Traditional celebrations in Spain at the turn of the 20^th-21^st centuries as an arena for cultural .pdf Время перемен Констатация того факта, что наше время (рубеж XX-XXI вв.) есть время быстро набирающих размах социокультурных перемен, ценностных трансформаций, дискредитации прежних идеологических и моральных устоев, только вчера казавшихся незыблемыми, дезорганизации векового строя общественных отношений и становления нового, еще не вполне ясного порядка вещей, стала уже привычной не только в гуманитарных науках, но и в среде образованных граждан многих стран мира. Разногласия начинаются при попытках зафиксировать происходящие глубинные сдвиги в общественном устройстве и ценностномировоззренческих установках, понять характер и отследить направленность этих сдвигов, не говоря уже о том, чтобы дать сколько-нибудь обоснованный прогноз развития на будущее. Во имя достижения названных аналитических целей используются как различные теоретические концепции, так и практические методы исследования, призванные эти концепции подтвердить (включая, например, регулярные опросы общественного мнения в рамках известных программ «Всемирного исследования ценностей», «Европейского исследования ценностей» и им подобных). Так, многие западные, в том числе и испанские, обществоведы используют методологический подход, основанный на группировании общественно-культурных ценностей по трем категориям: 1) характерные для доиндустриального общества («традиционные»), 2) присущие индустриальному обществу («ценности эпохи модерна») и 3) свойственные так называемому постиндустриальному обществу («ценности постмодерна»). Последовательно, год за годом проводя «социологические срезы» (путем опросов представительных групп населения по соответствующей программе), их организаторы отмечают постепенное, но неуклонное увеличение доли носителей мировоззрения «постиндустриального» типа и, соответственно, уменьшение доли тех, кто продолжает разделять социокультурные представления и установки, сопровождавшие более ранние этапы общественного развития (см., напр.: Bericat Alastuey 2003: 9-46). Действительно, если взять на вооружение понятийно-терминологический инструментарий только что упомянутого подхода, Испанию вполне можно рассматривать как одно из тех мест, где волею исторических обстоятельств сосуществуют и взаимодействуют все три выделяемых этапа или как минимум существенные элементы трех вышеназванных укладов: «традиционного», «индустриального» и «постиндустриального» («постмодерна»). При этом испанская история последних десятилетий XX в. обнаруживает весьма ощутимое своеобразие по сравнению со своими западноевропейскими соседями. Встретив середину 1970-х гг. в качестве последнего в этой части мира диктаторского режима, в последующие годы страна совершенно преобразилась, форсированно наверстывая долговременное всестороннее отставание, преодолевая последствия изолированности от экономически более развитых и более либеральных обществ Европы и Северной Америки. Изменения в идеологических и политических представлениях и оценках, моральных установках, ценностных ориентациях, отношении к религии, прошлому собственной страны, общеиспанскому единству, роли женщины в семье и обществе, браку, работе и досугу и т.д., и т.п. оказались здесь чрезвычайно быстрыми и радикальными. Известный испанский социолог Э. Ламо де Эспиноса считает метаморфозы, пережитые испанским обществом в конце XX столетия, поистине головокружительными, и это, по его мнению, является причиной многих наблюдаемых здесь «состояний напряженности». По той же причине межпоколенные различия в испанской среде он трактует как едва ли не самые большие в мире. В качестве иллюстрации своего утверждения о беспримерной скорости и глубине преобразований на его родине ученый указывает на испытанное в свое время им самим, вместе со всем его поколением, ощущение стремительного, уложившегося всего в какие-то пять-десять лет перехода от эпохи «контрреформации» (т.е. безоговорочного господства реакционной клерикальной идеологии в условиях военно-политической диктатуры) к эпохе «контркультуры» (т.