GOOD, EVIL, TRUTH, LIE in Russian, Ukrainian, British, and American linguo-cultu.pdf Введение Одна из актуальных задач современной когнитивной лингвистики заключается в изучении особенностей лингвокогнитивной категоризации и концептуализации лингвоментальной антропосферы, под которой следует понимать «многомерную и многоуровневую лингвокогнитивную сущность, в которой отражены менталь-ные и психические процессы сознания человека, его философские взгляды и уста-новки, концептуальные и информационные структуры, отражающие его профессиональные знания и социальный опыт, оценки, чувства, эмоции, национально-культурные традиции и история, индивидуальная и коллективная память, личный и общенациональный лексикон, персональные, этнонациональные и конвенцио-нальные представления о научной и наивной картине мире» [Сергиенко, 2019, с. 6]. Цель данной статьи заключается в описании результатов проведенного нами психолингвистического эксперимента, задача которого состояла в выявлении общих закономерностей и национальных особенностей лингвокогнитивной кате-горизации и концептуализации лингвоментальных аксиологических субсфер ДОБРО, ЗЛО, ПРАВДА, ЛОЖЬ в структуре общей лингвоментальной сферы ЧЕ-ЛОВЕК в наивных языковых картинах мира представителей русской, украинской, британской и американской лингвокультур. 1. Ценности как объект лингвокогнитивного и лингвокультурологического анализа Ценность в самом общем плане можно определить как нечто значимое вообще либо в положительном, либо в отрицательном аспекте. Ценности носят субъ- ективно-объективный характер, однако выступают как единство объективного и субъективного, духовного и материального, личностного и общечеловеческого (см. [Арутюнова, 2004; Вешнинский, 2005; Вольф, 2009; Земскова, 2006; Ивин, 2006; Карасик, 2004; Морозова, 2008; Никитин, 2000; Сергеева, 2003] и др.). Система ценностей и отношений к ним определяет общественное развитие на основе активизации фактора человека. Будучи инструментом межличностного взаимодействия, они выступают тем посредником, который связывает поведение индивида с социальными потребностями и интересами его жизнедеятельности. Ценности выполняют сложные и разносторонние регулятивные функции по от-ношению к обществу и личности. Вопрос ценностей - это извечная проблема, которая существует с того времени, как появился человек, и сегодня к ней обра-щаются многие отечественные и зарубежные исследователи (см., например, рабо-ты С. Ш. Авалиани, Е. Р. Боринштейна, Т. В. Бутковской, Л. Г. Викуловой, Е. М. Вольф, А. А. Кавалерова, В. И. Карасика, Ю. М. Малиновича, Е. Н. Приче-пия, С. Л. Сахно, Л. А. Сергеевой, Е. Ф. Серебренниковой и др.). В современной науке существуют различные подходы к определению сущно-сти ценностей. С одной стороны, очевидно взаимоотношение ценностей и объек-тов внешнего мира, с другой стороны, зависимость ценностей от объективной реальности не является очевидной, и ее сложно выявить как опытным путем, так и путем логических рассуждений. Иначе говоря, ценности преимущественно не обладают реальностью и субъективностью [Дробницкий, 1967, с. 305-306]. Суще-ствует другое мнение: «ценности… происходят от человека, в противном случае они не были бы таковыми и являлись бы частью объективной реальности» [Searle, 1976, с. 175]. Как отмечает Н. Д. Арутюнова, ценности приписываются «миру как ему присущие» и вместе с тем находятся «словно вне него» [Арутюнова, 1999, с. 131]. Такой промежуточный статус ценностей дает основания думать, что с учетом своей природы они созданы для исполнения различных функций челове-ческой жизнедеятельности: координационной (между человеком и миром объек-тов), дидактической, регулирующей и направляющей [Арутюнова, 1988 с. 60; Маслова, 2001, с. 50]. Важность аксиологических изысканий для культурологически ориентирован-ной лингвистики является бесспорным. Ценности функционируют как базовые принципы культуры, «определяя отношения человека с социумом, окружающим миром и самим собой» [Сахно, 1991, с. 97]. Особенность любой лингвокультуры определяется определенным составом ценностей данного общества. Ценностная