Locals' and 'newcomers' in Yamal: social boundaries and variations of migration experience.pdf В постсоветский период произошли существенные демографические изменения в Российской Арктике, вызванные в значительной степени миграцией. Если на Дальнем Востоке наблюдалась и до сих пор наблюдается масштабная миграционная убыль населения (Heleniak, Holzlehner, Khlinovskaya 2011)1, то в нефтегазовых регионах Западной Сибири (Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа), напротив, численность приезжего населения растет. Население Ямало-Ненецкого автономного округа (ЯНАО) выросло с 481 398 чел. в 1989 г. до 534 104 в 2016 г. Доля коренного населения на 2010 г. составила 7,9% (Российская Арктика. 2016: 52). Численность русских увеличилась с 292 808 чел. в 1989 г. до 312 019 в 2010 г. Западная Сибирь, как и вся Арктика, в послевоенное время стала местом притяжения мигрантов из европейской части страны, национальных республик и южных регионов Сибири. В отличие от других сибирских регионов, нефтегазовый Север до сих пор продолжает оставаться миграционным магнитом всего постсоветского пространства. С Ямало-Ненецким и Ханты-Мансийским автономными округами в стране за мигрантов могут соревноваться разве что Москва, Московская область, Санкт-Петербург, Ленинградская область, Краснодарский край и Белгородская область (Зайончковская, Мкртчян 2009: 26). Помимо представителей восточнославянских народов, в послевоенное время на Ямал ехали специалисты нефтегазовой отрасли из Азербайджанской ССР, Дагестана, Татарстана и Башкирии. Численность татарского населения увеличивалась также за счет мигрантов из Тюменского и Тобольского регионов. В 1990-2000-е гг. началась многочисленная миграция представителей народов Северного Кавказа, Закавказья и Средней Азии. Несмотря на то что эта миграция имеет преимущественно сезонный характер, численность постоянного среднеазиатского и кавказского населения росла и продолжает расти. Согласно данным правительства ЯНАО, численность представителей народов Северного Кавказа, Закавказья и Средней Азии в совокупности составляла на 2010 г. около 35 тыс. чел., или 7% населения автономного округа. В целом представительство данной группы, по переписным данным, выросло в 1,4 раза (с 25 тыс. чел. в 2002 г.). Моя полевая работа проходила в октябре-ноябре 2016 г. в Ямало-Ненецком автономном округе. Основную часть времени я провел в административном центре Ямальского района, селе Яр-Сале, также вел исследование в соседнем селе Сюнай-Сале, в столице округа Салехарде и административном центре Приуральского района Аксарке, находящемся в 55 километрах от Салехарда. В данной работе упоминаются данные, собранные также в ходе предшествующих полевых исследований - в Сургутском районе Ханты-Мансийского автономного округа (декабрь 2015 г.), среди мигрантов-мусульман в Москве (2013-2016) и на Чукотке (2011-2012). Данная работа посвящена исследованию современной социокультурной среды села Яр-Сале - административного центра Ямальского района ЯНАО. В фокусе исследования находится миграционный опыт «новых» приезжих, в первую очередь, киргизов, калмыков, карачаевцев и ногайцев - этнических групп, являющихся самыми многочисленными из числа недавних мигрантов. Особенное внимание уделяется вопросам взаимоотношений между ненцами и «новыми» мигрантами. На первый взгляд, аборигенное население и недавно приехавшие рабочие и специалисты живут в параллельных пространствах и не имеют точек соприкосновения. Однако за последнее время появилось множество ненецко-киргзских (в меньшей степени ненецко-таджикских, ненецко-узбекских, ненецко-калмыцких) пар, заключаются официальные браки, происходят конфликты между «местными» и «приезжими», завязываются дружеские отношения. Изменяются повседневные практики местного населения, вследствие миграции трансформируется социокультурная среда села, миграция оказывает влияние и на повседневность тундровых ненцев, эпизодично появляющихся в поселке. На окружном уровне формируется новая региональная идентичность, проявляющаяся в официальном позиционировании Ямала как многонациональной территории. Мусульманское присутствие в городах маркировано мечетями, халяльными магазинами, похоронным сервисом, кладбищем. В Яр-Сале мусульмане проводят пятничные молитвы в доме культуры, заметными событиями для села последних лет становятся Курбан-байрам и Ураза-байрам. В округе несколько ненцев приняли ислам, что является редким исключением и воспринимается мусульманами и аборигенными жителями по-разному, но всеми как особенное явление. Отдельное внимание в статье уделяется таким понятиям, как «местный» / «приезжий», «свой» / «чужой». Я предполагаю, что эти границы являются гибкими, и приезжий может стать местным, а свой -чужим, и далеко не всегда этническая принадлежность и длительность пребывания в регионе оказываются решающими факторами. Возросшая кавказская и среднеазитаская миграция на Ямал - следствие активного нефтегазового освоения региона, неотъемлемая часть современной жизни, явление, в той или иной степени трансформирующее повседневные практики аборигенного населения, меняющее городское и сельское пространства округа. Проблема взаимодействия коренного населения Сибири с «новыми» мигрантами не исследовалась ни зарубежными, ни российскими антропологами. Отдельные работы посвящены проблеме адаптации мигрантов в арктических городах (Ярлы-капов 2008; Змеева, Разумова 2014). Миграционная динамика последних лет становилась второстепенным сюжетом в работах, посвященных промышленному освоению Севера и коренным народам (Головнёв и др. 2014; Российская Арктика. 2016). Эта статья является скорее предварительным анализом результатов недавней полевой работы, чем полномасштабным исследованием. Я надеюсь поставить вопросы и выявить отдельные, на мой взгляд, важные сюжеты и антропологические линии, которые могут стать вектором для последующих академических исследований. Вариативность миграционного опыта Около 74% населения Ямальского района, административным центром которого является село Яр-Сале, причислено к категории коренных малочисленных народов (Доклад 2016). Ямальский район - самый аборигенный в ЯНАО, здесь сосредоточено 44% кочевого населения округа (Головнев 2014: 17). ЯНАО - единственный арктический регион России, где у коренного населения в полном объеме сохранилось бытовое кочевание, а поголовье домашних оленей после распада СССР не только не снизилось, но неуклонно растет (Лярская 2016: 54). Ямальский район занимает лидирующие позиции в округе по численности поголовья оленей. По данным на 01.01.2016 г., количество оленей составило 254,02 тыс. голов - 35% от общего количества оленей ЯНАО, около 33% жителей Ямальского района заняты в оленеводстве и ведут кочевой образ жизни (Доклад 2016). Устойчивость традиционного природопользования является гарантом сохранения языка и уникальной кочевой культуры. Вместе с тем в ЯНАО сосредоточено 22% мировых разведанных запасов газа, на долю округа приходится 85% добычи природного газа в России (Головнев 2014: 12). Добыча полезных ископаемых по Ямальскому району составляет 11,2% от общего объема добычи по ЯНАО (Доклад 2016). Массовая миграция в ЯНАО и, в частности, в Ямальский район является следствием активного промышленного освоения региона. Если до распада Советского Союза основными этническими группами села Яр-Сале были представители коренных народов, русские, украинцы и сибирские татары, то с 1990-х гг. национальный ландшафт поселка начал заметно меняться. Следует отметить, что в данном случае речь идет не о вахтовиках, работающих на газовых месторождениях и практически не пересекающихся с местным населением. Новые жители Яр-Сале приезжали и приезжают в поселок торговать, строить, заниматься мелким бизнесом, работать в больнице, школе, администрации и в других поселковых учреждениях. Следствием добычи природных ресурсов на Ямале стал строительный бум - в Яр-Сале за последние 16 лет был практически полностью обновлен весь жилой фонд, турецкими рабочими построена новая школа, новые здания интерната. Тем не менее на Ямале сохраняется острая жилищная проблема: многие годами стоят в очереди на квартиру, в некоторых селах люди до сих пор вынуждены жить в чумах (Российская Арктика. 2016: 120). Массовая миграция началась в 1990-е годы и интенсифицировалась за последние 16 лет. Северный Кавказ. Одними из первых в Яр-Сале приехали представители одной карачаевской семьи. Они начали торговать одеждой, обувью, игрушками, бытовыми предметами. До середины 2000-х гг. вся непродовольственная торговля шла на улице. Впоследствии торговцы переместились на вещевой рынок, располагавшийся в неотапливаемом ангаре, и лишь относительно недавно в селе появились магазины на первых этажах новых домов и в отдельных строениях, оснащенных центральным отоплением. Т а б л и ц а 1 Национальный состав административного центра Яр-Сале, ярсалинской тундры и соседнего села Сюнай-Сале, чел. Этническая группа Год 2009 2010 2011 2012 2013 2014 2015 2016 Коренные народы Севера 4 376 4 494 4 841 4 681 5 116 4 964 5 142 5 325 Ненцы 4 270 4 389 4 725 4 574 5 000 4 849 5 024 5 206 Ханты 40 37 46 42 45 46 45 46 Коми 36 38 38 37 40 42 43 42 Манси 23 24 25 21 24 21 24 25 