A.I. Yatsimirsky as the Researcher of Historical Paper of the Balkan and Carpathian Manuscripts.pdf Конец XIX - начало XX в. - время яркого развития методологических новаций в науке. В области изучения рукописных памятников такой новацией стали работы Н.П. Лихачева и Ш.-М. Брике, заложившие фундамент для датировки рукописных памятников по данным маркировочных знаков бумаги. Одним из первых крупных археографов, начавших активно использовать эти данные на практике, был Александр Иванович Яцимирский (1873-1925) - выдающийся исследователь литературы и книжности балканских и карпатских народов. Александр Иванович Яцимирский родился в 1873 г. в Бессарабии (с. Байрамча) в русинской (Суляк 2006: 14) учительской семье (Кидель 1969: 3; Матковски 1979: 7). По окончании I кишиневской гимназии поступил на историко-филологический факультет Московского университета. Уже в студенческие годы Яцимирский активно публиковался, занимаясь изучением южнославянской и молдавской рукописной книжности. В общей сложности он выпустил около 30 статей, в том числе в периодических изданиях Академии наук (Кидель 1969: 3; Матковски 1979: 8). На летних каникулах Яцимирский совершил свои первые археографические экспедиции по разысканию молдавских грамот и списков памятников древнемолдавской литературы для фамильного собрания, впоследствии переданного им в библиотеку Академии наук (Матковски 1979: 8). Главным итогом работы студенческих лет стали двухтомное описание частного рукописного собрания П.И. Щукина (Яцимирский 1896, 1897) и описание рукописей Нямецкого монастыря в Румынии (Яцимирский 1898). В 1899 г. А.И. Яцимирский окончил курс со степенью кандидата университета и в том же году был командирован Академией наук в археографическую экспедицию на Балканы для описания и возможного приобретения славянских рукописей. Во время этой экспедиции молодой ученый собрал обширный материал, ставший основой для ряда статей (Матковски 1979: 10). Кроме того, в начале 1900-х гг. он активно изучал фотографию и сотрудничал с журналом «Фотографическое обозрение» - органом Московского отделения Фотографического общества. Тогда же у Яцимирского появляется замысел написать большую работу о киевском митрополите Григории Цамблаке, болгарском книжнике и крупном церковном деятеле XIV-XV вв., получившую впоследствии высокую оценку в академической среде. В итоге в 1904 г. А.И. Яцимирскому, представившему завершенный труд в Ученый совет Казанского университета в качестве своей магистерской диссертации, в результате исключительно успешной защиты присваивают степень доктора филологии. В 1903 г. ученый переезжает в Петербург, где начинает преподавать в ряде гимназий русский язык и литературу, а затем и в Петербургском университете, читая курсы румынского языка в сравнении со славянскими и романскими языками на историко-филологическом факультете. Он публикует памятники молдавского и румынского фольклора, продолжает поездки на Балканы, а также в Австро-Венгрию и Германию в поисках южнославянских и молдо-влахийских рукописей (Матковски 1979: 12-13). В начале 1908 г. из-за политической неблагонадежности Яцимирский был уволен с должности приват-доцента Петербургского университета и вернулся к преподаванию в средних учебных заведениях. В 1913 г. он избирается по конкурсу на должность профессора Варшавского университета по кафедре славянской филологии, где читает курсы по истории славян и истории Византии, а также спецкурс «Методология изучения литературных памятников» (Кидель 1969: 4). В 1915 г. вместе с университетом Яцимирский эвакуируется в Ростов-на-Дону. После революции 1917 г. ученый принимал деятельное участие в устройстве университета в Ростове (на основе организационной структуры Варшавского университета), а также педагогического института в Новочеркасске. Активно занимался местной археологией и краеведением; был первым ректором организованного им Донского археологического института, преобразованного позже в Донское общество археологии и истории искусства. Скончался Александр Иванович Яцимирский 12 февраля 1925 г. (Матковски 1979: 23). Уже в первом крупном печатном труде Яцимирского - описании рукописного собрания П.И. Щукина (Яцимирский 1896, 1897) - мы видим стремление археографа отразить данные о бумажных водяных знаках. Такая информация была дана для 15 рукописей: исследователь приводит параллель водяного знака из первого альбома Н.