е. системной либеральной альтернативы доминировавшим прежде образцам) (Lamo de Espinosa 2009: 11-12). Антрополог Б. Сантамарина Кампос говорит уже о начале XXI в. как о времени «радикализации современности», мощных социально-исторических трансформаций, дальнейшего ускорения событий (Santamarina Campos 2008), что связано теперь в гораздо большей степени с общемировыми, нежели только с внутрииспанскими процессами. Другие испанские авторы просто указывают на «рубежные» десятилетия между XX и XXI вв. как на период «интенсивных изменений», вызывающих «быструю трансформацию систем идентичностей, верований и ценностей испанского общества» (Tezanos Tortajada, Villalon Ogayar, Diaz Moreno 2008). Указанный выше тренд в пользу более современных «либеральных» образцов во многом совпадает с процессом естественной смены поколений и, опять же в целом, реализуется в формах, не предполагающих возможности и тем более необходимости доведения соперничества между «старыми» и «новыми» ценностями до стадии открытого гражданского противостояния. Вместе с тем нельзя не видеть, что десятилетия целенаправленного развития во имя интеграции с либеральной Европой привели к становлению в Испании своего рода доминирующего идеологического фона, в значительной степени определяющего общественное мнение - неформально господствующей, «мейнстримной» идеологии. Для нее нет общепринятого названия, как нет и какого-то утвердившегося в качестве «канонического» системного изложения ее постулатов. Чаще всего о ней говорят как о «либеральной» (иногда еще - «леволиберальной», или «неолиберальной») и ассоциируют с ней такие понятия, как «политкорректность», «толерантность», «права меньшинств», «демократические свободы», «мультикультурализм» и др. Как бы поднимаясь над всеми социальными и политическими различиями, эта идеология ориентирует граждан (посредством системы образования, СМИ, дежурных заявлений и высказываний представителей власти, политических лидеров, деятелей культуры и пр.; посредством повседневных практических действий и решений всевозможных административных и юридических органов) в том же «современном» направлении; при этом противоречащие ему представления и установки характеризуются как «отсталые», «устаревшие», «реакционные» и т.д. Усвоению новых ценностей способствует и тот негласный консенсус испанских госструктур, политических партий и СМИ, который установился в процессе «демократического транзита» 1970-1980-х гг. и согласно которому трактовать понятия «Европа», «Евросоюз», «европейская интеграция Испании», «европеизация» и пр. принято в сугубо позитивном ключе, избегая сколько-нибудь серьезной критики (Ruiz 2004). Так что о равных условиях в «ценностно-мировоззренческом соревновании» говорить не приходится. Вместе с тем в последние годы обращают на себя внимание спонтанно возникающие и очень своеобразные «очаги сопротивления» победной поступи «передовой идеологии» со стороны некоторых заведомо архаичных структур, что несколько нарушает восприятие глобальной смены общественной парадигмы как естественного процесса, сопряженного преимущественно со сменой поколений. Речь идет о некоторых традиционных народных праздниках, события вокруг которых, на мой взгляд, дают интересный материал для размышлений и выводов относительно характера социально-культурных трансформаций, переживаемых населением Испании - а может быть, и не только этой страны - в последние десятилетия. И первое, что кажется примечательным в этой связи, - очевидная разница в реакции местного общества на то, какие именно элементы устоявшихся в веках празднично-обрядовых комплексов носители «передовой идеологии» пытаются изменить «в духе времени». Поиск объектов исследования по данной теме осуществлялся в процессе анализа материалов, содержащихся в различных центральных и региональных СМИ Испании, а также в изданиях научно-гуманитарного профиля. Много полезной информации было получено в ходе полевых изысканий в испанской Стране басков осенью 2015 г. Традиционные праздники в Испании Прежде чем перейти непосредственно к данному сюжету, необходимо вспомнить, сколь велико значение не только в народной культуре, но и в общественной и даже общественно-политической жизни Испании традиционных фольклорных праздников. Города и селения страны, различные ее уголки и регионы имеют особые даты в году, когда местное население, вкупе с живущими где-то на чужбине уроженцами данных мест, норовящими выбраться в такие дни на свою малую родину, собравшись вместе, подтверждают единство и солидарность своего земляческого сообщества, свою верность тому уникальному месту, где они родились. Люди участвуют в праздничных акциях и церемониях, которые совершаются по строгому, воспроизводящемуся из года в год традиционному регламенту, где у каждого - своя роль, свои права и обязанности. Повсеместно к этим мероприятиям относятся с большим пиететом, тратят на подготовку к ним огромное количество времени, сил и средств из общественных фондов. Основные исполнители предписанного вековым обычаем сценария, количество которых порой исчисляется сотнями и тысячами, в течение всего года готовятся к своему звездному часу. Эти праздники, очевидно, служат социальным механизмом для усвоения, поддержания и передачи определенных форм коллективного самосознания, необходимых для ориентации личности в окружающем мире, а внутри Испании, с учетом той роли, которую играет здесь «местный патриотизм», - для регулярного напоминания как соседям, так и центральной власти о наличии в стране данного неповторимого селения, города, острова, района и т.