Русские 1 218 1 310 1 445 1 381 1 554 1 500 1 586 1 637 Татары 245 255 279 263 281 260 274 280 Украинцы 162 160 166 161 166 157 161 157 Калмыки 41 51 60 58 79 78 91 82 Марийцы 37 39 43 44 51 54 54 53 Белорусы 20 21 21 18 20 19 18 18 Башкиры 16 20 21 16 16 13 18 18 Молдаване 12 9 12 13 14 13 14 16 Кавказ 41 50 79 89 116 110 128 128 Карачаевцы 13 14 26 23 31 27 36 38 Ногайцы 16 19 22 31 41 36 41 37 Осетины 3 4 8 6 11 11 12 13 Армяне 3 2 4 5 8 10 10 10 Средняя Азия 42 42 67 74 99 108 129 130 Киргизы 20 25 48 55 80 87 108 102 Казахи 12 13 14 13 13 14 14 19 Узбеки 8 2 3 4 4 4 4 5 Таджики 2 2 2 2 2 2 2 2 Общая численность 6 243 6 487 7 070 6 833 7 550 7 311 7 643 7 881 Примечания. Данные предоставлены сельсоветом Яр-Сале на 01.01.2016 г. Указаны наиболее многочисленные этнические группы. Следует отметить, что Сюнай-Сале практически полностью мононациональное ненецкое село, в тундре также кочуют только ненецкие семьи. Таким образом, нененецкое население, указанное в таблице, проживает только в Яр-Сале. К коренным народа Севера здесь отнесены не только коренные народы региона (ненцы, ханты, селькупы, манси и коми), но также и проживающие в Яр-Сале буряты, вепсы, коряки, нанайцы, чуванцы, эвены. К народам Кавказа отнесены не только самые многочисленные этнические группы в Яр-Сале (карачаевцы, ногайцы, осетины и армяне), но и представители малочисленных диаспор, которые также проживают в селе, - азербайджанцы, грузины, абазины, балкарцы, кумыки, таты, черкесы. К народам Средней Азии, помимо указанных таджиков, узбеков, казахов и киргизов, относятся также и уйгуры, которых в Яр-Сале на 2016 г. проживало всего два человека. Карачаевские женщины торгуют не только купленными товарами, но и сами шьют носки, шарфы, хомуты. Карачаевцы регулярно ездят на вещевые рынки в Москву. Чаще всего едут сразу несколько женщин, к ним иногда примыкают армяне и киргизы, также торгующие в Яр-Сале. «Каждый месяц за товаром в Москву ездим. Сейчас праздники начнутся, люди подарки буду дарить, надо закупиться. Лучше самим ездить, мы берем все - начиная от иголки, заканчивая курткой. Поэтому нам надо самим ходить по базам и выбирать» (Ж., 1970-е г.р., карачаевка, на Ямале с 1991 г.). Сейчас карачаевцы и ногайцы составляют две самые многочисленные кавказские этнические группы села. Миграция коренных народов Карачаево-Черкесии (карачаевцы, черкесы, абазины, ногайцы) в Западную Сибирь, и в первую очередь в ЯНАО и ХМАО, стала заметным явлением, оказавшим существенное социальное влияние как на саму северокавказскую республику, так и на северный регион (Ярылкапов 2008). Следует отметить, что для народов Северного Кавказа характерна семейная миграция - в поселке немало карачаевских и ногайских детей и даже людей пожилого возраста. Многие кавказские семьи, живущие в Яр-Сале, связаны родственными узами и дружескими отношениями, установившимися еще на Кавказе. «Жене моей было 16 лет, мне было 21. Я ее украл в Карачаево-Черкесии, когда она с родителями отсюда приехала на лето. Мы поженились, год пожили там, потом приехали сюда в 2008 году. Ее родители здесь с 2003 года жили, торговлей занимались. Тесть был авторитетным человеком, его все здесь знали. Девять лет я уже Яр-Сале. У нас тут был свой бизнес, открыли кафешку, я стройкой занимался, а жена пекла хлеб, пиццу» (М., 1986 г.р., карачаевец, на Ямале с 2008 г.). В отличие от большинства выходцев из Средней Азии, северокавказские семьи нацелены на долгосрочное пребывание на Ямале. Они получают квартиры, открывают магазины и кафе. Многие начинают считать Ямал своим домом. « Я домой ездила летом. Через два месяца я уже не могла, меня трясло, я хотела обратно - в Яр-Сале. Меня сюда так тянуло, как будто я здесь родилась и всю жизнь здесь прожила» (Ж., 1980-е г.р., карачаевка, на Ямале с 2006 г.). Одной из характерных черт северокавказской диаспоры в Яр-Сале являются ее сплоченность и обособленность. Круг общения, даже тех, кто живет в поселке уже более десяти лет, ограничивается земляками. В отличие от киргизов или таджиков, представители северокавказских народов никогда не женятся на местных, а заключают браки среди своих. В течение недели, предшествующей Форуму дружбы народов, организованному ко Дню народного единства, я регулярно посещал репетиции кавказской диаспоры. Они готовили песню о Северном Кавказе на русском языке и лезгинку. На репетиции приходили не только подростки, участвующие в концерте, но их родственники - матери, тети, бабушки, мужчины, маленькие дети. Все собирались в танцевальном классе дома культуры или в актовом зале школы, обменивались новостями, поддерживали