направленность «пронизывает ткань повседневной коммуникативной практики», встраиваясь «в тот или иной индивидуальный или коллективный образ жизни». Делая возможной «тождественность действующих субъектов», ценности, концен-трируясь, «образовывают исторические и биографические узлы ценностных ори-ентаций», в то время как «групповая и индивидуальная тождественность выража-ется в них настолько, что они образовывают интегральную составную часть той или иной культуры или личности» [Хабермас, 2000, с. 170, 268-269]. К разряду культурных ценностей причисляются такие феномены человеческо-го бытия, как обычаи, стереотипы, нормы поведения, оценки, идеалы. С их учетом строятся определенные правила поведения человека в социуме. Следовательно, по большей части ценности обусловлены идеологией, институтами, верованиями и потребностями социума. В то же время отторжение ценностей и противореча-щих им действий осуждается общественным мнением [Стернин, 2000, с. 108]. Весь инвентарь культурных ценностей выстроен определенным образом в на-шем сознании, образуя доминанты и периферию, при этом каждая лингвокультура обладает специфическим набором, что определяет основные черты этой культу-ры, ее особенности и оказывает влияние на поведение человека и его деятель-ность [Kluckhohn, Strodtbeck, 1961]. Говоря о системе ценностей в лингвокультурологическом аспекте, следует от-метить, что не может быть единой, похожей во всех деталях иерархии духовных ценностей для всех людей, которые говорят на определенном языке [Караулов, 1987, с. 36]. Можно говорить о доминирующих ценностных ориентирах, которые, в свою очередь, определяются «национально-культурными традициями и господствую-щей в обществе идеологией» [Там же, с. 37]. В то же время в каждом сообществе имеются ценности, которые независимо от национальной принадлежности апел-лируют к истине, добру, состраданию, красоте, взаимопомощи, справедливости и т. п. Сказанное позволяет считать, что ценностная картина мира является составной частью более обширной языковой картины мира. Ценностные ориентации лингво-культурного сообщества манифестируются в оценочных высказываниях, и в них наиболее ярко выражена национальная специфика социума, к которому принад-лежат носители соответствующего языка [Трипольская, 1999, с. 13-14], так как ценности - это тот фундамент, на котором основывается национальная культура [Стернин, 2000, с. 108]. Ценностный фундамент аксиологической системы стро-ится, в свою очередь, на принципах, реализуемых в основных социальных нормах и правилах [Касьянова, 2003, с. 398, 416-417]. Мы считаем, что оценка как семантическое понятие, под которым понимают ценностный аспект значения языковых выражений, вероятно, является универ-сальной категорией, поскольку едва ли существует хотя бы один язык, в котором не было бы представления о «хорошем - плохом». Однако в способах выражения оценочных значений языки проявляют специфичность. Особенности в языках объясняются не столько собственно семантическими расхождениями, сколько размытым характером шкалы оценочных обозначений и размытостью оценочных стереотипов [Вольф, 2009, с. 9-10]. Таким образом, на данном этапе развития науки концепты, отражающие цен-ностные ориентиры, по-прежнему остаются объектом исследования философии, логики, культурологии, социологии, психологии и других наук. Однако наиболее плодотворным оказывается применение аксиологического подхода в лингвокуль-турологии, одной из задач которой является изучение способов отображения цен-ностной картины мира в языке. В результате лингвокультурологического анализа можно получить информацию о том, каким образом ценности той или иной лин-гвокультуры объективируются в языке. 