The tricky state of theory in anthropology. Review of Theory can be more than it used to be: learning anthropology'.pdf Сборник «Теория может быть большей, чем некогда была: изучение метода антропологии в переходный период», - своего рода «рефлексия» на интеллектуальные позиции и педагогический потенциал теории в антропологических исследованиях и образовании последних десятилетий. Книга пронизана любопытными межпоколенческими диалогами; ее составители и ответственные редакторы - три заведующих кафедрой антропологии Университета Райса (г. Хьюстон, США), последовательно сменявшие друг друга на протяжении последней четверти века. В дополнение к статьям в книге, в формате дискуссий и интервью, даны голоса совсем молодому поколению, вчерашним аспирантам антропологических кафедр, занятым сегодня в разных сферах как в стенах науки, так и вне их. Диалог, на мой взгляд, получился весьма интересным. По формату и концепции построения книга является логическим продолжением более раннего сборника «Полевая работа - не та, какой она была некогда» (Fieldwork Is Not What It Used to Be. Ithaca; London, 2009); однако по содержанию ее не следует рассматривать как sequel -это самостоятельный текст и, на мой взгляд, более интересный, чем первый. Эта книга - не «манифест», провозглашающий что-либо новое на предмет теории, и не анализ сегодняшних теорий, предупреждают авторы-составители. Это рассуждение о том, чем теория в антропологии стала de facto сегодня, чем не стала и чем могла бы быть. В условиях, когда производство антропологического знания, стимулы, мотивации и перспективы академической работы меняются быстро и, возможно, необратимо, место и роль теории становятся неожиданно расплывчатыми и непонятными, замечают авторы. Но что примечательно, в связи с этим в образовательном процессе возникают охранительные тенденции, выражающиеся в своеобразном «откате» к пониманию и преподаванию теории на принципах, на которых она преподавалась много десятилетий назад. Теория в антропологии, замечают составители, всегда была напрямую связана с афишируемыми и неафишируемыми практиками университетского образования. Полстолетия назад, когда распределение выпускников было во многом «позвоночным» и зависело от неформальной рекомендации руководителя коллегам, своевременный выбор правильной «теоретической ориентации» мог оказаться определяющим на карьерном пути. («В то время, когда я был в Чикаго, - рассуждает Д. Бойер, - как правило, невозможно было сослаться ни на какую работу Мишеля Фуко ни в какой курсовой, не получив при этом порицания». В Беркли, вспоминает Д. Фобьон, хотя «я и не ощущал, что меня к чему-то принуждали», все равно «делом выживания было... приблизиться к тому профессору, чьи интеллектуальные склонности оказывались ближе всего к твоим» (p. 217)). Но в условиях сегодняшнего перенасыщенного рынка работы и бюрократизации научной сферы, когда «сотни кандидатов... конкурируют за каждую объявленную позицию», значение теоретической ориентации существенно трансформируется, ибо теория сама становится своего рода текучим рыночным активом. В данных условиях происходит формирование, по выражению составителей, "альтернативной аналитической этики", которая вызревает на сложном перекрестии старых вопросов и новых реалий научной работы. С одной стороны, теория по-прежнему непосредственно включена в оценочные рамки научной деятельности и продукции («Проявляет ли аспирант теоретическую подкованность?»; «Является ли статья теоретически оригинальной?»; «Представляется ли обоснование заявки на грант теоретически релевантным?» - все эти вопросы, прекрасно знакомые каждому научному работнику, указывают на то, что теория продолжает играть роль «резервуара семиотической ценности и политической власти» (p. 4)). Абстрагироваться от того, что теория - это не только набор идей, но и «практическая система координат участия в аналитической деятельности», невозможно. С другой стороны, реальность научных исследований сегодня, их сфера приложения, их дискурсивная среда, настолько многопланова, что необходимо порождает целый «калейдоскоп» новых средств и «способов, с помощью которых теория применяется, озвучивается и объективируется в антропологической [работе]» (p. 8). Значение теории как таковое, замечает в своей статье Д. Маркус, сегодня нередко сдвигается с плоскости ее формулирования на плоскость ее рецепции: теория объективируется тем или иным способом в зависимости от того, в каком дискурсивном сообществе она воспринимается (p. 49-52). Динамика этого процесса неясна и требует изучения и обсуждения (хотя бы для лучшего понимания, куда направлять педагогические усилия в преподавании теории). Д. Фобьон в статье «О программности» указывает, что преподавание теории на кафедрах антропологии (в США) до сих пор отворачивается от инновационных способов применения теоретического инструментария и преимущественно ограничивается традиционными программными целями. Последние, согласно аргументации Д. Фобьона, в общем и целом соответствуют четырем типичным концептуальным подходам, в русле которых теория осмысливалась в антропологической дисциплине на протяжении большей части XX в. («референциальный», «модельно-тео-ретический», «тенденциальный» и «диагностический»). Безотносительно к удачности или неудачности выбранных терминов, аргументация Д. Фобь-она весьма интересна. Референциальный подход построен на индуктивной логике, с помощью которой события и факты деконтекстуализируются и классифицируются в «универсальные типы» (от поиска культурных универсалий в первой половине ХХ в. до систематизации базы данных HRAF во второй и до заигрывания с идеями «big data» сегодня - данный подход не теряет своей привлекательности, особенно в био- и археолого-антропологических исследованиях). Модельно-теоретический подход, наоборот, опирается на дедуктивную логику и построение ряда «дистиллированных» аксиоматических принципов, которые абстрагируются от этнографической реальности ради достижения целостности картины («структуры» К. Леви-Строса, «логика социального» у П. Бурдье, «аксиоматика коммуникативного действия» у Ю. Хабермаса - примеры этого подхода). Тенденциальный подход - продукт последних декад XX в. и характерного увлечения идеями глобализации, постколонизации и т.