репетирующих, хлопали и кричали, создавая бодрый антураж, необходимый при исполнении лезгинки. Киргизы. Киргизская община Яр-Сале - самая многочисленная из диаспор, появившихся в поселке в постсоветский период. Если в 2009 г. киргизов в селе насчитывалось 20 чел., то через семь лет численность постоянно проживающих в Яр-Сале киргизов увеличилась до 102 чел. С 2015 г. Киргизия является членом Таможенного союза, и трудовым мигрантам не надо покупать патент, что приравнивает их в трудовых правах с россиянами. Немалая часть киргизов, проживающих в Яр-Сале, имеет российское гражданство. По словам лидера киргизской общины Яр-Сале, в поселке проживают около 25 киргизских семей - они приехали в Яр-Сале в среднем около десяти лет назад, живут в отдельных съемных квартирах, работают в сфере торговли. Например, Алмаз, владелец двух магазинов в селе, приехал в Яр-Сале в 2001 г. Его сестра иммигрировала на Ямал еще раньше. Сейчас Алмаз работает в вещевом магазине, недавно открыл во вновь построенном районе села продуктовый магазин, где торгуют его родственники. Любопытно, что оба магазина называются «Алмаз». Киргизы торгуют одеждой с вещевых рынков Москвы, привозят они и ткани из Киргизии. Алмаз уже знает, какие именно ткани пользуются популярностью среди ненцев, какие среди хантов, и уже под заказ везет нужный материал из Киргизии, который используется в чуме, из которого местные шьют одежду. Сам лидер киргизской общины, тоже по имени Алмаз, приехал на Ямал в 2003 г. Какое-то время он работал строителем в Лабытнангах, Панаевске, Новом Порту, пока не поселился окончательно в Яр-Сале. Сейчас Алмаз работает заместителем директора по хозяйству всех домов культуры Ямальского района, также он возглавляет яр-салинскую мусульманскую общину. Большую часть киргизских мигрантов составляют не семьи, занятые в торговле или других сферах, предполагающих постоянную работу, а сезонные строители. Киргизы приезжают в Яр-Сале в июне и работают до ноября-декабря. В поселке насчитывается порядка десяти киргизских бригад, которые трудятся на различных строительных объектах -в основном они возводят многоквартирные жилые дома. Бригадирами работают чаще всего киргизы - некоторые из тех, кто живет в поселке постоянно. Строители трудятся шесть дней в неделю с восьми утра до восьми вечера с часовым перерывом на обед. Живут они на съемных квартирах по 10-15 человек в каждой. Часто приезжают строить отец, взрослые сыновья, члены одной семьи - так в бригаде около половины строителей могут оказаться родственниками. Практически все приезжающие строители имеют уже богатый миграционный трудовой опыт в России. Иногда, чтобы не тратить лишние деньги на дорогу до Киргизии, строители уезжают на январь-май в Москву, где устраиваются работать кассирами, грузчиками, курьерами, таксистами, а в июне опять возвращаются в Яр-Сале. Бывает, что строители переходят из одной бригады в другую или, не дождавшись окончания строительного сезона, покидают Ямал. Все конфликты, возникающие между киргизами, киргизами и администрацией или киргизами и местными, пытаются уладить лидер общины и их земляки, живущие в поселке постоянно. Они выполняют функции своеобразного адаптационного института. Мусульманское пространство. Миграция этнических мусульман на территорию Ямала началась еще в довоенное время. На Север ехали тобольские татары, на Ямал ссылали татарских кулаков и представителей национальной интеллигенции. Татары наряду с русскими, ненцами и украинцами участвовали в строительстве поселков Ямала, работали в интернатах, больницах и магазинах, были одной из доминирующих этнических групп в городах и поселениях района. В советский период в Яр-Сале ислам среди сибирских татар имел семейный характер. Мужчины иногда тайно собирались совершить намаз, отдельные верующие держали пост. Мусульман, знающих Коран, семьи приглашали прочитать поминальную молитву. В 1990-е гг. кто-то из татар привез в Яр-Сале запись мусульманской поминальной молитвы на магнитофоне. Кассету включали на поминки и похороны. Популярность кассеты в 1990-е гг. свидетельствует о том, что к тому времени уже практически никто из татар не умел читать молитву. Согласно данным за 2016 г., татар в Яр-Сале больше, чем всех остальных этнических мусульман вместе взятых. Однако публичное мусульманское пространство села определяют не татарские старожилы, а новые мигранты, многие из которых отличаются религиозностью и приверженностью традиции. Джума-намаз проходит в каждую пятницу в танцевальном классе местного дома культуры. Имамом выступает заведующий хозяйственной частью домов культуры Ямальского