2. Методика проведения экспериментального исследования Психолингвистический эксперимент проводился согласно разработанному на-ми плану, который включал следующие этапы: подготовительный, непосредст-венно экспериментальный и аналитико-обобщающий. Для каждого из этих этапов были определены задачи, сроки выполнения, ожидаемые результаты. Так, на под-готовительном этапе эксперимента были сформулированы его цель и задачи, обеспечивающие ее достижение, разработаны анкеты для участников на русском, украинском и английском языках. В процессе непосредственно эксперименталь-ного этапа респонденты заполняли предложенные им анкеты. В ходе аналитико-обобщающего этапа мы обрабатывали полученные данные, заносили их в соот-ветствующие таблицы, формулировали выводы. Анкетирование проводилось на условиях анонимности. Единственным огра-ничением для респондентов для участия в нашем психолингвистическом экспе-рименте был возраст - не менее 18 лет. Считается, что к этому возрасту в основ-ном завершается формирование языковой способности личности [Горошко, 2001, с. 28], при этом, по мнению исследователей, языковая способность личности, ее комбинаторные возможности, как правило, остаются неизменными на протяже-нии всей жизни [Там же]. Какие-либо другие ограничения (например, по полу, уровню и профилю образования, социальному статусу и материальному положе-нию, вероисповеданию и проч.) отсутствовали. Разработанные нами анкеты были подготовлены в печатном и электронном виде и отправлены в различные высшие учебные заведения России, Украины, Ве-ликобритании и США, а также размещены на наших персональных страницах в социальных сетях и разнообразных тематических группах. Респонденты имели возможность заполнить анкеты в печатном виде и отослать их нам по почте или их сканированные версии по электронной почте, а также, в качестве альтернати-вы, заполнить электронные анкеты и отправить их на адрес нашей электронной почты. Для анализа результатов анкетирования нами были отобраны только те анке-ты, в которых респонденты дали ответы более чем на 50 % вопросов. Это было сделано по причине того, что собственно экспериментальный этап исследования проходил без непосредственного участия экспериментатора: мы не могли знать причины того, почему наши респонденты не смогли (не захотели) отвечать на большую часть вопросов, заданных в анкете (было ли это следствием невнима-тельности, недостатка времени, отсутствия желания, затруднения в предоставле-нии ответов и т. д.). Учет подобных анкет в эксперименте мог бы существенным образом сказаться на достоверности полученных данных и их статистической значимости. Всего в нашем экспериментальном исследовании приняло участие 830 чело-век, из них 272 представителя русской лингвокультуры, 216 - украинской, 168 - британской, 174 - американской. Анализ анкет проводился с помощью компьютерных средств обработки дан-ных, включая использование автоматического расчета критерия Пирсона χ2 (кри-терия согласия Хи-квадрат) с целью подтверждения наличия или отсутствия ста-тистически значимых различий особенностей категоризации и концептуализации лингвоментальных сфер ДОБРО, ЗЛО, ПРАВДА, ЛОЖЬ между представителями близкородственных и неблизкородственных лингвокультур. В качестве основных методов исследования были выбраны свободный ассо-циативный эксперимент и метод рефлексивного анализа концептов: респонден-ты исследуемых лингвокультур должны были указать, какие ассоциации вызыва-ют у них слова «добро», «зло», «правда», «ложь» (их лексические эквиваленты в украинском и английском языках), объяснить, что, по их мнению, является доб-ром, злом, правдой, ложью, перечислить качества хороших и плохих людей, на-звать известных (публичных) людей, которых они считают хорошими и плохими, и объяснить свою точку зрения. Отметим, что необходимость рефлексии носителя языка для выявления многих концептуальных признаков различных лингвоментальных сфер признается многими ведущими когнитивными лингвистами. Так, например, З. Д. Попова и И. А. Стернин подчеркивают, что «в содержание концепта входят не только актуально осозна-ваемые и используемые в общении смысловые компоненты, связанные со словом, но и признаки, которые отражают общую информационную базу человека, его энциклопедические знания о предмете или явлении, они могут и не обнаружи-ваться в его речи и не осознаваться немедленно при предъявлении соответствую-щего слова, но являются достоянием личного или коллективного опыта» [Попова, Стернин, 2007, с. 