The earliest iron smelting sites in the Altai Republic: New data from the Yustyd River valley.pdf Введение. Проблемы исследования памятников черной металлургии Горного Алтая В настоящее время в науке господствует точка зрения о том, что открытие сыродутного способа получения железа связано с тысячелетними бронзолитейными традициями и произошло во многом случайно благодаря экспериментам древних мастеров с различными типами руд. Таким образом, открытие железоделательных технологий было возможно лишь там, где уже был накоплен большой опыт по добыче и переработке медных руд и где имелись железорудные месторождения (Pleiner 2000; Erb-Satullo 2019: 575). Трансферт технологии получения железа также происходил быстрее в те регионы, которые уже были хорошо знакомы с цветной металлургией. Исходя из этих представлений, богатый медными и железными рудами Горный Алтай гипотетически мог бы являться одним из ранних очагов черной металлургии. Однако проблема генезиса алтайской черной металлургии еще далека от своего решения, поскольку до сих пор в этой области имеется множество белых пятен и весьма спорных истин. Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда (проект № 18-78-10076). Евгений Вячеславович Водясов, Ольга Викторовна Зайцева 126 История железа в Горном Алтае начинается более 4 000 лет назад задолго до наступления собственно железного века. На нескольких памятниках афанасьевской культуры (Усть-Куюм, Кор-Кобы-I, Урускин Лог-1) были обнаружены уникальные предметы, сделанные из метеоритного железа (Хаврин 2008; Вадецкая, Поляков, Степанова 2014). Разумеется, ни о каком производстве железа из руд в эту эпоху речь не идет. Начало широкого распространения железных изделий связано с па-зырыкской культурой. Железные орудия труда, элементы сбруи и оружие начинают повсеместно встречаться в погребальных комплексах VIII вв. до н. э. (Грязнов 1950; Кирюшин, Степанова, Тишкин 2003: 7078; Кубарев, Шульга 2007). Однако полного вытеснения бронзы в это время не произошло, поскольку бронзовые изделия всех указанных выше категорий продолжали существовать и никуда не исчезли. Несмотря на достаточно массовое распространение железных предметов в Горном Алтае в скифское время, сегодня нет никаких оснований объяснять появление железных изделий формированием здесь собственного металлургического очага, связанного с открытием и освоением местных железорудных источников и развитием местных железоплавильных технологий. Как показывает современный анализ моделей распространения железных технологий, их невозможно уложить ни в какие универсальные линейные схемы из трех или четырех этапов, предлагаемых ранее (Childe 1944; Pleiner 2000; Erb-Satullo 2019). Импортные железные изделия, являясь предметом обмена, торговли, дани или военного грабежа, могли бытовать в культуре веками и не приводить к освоению железоделательных технологий. На территории Сибири существовали также коллективы, которые успешно осваивали кузнечные технологии, используя импортные крицы, но не переходили к собственной выплавке железа из местных руд (Водясов, Зайцева 2017; Vodyasov 2018). Для доказательства появления железоделательного производства необходимо обнаружение его хорошо задокументированных и надежно датированных следов: наличие в культурных слоях плавильных и кузнечных шлаков, остатки плавильных горнов, а также свидетельства добычи и обработки местных железных руд. Начало исследований памятников черной металлургии в Горном Алтае приходится на конец 1970-х гг. В ходе масштабных археологических разведок и раскопок, проведенных Н.М. Зиняковым в 19761980 гг., было открыто и обследовано около 30 памятников железоделательного производства (Зиняков 1977, 1978, 1988). В обобщающей монографии Н.М. Зиняковым (1988) опубликованы только железоплавильные печи кош-агачского типа, датированные им тюркским временем. Печи иных типов, обнаруженных Н.