д., имеющего свою специфику и особые интересы. Названной «внутрииспанской» функции локальных праздничных мероприятий вряд ли противоречит их резко возросшая в последние полвека роль «объектов туристического интереса» (как известно, число иностранных туристов, ежегодно посещающих Испанию, давно уже измеряется десятками миллионов в год). Гости на празднике, сколько бы их ни было, остаются в категории зрителей и только усиливают своим присутствием основную идею торжества: утверждение единства и уникальности данного сообщества земляков, «своих» - в сопоставлении и противостоянии (даже вполне мирном) со всеми остальными, т. е. «чужими». «Мавры и христиане» В октябре 2006 г. имам мечети города Малаги на юге Испании публично призвал запретить столетиями отмечаемый в некоторых регионах (прежде всего в Андалузии, Валенсии и Мурсии) фольклорный праздник под названием «Мавры и христиане». Формы и даты его проведения повсюду разнятся, но в каждом случае он до последнего времени был тщательно регламентирован, расписан по ролям и буквально по часам. В нем участвовали - в качестве действующих лиц или зрителей - практически все обитатели соответствующего городка или селения. Суть праздника всюду примерно одна и та же: в течение нескольких дней местные жители разыгрывают красочное представление, опирающееся, по крайней мере в некоторых случаях, на реальные исторические события эпохи Реконкисты: вначале мавры захватывают данное селение и празднуют победу, затем их побеждают и изгоняют испанцы-христиане. Кульминацией становится пышное торжество победителей, которые поклоняются местным христианским символам и сбрасывают с крепостной стены, а после сжигают или взрывают чучело некоего персонажа в восточных одеяниях по имени Маома (Mahoma). Некоторые местные варианты данного праздника (особенно в городе Алькое валенсийской провинции Аликанте) благодаря своей экзотичности и размаху получили известность далеко за пределами Испании и ежегодно привлекают множество гостей и туристов, как соотечественников, так и иностранцев. Их подготовкой занимаются специальные «братства», получающие щедрые субсидии из городских бюджетов. Реакция испанского общества на упомянутое требование имама (а по совместительству - президента Испанской федерации исламских общин), заявившего, что осуждаемый им праздник в его нынешнем виде не соответствует нормам демократического общества и является проявлением «культурного геноцида» (по отношению к приверженцам ислама - маврам, т.е. арабам и берберам), выглядела весьма резкой. Высказались представители многих партий и общественных организаций, деятели культуры, высокие чиновники и рядовые граждане, при этом зафиксированный СМИ разброс мнений оказался весьма широк: от немедленного запрета местными властями конфликтного праздника в ряде селений до решительного неприятия каких-либо попыток покушения на вековую традицию, с гневными словами в адрес покушающихся: «Если им не нравится наш праздник, пусть уезжают!» (имеются в виду местные мусульмане из числа арабов-иммигрантов из Северной Африки с их потомками, осевшие в испанских городах и селениях в последние годы). Общество всколыхнулось, но в ходе бурных обсуждений вскоре выяснилось, что в реальности данный праздник уже давно и без особого шума постепенно трансформируется, и именно в том направлении, на котором настаивал имам. Оказывается, многие города и селения к этому моменту уже изъяли из традиционного сценария праздника те эпизоды, которые, по мнению устроителей, могли трактоваться как оскорбительные для мусульман. Чучело Маомы либо вовсе убирали из карнавальных церемоний, либо переодевали, чтобы не было сходства с арабом, и называли как-нибудь по-другому (например, просто «изображение»), а где-то даже демонстративно выказывали ему знаки почтения, наряду со статуей католического святого, и т.