Paremiological wealth of the language of the Slovakian Rusins.pdf Введение В современном языкознании проводится изучение отдельных паремиологических фондов, учёные активно исследуют паремии своего народа. В нашей статье паремии понимаются как «устойчивые выражения преимущественно народного происхождения, которые образно раскрывают определённое явление, передают элементарную ситуацию или короткий диалог; выражаются одним или несколькими предложениями» [15: 287]. К ним относят преимущественно народные пословицы и поговорки, являющиеся следствием обобщённого наблюдения за природой, человеком, за различными сферами его деятельности и реалиями окружающей среды. Лингвисты обычно рассматривают пословицы как устойчивые единицы языка поучительного характера, отражающие особенности языковой картины мира того или иного народа. Поговорка же не имеет обычно поучительного характера, ей свойственна синтаксическая незавершённость. Пословицы и поговорки русинов1 Восточной Словакии исследовали не так много учёных. Прежде всего следует упомянуть З. Ганудель [6-8], М. Гиряка, М. Мушинку [12] и Н. Вархол [2; 3]. Цель исследования заключается в постановке проблемы изучения паремий русинов Словакии, рассмотрении пословиц и поговорок с анималистическими и фитонимическими компонентами и компонентами, обозначающими еду и продукты питания. Для достижения поставленной цели были использованы описательный и сопоставительный методы, метод анализа и синтеза. Материалом исследования послужили паремии, отобранные посредством сплошной выборки из раздела «Пословицы и поговорки» публикаций «Стружницкими тропами» («Стружніцкыма пішниками») Анны Галгашовой и «Малые фольклорные жанры в Старинской долине» («Дрібні фольклорні жанри в Старинській долині») Надежды Варьян в «Научном сборнике Музея украинской культуры в Свиднике». Актуальность работы заключается в недостаточной исследованности паремий русинов Словакии. Изложение основного материала исследования На славянской земле паремии (пословицы и поговорки) начали возникать задолго до появления письменности. Первые памятники Древней Руси («Изборник Святослава», «Повесть временных лет», «Поучение Владимира Мономаха», «Русская правда» и др.) содержат фразеологические единицы, использовавшиеся в определенных стилистических целях, в переносных значениях, что свидетельствует об их широком распространении. В культуре Киевской Руси уже в X в. Лингвистика и язык 243 пословицы и поговорки носили развитую форму. Некоторые произведения малых жанров дошли до нашего времени, сохранились для будущих поколений и стали документальным доказательством их популярности в далёком прошлом [10: 3; 14: 11]. Собирание и изучение паремиологического богатства русинов Словакии началось в XIX в. В 1955 г. увидел свет сборник Евгения Недзельского «Из уст народа» («З уст народу...» [13]), в который вошли материалы, собранные в 1809-1944 гг. в Закарпатье и Восточной Словакии. В частности, известны записи И. Югасевича (1741-1814), дьяка из села Невыцкое под Ужгородом, переписчика спевников, собирателя поговорок и т. д. Сборник «Из уст народа» содержит восемь пословиц и 74 загадки из статьи Ивана Верхратского, опубликованной в «Записках Шевченковского научного общества». К его материалам были добавлены записи священника из Мидяницы Иршавского района Александра Шерегелия, а также других собирателей. Стоит вспомнить 271 пословицу и одну поговорку, записанные поэтом из Маковицы Александром Павловичем (1819-1900) в селе Беловежа в Свидницком районе (в настоящее время это территория Словакии). Сборник пословиц, поговорок и образных выражений русинов и украинцев Восточной Словакии «Народ скажет - как свяжет» («Народ скаже - як зав'яже» [16]), составленный Юрием Цигрой и Ильей Легданом, увидел свет в 1964 г. Это первая печатная коллекция пословиц, поговорок и метких выражений. Преобладающее количество из них было записано в сёлах Снинского района. Антология устного народного творчества русинов Словакии «Из глубины веков» («З гли-бини віків», 1967), составленная М. Мушинкой, кроме