М. Зиняковым в 1977-1978 гг. Древнейшие памятники черной металлургии 127 на памятниках Балыктуюль и Юстыд-2, никогда полноценно не публиковались. Не стала исключением и недавно вышедшая монография по черной металлургии Н.М. Зинякова (2019), где этим материалам опять не нашлось места. Другая проблема связана с тем, что ни на одном из изученных алтайских памятников черной металлургии в XX в. не были отобраны образцы для радиоуглеродного датирования. При этом датировка объектов традиционными археологическими методами затруднена тем, что металлургические площадки вынесены за пределы поселений, и нахождение на них датирующих предметов - огромная редкость. Начало XXI в. ознаменовалось активным отбором проб для радиоуглеродного датирования как из отвалов старых раскопок 1970-х гг., так и из новых объектов, но без проведения раскопок (Гутак, Русанова 2013; Агатова и др. 2018; Мураками и др. 2019). В итоге сегодня сделано уже 40 радиоуглеродных дат с различных памятников черной металлургии Горного Алтая (26 радиометрических дат и 14 AMS-дат). Из этой общей серии 29 радиоуглеродных дат получено в ходе наших работ. В настоящей статье впервые публикуются семь дат, проливающих свет на хронологию разнотипных железоплавильных печей долины р. Юстыд. В 2018 г., после 40-летнего перерыва были возобновлены раскопки памятников черной металлургии в Республике Алтай двумя группами ученых: в Улаганском районе на памятнике Балыктуюль и в Кош-Агачском районе на памятнике Куяхтанар (Богданов и др. 2018; Водя-сов, Зайцева, Константинов 2019). Итоги раскопок на Куяхтанаре уже опубликованы и позволили пересмотреть предложенную ранее датировку для печей кош-агачского типа и отнести время их появления к «предтюркской» эпохе (Vodyasov et al. 2020). В 2019 г. нами были проведены обширные геоархеологические исследования памятников черной металлургии - металлургических площадок и древних рудных выработок в Кош-Агачском районе. Настоящая статья посвящена металлургическим печам долины р. Юстыд, где получены самые ранние даты по черной металлургии. Горный Алтай долгое время оставался белым пятном на фоне открытий в Южной Сибири и Центральной Азии памятников черной металлургии рубежа эр. Именно в это время фиксируется появление железоделательных технологий в соседних регионах - Хакасии (Сунчугашев 1979; Амзараков 2014; Amzarakov 2015), Монголии (Sasada, Chunag 2014; Ishtseren 2015) и, вероятно, Туве (Сунчугашев 1969). По крайней мере, более ранних радиоуглеродных дат, доказывающих существование в Южной Сибири металлургии железа, пока не опубликовано и отмечается, что «остатки железоделательного производства сюннуского и сяньбийского периодов, т. е. II в. до н. э. - первой половины III в. н. э. Евгений Вячеславович Водясов, Ольга Викторовна Зайцева 128 пока на Алтае не удалось идентифицировать. Хотя в сопредельных регионах сыродутные печи этой поры известны хорошо» (Мураками и др. 2019). Правда, имеется лаконичная публикация предварительных результатов раскопок комплекса железоплавильных печей у с. Балыктуюль в Улаганском районе. В ней указана одна AMS-дата с учетом калибровки, укладывающаяся в интервал 395-425 гг. н. э., что совпадает с периодом существования местной булан-кобинской археологической культуры. Однако авторы сочли возможным предположить, «что наиболее древние печи у с. Балыктуюль по морфологическим характеристикам, вероятнее всего, относятся к позднему периоду пазырыкской культуры (приблизительно III - конец II в. до н. э.), другие (с установленными вертикально “дровами”) - к гуннскому времени (III-V в. н. э.), а третьи - к средневековью» (Богданов и др. 2018). Что это за морфологические характеристики железоплавильных печей, позволяющие отнести их к па-зырыкскому времени, остается непонятным. Авторы не привели никаких аналогий выявленным ими на Балыктуюле «пазырыкским» печам. Типологии железоплавильных печей раннего железного века, подтвержденной серией радиоуглеродных дат для Г орного Алтая, не существует, этого пока просто не позволяет сделать состояние источниковой