д. Кое-где изменяли порядок праздничных действий, чтобы все не выглядело как подготовка к неминуемому поражению мавританской стороны, или добавляли новые эпизоды подчеркнуто примирительного и уважительного по отношению к мусульманству характера. Фигуры пораженных стрелами мавров, попираемых копытами коня, на котором восседает Святой Георгий (Сан-Хорхе, Сан-Жорди), стали прятать под покрытием из цветов и т.д. Такого рода модификации «оправдательного» свойства начались именно в 2000-е гг., когда вокруг праздника стали вспыхивать скандалы в связи с реальным или предположительным оскорблением исламской символики. В череде этих скандалов история с протестом имама Малаги оказалась всего лишь наиболее громкой (Santamarina Campos 2008). В проявившейся здесь готовности подавляющего большинства организаторов и участников празднеств ради сохранения праздника как такового, хотя бы и в радикально усеченном виде - уступить, отказаться от стержневых, казалось бы, смысловых компонентов традиционного действа, раз уж они противоречат постулатам нового, «политкорректного», мировоззрения, - вполне отражается один из основных вариантов взаимодействия «сегодняшних» и «вчерашних» общественно значимых ценностей. Именно нежеланием идти против культурноидеологического мейнстрима, страхом противопоставить себя наиболее влиятельной и авторитетной части общества, получить обвинения в «расизме», «клерикализме», «реакционности» и т.д. здесь объясняют многократно зафиксированный репортерами отказ местных жителей, включая многих должностных лиц, говорить о своем отношении к проблеме - из опасений навредить себе, своему селению и самому празднику (который уже предлагается как минимум переименовать: ведь слово «мавр» в сегодняшней Испании считается «неполиткорректным»). Очень характерен в этом смысле пример с валенсийским селением Бенейшама (Beneixama), где по традиции взрывали голову поверженного чучела в восточном наряде. Исходная модель для ежегодного изготовления новой головы передавалась здесь в рамках одной определенной семьи из поколения в поколение как важнейшая реликвия, но недавняя попытка журналистов найти ее нынешних хранителей окончилась неудачей: местные жители отказались «выдать» их чужакам. При этом в позиции местных приверженцев ислама вовсе нет единства по поводу рассматриваемого праздника. С одной стороны, известно о заявлениях и требованиях, подобных тому, с которым выступил имам Малаги. По некоторым сообщениям, «настойчивые жалобы» проживающих здесь «арабских групп» даже привели к тому, что несколько селений изменили свои традиционные гербы, сохранившиеся со времен Средневековья, поскольку изображенные на них отрубленные головы мавров, надписи по-латыни, отсылавшие к Реконкисте, и некоторые другие элементы были сочтены оскорбительными. С другой стороны, целый ряд мусульманских общин на территории Испании сразу же отмежевался от требований имама Малаги, а опросы репортерами «простых» мусульман, живущих в тех селениях и городах страны, где проводится праздник «Мавры и христиане», показывают едва ли не стопроцентную лояльность североафриканских иммигрантов и их потомков к обычаям новой родины. Нынешние «мавры» Испании в массе своей с пониманием относятся к стремлению жителей испанских регионов поддерживать память о своем далеком прошлом. В данной проблеме присутствует еще и «внешнеполитический» фактор - хотя вряд ли в качестве решающего. В СМИ неоднократно сообщалось о том, что местные администрации и организаторы праздника всерьез опасаются вызвать гнев радикальных мусульман из-за рубежа. В этой связи упоминались не только широко известные конфликты типа «карикатурного скандала» и ему подобных, но и история с каталонским журналистом, побывавшим в плену у ближневосточных террористов и сумевшим вернуться на родину. Этот человек рассказывал, что его тюремщики среди прочего оправдывали свои издевательства над ним и его товарищами местью за оскорбительный для ислама праздник «Мавры и христиане». Есть даже комментаторы, которые считают, что именно страх перед террористическим возмездием является основной причиной отхода от исконной традиции в проведении этого народного торжества, хотя спорадические опросы местных жителей данный факт и не подтверждают. Как бы там ни было, новая партия «Подемос», только что буквально ворвавшаяся на политическую арену Испании и разрушившая прежнее устоявшееся «двухпартийное равновесие», объявила о своем намерении добиваться запрещения праздников «Мавры и христиане», равно как и организаций, занимающихся их подготовкой, поскольку считает данную традицию «оскорблением» и «провокацией» по отношению к исламу и всему мусульманскому сообществу (Gadea 2006; Garcia 2006; Molto 2006; Municipios... 