Family novels of Anatoly Dimarov in the evaluation of literary critics and specialists in literature.pdf Романное наследие украинского писателя Анатолия Димарова, насчитываю-щее четыре произведения: семейные романы «Его семья» (1956) и «Идол» (1961), роман-трилогия «И будут люди» (1964, 1966, 1968), роман-эпопея «Боль и гнев» (1 кн. - 1974, 2 кн. - 1980) - нашел неодинаковую и противоречивую оценку в украинском и отечественном литературоведении. На наш взгляд, такой дуализм мнений был вызван прежде всего двумя факторами: разным художественным уровнем романов (семейных, например) и идеологически ангажированной литера-турно-критической их рецепцией. И, собственно говоря, как справедливо замечает литературовед Григорий Штонь, «наше литературоведение и критика о Анатолии Димарове писали мало, а если и писали, то об отдельных только произведениях, не рассматривая их у восходящей их целостности и взаимообусловленности» [Штонь, 1987, c. 147]. Романы писателя на семейную тему в разное время становились объектом исследования ученых И. Бошка [Бошко, 156], К. Волынского [Волынский, 1956], В. Дончика [Дончик, 1987], Б. Комановского [Комановский, 1956], М. Корецкой [Корецкая, 2011], А. Костенко [Костенко, 1972], В. Костюченко [Костюченко, 1982], К. Ломазовой [Ломазова, 1985], Ф. Львовой [Львова, 1983], В. Панкеева [Панкеев, 1955], М. Слабошпицкого [Слабошпицкий, 2006], Г. Штоня [Штонь, 1987] и других. Цель нашего исследования - проследить эволюцию взглядов критиков и ли-тературоведов на семейные романы «Его семья» и «Идол». Итак, дебютировал Анатолий Димаров у жанре большой эпической формы в 50-х годах романом «Его семья» (1956). По Виталию Дончику, это было «время количественно и качественно интенсивного - по сравнению со всей предыдущей историей украинской литературы - развития романа...» [Дончик, 1987, с. 187]. В нем внимание было приковано к человеку, его жизни, что и определяло основ-ное направление романных проб большинства прозаиков этого времени. Поэтому в конечном итоге в центр критических размышлений и обсуждений большинства литературоведов ставились проблемы отдельного, конкретного и общего, личного и общественного, их единства и взаимообусловленности, преодоление разного рода искажений и деформаций, которые наблюдались в сфере «индивидуальное / коллективное». Первый роман Димарова «Его семья» «был бит» за якобы неправдоподоб-ность в изображении советских людей, которые, по мнению критиков, «не могли ссориться, не могли расставаться» [Слабошпицкий, 2006, с. 23], мол, советская семья - крепкая и неразлучна. Соответственно главный редактор журнала «Днепр» Александр Пидсуха отказался печатать вторую часть романа, посовето-вав автору изменить конец произведения: вместо развода героев - на их примире-ние. Изменение концовки потянула за собой целый ряд неоднозначных замечаний рецензентов вроде «убедительнее мотивировать поступки героев» [Бошко, 1956, с. 178]. Также критики ошибочно приписывали писателю неполноту отражения жизни и журналистской деятельности советских корреспондентов [Комановский, 1956, с. 169], инкриминировали огрехи в «упрощенно прямолинейном изображе-нии чувств и поступков героев» [Волынский, 1956, с. 6], в перенасыщении мора-лизаторскими суждениями, в недостаточной пластичности, объемности повество-вания, в неточности построения фабулы [Комановский, 1956, с. 168], в засорении языка [Львова, 1963, с. 171], в том, что произведение «перегружено бытописани-ем, частностями, за которыми порой теряются гражданские позиции» [Костючен-ко, 1982, с. 7]. В разгромной рецензии Евсея Круковца на «Его семью» говорилось, что ав-тор «с головой нырнул в мещанское болото, что не заметил жизни» [Димаров, 1998, с. 24], в конце - рецензент поставил риторические вопросы: «Где А. Димаров нашел таких ущербных морально героев? На которой помойке он их подобрал?» [Там же, с. 24]. Как видим, в этих замечаниях теряется любая толе-рантность к автору романа, гуманизм критического материала, не говоря уже о необъективности оценочных суждений. Бывало, непрофессиональная и поверхностная критика в своих утверждениях