базы. Остается надеяться на продолжение исследований на этом интереснейшем памятнике черной металлургии, а также на скорейшею публикацию итогов, верифицированных серией радиоуглеродных дат. Методика датировки памятников черной металлургии Г орного Алтая Самым надежным методом датировки металлургической деятельности является радиоуглеродный анализ угля, находящегося внутри железного шлака. Такая методика более точна, чем датировка угля, обнаруженного в слое, так как уголь внутри шлака не перемещался, он был «законсервирован» и не подвергался загрязнению более молодым углеродом (Hendrickson, Hua, Pryce, 2013). Однако и в этой методике скрыта потенциальная серьезная проблема, связанная с эффектом «старого дерева». Суть эффекта заключается в том, что сердцевина долгоживущего дерева может быть значительно старше его внешних колец. Это происходит в случае отмирания части сердцевины еще при жизни дерева. Радиоуглеродный анализ в этом случае показывает не возраст археологического объекта или время рубки дерева, а дату смерти той части дерева, откуда был взят образец для датирования. Это явление и носит название «эффект “старого дерева”» (Schiffer, 1986; Cook, Comstock 2014; Wright, 2017; Kim et al. 2019), который часто приводит к ложному удревнению археологического объекта. Иногда даты внут- Древнейшие памятники черной металлургии 129 ренних колец алтайских лиственниц удревняют памятник на 300400 лет, что уже отмечалось в литературе, посвященной проблемам датирования черной металлургии Алтая (Агатова и др., 2018). Это необходимо учитывать при датировке как железного шлака в частности, так и любых других археологических объектов в целом. Если не известна точная привязка образца угля к годичным кольцам дерева, то необходима серия радиоуглеродных дат из одного и того же археологического объекта. Наиболее поздняя из них будет ближе всего к истинному календарному возрасту датируемого объекта. Минимизировать возможный эффект «старого дерева» можно также отбирая пробы из внешних колец дерева и используя для датировки молодые деревья и ветки. Именно такой методикой мы руководствовались при отборе проб и анализе полученной серии радиоуглеродных дат. Комплекс железоплавильных печей на р. Юстыд (левый берег) Самое крупное из известных в Горном Алтае скопление разнотипных железоплавильных печей находится именно в долине р. Юстыд. Возможно, насыщенность этого района памятниками черной металлургии объясняется близостью месторождения гематитовой руды «Рудный лог», находящегося в 22 км к юго-западу от памятника. Ландшафтные особенности долины р. Юстыд предопределили хорошую сохранность и выраженность в современном рельефе свидетельств древней черной металлургии. Остатки печей фиксируются в форме западин различных форм и размеров. Иногда в рельефе также читаются предгорновые ямы. Практически у каждой печи фиксируется «шлаковый шлейф» - выгребные шлаки, находящиеся непосредственно на современной поверхности на склоне и у подножия террасы. Столь заметные следы древней металлургии всегда привлекали внимание местного населения, о чем красноречиво свидетельствует топонимика -расположенная рядом гора называется «Печи Чингисхана». В.Д. Кубарев был первым археологом, отметившим наличие древних железоплавильных печей в долине р. Юстыд в 1976 г. (Кубарев 1988). Через два года Н.М. Зиняков провел раскопки печей (рис. 1), расположенных на левом берегу Юстыда в 8 км к северо-востоку от с. Ташанта (Зиняков 1978). В 4 раскопах (Юстыд-2, -3, -4, -5) Н.М. Зиняковым было исследовано 7 сыродутных печей двух типов (Зиняков 1988: 31-49). В 2019 г. мы детально обследовали этот участок левобережной террасы р. Юстыд и обнаружили еще 13 не известных ранее остатков металлургических объектов. На плане видно, что здесь существовали печи различных типов и размеров (рис. 2). Они были объединены в рамках одного объекта археологического наследия «Комплекс железоплавильных печей на р. Юстыд (левый берег)». Евгений Вячеславович Водясов, Ольга Викторовна Зайцева 130 Рис. 1. Карта Республики Алтай с указанием памятников черной металлургии в долине р. Юстыд: 1 - комплекс железоплавильных печей на р. Юстыд (левый берег); 2 - комплекс железоплавильных печей на р. Юстыд (правый берег) Рис. 2. Комплекс железоплавильных печей на р. Юстыд (левый берег). Топографический план Древнейшие памятники черной металлургии 131 Железоплавильные печи, отнесенные Н.