2006; Ruiz Sierra 2006; Gil 2013; Podemos proibira... 2015). Традиционные праздники и протесты против жестокого обращения с животными Другого рода обвинения со стороны «продвинутой» части общества адресуются традиции проведения массовых празднеств, связанных с использованием животных, точнее - с негуманным обращением с этими животными. Испанскому обществу выдвигается требование немедленной корректировки жестоких обычаев в соответствии с «универсальными» (т.е. исповедуемыми современным западным миром) этическими нормами. В этом смысле характерна, например, ситуация вокруг «гусиного праздника» (Antzar Eguna) в приморском бискайском городке Лекейтио. Здесь торжество, приуроченное ко дню святого Антолина (5 сентября), отмечается уже более трехсот лет и включает в свой регламент состязание, которое своей необычностью, зрелищностью и азартом привлекает тысячи зрителей со всей округи. На длинном канате, протянутом над бухтой, подвешивают вниз головой гуся, а представители соревнующихся команд, которых подвозят на гребных лодках, должны по очереди суметь уцепиться за гуся и повиснуть на нем. Тем временем специальная группа крепких мужчин на берегу стремительно бегает взад-вперед, то натягивая, то отпуская канат, так что он вместе с гусем и ухватившимся за него спортсменом то взлетает высоко в воздух, то обрушивается в воду, чтобы затем немедленно снова взмыть к небесам. Это продолжается до тех пор, пока претендент удерживает птицу. Конечно, первоначально обычай требовал подвешивания живого гуся, а когда несчастному в ходе состязаний отрывали голову, его тут же заменяли новой жертвой. Лишь в 1980-е гг. защитникам животных удалось добиться замены живых гусей на предварительно умерщвленных, а два десятилетия спустя, в 2006 г., местному обществу была предложена альтернатива «в духе времени»: гусь, но резиновый. Сначала и организаторы, и участники, и публика решительно отвергли столь радикальную инновацию. Но затем, в ходе развернувшейся дискуссии, позиции «консерваторов» постепенно смягчались, соревнующиеся команды одна за другой начали высказываться в пользу муляжа, и, наконец, устроители «гусиного праздника» согласились разрешить участникам использовать на выбор тушку из плоти или резины по их усмотрению (см., напр.: Mirari Artime 2014; Portero 2015). Направленность «модернизации» здесь, очевидно, такова, что если не произойдет ничего экстраординарного, то в скором времени настоящий, из костей и мяса, гусь - живой или мертвый - в качестве «участника» традиционных состязаний останется только в воспоминаниях. Указанные изменения тем легче принимаются местным обществом, что, во-первых, среди участников праздника абсолютно доминирует молодежь, а она более восприимчива к новым веяниям в идеологии и культуре, а во-вторых, перемены здесь не посягают ни на суть праздника, ни на само его существование. Другой, куда более сложный оборот приняли события, связанные с известной всем корридой. Нужно сказать, что прославленный «бой быков», завершающийся убийством животного или (гораздо реже) гибелью / увечьем матадора, далеко не исчерпывает всего многообразия бытующих в Испании народных игр и забав с быками и коровами. В подавляющем большинстве случаев эти забавы не предполагают в итоге смерть животного, зато, как правило, опасны для участвующих в них людей (пожалуй, наиболее известен в этом ряду ежегодный пробег бойцовых быков по улицам Памплоны на празднике Сан-Фермин, описанном когда-то Э. Хемингуэем в его знаменитой «Фиесте»). Тем не менее практически все такого рода обычаи («тавромахию» в широком смысле слова, т.е. противостояние человека и быка) защитники животных трактуют как жестокое обращение с бессловесными тварями и энергично борются за полное искоренение любых проявлений «неоправданного дикарства», сколь бы древними они ни были. Ситуация здесь осложняется тем, что в некоторых исторических областях, прежде всего в Каталонии и в меньшей степени в Стране басков, региональные националисты используют ее в откровенно политических целях - как средство для утверждения (а по сути - конструирования) самобытности своей «малой родины», ее исходно «неиспанской» сущности. Коррида в их трактовке - сугубо негативное явление, навязанное «испанскими завоевателями», чужеродное для местной, глубоко своеобразной культуры; явление, от которого следует «оттолкнуться» как можно дальше. Доказательства обратного, согласно которым традиции тавромахии существовали