П. Лихачева, указывая дату, но не описывая сюжет. Однако Яцимирский не придавал этим данным решающего значения для датировки рукописей. Так, например, № 12 из собрания Щукина датируется им XVI в., при том что водяной знак относится к 1483 г., а № 114 - началом XVI в., тогда как водяной знак -1595 г. (Яцимирский 1896: 4, 14, 19, 25, 28, 67, 96, 148, 150, 154, 166, 243, 264, 277; Яцимирский 1897: 8). Таким образом, в рамках упомянутой работы данные о водяных знаках служат лишь вспомогательным элементом описания и приводятся, по всей видимости, для тех случаев, когда альбом Н.П. Лихачева давал возможность указать на имеющуюся параллель с другой рукописью. Подобным же образом А.И. Яцимирский указывает на параллели в орнаментации, пользуясь альбомом В.В. Стасова (Яцимирский 1896: 11, 15). В другой крупной археографической работе Яцимирского - «Описании южнославянских и русских рукописей заграничных библиотек» (Яцимирский 1921) - данные о водяных знаках не приводятся. Иной подход представлен в описаниях рукописей молдавских и румынских библиотек, находившихся в фокусе исследовательского интереса ученого, в вышедшей почти одновременно с «Описанием рукописей Щукина» работе о рукописях Нямецкого монастыря (Яци-мирский 1898) и крупнейшем археографическом труде Яцимирского «Славянские и русские рукописи румынских библиотек» (Яцимирский 1905). Уже в первой из названных работ мы наблюдаем подход к описанию водяных знаков, существенно отличающийся от того, который мы наблюдали в описании рукописей Щукина: приводится только сюжет водяного знака, как правило, без каких-либо уточняющих деталей и указаний на альбомные параллели; информация о водяных знаках дается только для некоторых рукописей (Яцимирский 1898: 6, 7, 16, 30, 33-34, 37-38, 40, 48-49, 64, 84, 88). Однако в позднем варианте описания Нямецкой библиотеки, вошедшем в фундаментальный труд «Славянские и русские рукописи румынских библиотек», автор добавляет указания на водяные знаки еще целого ряда рукописей Нямецкого монастыря (№ 13, 16, 32, 45, 56, 66-67, 76, 82) (Яцимирский 1905: 639, 642, 663, 674, 686, 711, 715, 727, 734). Что касается остальных рукописных собраний, описание которых вошло в упомянутый труд, то в них информация о водяных знаках приводится для большинства рукописей XV-XVI вв. В работе 1905 г. особенно отмечаются и те случаи, когда водяной знак не читается или отсутствует (Яцимирский 1905: 29, 113). Очевидно, что в данной работе А.И. Яцимирский рассматривал информацию о водяных знаках уже как важный элемент описания и стремился к полноте ее представления. Это существенно выделяет «Славянские и русские рукописи румынских библиотек» на фоне других описаний конца XIX - начала XX в., где водяные знаки чаще всего вовсе не описывались или описывались крайне лапидарно. Смысл такого подхода раскрывается общим взглядом археографа на историю бумаги в регионе, что представляет собой своего рода миниатюрное повторение опыта Н.П. Лихачева в работе 1891 г. (Лихачев 1891): на раннем этапе развития молдо-влахийской книжности (XV в.) используется итальянская бумага, затем немецкая. С конца XVI в. - бумага, произведенная в Трансильвании; в XVII в. возникает бумажное производство в Молдавии. Для итальянской и немецкой бумаг Яцимирский перечисляет характерные сюжеты водяных знаков: «Весы в кружке», «Ножницы», «Бычья голова», «Корона в кружке», «Три новолуния», «Перчатка со звездой», «Якорь в кружке», «Секира», «Свинья» (Яцимирский 1905: XXXI, 35-36). Указания на параллели из альбомов, составленных на материалах других регионов, по всей видимости, казались ученому ненужными. Ссылка на альбом дается лишь в единственном случае, когда речь идет о водяном знаке, сюжет которого не был вполне ясен исследователю (Яцимирский 1905: 82). Схожий подход можно видеть и в наиболее известной работе Яцимирского - исследовании о Григории Цамблаке (Яцимирский 1904). Для тех рукописей, где дана информация о водяных знаках, приводится только их сюжет (Яцимирский 1904: 345, 353-354, 362, 366, 377-378), за исключением двух случаев, в первом из которых среди водяных знаков особенно отмечается наличие двух разновидностей «ножниц» (Яцимирский 1904: 360, 369). Итак, в своих работах, посвященных румыно-молдавскому рукописному наследию, Яцимирский вполне последовательно воплощал ту идею использования данных водяных знаков, которая наиболее полно была выражена в работе Н.