района киргиз Алмаз. Иногда хутбу (проповедь) читает карачаевец Марат. Ни тот, ни другой не имеют религиозного образования. До Алмаза имамы часто сменялись - это были как местные жители, которые потом уезжали, так и назначенные муфтием ЯНАО приезжие. На джума-намаз приходят от 10 до 15 мужчин. Пятничный намаз не посещают местные татары, а также строители, у которых время обеда не совпадает со временем молитвы. Некоторые строители, по их рассказам, предпочитают совершать коллективный намаз отдельно на стройплощадке своим узким кругом. Большую часть читающих намаз в доме культуры составляют киргизы и представители народов Северного Кавказа, занятые в торговле или в других сферах, предполагающих гибкость графика. На Курбан-байрам и Ураза-байрам приходят до 100 и более человек, в том числе и местные пожилые татары. Проблему с халяльным мясом местные мусульмане решают сообща. Отдельные семьи, в основном торговцы, привозят национальную еду, в том числе и халяльное мясо, из Москвы или своих регионов. Иногда люди объединяются, скидываются, покупают корову на местной ферме или оленя у ненцев и забивают животное по мусульманским обычаям. Некоторые заказывают халяль из Салехарда, где с недавних пор открыт мусульманский продуктовый магазин. В Салехард к Курбан-байраму отдельные предприниматели привозят мясо из Омской, Костромской областей и Екатеринбурга. Недавно один татарин начал создавать ферму по разведению баранов в Салехарде. Доминирование выходцев из республик Северного Кавказа и стран Средней Азии в мусульманском пространстве Севера сказалось на религиозном сознании и повседневных практиках местных татарских старожилов. Последние начали приглашать мигрантов к себе домой прочитать молитву. Недавно приехавшие из мусульманских регионов испытывают удивление, столкнувшись с секуляризацией и русифициро-ванностью местных татар. «Местные татары даже имена свои меняют, они боятся своих имен. "ЯРома", - говорит мне один. Как Рома? Ну, скажи нормально свое имя - Рамиль. "Не не, я Рома". Татары и на намаз к нам не ходят» (М., 1960-е г.р., киргиз, на Ямале с 2003 г.). Степень религиозной интенсивности среди мигрантов значительно варьирует. Большая часть считает себя мусульманами, однако не соблюдает все обязательные пять столпов ислама. Некоторые практикующие мусульмане, с которыми я общался, не ходят на пятничные молитвы в дом культуры не по причине занятости или секуляризации, а ввиду недоверия имаму. «Я не уверен, что Алмаз, как имам, может руководить. У него не хватает образования. Был таджик, который учился в Пакистане, он умел все делать, все знал. Имам должен знать все правильно. На такси работает парень сейчас здесь, у него в роду все муллы. Он знает и соблюдает все мусульманские законы. Алмаз не соблюдает. Он не может даже правильно молитву прочитать» (М., 1960-е г.р., таджик, на Ямале с 2000-х гг.). Некоторые мусульмане мне говорили, что им неприятно совершать намаз в танцевальном классе, где по выходным проходят дискотеки. Особенного внимания заслуживает проблема времени чтения намаза в циркумполярном регионе. Здесь проявляется также вариативность. Некоторые мигранты-мусульмане в Яр-Сале совершают намаз (и соответственно держат уразу) по салехардскому времени, другие - по тюменскому, а есть и те, которые ведут религиозную жизнь по меккан-скому времени. Калмыки. Первые калмыки появились на территории ЯНАО в 1930-1940-е гг. Это были семьи ссыльных и депортированных. За последние двадцать лет миграция калмыков в северные регионы страны приняла масштабные размеры. Главная причина сокращения населения Калмыкии - миграционный отток (Волгин 2007: 328). Когда я проводил полевые исследования на Чукотке в 2011-2012 гг., в каждом из национальных сел жили калмыцкие семьи. Люди были задействованы в сферах образования и медицины, служили пограничниками, работали в полиции, несколько калмыков танцевали в национальном чукотском ансамбле «Эргырон». «Раньше калмыков депортировали на Север, а теперь они сами все рвутся сюда. Мне кажется, наверное, четверть всех калмыков на Севере живут, даже есть те, которые в Салехарде родились и ни разу в Калмыкии не были. А им некуда ехать, все их родственники на Севере» (М., 1986 г.