшемся и ныне незаслуженно забытом. Речь идет о писателе,режиссере, актере, пианисте и певце Леониде (Леоне) Добронравове,являвшимся родственником баснописца Александру Донича16. Родив-шись в Кишиневе, получив образование сначала здесь (Теологическаясеминария плюс частные уроки музыки), затем в Петербурге (универ-ситет), он сблизился с Шаляпиным и написал о нем монографическийочерк, статьи с анализом трактовок образов Бориса Годунова, ДонаКарлоса и других. Оказавшись в вынужденной эммиграции в Киши-неве, Бухаресте и Париже, Донич-Добронравов читал лекции, пропа-гандировал эстетические принципы своего кумира, защищал его отнападок тех русских эммигрантов на Западе, кто осуждал его (И.Бу-нин, А.Куприн и т.д.), не поняв, почему он не смог сразу покинутьРодину и остался какое-то время верно служить ей при новой власти.Последняя встреча друзей происходит во Франции в 1924 году. Оназафиксирована в трогательном рассказе Добронравова, чье духовноенаследие заслуживает самого пристального внимания17.Шаляпин всегда поддерживал молдавских музыкантов. В частно-сти, юную Липковскую, ярко исполнившую в Мариинском театре рольЛакме из одноименной оперы Л. Делиба. После удачной арии он «об-няв, вывел на сцену. Это был самый счастливый вечер в моей теат-ральной жизни», - подчеркивает певица. - Этот спектакль положилначало быстрому завоеванию симпатий у публики и дальнейшим ус-пехам артистической карьеры». Аналогичный случай произошел с нейвскоре и в парижской «Opera Comique»18.Сколько же раз упоминавшиеся выше голоса высокой молдавскойпробы дополняли друг друга в каком-либо спектакле или благотвори-тельном вечере! Сюда же следует отнести человеческие и художни-ческие контакты артистов забытой ныне эстрады, отдавших весомуючасть жизни нашей столице19. Вспомним популярнейшую оперетточ-ную певицу и куплетистку, бельчанку по происхождению Изу Кремер,коренных кишиневцев Аллу Баянову и Петра Лещенко, того же Вер-тинского. Или уроженку Сорок, несравненную Варвару Панину,чьей интерпретацией бытовых и цыганских романсов восхищалисьЛ. Толстой, А. Чехов, А. Блок. А разве не заслуживает внимания тотфакт, что уже в Америке Иза Кремер пригласила для себя в качествепостоянного аккомпаниатора не кого-нибудь, а именно Ивана Бази-левского, оставшегося не у дел после смерти Шаляпина? За океаном-то уж наверняка выбор велик!Да, от такого количества славных имен и перипетий судеб голова укого хотите закружится! А ведь не названы еще деловые и товарищес-кие взаимоотношения того же периода композиторов А. Скрябина,А. Аренского, М. Ипполитова-Иванова, скрипачей П. Сарасате,И. Хейфеца, Е. Цимбалиста, уроженца поселка Вадул-луй-ВодэМ. Сикарда, певцов Д. Агренева-Славянского (со своим хором),Е. Лавровской, Титта Руффо, других знаменитостей, оставивших вБессарабии свой яркий след. Иным, кто подолгу, если не навсегда, ос-тался тут, возможно, посоветовали обратить свои взоры к Кишиневуих великие консерваторские наставники из обеих русских столиц, нераз гостившие у нас. В частности, Василий Гутор, впервые организо-вавший в Кишиневе две музыкальные школы, является учеником про-славленного виолончелиста и композитора Карла Давыдова, о ком спу-стя годы написал книгу на немецком языке. У Александра Вержбило-вича занимался Георгий Яцентковский, у Леопольда Ауэра - Петр Ка-ховский, Марк Пестер и Александр Мазаракий (директор Одесскогомузучилища), у Генриха Венявского - Клеоник Гулак-Артемовский иВасилий Салин21. Каждый из них достоин подробного рассказа, по-скольку стоял у истоков отечественного музыкального профессиона-лизма. Не говоря уже о такой серьезной фигуре, как композитор Вла-димир Ребиков, организовавший Кишиневское отделение Петербург-ского музыкального общества и музыкальное училище при нем.Последнего неплохо знала по Кишиневу юная Евгения Лучезарская- яркая ученица частной школы В. Гутора. Тогда же она с упоениемслушала гостившую антрепризу при участи Ф.