П. Лихачева 1891 г., где бумага определенного происхождения связывалась с конкретным (широким) хронологическим периодом. Точность датировок, которую можно было получить таким образом, не могла удовлетворить исследователя, наметившего весьма амбициозную программу изучения молдо-влахийской письменной культуры (Яцимирский 1906: XLXIX-LVI). Об этом свидетельствует его статья 1901 г., представляющая собой первое (до сих пор единственное в своем роде) отечественное методическое пособие по исследовательской фотографии рукописных памятников - «Фотография в применении к славяно-русской палеографии» (Яцимирский 1901), где заметное место занимает описание фотокопирования водяных знаков. На этой краткой публикации (состоящей из шести разделов: I. Общие положения; II. Приготовления к съемке; III. Освещение; IV. Съемка; V. Проявление; VI. Печатание) стоит остановиться, так как она стала чрезвычайно важным и, к сожалению, фактически забытым сегодня этапом как в развитии методологии исследовательского воспроизведения рукописно-книжных памятников в целом, так и непосредственно в филигранографии. В начале статьи автор сообщает, что «настоящая заметка представляет часть большей по размерам работы по вопросу о фотографической практике при снимании с древних славянских и русских рукописей и старопечатных книг для научных целей, для исследований в области палеографии и древней литературы» (Яцимирский 1901: 123). Учитывая, насколько подробно Яцимирский описал техническую сторону фотографической репродукции памятников, следует задаться вопросом: что должно было войти в «большую по размерам работу»? Сейчас мы не располагаем материалом для однозначного ответа на этот вопрос. Очевидно, что речь шла о труде, в котором предполагалось рассмотреть все возможные на тот момент варианты фотофиксации рукописно-книжных материалов и их элементов (Яцимирский 1901: 171). Вероятно, должно было обсуждаться и применение фотографии в качестве исследовательского инструмента изучения рукописных памятников, а не только как способа их репродукции. На такую возможность указывает концепция использования фотометодов в «применении к славяно-русской палеографии», которую мы находим в «заметке» Яцимирского. Она состоит в том, что, по мнению автора, «фотографические снимки с рукописей имеют двоякое значение»: а) «как копии с редких, малодоступных для исследования оригиналов»', б) в случаях, когда фотография «не только заменяет оригинал, но и восполняет его, т. е. позволяет читать и разбирать буквы с меньшими затруднениями, чем самый оригинал» (Яцимирский 1901: 124). Исследователь исходил из того, что «по хорошей копии можно судить о времени написания рукописи, о местности ее написания и вообще о характере письма (устав, полуустав, скоропись и более мелкие подразделения) или же о подлинности самой рукописи и т. д.», так как фотография (в отличие от «ручной передачи» - перерисовывания с рукописи через кальку) способна «воспроизвести с полной точностью древние письмена». По сути, все требования, предъявляемые к фотографической съемке рукописей для палеографических целей, были сведены автором к двум основным параметрам: к «отчетливости» и к метрологической точности (к получению копии «в натуральную величину») (Яцимирский 1901: 124). Необходимо подчеркнуть, что наряду с метрологической точностью Яцимирский указывал на необходимость воспроизведения всего листа рукописи, включая поля, «так как строки с буквами без полей не дают правдивого представления об оригинале» (Яцимирский 1901: 168). Нельзя не отметить, что такой подход полностью соответствует современным требованиям, так как, с одной стороны, размер и конфигурация полей - это один из топографических признаков письма, а с другой стороны - характеристика линования рукописи. Автор выделяет два типа воспроизведений рукописей: - полное («когда переиздается вся рукопись целиком»), - частичное (когда «требуются более интересные листы, более характерные для известной рукописи или эпохи») (Яцимирский 1901: 125). Для частичного воспроизведения памятника Яцимирским были разработаны общие универсальные требования, которые заключаются в следующем: 1. Обязательная съемка по одному листу «с каждого почерка» (Яцимирский 1901: 125). При этом автор особенно подчеркивал значение метрологической точности снимка, отмечая, что «обыкновенно делают снимки в натуральную величину для того, чтобы по ним можно было безошибочно судить о самой рукописи; дело в том, что по уменьшенному снимку никогда нельзя составить себе представление о почерке оригинала, и вообще впечатление от снимка не в натуральную величину часто расходится от самой рукописи во вред ее древности». В ситуации, «если случится, что по каким-нибудь причинам нельзя снять целую страницу рукописи в натуральную величину, то советуем лучше снять часть страницы, хотя бы несколько строк, но в натуральную величину, сколько строк уместится на небольшой пластинке, чем уменьшать размеры листа» (Яцимирский 1901: 126). Безусловно, и сегодня при копировании документа оптимальным является получение воспроизведения в натуральную величину. Однако сами взгляды А.