69]. Комбинация свободного ассоциативного эксперимента и ме-тода рефлексивного анализа концептов представлена в психолингвистических исследованиях Е. В. Дзюбы, А. Д. Палкина, Т. Ю. Передриенко и Е. С. Баланди-ной, В. А. Пищальниковой, Е. А. Попковой и В. Д. Попкова и др. 3. Результаты экспериментального исследования Ответы участников нашего психолингвистического эксперимента на вопрос анкеты «Какие ассоциации вызывают у вас следующие слова: добро, зло, правда, ложь?» представлены в таблице. Видно, что добро у представителей всех четырех изучаемых нами лингвокуль-тур оценивается положительно и ассоциируется с позитивными понятиями добро-ты, милосердия, блага, добродетели. Несмотря на очевидное семантическое сход-ство ассоциаций добра в наивных языковых картинах мира представителей русской, украинской, британской и американской лингвокультур, нельзя не обра-тить внимание и на некоторые лингвокультурологические отличия в лингвоког-нитивной концептуализации данной универсально-аксиологической субсферы. Согласно результатам, представленным в таблице, для 7,72 % русских добро ассоциируется с помощью, что, скорее всего, обусловлено исторической традици-ей русского народа жить в мире со своими родственниками, друзьями, соседями, оказывая друг другу помощь и приходя друг другу на выручку. Для каждого десятого украинца добро ассоциируется с Богом, что является следствием многовекового развития религиозной традиции украинского народа, особенно в западных и центральных областях Украины. Справедливости ради отметим, что данная ассоциация (добро - это Бог) присутствует и в ответах носи-телей русской, британской и американской лингвокультур практически в таком же количественном воплощении, однако она не вошла в тройку основных в дан-ных лингвокультурах. Ассоциации со словами добро, зло, правда, ложь по данным психолингвистического эксперимента у носителей русской, украинской, британской и американской лингвокультур Associations to the words good, evil, truth, lie collected from the Russian, Ukrainian, British English, and American English speakers in a psycholinguistic experiment Русская лингвокультура Украинская лингвокультура Британская лингвокультура Американская лингвокультура Добро (укр. добро, англ. good, goodness) хорошо (нечто хорошее) 61,03 % доброта 62,04 % kindness 49,40 % kindness 51,15 % благо 24,63 % милосердя 19,91 % graciousness 21,43 % honesty 19,54 % помощь 7,72 % Бог 11,11 % selflessness 8,93 % virtue 12,64 % Зло (укр. зло, англ. evil) плохо 58,82 % погане 56,48 % cruelty 44,64 % dishonesty 43,10 % ярость 22,05 % байдужість 18,52 % badness 17,86 % Satan / Devil 25,29 % безразличие 11,40 % неправда 10,65 % heinous 10,71 % wickedness 15,52 % Правда (укр. правда, англ. truth) честность 48,53 % чесність 44,44 % honesty 45,24 % honesty 47,70 % справедливость 23,16 % справедливість 20,83 % genuineness 20,24 % authenticity 20,69 % истина 12,13 % сміливість 10,19 % good 13,10 % uprightness 13,22 % Ложь (укр. неправда, англ. lie) обман 49,26 % брехня 41,20 % dishonesty 38,69 % dishonesty 41,38 % неправда 29,41 % зло 33,33 % deceit 22,02 % falsehood 20,11 % подлость 8,46 % ворог 11,57 % untrustworthy 14,29 % deception 13,79 % Для довольно большого количества американцев (19,54 %) добро ассоцииру-ется с честностью (honesty), а для 8,93 % британцев - с бескорыстием (selfless-ness). Разумеется, данные ответы являются ярким свидетельством особенностей британского и американского менталитета, в котором добро воспринимается как моральное качество человека, характеризующее его положительные нравственные ценности. Об этом чуть подробнее будет сказано в ходе дальнейшего анализа ре-зультатов нашего экспериментального исследования. Представленные в таблице данные свидетельствуют о том, что зло также явля-ется универсальной категорией в языковом сознании представителей родственных и неродственных лингвокультур, ассоциирующейся с чем-то негативным, плохим, отвратительным: неправдой, нечестностью, безразличием, безнравственностью. Некоторые лингвокультурологические особенности лингвокогнитивной категори-зации и