других жанров, включает и 370 пословиц. В 1970-х гг. при участии специалистов из различных учреждений и представителей различных культурных центров Словакии было проведено всестороннее изучение материальной и духовной культуры населённых пунктов, расположенных в русле реки Цироха (Снинский район). При строительстве водохранилища «Старина» (резервуар для питьевой воды) в Снинском районе исчезли под водой семь русинских сел (Старина, Дара, Велика Полянка, Руске, Смолник, Остружница, Звала). Коллективные усилия собирателей и учёных воплотились в двух этнографических и этнологических монографиях: «Материалы по комплексному исследованию Старинской долины в 1975-1978 годах» («Матеріали з комплексного дослідження Старинськоі долини на Снинщині в 1975-1978 рр.», 1979) [11] и «Верхняя Цироха: краеведческая монография затопленной области» («Horna Cirocha: vlastivedna monografia zatopovej oblasti», 1985). В первом издании свою статью «Дрібні фольклорні жанри в Старинській долині» [4: 2021. № 64 244 255-302] опубликовала Надежда Варьян, этнолог Музея украинской культуры в Свиднике. Материалом для неё послужили пословицы и поговорки, записанные в упомянутых выше населённых пунктах, а также другие диалектные тексты. Зузана Ганудель в 1980-х гг. опубликовала две статьи о диалектных фразеологизмах. Первую из них - «К структурной и семантической классификации фразеологизмов села Пихне» - исследовательница написала на основе устойчивых выражений, собранных ею в родном селе Пихне на Снинщине. Базой для другой статьи З. Ганудель «Генетическая классификация фразеологизмов деревень Пихне и Видрань», как и в предыдущей, стали фразеологизмы, услышанные исследовательницей от коренных жителей упомянутых в названии деревень и записанные ею. Около 2 300 фразеологических единиц, расположенных по стержневому принципу, содержатся во «Фразеологическом словаре лемковских говоров Восточной Словакии» («Фразеологічний словник лемківських говірок Східноі Словаччини», 1990), изданном Надеждой Вархол и Анатолием Ивченко. Диалектный фразеологический материал был собран составителями в течение 1982-1987 гг. в 58 населённых пунктах Восточной Словакии по специально составленном опроснику. Монография Михаила Шмайды «...А ещё вам желаю...: календарная обрядовость русинов-украинцев Чехословакии» («...А іші вам вінчую...: календарна обрядовість русинів-украі'нців Чехо-Сло-ваччини...»; её первый том увидел свет в 1992 г.) [19] посвящена зимним и весенним календарным обрядам русинов-украинцев и связанным с ними пословицами и поговорками, которые сохранились в 1960-е г. на Снинщине и в Пряшевском районе. В 1993 г. была издана книга Анны Галгашовой «Стружницкими тропами» («Стружніцкыма пішниками») со вступительными замечаниями, послесловием и комментарием текстов Михаила Гиряка. Анна Галгашова была русинской певицей и рассказчицей, собирательницей народной культуры, уроженкой села Острожница на востоке Словакии, которое было затоплено водохранилищем «Старина». М. Гиряк пишет о селе так: «Село з векшой части было деревяне. Стріхы были покрыты жупов, якы селяне робили із жытной соломы. Так выбудо-вана Стружніца у 1935 р. згоріла. Зась была выбудована а у 1939-1944рр. была припоена до гортійовскохо Мадярска. Мадярскы шандарі (місны жытелі ім говорили - піркошы), але і вояці в селі справовали ся вольно, мож повісти, аж круто. Зато даколи ліпше было ся перед нима сховати або піти до міста служыти, як ся з нима стрічати, бо дакотры Стружнічане так або інакше были нима перенаслідованы. Прічінов того перенаслідованя были такы факты, як орентація на Лингвистика и язык 245 русиньску віру і народность» [5: 175]. Издание «Стружницкими тропами» имеет 10 разделов, в которых представлены сказки, рассказы, анекдоты, загадки, пословицы и поговорки, записанные А. Галгашовой. Пословицами и поговорками насыщен и текст монографического исследования Йосифа Вархола «Календарная и семейная обрядовость украинцев Словакии» («Календарна та сімейна обрядовість украі'нців Словаччини», 2019) [1]. Многие записанные на территории