М. Зиняковым к горнам кош-агачского типа, опубликованы в отдельной монографии (Зиняков 1988: 38-42). Печи этого типа на Юстыде сооружались в склоне террасы под небольшим углом для удобного выпуска жидкого шлака в большую яму, которая соединялась с плавильной камерой специальным каналом. Печи имели подпрямоугольную вытянутую форму. Верхняя часть возводилась из глиняных стен, подземная часть выкладывалась плитами и напоминала каменный ящик (рис. 3). Размеры плавильных камер составляли 110-130 см в длину, 50-70 см в ширину. Высота сохранившихся частей плавильных камер варьировалась от 135 до 180 см. По бокам печи имели от 11 до 12 отверстий на каждой глиняной стенке для воздуходувных устройств (Зиняков 1978). В ходе раскопок печи на участке Юстыд-5 обнаружилась очень интересная деталь - на задней каменной стенке нанесены петроглифы, изображающие группу животных (рис. 3, 3, 4). Рис. 3. Железоплавильные печи кош-агачского типа в долине р. Юстыд. Раскопки 1978 г.: 1 - Юстыд-3; 2 - Юстыд-4; 3 - Юстыд-5; 4 - петроглифы на каменной плите (Юстыд-5) (по: Зиняков 1978) Не меньший интерес представляют не введенные в научный оборот материалы раскопок участка Юстыд-2, где Н. М. Зиняковым исследованы 4 печи, отличные по конструкции от печей кош-агачского типа (Зи- Евгений Вячеславович Водясов, Ольга Викторовна Зайцева 132 няков 1978). Пока они известны исключительно в долине р. Юстыд, поэтому предварительно их можно обозначить юстыдским типом (рис. 4). Они имеют в плане полукруглую форму диаметром 60-65 см с загнутой С-видной задней стенкой. Глубина плавильной камеры варьируется в пределах 63-78 см. В ходе раскопок печи № 4 зафиксировано углубление длиной 90 см, служащее для установки воздуходувных мехов. Н.М. Зиняков в своем отчете предположил, что остальные печи также имели подобные углубления, проследить которые не удалось. Об их наличии свидетельствуют глиняные сопла, обнаруженные в каждой печи на глубине около 30 см как раз в том месте, где должно было располагаться воздуходувное устройство в специальном углублении, отделенном от плавильной камеры передней стенкой печи. По этим причинам на плане (рис. 4) мы изобразили примерные границы имевшихся, но не раскопанных углублений для печей № 1-3. Рис. 4. Железоплавильные печи юстыдского типа в долине р. Юстыд (по: Зиняков 1978) Диаметр воздуходувных каналов составляет 3-4,5 см. Максимальная длина фрагментов сохранившихся сопел - 11 см. Н.М. Зиняков указал в отчете, что в каждой печи находилось по одному соплу, однако на плане в заполнении углубления печи № 4 изображена пара сопел (Зиняков, 1978). Еще одно «второе» сопло найдено между печами № 1 и 2. Интересно и то, что все изображенные на планах сопла, зафиксирован- Древнейшие памятники черной металлургии 133 ные in situ, смещены от центра передней стенки и не симметричны относительно ее середины. Такое расположение не обеспечивало бы равномерный прогрев внутри печи. Возможно, дутье осуществлялось в печах этого типа одновременно через два сопла. Заполнение печей состояло из монолитных кусков шлака, в пустотах которых находились куски древесного угля (рис. 5). Судя по конструкции и наличию шлаковых блоков в плавильной камере, исследованные печи работали без шлаковыпуска и, вероятно, являлись одноразовыми. Точные аналоги на сопредельных территориях печам юстыдского типа пока не найдены. Единственными похожими сооружениями являются близкие по размерам, но сильно отдаленные географически печи с такой же С-видной выгнутой задней стенкой из Шри-Ланки, датированные IV в. до н.