р., калмык, на Ямале с 2012 г.). Согласно данным сельского совета, в Яр-Сале проживают 82 калмыка. Все взрослые калмыки трудоустроены и занимают хорошие должности по поселковым меркам: глава Многофункционального центра предоставления государственных услуг, начальник призыва в военкомате, заместитель местной управляющей компании, хореограф дома культуры. Калмыки работают в больнице, коммерческом секторе, одно время калмык был начальником полиции. При доме культуры действует бесплатный кружок калмыцкого танца для местных калмыцких детей. Во многих домах люди установили буддистские алтари, семьи иногда ездят вместе в тундру, чтобы совершить ритуал подношения огню, отмечают калмыцкие праздники, время от времени собираются диаспорой. Современная калмыцкая миграция на Ямал семейная - едут в основном уже женатые дипломированные специалисты с детьми. Калмыцкая миграция отличается динамичностью, единственное, что держит калмыков на Ямале, - это работа. Поэтому если люди теряют место или получают более выгодное предложение, то они готовы переехать. По словам одного информанта, с 2012 г. уехали три калмыцкие семьи и прибыли шесть новых. Социальное, этническое, религиозное и правовое разнообразие новых приезжих, а также вариативность их миграционного опыта - эти факторы создают определенные трудности для построения обобщений. Выше я остановился на кратком описании самых многочисленных и заметных новых этнических групп мигрантов - представителей народов Северного Кавказа, киргизов и калмыков. Всех новых мигрантов можно условно разделить на временных и постоянных. Однако, например, среднеазиатские строители, которых я условно отношу к временным, могут приезжать раз в год в течение десяти лет на период строительного сезона, потом уезжать в Москву или другие российские города, устанавливать на Ямале личные связи, но появляться в селе эпизодически. Подобные регулярные миграционные практики строителей из Средней Азии не являются редкостью. В свою очередь, калмыцкие врачи или карачаевские торговцы, имеющие в селе постоянную работу, могут, прожив лет пять на Ямале, вернуться на родину. Для современной миграционной ситуации на Ямале характерна вариативная динамика. Никто из моих информантов не предполагает остаться в Яр-Сале на всю жизнь. Продолжительность пребывания в поселке зависит от многих факторов, в том числе от свойственного той или иной этнической группе миграционного ритма - совокупности правовых, социальных, экономических и культурных условий, определяющих миграционную динамику общности. Ни выходцы из республик Северного Кавказа, ни калмыки, ни восточнославянские народы не являются сезонными мигрантами в поселках и городах ЯНАО. Они переезжают чаще всего с детьми и нацелены на долгосрочное пребывание на Севере. Среднеазиатские мигранты в своем большинстве не могут остаться на неопределенный срок на Ямале. Как по правовым причинам, так и по личным -у многих из мужчин в Средней Азии остаются семьи (жена, дети, престарелые родители, братья и сестры), которых они должны содержать. Север отличается труднодоступностью и не является такой очевидной миграционной локацией с разнообразием вакансий, как, например, Москва или Санкт-Петербург. Новые мигранты связаны с уже живущими на Севере земляками. Для поселков ЯНАО характерна саморегуляция миграции. Чаще всего новые мигранты приезжают на Север через знакомых, родственников или односельчан, которые могут обеспечить их работой, помочь обустроиться. Если тот или иной сезонный мигрант не сумел установить добрые отношения с диаспорой, то бригадиры или другие работодатели из числа новых мигрантов могут не позвать его на следующий год. Мигрантские общины Севера ввиду своей малочисленности и тесных горизонтальных связей отличаются высоким потенциалом взаимопомощи. Такие крупные и консолидированные диаспоры, как северокавказская и киргизская, располагают общими материальными ресурсами, которые могут быть использованы в случае болезни или смерти земляка, чтобы отправить тело на родину. Деньги иногда идут также на помощь в обустройстве на новом месте. Киргизы Яр-Сале, например, скидываются ежемесячно по сто рублей в общий фонд, карачаевцы и ногайцы жертвуют деньги по ситуации на конкретные нужды. Взаимопомощь проявляется в сплачивании во время конфликтов. «Бывали часто раньше конфликты с местными. Я сижу в охране администрации, все местные приезжают с тундры, магазинов нет в тундре, они сразу пить начинают. Они не дело делают сначала, а выпивают. А я не могу их пускать. Угрожают, говорят, поймают. Я им говорю: "В 9 часов сменяюсь, подходи, там поговорим". Никого не видел. Я звоню своим калмыкам, они все проснутся, соберутся, помогут». (М., 1980-е г.