Восточной Словакии фразеологизмы хранятся в архивных фондах Музея украинской культуры в Свиднике, печатаются на страницах местных периодических изданий «Нове життя», «Дукля», «Дружно вперед» и др. [18: 291]. Заметное место в исследуемом паремиологическом материале русинов Словакии занимают пословицы и поговорки с анималистическими компонентами. Преобладают наименования животных, используемых в хозяйственной деятельности этноса. Из названий домашних животных в исследуемых паремиях встречаются следующие: кунь (рус. конь) - давний спутник человека, символизирующий трудолюбие, силу, преданность, скорость, выносливость: За спаня не купиш коня; Коли коня імавуть, шапку перед ним знимавуть; Муцный як кунь, глупый як вул; Кедь бы не тот кох, та бы ай кунь не здох; Доброго коня і в стайні глядавуть, а пудлого і на ярмарку не хотять; Паны са гостять, а коні постять; Кунь на чотирьохлабох са пошпотить; кобыла: Пушов до світа, як кобыла сліпа; корова - источник благосостояния и богатства; нуждается в особой защите от нечистой силы; символ женщины (в свадебных песнях -невеста в свадебном наряде), а в ироничных присказках - глава семьи. Её как залог изобилия, как члена семьи оберегали от злого глаза, от ведьм и вообще от всякой нечистой силы. Вместе с тем корова - символ материнской любви: «Каждая корова своего теленка лижет»; символизирует также здоровье [9: 306]: Добру корову не треба сочіти; Горе тому дворові, де розказуе корова волові (о подчинении мужа / мужчины жене/женщине); Корова забыла, коли телятом была (родители забывают, как сами вели себя в детстве); теля (рус. телёнок): Ласкавой теля дві коровы выссе, а планой ани едну; Кедь пушла корова, най іде і теля; бык в народе выступает символом созидания, следовательно, олицетворением мужчины, парня; это символ силы, мужества, храбрости; выступает также объектом традиционных сравнений (здоровый, сильный, крепкий как бык), отражающих образ силы и здоровья; вместе с тем символизирует и глупость, упрямство: Замолода - парада, за середніх року - як звык, а на старость - тягай - як бык; 2021. № 64 246 вул (рус. вол) символизирует тяжелую работу, смирение, терпение (работает, как чёрный вол, он в работе, как вол в ярме): Вул знае, кулько мае пити, але чоловік ні; свіня/свиня (рус. свинья) - символ плодородия и изобилия; издавна почиталась в народе. Позже свинья стала считаться нечистым животным, поскольку ассоциируется с грязью и всякой нечистью. В народном представлении это животное символизирует неразборчивость и даже глупость [9: 526]: Кажда свіня свуй барлогхоче мати; Кебы свиня рогы мала, та бы світ пободала; Мы на свиню вінець, а свиня все лем у кутець; коза даёт молоко, мясо и т. п.; самка козла; по старым поверьям, козу связывают с нечистой силой, она бывает и объектом шуточных характеристик: Кобы коза не скакала, та бы ножку не зламала и др. Домашними любимцами исследуемого этноса также являются: пес (рус. собака, пёс) используется для охраны, на охоте и т. д.; с глубокой древности это животное стало символом верности (отсюда -верный, как собака); вместе с тем может воплощать злость, жестокость, недоброжелательность (отсюда - злой, как собака), причём особенно опасны бешеные собаки (отсюда - бояться, как бешеной собаки (бешеного пса); опасно дразнить собак, когда они в своре [9: 557-558]: Не тот пес кусать, шо бреше; Не буде з пса солонина, ани з вовка баранина; Так ті ся хоче робити, як голодному псови водухлептати; Де са своі псы кусавуть, няй са чуджі не мішавуть; мачка (рус. кошка), коцур (рус. кот): І мачка е добра сокачка, кить е в чум. Ізів коцур сало, кричить «мало» и др. Из домашней птицы опорными словами-компонентами в паремиях чаще всего выступают слова: курка (рус. курица) - её разводят на мясо и для получения яиц; издавна служит традиционным символом счастья и плодовитости, поэтому является ритуальной (и жертвенной) в свадебных обрядах; объект метафорического переосмысления в тех паремиях, где поведение птицы переносится на поведение человека. В народном представлении курица (в частности, её