концептуализации данной аксиологической субсферы в изучаемых нами наивных языковых картинах мира выражаются не столько в качественном (семан-тическом) отношении, сколько в количественной репрезентации ассоциаций. Из представленных в таблице данных видно, что носители британской лингво-культуры ассоциируют зло в первую очередь с жестокостью (cruelty) - 44,64 % всех ответов. Данная ассоциация в других лингвокультурах представлена менее выражено (5-7 %). В русском языковом сознании зло часто ассоциируется с яро-стью (22,05 % ответов респондентов), в то время как эта же ассоциация не входит в пятерку первых у носителей украинской, британской и американской лингво-культур. Для многих украинцев (18,52 %) зло ассоциируется с безразличием (бай-дужістю). Для сравнения: такую же ассоциацию мы находим в анкетах носителей русского языка, но только в 11,40 % случаев, а среди респондентов англоязычных лингвокультур она встречается еще реже - менее 8 % анкет. Практически каждый четвертый американец, участвовавший в нашем психолингвистическом экспери-менте, связывает зло с дьяволом (Satan / Devil). Подобная ассоциация зла у пред-ставителей других изучаемых нами лингвокультур менее выражена (в среднем около 5 %). Данные таблицы однозначно показывают, что почти половина всех участников эксперимента, вне зависимости от лингвокультур, носителями которых они явля-ются, ассоциируют правду с честностью (укр. чесність, англ. honesty). Для мно-гих представителей русской и украинской лингвокультур правда ассоциируется со справедливостью (23,16 и 20,83 % соответственно). В то же время более 20 % носителей английского языка ассоциируют правду с истиной, подлинностью, достоверностью (genuineness, authenticity). Говоря об отличительных особенностях лингвокогнитивной категоризации и концептуализации добра в языковом сознании носителей изучаемых лингво-культур, представленных в таблице, следует обратить внимание на то, что данная субсфера у украинцев часто (10,19 %) ассоциируется со смелостью (сміливістю), а у американцев (13,22 %) - с честностью (uprightness). В целом можно говорить об универсальности данной аксиологической суб-сферы в изучаемых лингвокультурах, семантические ассоциации которой в наив-ных языковых картинах мира русских, украинцев, британцев и американцев име-ют тождественный характер. Как видно из таблицы, основными ассоциациями лжи в наивных языковых картинах мира являются семантические синонимы: русс. обман, неправда, укр. брехня, англ. dishonesty, deceit, deception, falsehood. У 8,46 % русских ложь ассо-циируется с подлостью, а у 14,29 % британцев она вызывает ассоциацию недове-рия (untrustworthy). Результаты, систематизированные в таблице, убеждают в том, что довольно большое количество респондентов - носителей украинской лингвокультуры (11,57 %) ассоциирует ложь с врагом (ворогом). Можно предположить, что здесь имеет место так называемая историческая (лингвокультурологическая) память народа. Не секрет, что за все время своего существования Украина как государст-во и украинцы как народ неоднократно становились разменной монетой в заку-лисных договоренностях между их более сильными в политическом, экономиче-ском и военном отношении соседями, в результате чего часто теряли свой суверенитет и территории. Надеясь на помощь со стороны влиятельных и могу-щественных государств, украинцы часто сталкивались с предательством и обма-ном с их стороны. Скорее всего, именно поэтому для многих украинцев ложь до сих пор ассоциируется с образом врага. Тем не менее, полученные данные в целом свидетельствуют о том, что эта ак-сиологическая субсфера в изучаемых нами наивных языковых картинах мира имеет универсальный характер и ярко выраженную схожесть лингвокогнитивных ассоциаций по родственным и неродственным лингвокультурам. На вопросы нашей анкеты «Что такое, на Ваш взгляд, добро (зло, правда, ложь)?» мы получили от респондентов разнообразные ответы, которые сгруппи-рованы далее отдельно по каждой универсально-аксиологической субсфере и по каждой изучаемой нами лингвокультуре. Так, респонденты определяют добро следующим