э. - I в. н.э. (Juleff 2009: fig. 3). Рис. 5. Расколотый шлаковый блок из печи юстыдского типа Результаты радиоуглеродного датирования Долгое время раскопанные печи на участке Юстыд-2 оставались недатированными. В 2019 г. мы обследовали скопление шлаков из раскопа Н.М. Зинякова 1978 г. В итоге нам удалось найти шлаковый блок с углями внутри, характерный по размерам и морфологии для печей данного типа (рис. 5). Мы отобрали образец молодого обугленного ствола (диаметром менее 5 см), чтобы минимизировать возможный эффект «старого дерева», рассмотренный выше. Евгений Вячеславович Водясов, Ольга Викторовна Зайцева 134 В Лаборатории археологической технологии ИИМК РАН для шлака (Le-12001) получена дата 1630 ± 50 BP без поправки на изотопное фракционирование. С учетом калибровки дата укладывается в 354 AD -534 AD для 68,2% вероятности (1о). В целях определения времени функционирования железоплавильных печей в центральной части памятника были отобраны еще три образца древесного угля по той же методике. Все образцы шлаков приурочены к западинам, маркирующим металлургические объекты. Шлаки, как уже говорилось, рассыпаны «шлейфом» от западин, маркирующих печи, по склону и у подножия террасы прямо на современной дневной поверхности. Рис. 6. Остатки археометаллургического объекта № 3 Шлак, из которого взят образец Le-12003, находился в 8 м от объекта № 3 ниже по склону среди других скоплений шлаков (рис. 6). Объект 3 представлял собой овальную западину размером 8,5 х 6 м и глубиной 0,55 м. Для шлака (образец Le-12003) получена дата 2230 ± 80 BP. С учетом калибровки дата укладывается в 385 BC - 204 BC для 68,2% вероятности (1о). Отметим, что сегодня это самая древняя дата для черной металлургии не только Горного Алтая, но и всей Южной Сибири. Подробнее вопросы хронологии будут рассмотрены в следующем разделе. Вторая дата получена из шлака, обнаруженного in situ у нижнего края крупной западины (объект 5). Объект 5 находится в 10 м к северовостоку от объекта 3 и по своим размерам и особенностям сооружения Древнейшие памятники черной металлургии 135 в склоне террасы полностью повторяет очертания объекта 3 (рис. 7). Для шлака (образец Le-12002) из объекта 5 получена дата 1860 ± 125 BP. С учетом калибровки дата укладывается в 20 AD - 329 AD для 68,2% вероятности (1о). Рис. 7. Остатки археометаллургического объекта № 5 и контекст взятия пробы Le-12002 Образец Le-12004 происходит из шлака, находящегося in situ у нижнего края крупной западины (объект 10), вкопанной в склон берега. Размер ямы 7 * 6,5 м, глубина 0,5 м. Сверху на краю террасы расположены еще две округлые западины (объекты 8-9) диаметром около 2 м, симметрично примыкающие к объекту 10 с южной стороны (рис. 8). Возможно, объекты 8-10 являются остатками единого производственного сооружения. Вокруг найдены многочисленные шлаки и фрагменты колотой гематитовой руды. Для шлака (образец Le-12004) из объекта 10 получена дата 1910± 110 BP. С учетом калибровки дата укладывается в 38 BC - 234 AD для 68,2% вероятности (1о). Добавим здесь, что еще две AMS-даты с этого памятника опубликованы нашими коллегами в 2019 г. К сожалению, точный контекст и местонахождение образцов в статье не указаны, однако важно, что авторы использовали ту же методику отбора образцов для радиоуглеродного анализа с таким расчетом, чтобы быть уверенными в их принадлежности к конкретному процессу выплавки: отбирались куски шлака с Евгений Вячеславович Водясов, Ольга Викторовна Зайцева 136 включениями угля (Мураками и др. 2019). Для первого образца (IAAA-171074) получена дата 1510 ± 20 BP. С учетом калибровки дата укладывается в 542 AD - 585 AD для 68,2% вероятности (1а). Для первого образца (IAAA-171075) получена дата 1540 ± 20 BP. С учетом калибровки дата укладывается в 433 AD - 559 AD для 68,2% вероятности (1а). Рис. 8. Остатки археометаллургических объектов № 8-10 Несмотря на то что большинство объектов не раскопано, уже сейчас можно говорить о существовании железоплавильных печей в долине р. Юстыд в эпоху раннего железа и раннего средневековья. Комплекс железоплавильных печей на р. Юстыд (правый берег) Памятник расположен на правом берегу р. Юстыд, в 3 км к северовостоку от рассмотренного выше комплекса. Свидетельства древней металлургии приурочены к западному и восточному берегу небольшого пересохшего озера, где встречаются шлаки и остатки наземных конструкций (Мураками и др. 2019). Данное место интересно тем, что на этом же берегу озера В.