р., калмык, на Ямале с 2010-х гг.). Мигранты не теряют связи с родиной. Эта связь проявляется как в регулярных поездках домой, отправке детей на лето к родственникам, так и в повседневных практиках уже в иммиграции на Ямале. Мое полевое исследование проходило в октябре-ноябре в преддверии Форума дружбы народов. Татары, русские, украинцы, калмыки, народы Северного Кавказа, киргизы и, конечно, ненцы готовили танцевальные и вокальные выступления. Миграция актуализирует этническую идентичность, побуждает приезжих к перформативным культурным проявлениям. Многие до приезда на Ямал никогда не занимались национальным танцем, да и в целом не выступали перед публикой. Пребывание в иноэтничном и инорелигиозном окружении оказывает влияние и на религиозные практики мигрантов. Если одни пренебрегают мусульманскими практиками, то другие, напротив, интенсифицируют свою религиозную жизнь: начинают совершать намаз, социализируются в мусульманской среде, преодолевают непривычные трудности, чтобы достать халяльное мясо. Взаимоотношения новых мигрантов с коренным населением Большую часть населения Ямальского района составляют представители коренных народов - это 11,5 тыс. чел. из 16 412 жителей района на 2014 г. (Головнёв 2014: 16). Согласно данным сельского совета на начало 2016 г., в Яр-Сале, Сюнай-Сале и прилегающей тундре зарегистрированы 5 325 представителей коренных народов, подавляющее большинство которых (5 206 чел.) ненцы. Общая численность населения Яр-Сале, Сюнай-Сале и прилегающей тундры составила 7 881 чел. Русское, татарское и украинское присутствие на Ямале воспринимается сейчас коренным населением как само собой разумеющееся явление, несмотря на имеющий место оттенок обиды за советизацию, свойственный в той или иной степени всей аборигенной Сибири. Следует отметить, что национализм, безусловно, присутствующий в Арктике, имеет свои особенности в этом регионе. Если антирусские настроения и проявляются представителями коренного населения Севера, то они имеют скрытый и слабо выраженный характер. Основные претензии имеют либо социальный характер (например, недовольство активным промышленным освоением, идущим в разрез с потребностями традиционного природопользования), либо касаются советского прошлого, ассоциирующегося, помимо прочего, с русификацией и довольно грубой модернизацией. Миграционная динамика постсоветского периода стала определенным вызовом коренному населению, ранее не знакомому с кавказским или среднеазиатским присутствием в регионе. Отношение ненцев к приезжим вариативно, зависит от ситуации, личного опыта и социальной позиции конкретного мигранта в поселке. Иногда мигрантофобские настроения ограничиваются ксенофобскими высказываниями, но бывает, что и выливаются в открытые конфликты. Имеют место как равнодушное отношение к мигрантам, так и уважение к приезжим, интерес к ним и к их культуре. Ненцы нередко дружат с новыми приезжими, появляются смешанные семьи. «Они отнимают нашу работу». Социальное неблагополучие региона и, в первую очередь, весь классический спектр проблем, с которыми сталкивается коренное население, оказываются плодородной почвой для мигрантофобии. Такие проблемы, как алкоголизм, безработица, дискриминация, высокий уровень суицидов, насильственная смерть, отъезд в города, социальная дезадаптация молодежи, являются неотъемлемой частью жизни современной Арктики. Самая распространенная претензия к мигрантам заключается в том, что они «забирают» рабочие места. Почти половина трудоспособного населения, зарегистрированного в Яр-Сале и Ярсалинской тундре, кочует с оленями. Остальные живут в поселке. Безусловно, поселковые и тундровые ненцы находятся в постоянном взаимодействии друг с другом, зачастую одна часть семьи живет в поселке, другая кочует в тундре. Между поселком и тундрой существует трудовая динамика - поселковый может примкнуть к стойбищу родственников, тундровой может переехать жить в поселок. Несмотря на взаимопроницаемость этих пространств и социальный континуум тундровиков и поселковых (Лярская 2016: 58), эти две группы коренного населения имеют различные потребности и сталкиваются с разными трудностями. Главная проблема поселковых ненцев - безработица. Представителей коренных народов практически не берут на работу в нефтегазовые компании. Вне традиционных отраслей ненцы и ханты заняты преимущественно в образовании и здравоохранении. В поселке живет национальная интеллигенция, представители коренных народов работают в администрации, школе, интернате, больнице. Часто ненцы и ханты занимают должности, не требующие квалификации и образования (Российская Арктика. 