И. Яцимирского на связь палеографических выводов с масштабом воспроизведения, с современной точки зрения, отражают недостаточную развитость методологии и признаковой системы славяно-русской палеографии в период публикации статьи (указывают на определенную зависимость палеографических выводов от «общего впечатления» от рукописи). 2. Обязательная съемка примеров художественного украшения рукописи - снимаются «один или несколько листов с началами отделов рукописи, украшенными заставками и инициалами». Для лицевых рукописей «желательно иметь снимки со всех рисунков». 3. Обязательная съемка писцовых записей типа колофонов (требуется снимать «последний лист рукописи, если на нем имеется запись или «послесловие» писца, с указанием времени и места написания рукописи и т. д.») (Яцимирский 1901: 125-126). Пособие А.И. Яцимирского возникло из опыта его археографических экспедиций по изучению рукописных собраний монастырей Карпатского региона и в первую очередь было рассчитано именно на полевую практику (Яцимирский 1901: 168, 172). Особая заслуга ученого состоит в том, что он попытался разработать специализированную «концепцию» фотокопирования рукописно-книжных памятников для исследовательских целей. Эта «концепция» была направлена не только на введение в научное использование - «освоение» с помощью копирования - малодоступных памятников, но и на раскрытие «палеографической» информации рукописи. В особую область в «концепции» Яцимирского выделены те случаи, когда фотография рукописи не только заменяет оригинал, но его восполняет («позволяет читать и разбирать буквы с меньшими затруднениями, чем самый оригинал») (Яцимирский 1901: 124). Он основывался на убеждении, что фотографические копии с рукописей должны ориентироваться на то, чтобы делать чтение этих рукописей «незатруднительными для палеографов и историков» даже в тех случаях, когда снимаются «отрывки от исчезнувших рукописей, и в особенности югославянского происхождения, где рукописи очень много перенесли от всевозможных и внешних, и внутренних бедствий и переворотов, прежде чем попасть в наши библиотеки» (Яцимирский 1901: 125). Очевидно, что среди таких рукописей можно было ожидать и наличие тех, которые «обыкновенным глазом нельзя было бы прочитать» (Яцимирский 1901: 124). Исходя из той мысли, что «на палеографических снимках каждая буква должна выйти если не лучше, то, во всяком случае, не хуже, чем в самой рукописи, и весь снимок должен читаться ясно и свободно» (Яцимирский 1901: 166), ученый разрабатывает и приемы усиления слабо видимых текстов документов. Собственно говоря, все «приемы» Яцимирского сводились к максимально возможному увеличению экспозиции при съемке, к максимальному увеличению времени проявления фотоматериалов и максимальному повышению контрастности отпечатка (Яцимирский 1901: 169-170). Однако он не без некоторой саморекламы заявлял, что «благодаря таким приемам, мне удавалось получать копии, на которых, казалось, по белому фону слова были написаны темными чернилами. В то же время никто не поверил бы, если бы рядом с копиями поместить оригиналы. Так тускло все на оригинале, так близок бурый цвет букв к желтому цвету пергамента!» (Яцимирский 1901: 170). Исследователь разработал и специальную классификацию документов по соотношению оптических характеристик материального носителя текста и красителя в письме, предназначенную для определения условий и параметров съемки, необходимых для получения качественных «палеографических» воспроизведений рукописи. По этим признакам все славяно-русские рукописи были разделены на три «разряда» (или «рубрики»): 1. «Рукопись на пожелтевшем пергаменте. Буквы коричневые, видны слабо». 2. «Рукопись на белом пергаменте. Буквы такие же или бурые». 3. «Рукопись на белой бумаге. Буквы, резко написанные чернилами» (Яцимирский 1901: 167, 172, рис. № 2, 4, 5). Для каждой такой «рубрики» предлагались свои рекомендации по технике фотографирования. Как бы ни была несовершенна эта система, она до сих пор является единственным опубликованным опытом разработки универсальной классификации кириллических (славяно-русских) рукописно-книжных памятников по их оптическим характеристикам для задач специализированного исследовательского воспроизведения. Столь серьезная разработка технических вопросов фотографии рукописей была связана с убежденностью А.