Д. Кубаревым в 1979 г. были раскопаны крупные хуннские гончарные печи (Кубарев 1980). Это единственные исследованные гончарные печи во всей Южной Сибири. При раскопках обнаружено более 5 000 фрагментов керамических сосудов различных типов, уверенно соотносимых авторами с хуннскими керамическими традициями и датируемых II в. до н. э. - I в. н. э. (Кубарев, Журавлева 1986). Древнейшие памятники черной металлургии 137 В ходе обследования этого озера в 2019 г. нами найдены остатки хорошо сохранившейся железоплавильной печи, построенной в склоне берега всего в 70 м от хуннских гончарных печей. На поверхности зафиксированы выступающие глиняные стенки печи, ошлакованные с внутренней стороны. Ширина плавильной камеры составляет 50 см. По ее размерам, а также наличию глиняных стен и сооружению печи в склоне она хорошо соотносится с печами кош-агачского типа, исследованными на противоположном берегу р. Юстыд. Хотя этот вывод, естественно, предварительный, так как печь не раскопана. Рядом с выявленной печью были отобраны два железных шлака горнового типа, внутри которых взят уголь для AMS-датирования. Анализ проводился в AMS-Лаборатории Национального Тайваньского университета. Для первого шлака (образец NTUAMS-5804-1) получена AMS-дата 1792±61 BP. С учетом калибровки дата укладывается в 136 AD -325 AD для 68,2% вероятности (1а). Для второго шлака (образец NTUAMS-5805-1) получена AMS-дата 1731±59 BP. С учетом калибровки дата укладывается в 246 AD - 382 AD для 68,2% вероятности (1а). Как видно, полученные даты из разных шлаков весьма близки и сходятся в пределах II-IV вв. н.э. Алтай в системе железоплавильных технологий Центральной Азии на рубеже эр Сегодня мы можем говорить о бытовании как минимум двух типов железоплавильных печей в долине р. Юстыд. Первый, самый распространенный в Горном Алтае, представлен печами кош-агачского типа. Второй тип (юстыдский) объединяет полукруглые в плане печи с изогнутой задней стенкой «С-видной» формы. Судя по радиоуглеродным анализам, два этих типа могли сосуществовать на Юстыде в пределах IV-VI вв. Визуальный анализ сохранившихся металлургических объектов на левом берегу Юстыда, конечно, позволяет предполагать еще большее разнообразие типов печей в этой долине. Однако точные выводы могут быть получены только после проведения масштабных раскопок. Отдельный вопрос вызывает хронологическая атрибуция обнаруженных комплексов. Как видно из приведенных выше результатов радиоуглеродного анализа, комплекс железоплавильных печей на левом берегу р. Юстыд в целом укладывается в очень широкие рамки IV в. до н. э. -VI в. н. э. (рис. 9). Принимая во внимание эффект «старого дерева», который иногда дает погрешность для алтайских лиственниц в 300-400 лет (Агатова и др. 2018), мы не можем исключать, что самая ранняя дата для черной Евгений Вячеславович Водясов, Ольга Викторовна Зайцева 138 металлургии Алтая (Le-12003), укладывающаяся в IV-III вв. до н. э., является следствием этого эффекта. К сожалению, мы не знаем возраста сгоревшего дерева, из которого получена дата. Мы также не знаем, «сработал» ли вообще эффект «старого дерева» в этом конкретном случае. Таким образом, указанный промежуток времени следует рассматривать как нижнюю хронологическую границу. Несмотря на это, даже если теоретически предположить наличие возможной погрешности в 300400 лет, тогда мы получим календарный возраст в пределах I в. до н. э. -I в. н. э. Такая интерпретация все равно дает нам самую