2016: 109). Те же коренные, которые получают высшее образование в городах, не всегда стремятся вернуться в родной поселок. Торговая сфера практически полностью занята новыми мигрантами, в больницах ненцы работают в основном санитарками и уборщицами. Наиболее уязвимой категорией на рынке труда в Арктике оказываются молодые аборигенные мужчины. Если женщины могут найти себе применение в подсобном занятии, в образовательной или медицинской сфере, то перед мужчиной открывается не так много вакансий. Ненцы практически не задействованы в сфере строительства. Строительный бум, начавшийся в Арктике более десяти лет назад, мог бы обеспечить работой немало местных. Однако строительные компании предпочитают не брать на работу коренных. Одна из основных причин заключается в том, что ненцы не выдерживают, да и сами не соглашаются на жесткий график с восьми утра до восьми вечера ежедневно, кроме воскресенья, с часовым обедом. Существует план сдачи объектов, который не может быть нарушен, в особенности, когда строительный сезон длится только полгода. К тому же, большая часть киргизских и армянских мигрантов уже имеет строительный опыт. Отсутствие опыта, жесткость графика, предубеждения работодателя против коренных (склонность к пьянству, лень, недисциплинированность), а также нежелание работодателя нанимать российских граждан и соответственно платить больше - все эти факторы создают ситуацию, когда в строительстве, одной из самых развивающихся отраслей экономики Ямала, задействованы в основном иностранные сезонные мигранты, а ненецкие поселковые мужчины остаются без работы. Подобное положение дел провоцирует антимигрантские настроения в обществе. «Им всем квартиры дают». Жилищная проблема является одной из самых острых и волнительных для коренного населения. На 2011 г. в Ямальском районе зафиксированы 1 173 семьи, нуждающиеся в обеспечении жильем (Российская Арктика. 2016: 117). «У меня просто зависть. Я не могу на машине ездить, а они почему-то на машинах ездят, им всем квартиры дают. Моя жена, у нее трое детей, она не может квартиру получить. Они получают квартиру, продают тут же её и уезжают» (М., 1988 г.р., ненец). Действительно, некоторые мигрантские семьи удерживает в Яр-Сале в первую очередь возможность получить квартиру, которую они потом намереваются продать и уехать из поселка. Молодые ненецкие семьи часто вынуждены жить вместе с родителями в перенаселенных условиях. Тем не менее жилищные условия многих мигрантов также далеки от идеальных. «В сельсовете я как-то за справкой стояла. И там еще человек десять стояло, наверное. И мужчина решил пройти без очереди. Я ему сказала: "Все в очереди стоят, встаньте в очередь ". Он мне сказал: "Вы приехали, с квартирами уже, а я многодетный, у меня дома нету". Я ему сказала: "У меня муж местный, я тоже без квартиры, так, что я должна без очереди что ли идти? ". Дом, в котором мы живем, построен раньше, чем Кугаевский (глава Ямальского района. - Д.О.) родился» (Ж., 1970-е г.р., осетинка, на Ямале с 2010 г., замужем за местным метисом). Отношение мигрантов к коренному населению. Неоднозначно и отношение мигрантов к ненцам и в целом к той социокультурной и природной среде, в которой они оказались. Многие из приезжих имеют богатый миграционный опыт, часто люди, живущие теперь на Ямале, выросли в городах Нальчик, Элиста, Бишкек, Ош, Ереван. Некоторые из них учились в Москве или Петербурге. Изолированность арктического поселка, его труднодоступность, бедность общественного пространства тяготят мигрантов. «Уменя было ощущение, что я на остров попал. Чем дольше я здесь живу, тем больше давит это место на меня. Никуда не могу выехать, выбраться очень тяжело, нужно стоять в аэропорту, ночевать, стоять за этими билетами. В городе больше возможностей, больше перспектив. Хочешь посидеть в ресторане в Яр-Сале, как минимум 2 000 с человека отдашь» (М., 1980-е г.р., калмык, на Ямале с 2010-х гг.). Многие из мигрантов, с которыми я говорил, не имеют практически никаких контактов с местным населением. Как по причине большой занятости, напряженной работы и закрытости в своей семье, так и по причине того, что не могут найти с ними общий язык. Осуждение алкоголизма, беспорядочной половой жизни, неряшливости коренного населения - темы, которые некоторые мигранты затрагивали в интервью. «Пороки» отдельных ненцев вызывают наибольшее возмущение у кавказских женщин, не имеющих, в отличие, например, от калмыков и киргизов, опыта жизни в Москве или Петербурге, ранее никогда не выезжавших за пределы национальных республик. «Я общаюсь с ненками, но не близко, у меня нет подруг ненок. Я их не понимаю. Если посмотришь, как они живут, это ужасно. Они пьют, спят с разными мужчинами, а потом ходят разукрашенные кровью и синяками. У них нет стоп. Государство им все делает, жилье дает, посмотришь на их квартиры: двери разбиты, стекла разбиты,

Скачать электронную версию публикации