и на каталонских, и на баскских землях с незапамятных времен, во внимание не принимаются. Власти автономной Каталонии действуют, как всегда, последовательно и целеустремленно, и уже с 1980-х гг. отдельные города здесь стали отказываться от проведения корриды, а в 2010 г. запрет на бой быков по всей территории Каталонии был утвержден местным парламентом. Вместе с тем в масштабах всей Испании «регионально-националистический негативизм» по отношению к корриде выглядит скорее частным случаем, так что нет оснований не согласиться с комментатором, утверждающим, что «в Испании вполне возможно выступать за отмену корриды, не будучи при этом сепаратистом», и что имеется множество убежденных испанских патриотов, которые не хотят, чтобы бедных травоядных продолжали мучить на улицах испанских городов (Valenzuela 2010). Действительно, кампания против тавромахии в Испании постепенно распространяется все шире и уже докатилась до самого Мадрида, аль-кальдеса которого (женщина-мэр) отказалась от посещений боя быков и заявила о намерении превратить столицу в «город, дружественный к животным». Ее единомышленники и союзники из левых партий и движений перешли в решительное наступление на корриду. Во многих городах и селениях были объявлены референдумы о том, проводить ли там в дальнейшем бои быков. Надо иметь в виду, что у местных властей имеются весомые средства для того, чтобы воздействовать на оппонентов: это и финансирование общественно значимых мероприятий, и разрешение на их проведение в местах, находящихся в ведении администрации, и требования к устроителям по соблюдению необходимых условий с точки зрения удобства и безопасности граждан... Использование такого административного ресурса уже привело к тому, что в ряде уголков страны проведение корриды было отменено или приостановлено. Среди доводов, к которым в ходе дискуссий прибегают сторонники незыблемости древней традиции, - ее несомненная уникальность и культурно-историческая ценность; ее неоценимая важность как проявления общенациональной (или региональной, как, например, в Валенсии) идентичности; ее огромное значение для туристической отрасли; ее поддержка со стороны многих миллионов испанцев, права которых, очевидно, нарушаются запретом; занятость большого количества людей в обеспечении ее функционирования, что служит источником существования для них самих и их семей; наконец, сохранение целого ряда связанных с ней сфер деятельности, да и самих бойцовых быков, которых просто не станет с запретом корриды. Основной аргумент их противников все тот же: никакой обычай, сколь бы древним, укорененным и популярным он ни был, не имеет права на существование, если он противоречит этическим категориям «просвещения» и «либеральной культуры» (см., напр.: Mosterin 2010). Необходимо отметить, что на сегодняшний день наиболее решительные противники тавромахии сосредоточились в левой части политического спектра, тогда как их оппоненты, пытающиеся защищать «исконные традиции», тяготеют к партиям и движениям более правого толка. При таком раскладе принятый каким-либо региональным парламентом закон о защите корриды как культурно-исторического достояния может быть отменен после выборов, на которых победу одержат противники «архаичного варварского зрелища», и наоборот. Недавно можно было наблюдать, как коалиция баскских левых националистов Bildu, добившись прекращения корриды в столице провинции Гипускоа городе Сан-Себастьяне (в 2012 г.), даже не попыталась проделать то же самое в соседнем городке Аспейтиа, жители которого, поддержавшие Bildu на выборах, при этом известны как фанатичные энтузиасты боя быков. Соответственно, одним из первых актов теперь уже правых баскских националистов, возглавивших Сан-Себастьян по результатам следующих выборов в 2015 г., стало восстановление здесь корриды. Да и в той же Каталонии продолжаются никем не отмененные «бычьи забавы» в ходе некоторых, бесспорно, каталонских народных праздников, где, правда, животное не убивают, но обращаются с ним - по традиции - совсем не милосердно. А в соседней Валенсии в одном только 2015 г. было отмечено более 8 тыс. всевозможных фольклорных мероприятий с использованием быков и коров, жертвами которых пали в общей сложности семь человек. «Традиционный уклад», если не в образе жизни, то, по крайней мере, в сознании значительной части населения Испании, составляет, судя по всему, ту почву, на которую продолжает опираться здесь древний обычай во всех его разновидностях. Противоборство в Испании носителей двух взглядов на