д.; упор в нем делается на «процессуальность» культуры и общества и на невозможность четкой надежной фиксации явлений (примеры - теоретические построения Э. Гидденса, У. Бека, Д. Харвея и др.). Наконец, диагностический подход - во многом результат взаимодействия культурной антропологии и континентальной европейской философии в последней четверти XX в.; в нем угол зрения смещен с общей картины на интерпретативную диагностику «онтологии отдельного случая» (не только К. Гирц и представители интерпретативной антропологии, но и многие другие антропологи от неомарксистов до постструктуралистов - приверженцы данного подхода). Комбинации, в которых данные подходы применяются в преподавании, замечает Д. Фобьон, часто совершенно нелогичны и имеют весьма поверхностное и абстрактное отношение к изучаемой этнографической реальности («балканизация» в программах теоретических курсов - так отзывается он о текущих тенденциях в университетах). Сегодня есть курсы, где теория преподается как «натюрморт», говорит Д. Фобьон, т.е. как изящная картинка, с которой непонятно, что делать на практике; и есть курсы, где она преподносится как «аппарат без руководства пользователя»; но практически вышли из моды курсы, в которых бы грамотно разбирались эпистемологическая и эвристическая ценность самой теории, ее применимость или неприменимость к этнографическим данным. В этом, по его мнению, одна из основных проблем современной педагогики. В этой связи Д. Бойер и С. Хау вводят в своей статье понятия «переносная аналитика» и «латеральная теория». Напоминая читателю, что греческое слово theorein обозначало человека, которого полис посылал наблюдать ритуалы и события в других городах, и разбирая известную статью Э. Саида «Путешествующая теория», они указывают, что теория на деле редко функционирует как «правило для применения»; скорее, она подразумевает консенсус, возникающий при - или как результат -ее транспозиции между разными аудиториями. Переносная аналитика (portable analytics) - это методологический принцип, предполагающий тестирование теории в альтернативных этнографических контекстах, в результате которого выкристаллизовывается более точный и правильный теоретический аппарат для научного анализа. Теорию, возникающую при следовании такому принципу, можно назвать «латеральной» (lateral), поскольку она складывается в процессе «горизонтальной», «синхронной» коммуникации между различными аудиториями. До сих пор теория понималась преимущественно как «вертикаль», «директива», т.е. принималась как нечто, идущее «сверху» и подлежащее исполнению (в такой трактовке факты, не подходящие под теорию, оказывались, как правило, неудобны). «Горизонтальное» же (т.е. латеральное) понимание теории предполагает, что она сама по себе подлежит обсуждению, окончательному оформлению в результате дискуссии. Для антропологической дисциплины это, возможно, более важно, чем для других, из-за множественных этнографических контекстов, с которыми ей приходится иметь дело. Но рост латеральности как принципа, замечают авторы, обусловлен самими условиями развития и распространения научного знания на сегодняшнем историческом этапе, когда наука оказывается включенной в интернет-технологии, социальные сети, мобильные связи, т. е. в «новую мультимедийную экологию», как называют ее авторы (p. 30). Очень показателен и поучителен раздел интервью («Диалог»), в котором составители беседуют с недавними выпускниками кафедр антропологии, в частности на предмет того, что те помнят о своем первом столкновении с теорией в образовательном процессе. Удивительно, что практически ни в ком это столкновение не оставило особых воспоминаний (безусловно, интервьюируемые пытались «рационализировать» их опыт и говорить положительно о значении теории, но было очевидно, что для большинства из них она не оказалась источником вдохновения.) «В некотором смысле, - констатировал один из интервьюируемых, Д. Хант, -во всех наших столкновениях с теорией присутствует одна и та же условная схема, достойная сожаления» (p. 211). Это нездоровый признак, полагает Д. Маркус, ибо в педагогической практике теория, кроме сугубо аналитического, должна иметь и эстетиче-ско-аффективное значение - она должна вдохновлять на исследования, работать как внутренний катализатор для персонального научного поиска. В книге, разумеется, нет пошаговых инструкций и окончательного ответа на вопрос о том, чем должна быть эффективная теория в современной антропологии, однако есть множество размышлений и аргументов, собирающих эту многоплановую тему «в фокус». Сильной стороной антропологической традиции Университета Райса всегда было, так сказать, критическое обнажение проблем - brainstorming, - и на этот раз авторам-составителям вполне удалось высветить важную проблему в антропологической практике сегодняшнего дня. Впрочем, книга не без изъянов, ее можно критиковать за некоторую бросающуюся в глаза незаконченность (идеальное завершение чего-либо всегда было слабой стороной антропологической традиции Университета Райса), за неровность подборки авторов и статей - и все-таки, наверное, за недостаточное внимание к ответам на поставленные острые вопросы. Но, возможно, в планах авторов - сосредоточиться на таковых в следующем сборнике.

Скачать электронную версию публикации