образом:  в русской лингвокультуре: добрые поступки - 65,07 %; приносить пользу (радость) другим - 45,59 %; бескорыстие (альтруизм) - 26,47 %; человеколю- бие - 12,50 %; уважение к другим людям, любовь - 8,09 %;  в украинской лингвокультуре: корисні справи - 63,43 %; людяність - 52,31 %; допомога іншим - 31,48 %;  в британской лингвокультуре: virtue - 68,45 %; kindness - 44,05 %; generosi-ty - 36,90 %; helpfulness - 30,36 %;  в американской лингвокультуре: bringing happiness to others - 64,02 %; de-cency - 38,51 %; virtue - 22,99 %; kindness - 17,82 %. Участники нашего психолингвистического эксперимента определяют зло сле-дующим образом:  в русской лингвокультуре: умышленное нанесение вреда другим людям - 59,56 %; недобрые поступки - 48,16 %; ненависть - 30,51 %;  в украинской лингвокультуре: шкода іншим людям - 77,78 %; недобра по-ведінка - 40,28 %; ненависть - 33,33 %;  в британской лингвокультуре: doing something bad - 63,10 %; pitilessness - 41,07 %; injustice - 22,02 %; harmfulness - 17,86 %;  в американской лингвокультуре: lack of honesty - 66,67 %; maliciousness - 47,70 %; selfishness - 37,93 %; uncaring - 20,11 %. Респонденты изучаемых нами лингвокультур определяют правду следующим образом:  в русской лингвокультуре: честность - 67,65 %; истина - 49,26 %; прямо-линейность - 27,57 %; собственные убеждения - 10,29 %;  в украинской лингвокультуре: істина - 75,46 %; неупереджене тверджен-ня - 52,78 %; чесність - 40,28 %;  в британской лингвокультуре: correctness - 70,83 %; fact - 45,24 %; hones-ty - 40,48 %; integrity - 17,26 %;  в американской лингвокультуре: legitimacy and correctness - 73,56 %; di-rectness - 46,55 %; honesty - 39,08 %. Определение лжи выглядит следующим образом:  в русской лингвокультуре: неправда (искажение правды) - 77,21 %; от-кровенное вранье - 58,82 %; подлость - 30,51 %;  в украинской лингвокультуре: спотворена істина - 61,57 %; відверта бре-хня - 53,24 %; нечесність - 39,35 %;  в британской лингвокультуре: not saying truth - 75,00 %; deliberate attempt to contradict what is true - 48,81 %; incorrectness - 21,43 %; something misleading or wrong - 15,48 %;  в американской лингвокультуре: dishonesty - 68,39 %; falsehood - 50,57 %; fabrication - 22,99 %; hiding (perverting) truth - 16,67 %. Представленные данные позволяют говорить о том, что русские, украинцы, британцы и американцы в целом одинаково определяют такие понятия, как добро, зло, правда, ложь, причем схожесть определений в изучаемых нами наивных языковых картинах мира проявляется как в семантическом (качественном), так и в репрезентативном (количественном) плане. В следующих вопросах нашей анкеты мы просили участников психолингви-стического эксперимента перечислить качества, характерные, на их взгляд, для хорошего и плохого человека. Носители русской лингвокультуры выделили следующие качества хорошего человека: доброта (80,15 %), порядочность (65,44 %), честность (49,26 %), пре-данность (41,91 %), ответственность (30,88 %), трудолюбие (22,06 %), щед-рость (16,18 %), смелость (9,93 %). Характерными чертами плохого человека, по мнению носителей русской лин-гвокультуры, являются зависть (63,24 %), высокомерие (45,59 %), лицеме- рие (34,93 %), злость (30,88 %), алчность (26,47 %), подлость (16,91 %), лень (11,03 %). Представители украинской лингвокультуры считают, что хорошему человеку присущи такие качества, как чесність (60,19 %), доброта (56,48 %), справедли-вість (43,52 %), відповідальність (34,72 %), ввічливість (23,15 %), чуйність (19,44 %), розумність (15,74 %). По мнению украинцев, плохой человек характеризуется тем, что он нечесний (67,13 %), злий (60,65 %), несправедливий (52,31 %), підлий (46,30 %), жорстокий (37,50 %), пихатий (23,15 %), агресивний (16,67 %). Британцы определили качества хорошего человека следующим образом: kind-ness (69,64 %), honesty (56,55 %), generosity (47,62 %), helpfulness (42,86 %), trust-worthiness (30,36 %), readiness to defend justice (24,40 %). Для этих же участников эксперимента плохой человек выделяется следующими качествами: deceitfulness (74,40 %), hatred (59,52 %), wickedness (42,26 %), selfish-ness (36,90 %), cruelty (20,17 %). Американцы считают, что хороший человек обладает такими качествами, как kindness (77,01 %), truthfulness (57,47 %), honesty (51,72 %), loyalty (44,83 %), sin-cerity (39,08 %), concern and support for other people (22,99 %). В то же время носители американской лингвокультуры полагают, что у плохо-го человека проявляются такие качества, как lack of love or caring (74,14 %), aggressiveness (52,87 %), cruelty (43,68 %), indifference (39,66 %), greediness (24,71 %), egoism (20,69 %). Очевидно, что нечестность является ярко выраженным качеством плохого че-ловека для носителей украинской, британской и американской лингвокультур. Представители этих же лингвокультур практически солидарны и в отношении ненависти как одного из проявлений плохого человека. Жестокость как негатив-ное качество человека является релевантной для украинцев и американцев (более 50 и около 45 % ответов соответственно), в то время как представители русской и британской лингвокультур проявляют, если можно так выразиться, чуть боль-шую толерантность по отношению к жестокости как безусловному негативному качеству плохого человека (диапазон ответов от 10 до 20 % соответственно). Заключение Результаты проведенного нами психолингвистического эксперимента позво-ляют сделать вывод об универсальности особенностей лингвокогнитивной кате-горизации и концептуализации аксиологических субсфер ДОБРО, ЗЛО, ПРАВДА, ЛОЖЬ в структуре лингвоментальной сферы ЧЕЛОВЕК в наивных языковых кар-тинах мира представителей русской, украинской, британской и американской лингвокультур. Так, например, добро у представителей всех четырех изучаемых нами лингво-культур оценивается положительно и ассоциируется с позитивными понятиями доброты, милосердия, блага, добродетели. Данные психолингвистического экс- перимента свидетельствуют о том, что зло также является универсальной ка- тегорией в языковом сознании представителей родственных и неродственных лингвокультур, ассоциирующейся с чем-то негативным, плохим, отвратительным: неправдой, нечестностью, безразличием, безнравственностью. Эмпирические данные показали, что почти половина всех участников экспе-римента вне зависимости от лингвокультуры, носителями которой они являются, ассоциируют правду с честностью (укр. чесність, англ. honesty), а основными ассоциациями лжи в наивных языковых картинах мира являются семантические синонимы: русс. обман, неправда, укр. брехня, англ. dishonesty, deceit, deception, falsehood. Русские, украинцы, британцы и американцы практически одинаково опреде-ляют такие понятия, как добро, зло, правда, ложь, причем схожесть определений в изучаемых нами наивных языковых картинах мира проявляется как в семанти-ческом (качественном), так и в репрезентативном (количественном) плане. Доброта как важнейшее качество хорошего человека стоит на первом месте у носителей русской, британской и американской лингвокультур, принимавших участие в нашем эксперименте, и на втором месте у украинцев, которые отдают предпочтение честности как наиболее приоритетному качеству хорошего чело- века. Нечестность является ярко выраженным качеством плохого человека для но-сителей украинской, британской и американской лингвокультур. Представители этих же лингвокультур практически солидарны и в отношении ненависти как од-ного из ярких проявлений плохого человека. Проведенное исследование позволяет сделать вывод о том, что объективный мир разных народов, разумеется, отличается, поскольку отображается реально-стью по-разному в силу особенностей культурно-исторического и социально-экономического развития, политического устройства и т. д., и именно этим объяс-няются незначительные отличия в языковом представлении внешнего мира раз-ными национальными языками. В сознании носителей языка добро и зло, правда и ложь возникают как универсальные и вместе с тем уникальные аксиологиче-ские явления, которые могут предоставить существенную информацию о нацио-нальной специфике и менталитете русских, украинцев, британцев и американцев.

Скачать электронную версию публикации