И. Яцимирского не только в практическом, но и в учебно-методологическом значении фотографии (фотографии, «улучшающей» оригинал) для изучения рукописей: «.для начинающих заниматься палеографией гораздо легче и полезнее читать хорошие снимки, приготовленные по указанным способам, чем плохо разборчивые рукописи. Впоследствии они могут перейти и к самым рукописям, но уже приобретя солидный навык в чтении хороших снимков» (Яцимирский 1901: 170-171). Что касается копирования филиграней бумаги документов, то его А.И. Яцимирский считал необходимым при любом виде палеографической фотосъемки. О воспроизведении водяных знаков он писал, что «снимки с таких знаков от руки, конечно, не всегда могут быть точны, а ввиду того что бумажные знаки бывают часто с первого взгляда одинакового рисунка, но с самыми незначительными изменениями, по которым можно судить о приблизительном времени написания рукописи, - с филиграней необходимы очень точные снимки в натуральную величину, а снимки могут быть точны только фотографические» (Яцимирский 1901). Важно отметить, что для фотовоспроизведения филиграней Яцимирский еще в 1901 г. предложил использовать (и к тому моменту уже использовал сам) метод контактной фотографии (Яцимирский 1901: 171), намного опередив время, когда трудами таких специалистов, как Н.П. Тихонов (в 1921-1928 гг.) (Цыпкин 2009: 133; Цыпкин 2016: 4), Д.П. Эрастов (в 1958 г.) (Эрастов 1960), T.L. GraveLL (в 1975 г.) (Grav-eLL 1975) и А. Велков (в 1979 г.) (Велков 1979), различные модификации контактной фотографии вошли в активное филигранографи-ческое использование. В этом отношении нельзя не отметить, что на фоне работы А.И. Яцимирского 1901 г. странным и даже курьезным выглядит название статьи А. Велкова «Новый фотографический метод воспроизведения филиграней архивных документов», опубликованной через 78 лет (!) - в 1979 г. (Велков 1979), в которой описывается то же самое, что и предложенное Яцимирским, - фотовоспроизведение филиграней в видимой области спектра методом контактной фотографии. Интересно, что автор «Фотографии в применении к славяно-русской палеографии», говоря о собственной контактной съемке филиграней, подчеркивает, что «получался негатив, на котором не только виден был отпечатанный в натуральную величину бумажный знак, но отчетливо обозначались буквы обеих страниц и все строение бумаги, что также интересно для суждения о рукописи» (Яцимирский 1901: 171). С современной точки зрения, мы вряд ли можем отнести «отчетливое обозначение» букв текста документа к достоинствам снимка его водяного знака, однако для Яцимирского положительная оценка сохранения соотношения знака и текста на фотографии, очевидно, являлась результатом стремления к «факсимильности» воспроизведений. Фотографическую копию рукописного памятника он понимал как его своеобразную замену (доступную для широкого круга исследователей), вплоть до приближения к эстетическому «ощущению» рукописи (Яцимирский 1901: 170). К сожалению, сегодня сложно ответить на вопрос, какой объем водяных знаков рукописей был снят А.И. Яцимирским фотографическими методами и насколько он задействовал снимки филиграней в своей работе. В «Описании славянских рукописей румынских библиотек», как и в других работах Яцимирского, мы нигде не встречаем указания на связи рукописей по их водяным знакам. Нам неизвестно о каких-либо публикациях снимков; возможно, они находятся в одной из частей разрозненного архива Яцимирского, остающегося весьма малоисследованным, несмотря на наличие нескольких биографических очерков (Кидель 1969: 3-13; Матковски 1979: 3-23; Матковски 2013: 56-74; Степаненко 2008). Как бы то ни было, важно отметить, что, предложив для фотовоспроизведения филиграней метод контактной фотографии, Яцимирский обогнал современную ему научную мысль на целые десятилетия, существенно опередив то время, когда различные модификации контактной фотографии стали активно использоваться в филиграно-графии. Стремление ученого анализировать водяные знаки на уровне малозначительных изменений рисунка (т. е. на уровне листоотливной формы) в то время, когда подобный подход в работах его современников Н.П. Лихачева и Ш.-М. Брике был лишь намечен (Лихачев 1899: LXXXIV, LXXXIX-CLXXXI; Briquet 1907: XVIII-XIX, 17), а рассмотрение филиграни как изображения маркировочного знака превалировало (Лихачев 1899: LXXXIV, LXXXIX-CLXXXI; Briquet 1907: XXI-XXIV, 8-16), предвосхитило тенденцию, которая стала доминирующей в филигранологической практике XX в.

Скачать электронную версию публикации