Шаляпина, которой ди-рижировал 20-летний Эмиль Купер. Прошло время. Окончив Петер-бургскую консерваторию и став вскоре примой оперного театра На-родного дома Императора Николая II, Лучезарская в 1907 году получа-ет редкую возможность записаться на пластинку. И выбирает из свое-го обширного репертуара именно музыку В.Ребикова. Когда же пере-ходит на подмостки Большого театра, сталкиваясь с высокой конку-ренцией и даже с недружелюбием коллег, ее всячески поддерживает итворчески продвигает тот самый Купер - уже маститый дирижер, други соратник Шаляпина22.Последняя треть XIX века отмечена активной концертной и педаго-гической деятельностью И. Чернецкого - сподвижника певца Е. Ан-ненкова, пианистов Е. Малишевской, Н. Буслова, Н. Прокина, многихдругих русских музыкантов, трудившихся здесь на ниве просветитель-ства. Оказывается, он был дядей выдающегося военного дирижераСемена Чернецкого, возглавлявшего ведущие духовые оркестры Со-ветского Союза и сочинявшего популярнейшие марши и строевые пес-ни. В Петербурской консерватории тот учился вместе с кишиневскимкомпозитором и тоже капельмейстером Семеном Златовым, которыйпрославился в Европе своими переложениями для оркестра фанфарсложнейших Шестой симфонии П. Чайковского и Пятой - Л. Бетхове-на. Друзья-сокурсники встретились вновь в 1940 году в только-толькоосвобожденной от боярско-румынской оккупации Молдове, куда при-ехали почти одновременно - один с Востока, другой - с Запада. Чер-нецкий проводил инспекцию и оказывал помощь новорожденной фи-лармонии, попутно собрав из местных музыкантов и исполнив с духо-вым оркестром собственное переложение Первого фортепианного кон-церта П. Чайковского. Солировала в поистине уникальном вечере ГитаСтрахилевич.Особого разговора в данном контексте заслуживают крупные фигу-ры, более близкие нам по времени. Они тоже либо родились, либо учи-лись или же работали здесь. Таковы обладатель роскошного баса Алек-сандр Огнивцев и дирижер Владимир Вайс из Большого театра, орга-низатор Московского камерного хора Владимир Минин, некогда под-нявший капеллу «Дойна» на невиданную высоту23, руководитель Мос-ковского фортепианного трио Александр Бондурянский, балетмейстериз Санкт-Петербурга Борис Эйфман, названный недавно американца-ми лучшим хореографом мира и получивший премию «Триумф» в Рос-сии, крупнейший музыковед Тамара Ливанова, главный дирижер Го-сударственного симфонического оркестра России Марк Горенштейн,сменивший на этом посту самого Евгения Светланова, многие и мно-гие другие видные русские артисты, родственно и творчески связан-ные с нашим краем. Их деятельность, безусловно, оказывала и оказы-вает влияние на процесс становления и развития культуры в республи-ке. Сами же они не упускают случая подчеркнуть свою близость к ней.Из эстрадных кумиров назовем Софию Ротару, Надежду Чепрагу и Ма-рию Кодряну, Александра Морозова и Сергея Рогожина, Виктора Чай-ку и Александра Серова, Лилию Амарфий и телеведущего-шоуменаЮрия Николаева, непревзойденных джазовых импровизаторов Лео-нида Чижика и Игоря Бутмана. Даже Филипп Киркоров совсем юнымначинал свою карьеру в ансамбле «Екоу». Оказалось, в Кишиневе по-хоронен его прадедушка, чью могилу на Польском (римско-католи-ческом) кладбище иногда навещает отец Филиппа БедросБезусловно, прав Г. Асаки, отмечавший, что «и у великой нации, и уобитателей крошечного уголка земли любовь к отечеству является стра-стью благородной. Нет такого маленького народа, коему нечем былобы блеснуть…»24.Вместе с тем, молдавский писатель-энциклопедист, положивший,кстати, немало сил и для становления отечественной музыки (напом-ним хотя бы впервые изданный им в Молдове фольклорный сборникФ. Ружицкого и первую в крае музыкально-драматическую консерва-торию, открытую им) предостерегал современников и потомков оттщеславной гордыни. По его мнению, «патриотизм, в коем вместо тер-пимости торжествует заносчивость, зависть и злоба, - это уже не доб-родетель, а порок»25, что в контексте нынешних событий в республикезвучит чрезвычайно актуально. К тому же, добавим, истинно великиелюди принадлежат всему человечеству26.

Скачать электронную версию публикации