доходила даже до абсолютного абсурда, обвиняя автора в том, что он, мол, «за-ставил главного героя “Его семьи” изнасиловать... свою невесту» [Димаров, 2006, c. 755]. В разведке «Анатолий Димаров. Литературный портрет» [Штонь, 1987] уже упомянутый нами Григорий Штонь справедливо утверждает, что литературоведы не замечают в романе и основной сюжетной канвы - рост и спад ежедневных пе-реживаний и чувств двух, духовно ограниченных, людей, которым свойственны ревность, эгоизм и предрассудки. Конструктивная критика пыталась глубже интерпретировать роман. Так, В. Панкеев в статье «Живые семьи и художественные схемы» [1955], вышедшей в московской «Литературной газете» положительно отозвался о романе, взяв его практически под свою защиту. Итак, за Панкеевым, позицией которого, по убеж-дению Штоня, пренебрегали литературоведы, «достоинство романа в том, что он полемический, поскольку направлен против ханжеского морализаторства, которое наносило нашей литературе огромный вред сужением ее «жизненного горизонта» [Там же]. К сожалению, наше отечественное, впрочем, и украинское литературо-ведение этой существенной мысли своего московского коллеги не заметило, не поддержало и не развило. В статье «Своя дорога, свой голос» [Костенко, 1972] литературовед Анатоль Костенко, акцентируя на нарушении романом проблем семейного характера, ут-верждает, что в «Его семьи» центральным и «болезненным» одновременно является вопрос о единстве и нерушимости семьи, что в «описании процесса раз-рушения семьи Горбатюкова чуть ли не самым характерным является то, что оно, это разрушение, происходило без видимых причин, без штампованных ситуаций, иногда выставляемых в произведениях на эту тему» [Там же, с. 127]. Согласимся с мнением Костенко и добавим, что это «единство» и «разрушение», на наш взгляд, - ключевая дилемма-антитеза вокруг семейного конфликта романа укра-инского писателя. Другой литературовед, Кира Ломазова, анализируя прозу Димарова, частич-но прибегая к абсолютизации стиля «Его семьи», отмечает особенность творче-ской манеры писателя в этом романе. Но, несмотря на это ученый видит в описании характеров главных героев и определенные недочеты: «...В этом ро-мане писатель только шел к умению передавать характеры; черты эгоизма искус-ственно выхвачено из того неповторимого комплекса особенностей, привычек, наклонностей, образующих человеческую натуру» [Ломазова, 1985, с. 131]. Виктор Костюченко рассматривает роман «Его семья» в контексте таких произведений на морально-этическую тему, как «Сальвия» Василия Козаченка, «Подробности письмом» Ярослава Гримайла, «Разлука» Любомира Дмитерка. По Костюченко, позитив романа еще и в том, что автор избежал «бесконфликтности, описательности и чрезмерной лиризации - недостатков, которые иногда сказались на произведениях украинской прозы 50-х годов» [Костюченко, 1982, с. 7]. Роман «Его семья» впервые становится предметом комплексного анализа в научной разведке «Жанрово-стилевые особенности романа Анатолия Димарова «Его семья» [Корецкая, 2011] современной исследовательницы Марины Корец-кой. Автор статьи приближает роман Димарова к жанровому виду романа воспи-тания, рассматривает произведение сквозь призму бахтинской теории романов воспитания и в итоге замечает, что роман способствует «осовремениванию тради-ционного романа воспитания» [Там же, с. 156]. Мы же придерживаемся того мне-ния, что дефиницию «роман воспитания» правомернее, а то и вполне закономерно адресовать другой эпической форме Димарова «Идоле» (о нем речь пойдет ни-же) - романе о развитии и формировании личности (героини Лары), ведь характе-ры персонажей (Якова и Нины) «Его семьи» более статичные и «морально ущербленные», не являются носителями воспитательной стратегии. Подобного литературно-критического осмысления испытал и роман «Идол» (1961), который оказался «беспрецедентно смелым даже для всеобщественной атмосферы, что утвердилась в стране после ХХ съезда КПСС» [Штонь, 1987, с. 52]. Он имел широкую известность и получил читательский интерес в Украине, а в Москве ему была посвящена конференция. Несмотря на ажиотаж, вызванный