перья) ассоциируется также с нечистой силой; наблюдая за тем, как куры клюют зерно, гадали на новый урожай; куры символизируют также глупость [9: 525]: Та мі ся упало, як сліпій курці зерно; Курка, шо не поість, та розгребе; когут (рус. петух) в народной образности выступает прежде всего символом света и солнца, приход которых он возвещает; петух украшает собой двор и дом в целом (Без петуха - изба глухая); выражение красный петух символизирует поджог, пожар. У русинов также используется при отражении социального неравенства, хвастовства: Богачові і когут яйца несе, а худобному і курка не хоче; І когут на свойому смітю наймудрішый. Лингвистика и язык 247 Наиболее частыми наименованиями диких животных в исследуемых паремиях выступают: вовк (рус. волк) символизирует неблагодарность, злобу и жестокость, ненасытность, корыстность, эгоизм, опасность, несчастье, взаимную поддержку злых людей, а также опытность и голодную жизнь, голод [9: 103]: Мы за вовка, а вовк за дверми; Хто ся вовка боіть - до ліса няй не йде; Ші вовка не імили, а вже на нього пили; лишка (рус. лиса) связывается с хитростью, хвастливостью; это животное выступает также объектом шутки, насмешки: Кажда лишка свуй хвуст хвалить; заць (рус. заяц) - так же, как и у многих народов, символ трусости, быстроты бега, объект сравнения: Робота не заць, не утікне. Группа зоонимов, обозначающих птиц, составляет меньшее количество. В исследуемом фактическом материале выделяются такие названия, как: ворона - в народе эта птица олицетворяет зловестность, её карканье не предвещает ничего хорошего; птица символизирует также жадность, алчность, злобное оговаривание, сплетничанье, неблагодарность, беспорядок, галдеж [9: 116-117]. Известна пословица Ворона вороні воко не выколе; воробель (рус. воробей) - в народном представлении этой птице присуща свадебная символика; образно осмысляется её ловкость, расторопность, а также воровство как отражение недоброй славы. Старому (стреляному) воробью народ не отказывает в мудрости и уловках; птица символизирует также легкомысленность, жизнерадостность и выносливость; выступает и воплощением меньшего размера и малой меры [9: 146-147]: Ліпше мати воробля в руці, як голуба на стрісі; голуб (рус. голубь) - у многих народов мира (в т. ч. и русинского) голуби выступают символом всего нежного и вечной любви, поэтому говорят: Миловаться, как пара голубей, у русинов: Жывуть як голубята; потя (рус. птичка) - в древней мифологии птицы представляются создателями мира; много древних весенних хороводов имеют названия птиц. С птицами связано бесчисленное количество народных легенд, пословиц, поговорок, сказок; особенно любят в народе перелётных птиц, прилетающих с юга (из рая); они воспринимаются как вестники весны, приплода, урожая, добра, здоровья и счастья [9: 489]. У русинов бытует паремия: Як потя імають, та го гладкають и др. Среди зоонимов, обозначающих насекомых, наиболее распространены: блыха (рус. блоха), муха, вош (рус. вошь), павук (рус. паук) и др.: Сыта і блыха менше кусать; Добра псови муха, кедь не € восуха; Пила бы і вош, кобы ій мож; Шо булшой як вош, шыткой одлож; Павук і плану не ма€, а красну сіть зробити зна€. Зоонимы в составе паре-248 ini 2021. № 64 мии указывают на значимость упоминаемых живых существ в жизни человека, поэтому часто их качества переносятся на особенности человека и наоборот. В паремиологическом фонде русинов встречаются также фитони-мы, обозначающие растения, деревья и кусты, плоды, овощи и фрукты. О растениях в поверьях Надежда Вархол издала ценную работу «Растения в народных поверьях русинов-украинцев Прешовщины» («Рослини в народних повір'ях русинів-украі’нців Пряшівщини», 2002). Ботаническую лексику изучаемого этноса автор записала и проана-лизовала в монографии «Номинативные модели в ботанической номенклатуре» («Nominacne modely v botanickom nazvoslovf», 2017) [17]. Растения в языке русинов представлены широко и разнообразно, они использовались в народном обиходе и хозяйственной деятельности, служили продуктами питания, применялись для