древнюю дату для черной металлургии всего Алтая. ОяСаІ V4.3.Z Brork Ramsey (2017). г:5 ШІСаіІЗ atmospheric сите iReimerel al 2013) R DateYusI: lid. Le-12003 R Date Yusl Lid. Le-12004 R DateYusI ud. Le-12002 R Date Yus ud. Hun Kiln № 1 R Date Yusl: Ud RB. NTUAMS-580 4- R DateYusI ud RB. NTUAMS- ■ R Date Yusl ud. Le- 2001 К DateYusI: Ud. IAAA-171075 R Date Yusl. ud. I AAA-171074 51) 0 1calBC/1 calAD 501 Calibrated date (caIBC/calAD) Рис. 9. Результаты радиоуглеродного датирования железоплавильных печей и хуннской гончарной печи № 1 в долине р. Юстыд Наличие эффекта «старого дерева» косвенно подтверждается двумя радиоуглеродными анализами из других однотипных расположенных рядом объектов, даты которых лежат в пределах I-IV вв. н. э. и I в. до н. э. - III в. н. э. соответственно (рис. 9). Таким образом, наиболее вероятное время возникновения черной металлургии в долине Юстыда следует определить в промежутке I в. до н. э. - I в. н. э. С другой стороны, все же нельзя полностью исключать и то, что ранняя дата (IV-III вв. до н. э.) для одного из исследованных шлаков может являться истинной. Если новые полевые исследования подтвердят такую датировку, то выявленную железоплавильную печь можно будет назвать древнейшей не только на Алтае, но и во всей Западной и Южной Сибири. Древнейшие памятники черной металлургии 139 Отдельное внимание заслуживает датировка железоплавильной печи на правом берегу р. Юстыд, сооруженной рядом с хуннскими керамическими печами. Нами получены две очень близкие друг к другу AMS-даты (рис. 9), что позволяет предполагать отсутствие сильного эффекта «старого дерева» и датировать еще не раскопанную печь в пределах II-IV вв. Если мы правы, говоря о ее принадлежности к кош-агачскому типу, то эта коробчатая печь является самой древней среди всех известных в Горном Алтае. Работая с архивными отчетами по раскопкам хуннских печей на правом берегу р. Юстыд, мы не могли не задаться вопросом о возможной связи керамического и железоплавильного комплексов на правом берегу Юстыда. Печи расположены настолько «подозрительно» компактно и имеют настолько похожий принцип строения (в склоне под углом) и близкие размеры подземных камер (рис. 10), что все это давало большой соблазн назвать древнейшие металлургические печи кош-агачского типа хуннскими. Рис. 10. Процесс исследования хуннской керамической печи в раскопе 2. Раскопки 1979 г. (по: Кубарев 1980) Евгений Вячеславович Водясов, Ольга Викторовна Зайцева 140 Неоценимой помощью в вопросе о связи хуннской керамики и металлургии железа на Юстыде стала публикация в 1986 г. радиоуглеродной даты из хуннской гончарной печи № 1 - 1 830 ± 40 BP (Кубарев, Журавлева 1986). Авторы предложили датировать печь 112 г. н. э. То есть они отсчитали от 1950 г. 1830 лет и получили абсолютную дату. Однако, как мы видим, дата не откалибрована. В этой связи мы провели ее калибровку в программе OxCal 4.3 с использованием калибровочной кривой IntCal 13 (Reimer et al. 2013) и получили для хуннской керамической печи № 1 интервал 133 AD - 232 AD для 68,2% вероятности (1а). Все три даты (две даты для металлургической печи и одна дата для керамической печи) для этого, возможно, единого производственного комплекса хорошо коррелируются в промежутке II-III вв. н. э. (см. рис. 9), что доказывает сосуществование плавильных и гончарных печей. Связь ранней металлургии железа с традициями хунну в Южной Сибири и Монголии подтверждается не только сериями радиоуглеродных дат, опубликованных в последнее время (Амзараков 2014; Amzara-kov 2015; Ishtseren 2015), но и данными металлографических анализов. В.И. Завьялов и Н.Н. Терехова делают важный вывод о том, что индустрия железа появляется в Минусинской котловине уже в сложившемся виде и связана с экспансией хунну. В качестве источника инновационного технологического импульса авторы обращаются к территории Восточного Туркестана (Синьцзян), откуда на рубеже III-II вв. до н. э. китайцам удалось вытеснить хуннов (Завьялов, Терехова 2017). Это предположение подкрепляется многочисленными китайскими источниками о развитой металлургии хунну, контролировавших в свое время Синьцзян (Wensuo 2016). Д.