появлением «Идола», критика оказалась суровой и к нему. Упрекали за то, что Димаров «не показал в произведении роли пионерской и комсомольской органи-заций в воспитании девушки» [Димарова, 2007, с. 35], что мать, мол, не в силах воспитать ребенка, не являясь гражданско-активной личностью [Львова, 1963, с. 169] и т. п. Как следствие в некоторой степени искаженного литературно-критического восприятия, роман назвали «мещанским», а его автора, соответственно, «мещани-ном», поскольку изобразил лишь семейные проблемы, а не строителей социализ-ма. К язвительной критике романа «Идол» присоединился и один из «самых ак-тивных» рецензентов произведений Димарова Евсей Круковец. «Где Димаров видел такие семьи?» - спрашивал он в разгромной статье. - Мол, советская семья таковой быть не может, это для советской действительности нетипично» [Дима-ров, Кухарук, 2006, с. 6]. Мы считаем, что Анатолий Димаров показал семью та-кой, какой она представлялась в действительности, или, как минимум, отдельные примеры такой, но совсем не такую, какой хотела видеть советская идеологиче-ски-педагогическая доктрина. Ходили также абсолютно ангажированные критические замечания, авторы которых, найдя в контексте малейшую деталь, и, взяв ее себе на вооружение, «раздували» ее чуть ли не до антикоммунистических масштабов. Вот пример: «Димаров заврался, пишет недопустимые вещи, вы только представьте, выходят из партийных собраний коммунисты на перерыв и друг другу рассказывают анек-доты» [Коскин, 2010]. Сравнивая роман с предыдущим произведением Димарова «Его семья», тот же В. Костюченко справедливо отмечает, что «Идол» в своей обличительной ос-нове острее, ярче и выразительнее. Прослеживая путь моральной деградации главной героини Лары, персонажа, по словам литературоведа, нетипичного, а на наш взгляд, еще и противоречивого, автор соображений частично выходит с точ-ки зрения его (персонажа) несоответствия советской действительности, когда го-ворит о героине, что «таких были единицы, кто изменил себе, школе, советским идеалам» [Костюченко, 1982, с. 7]. О дилемме типичности / нетипичности воспроизведенных в романе событий с Костюченко частично дискутирует Кира Ломазова, выражая почти противопо-ложное мнение, суть которого заключается в воссоздании автором типично со-временной ситуации, если смотреть на нее глазами времен Второй мировой вой-ны, а случаи постоянных материнских жертв, поблажек детским прихотям и т. п. могли, по мнению Ломазовой, случаться и до, и после войны. Сам писатель о слабых сторонах своего романа так отзывается: «Сейчас, возможно, я его по-другому писал бы, ведь книга немного прямолинейная, с ис-кусственными сценами, но написана искренне. Словом, на уровне письма, кото-рым я тогда владел» [Гросевич, 2010, с. 5]. Итак, в литературно-критических статьях 50-х и более поздних годов, по-священных романам «Его семья» и «Идол», ощущается заметный негативный «привкус». Рецензенты требовали от Димарова следовать образцам так называе-мой «грамматической этики» (Д. Улицкая), которая тяготела «до стабилизирую-щих определений и решительных ответов, сформулированных в обучающем стиле выводов» [Улицкая, 2006, с. 393]. Официальная критика 60 - 70-х годов также не сумела найти «ключ» к пониманию семейных романов, идентифицируя в произ-ведениях «морально-этическое идеологическим». Разведки 80-х годов - начала XXI века, как правило, относили «Его семью» и «Идола» до «натуралистических и сентиментальных ответвлений», к романам с «душещипательными» сюжетами о «встречах», «разлуках» и «перепутьях» [Дончик, 1987, с. 219]. Права Марина Ко-рецкая, что «приоритетность «идеологически-регулировочных» усилий в практи-ке советских литературоведов вызвала вынесения на периферию объективного научного осмысления» [Корецкая, 2011, с. 153] семейных романов Димарова. В конце концов, роман, затрагивающий многие важные морально-этические проблемы, так и не испытал должного осмысления критикой, в суждениях кото-рой преобладал идеологический элемент, что, собственно, и не было странностью для того времени.

Скачать электронную версию публикации