лечения, а некоторые оберегали человека от злых сил: Стару верьбу не пересадит (о старом человеке в новой среде); Старый стром шкода пересаджовати; Великый як дуб, глупый як слуп и др. Дуб испокон веков почитался в народе как большого размера дерево с твёрдой древесиной. Верили, что это необычное дерево, потому что его любили боги и селились на нём. По поверью, дуб был деревом Перуна, поэтому ему приносили жертвы; ценили твёрдую древесину дуба - делали из неё прочную мебель. Дуб сравнивали с человеком. Это дерево в целом имеет богатую народную символику; в песнях оно отождествляется с мужчиной, чаще всего отцом, а также парнем, казаком. В пословицах дуб символизирует важное дело, здоровье, силу, могущество; в свадебных присказках и пожеланиях - супружескую жизнь [9: 203-204]. В исследуемом регионе Словакии бытуют такие паремии с ком-понентом-фитонимом: Кідь ся терня з черешеньков снубить, мороз шытко згубить; Якысь із бучка падав та ші одпочівав; Родины як вербины а никого свого (говорят о большой разветвленной семье); Тримать са як репій кожуха; Тихо як бы мак сіяв; Старый біб та й задержав цілыйрід; Часнок девятьхворібзагоіт а цибуля [рус. лук] девят хворіб насобит; Планка [рус. яблоко] вуд планкы далеко не впаде и др. Кроме лечебных, растениям приписывались и магические свойства. Такие растения должны были охранять человека и его имущество от нечистых сил, несчастья или стихийного бедствия. Зубчики чеснока, например, вплетали в барвинковый венок невесты как охранное средство от всего зла и для обеспечения здоровья молодой паре [2: 4, 24]. Значительное количество исследуемых пословиц и поговорок связано с едой и продуктами питания. Лексику, обозначающую пищу, Лингвистика и язык 249 проанализировала в своей монографии «Народные блюда и напитки» («Народні страви і напоі» [6]) Зузана Ганудель. Автор отмечает, что старые традиционные блюда и продукты питания выходят из употребления. Сегодня забываются названия таких блюд, как вш’іпок, адз’імка, посух, кныш, баник, пошкрібок и др., которые вытесняются новыми. Подавляющее большинство названий блюд у русинов Словакии относяится к общеславянским (білок, баранина, воловина, голубкы, юха, капуста, ковбаса, молоко, свинина, телятина), вторую группу составляют специфические диалектизмы (баля, трепанкы, хл’іпане галушкы, варянка, боршянка, даровач’ка, зимуха, сподина), спорадически встречающиеся названия (засівал’ник, папч’а, пахняч’ій, торганик, радісник, шляма,хамуля) и иноязычные напластования [6: 14І-149]. Из продуктов питания регулярными компонентами являются сыр, масло, мнясо (рус. мясо), бандуркы (рус. картофель), хрін (рус. хрен), колач,паска (рус. пасха),пирогы (рус. пироги), поливка (рус. суп), кобаса (рус. колбаса), мёд и др. Из напитков часто встречаются лексические компоненты вода, молоко, вино и др. Названия еды, а также напитков у русинов стали компонентами паремиологических единиц: Мала грудка, самый сыр; Як будеш раховати сыр, масло, не будуть пирогы; Пан поливку [рус. суп], а циг*ан мнясо; Хто поів мнясо, няй грызе кустя; Чир са сам уварить, кить са не доварить; На вечирю лем бы чиру, хоць рідкого, лем бы много; Бандуркы печены, мы на то научены; Як са хро-бак до хріну зарые, та думае, же ліпшой не е; Не плач, не плач, куплю ті колач; Добра паска, кить е і кобаска; У мойой кумы, добры пирогы; Де е робота, там е і мед; Дарьмо плакати над розлятым молоком; Вино на радусть, але одоберать мудрость; Так са ня тримаш, як вода нарешеті. Как пишет З. Ганудель в своей монографии, «Всякугостину починали від сыру. Раритетом вважався так званий кл’аГаный сыр або гіркый сыр. Сыр іли з хлібом руками або виделков. Після сыру подавали м’ясний суп, а потім всі інші страви» [6: 204]. Преобладающее количество компонентов славянского происхождения встречается и в составе паремиологических единиц других славянских языков. Зузана Ганудель о связанных с едой обычаях и этикете в упоминавшейся монографии отмечает, что «уминулому, а не рідко, ще й сьогодні, наше населення дотримувалось певного етикету пов’язаного з іжею