тавромахию - «традиционалистского» и «просвещенно-либерального» - длится уже не один год и все еще далеко от завершения. Борьба идет почти исключительно в форме общественных дискуссий разного уровня и в сфере административно-юридических процедур, не говоря уже о ее использовании в политическом соперничестве для привлечения электоральных симпатий. Попытки небольших групп «защитников животных» помешать «проявлениям варварства», составляющим часть того или иного фольклорного торжества, единичны и, как правило, безрезультатны. Нельзя сказать, что очевидное, хотя и постепенное, отступление «консерваторов» под натиском либеральной идеологии происходит без сопротивления, но это сопротивление имеет вполне мирный характер. Население Испании в настоящее время в массе не рассматривает ситуацию с корридой как имеющую первостепенную важность, и все больше людей готовы смириться с тем, что рано или поздно корридам предстоит уйти в прошлое. Так, в недавнем (2015 г.) референдуме в валенсийском городке Альдайа (Aldaia) по поводу дальнейшей судьбы местного боя быков приняли участие менее 15% взрослых граждан. И вот как охарактеризовал в печати настроения жителей Каталонии в отношении споров вокруг тавромахии один из комментаторов: «Здесь нет особого пыла ни “за”, ни “против”. В целом обществу это безразлично...» (Abella 2010; Boix 2010; Gomez Pin 2010; Jimenez Cano 2010; Savater 2010; El nuevo mapa... 2015; Lorca 2015; Zafra 2015). Женщины на празднике «Мавры и христиане» Степень общественного возбуждения, однако, резко возрастает, когда инициаторы радикальных преобразований в сфере традиционной праздничной культуры обращаются к «женской теме», точнее - посягают на привычное распределение гендерных ролей в ходе коллективных действий, воспроизводимых год за годом и оговоренных старинным регламентом. В упомянутом выше празднике «Мавры и христиане» готовность основной массы организаторов и участников красочного действа отказаться, «в духе времени», от исходно негативных трактовок мусульманского и мавританского элементов, от воспевания победы испанцев-христиан сменяется решительным неприятием, казалось бы, гораздо менее существенных претензий - требованиями обеспечить участие в празднестве женщин наравне с мужчинами. Дело в том, что исходно и до недавних пор женщинам здесь отводилась роль исключительно зрителей. С утверждением либеральнодемократических порядков общественно активные представительницы прекрасного пола взялись за изменение этой ситуации. Долгое время их попытки оказывались безуспешными или приносили ничтожный - в сравнении с затраченными усилиями - результат. Ничему не помогали многократные постановления судебных инстанций в пользу женщин, ссылающихся на Конституцию, которая запрещает дискриминацию по признаку пола. Выполнению судебных вердиктов мешало то обстоятельство, что, согласно действующему статуту традиционных маскарадных групп (в том же Алькое, к примеру, таких групп двадцать восемь - каждая со своим названием, своими красочными костюмами и своей специфической ролью во время шествий и представлений), вопрос о приеме новых членов в группу может быть решен только общим закрытым голосованием участников. И год за годом, несмотря на сильнейшее давление со стороны прогрессивно настроенных сограждан, судов, администрации, прессы, наконец, официального руководства собственной карнавальной ассоциации, по итогам корпоративного голосования женщинам чаще всего отказывали в приеме, а тем немногим, кого все-таки принимали, не позволяли участвовать в торжественных шествиях и церемониях наравне с мужчинами. И тем не менее обиженные подобным отношением женщины не выходят из карнавальных ассоциаций в знак протеста против дискриминации, а, напротив, остаются там и продолжают борьбу. Примечательны здесь три обстоятельства: 1) в данном конфликте разделение оппонентов происходит отнюдь не по половому, а по идеологическому признаку, так что на каждой из сторон есть как мужчины, так и женщины; 2) вопрос о включении женщин в подготовку и проведение праздника наравне с мужчинами оказался в ряде мест едва ли не главным на муниципальных выборах последних лет; 3) женщины, претендующие на равное представительство своего пола в соответствующих обычаю шествиях, церемониях, пантомимах и т.