Г. Савинов в качестве важнейших культурных инноваций для Центральной Азии рубежа эр называет изобретение и распространение железоделательных традиций, носителями которых являлись именно хунну (Савинов 2009: 70-71). Появление хунну в различных регионах Южной Сибири и Монголии в I в. до н. э. - I в. н. э. четко совпадает с возникновением там же древнейших памятников железоделательного производства и массового распространения железной продукции. Таким образом, археологические материалы из долины р. Юстыд подтверждают высказанные ранее гипотезы о роли хунну в сложении высокотехнологичных производственных комплексов Южной Сибири. Заключение Проведенные исследования доказали существование в Горном Алтае черной металлургии в хунно-сяньбийское время. Учитывая богатейшие железорудные запасы Алтая, открытие здесь ранних памятников железоделательного производства было ожидаемым, а тот факт, что архео- Древнейшие памятники черной металлургии 141 логам не удавалось их обнаружить ранее, являлось следствием слабой изученности. Археологические материалы и радиоуглеродные даты из долины Юстыда дают весомые основания полагать, что юго-восточные районы Алтая были включены в центрально-азиатский ареал распространения и развития хуннских металлургических технологий. Можно согласиться с выводом о том, что в I в. до н. э. хунну сумели наладить полноценное железоплавильное производство на всей территории империи, и это производство продолжало существовать на протяжении 200 лет, а может быть, и дольше (Ishtseren 2015: 110). При этом, если в соседней Монголии с хуннскими традициями ученые связывают определенные типы печей (Ishtseren 2015), то в Горном Алтае такие печи пока не раскопаны, и все наши доказательства о существовании здесь металлургии на рубеже эр построены только на серии радиоуглеродных дат из железных шлаков, лежащих рядом с разнотипными объектами. Как отмечалось выше, несмотря на малую вероятность, одна «выпавшая» радиоуглеродная дата, указывающая на па-зырыкское время (IV-III вв. до н. э.), все-таки может быть не связана с эффектом «старого дерева» и показывать верный календарный возраст. В любом случае железоплавильные печи в долине Юстыда являются опорными и ключевыми памятниками для изучения генезиса черной металлургии в Южной Сибири. Вопрос о происхождении крупных прямоугольных печей кош-агачского типа до сих пор не решен, так как аналогов им в металлургических памятниках Евразии первой половины - середины I тыс. н. э. так и не найдено (Vodyasov et al 2020). Однако не исключено, что прототипом крупных прямоугольных сооружений кош-агачского типа могли служить похожие по форме хуннские гончарные печи. О возможной связи больших железоплавильных печей с древними керамическими печами Западной Европы высказывался в свое время Радомир Плейнер (Pleiner 2000: 170). Вероятно, нечто подобное имело место быть и в долине р. Юстыд. Именно здесь мы археологически фиксируем материальное воплощение уникальной инженерной идеи о создании крупных теплотехнических сооружений прямоугольной формы, что нашло отражение как в железоделательном, так и керамическом производствах. Сосуществование в Южной Сибири разительно отличающихся друг от друга железоплавильных технологий в самом начале I тыс. н. э. не случайно и вызвано сложными переплетениями различных металлургических традиций на заре Великого переселения народов. Благодарности. Авторы выражают благодарность Сергею Арцемо-вичу и Андрею Пушкареву за помощь в работе с археологическими отчетами в архиве ИА РАН (Москва). Евгений Вячеславович Водясов, Ольга Викторовна Зайцева 142 Авторы также выражают отдельную благодарность Альбине Тобоковне Бойдоевой за радушное гостеприимство, проявленное к нам в ходе экспедиции в долине р. Юстыд.

Скачать электронную версию публикации