і харчуванням. Він був нормою, якою керувались люди у своему побуті. Мужчини, діти та молодша челядь, як правило, іли за столом сидячи, а жінки і дівчата - навстоячки. Старшіжінки іли біля печі. За столом іли з одніеі миски. Кожний член сім’і мав свою ложку. Після іжі ложку клали ниць. Якщо у когось хліб падав на землю, його піднімали і цілували. Хліб ніколи не кидали, бо вважали це гріхом. На стіл ніколи не сідали, бо на столі лежав святий хліб. Коли починали 2021. № 64 250 істи, завжди перехрестилися або прочитали молитву. Так робили і після іжі. Якщо починали різати буханкухліба ‘підпалок’, то на спідній частиніхліба робили ножемхрест, аж потім його розрізали» [6: 203]. Из сказанного следует, что русины с большим уважением относятся к хлебу и другой выпечке, о чём свидетельствуют и многочисленные их названия: путпалок, пітпал’а, жытный хліп, млинцовый хліп, пахначій хліп, пшенічный хліп, пеклованый хліп, колач, паска, кушок и др. Об этимологии названий см. [6: 23-57]. Название хліб/хлібець/хлебічок в ряде случаев в одном контексте с другими обозначениями еды, продуктов питания и напитков бытует также в народных пословицах и поговорках: Вшыткой са приість,лемхліб ні;Дехліб і вода, там не е голода; Голодній кумі, лем хліб на думі; Яка мука, такый хліб; Кадыль хлоп махне, тадыль хлібом пахне; Хоць хліба не было, холем тепло было; Якый-такый ремесличок, але все мае свуй хлебічок. Семантика паремий с компонентом хліб связана с работой, заработком, средствами существования и др. Хлеб является символом труда, благополучия и жизни. Исследуемые пословицы обычно имеют поучительный характер: Хто в літі лініе, тот в зимі голодіе; Хто як сіе, такжне; Як собі постелиш, так будеш спати; Кому ся не лінить, тому ся зеленить; Там не посходиш, де тя не посіють; Хто як робить, так мае и др. В анализируемых паремиях замечается игра слов, рифмовка, шутливое отражение смысла: Добра паска, кидь е і кобаска; Бог створив бандуркы на то, жебы і бідняк мав з кого скору дерти; Такый са мі хлібець удав, попід скору коцур бігав, ші і хвостик закачурив, бы са скоры не дотулив и др. Заключение Основой различных культур, включая русинскую, является система ценностных ориентаций, отражённых в пословицах и поговорках. Их изучение способствует более глубокому пониманию этноса, его языка, традиций и верований. Языковой анализ паремиологического фонда русинов даёт возможность исследовать главные ценностные приоритеты, отражённые в языке. Посредством языка происходит передача опыта, обычаев, традиций и верований. Паремии характеризуют человека по физическим и внешним признакам, интеллектуальным особенностям, от поколения к поколению оценивают его поступки, деятельность и т. д. Самыми частотными в паремиологическом корпусе русинов среди единиц с анималистическим компонентом являются лексемы кінь, корова, свиня, коза, мачка, курка; из фитонимов в составе пословиц и поговорок преобладают наименования растений, деревьев, плодов, в т. ч. овощей и фруктов: верьба, стром, дуб, терня, Лингвистика и язык 251 черешенька, біб, часнок и др. Заметное место в паремиях занимают наименования продуктов питания: поливка, пирогы, паска, кобаска и др. Перспективой нашего исследования является сопоставительный анализ паремий. В собранном фразеологическом и паремиологи-ческом материале много диалектных единиц, общих с единицами других языков; многочисленную группу составляют локализмы, характерные для исследуемого региона: потя, сокачка, воробиль и др. Систематизация материала по семантическим и тематическим параметрам позволит выявить общие и специфические тенденции в развитии и функционировании русинских паремий в славянском и общеязыковом контексте. ПРИМЕЧАНИЕ 1. Для обозначения коренного русинского населения Словакии в настоящее время используются этнонимы русины, русины-украинцы, а также наблюдается имплицирование названия этого народа в широко понимаемом термине украинцы. Эта особенность отражена в названиях анализируемых сборников, т. е. терминология нестабильна.

Скачать электронную версию публикации