д., требуют введения в традиционный регламент специальных женских ролей, которых там прежде не было, со всей необходимой атрибутикой (прежде всего, конечно, стилизованной одеждой); о том, чтобы представляться мужчинами, речь как будто не идет (Gadea 2002, 2012, 2014; Molto 2006, Giner 2012; 2013; Vila 2013). «Аларде» Аналогичный по сути конфликт мы обнаруживаем на противоположном краю Пиренейского полуострова, в Стране басков. Здесь наше внимание привлекает так называемый Аларде (по-баскски «парад», «дефиле») - традиционные ежегодные торжества в двух приграничных с Францией городках баскской провинции Гипускоа: Ируне (30 июня) и Ондаррибии (8 сентября) - в память о героической обороне от французских интервентов, которых несколько столетий назад в итоге долгой осады и при чудесной помощи святых-покровителей удалось заставить ретироваться. Праздник представляет собой самое яркое событие года, в его подготовке и проведении участвуют до двух десятков карнавальных братств. Центральной частью всего мероприятия является торжественный проход нескольких тысяч «стрелков» и «флейтистов» в архаичных нарядах по главной улице, с ружьями той эпохи, из которых в кульминационный момент производится салют... При этом в каждом из марширующих подразделений традиционный регламент разрешает присутствовать только одной женщине (в роли маркитантки в соответствующем наряде); остальные женщины - это зрительницы. С конца 1990-х гг. в среде местных жителей обозначился раскол. Группа прогрессивно настроенных женщин потребовала разрешения не просто участвовать в празднике в качестве действующих лиц традиционных представлений, но дефилировать именно в «мужском качестве», в мужских костюмах «стрелков» и «флейтистов», с ружьями на плечах, и производить салют. Организаторы праздника, при поддержке подавляющего большинства горожан, включая и женщин, решительно отказались менять вековую традицию. Тогда сторонники инноваций заручились решениями судов, поддержкой местной и региональной администрации, политических партий, влиятельных общественных организаций, СМИ, местного омбудсмена. Однако их противники продолжали сопротивляться переменам, используя уже известный нам по ситуации с «Маврами и христианами» способ: карнавальные группы, готовящие праздник, отказываются, опираясь на свое традиционное право, принимать женщин на несвойственные им роли. Дамы, требующие перемен, вместе с поддерживающими их мужчинами сформировали собственное подразделение, где выступают «стрелками» в мужских нарядах и при оружии, и добились распоряжения властей об их включении в состав парадного дефиле. Но накануне первого же шествия по новым административным правилам все остальные его участники приняли экстренное решение пройти в другое время и в другом месте, так что новаторшам пришлось маршировать отдельно. С тех пор их парады проходят под охраной полиции и без каких-то существенных стычек с оппонентами, но в своего рода «коридоре позора». Так, в сентябре 2015 г. на тротуарах вдоль довольно узкой улицы, где проходили переодетые женщины, их идеологические противники и противницы стояли сплошной стеной, держа в руках широкие и длинные полотнища из неразъятых черных пластиковых мешков для мусора, раскрытые черные зонты, а также плакаты с надписями: «Мы тоже женщины, почему с нашим мнением не считаются?», «Аларде должен быть неизменным!» и т.д. Звучали выкрики с осуждением нарушительниц традиции. Мало чему помогло то обстоятельство, что для поддержки сторонников модернизированного варианта праздника прибывают представительные делегации из самых влиятельных административных, политических и общественных структур баскского региона. Атмосфера в городе показательно меняется, когда следом начинается «традиционный» парад, в котором участвуют несколько тысяч человек (в то время как в «инновационном», «политкорректном» параде на сегодняшний день - всего несколько сотен). Теперь зрители аплодируют и выкрикивают здравицы. Как и в случае с «Маврами и христианами» Юго-Западной Испании, та или иная позиция, занятая местным политиком по вопросу об участии женщин в традиционных церемониях (да еще на тех ролях, которые давним обычаем закреплены за мужчинами), напрямую влияет на его политическую карьеру. Несколько человек из числа сторонников «прогрессивного обновления» таким образом уже лишились постов в выборных органах власти, тогда как оппонирующие им «консерваторы» резко нарастили свой электоральный потенциал. Все это вынуждает местную администрацию лавировать между требованиями начальства и волей своих избирателей и воздерживаться от прямого давления на непослушных противников прогресса. Так, в адрес местных муниципальных советов и алькальдов (мэров) двух приграничных городов звучат упреки в том, что они позвол

Скачать электронную версию публикации