Prospective and proximative: results and perspectives of their research in Turkic languages.pdf Введение в проблематику Среди редко встречающихся в языках мира грамматических лингвистических категорий, категории проспектива и проксиматива, несомненно, принадлежат к наиболее проблематичным. Они не имеют на данный момент всеми признанно-го определения в общей и типологической лингвистике 1 и встречаются далеко не во всех языках в виде категорий, имеющих грамматические средства выражения. Недаром немецкий типолог Ф. Планк включил их в список спорных категорий, которые заслуживают особого внимания лингвистов 2. 1 Мы впервые проанализировали данные термины в сравнительном аспекте в [Nev- skaya, 2017]. 2 Из личной переписки с автором статьи в 2012 г. К этим категориям обычно относятся лингвистические средства, выражающие предварительную, пороговую, фазу действия, когда уже видны признаки прибли-жения самого действия или одной из его фаз, и выражающие прототипическое значение be going / about to do something ‘быть на грани совершения действия’. Они получили и иные терминологические обозначения в лигвистической типоло-гии или в частных филологиях: проспектив (prospective) [Comrie, 1976; Плунгян, 2001; 2011; 2012]; непосредственное / приближающееся / близкое / ближайшее будущее (immediate / imminent future, near / nearest future, close future) [Bybee et al., 1994]; проксиматив (proximative) [Heine, 1994; Heine, Kuteva, 2002; Johanson, 2017]. В дальнейшем описании мы опираемся на наши собственные исследования и исследования коллег в области тюркских языков, в которых имеются широко представленные грамматические средства выражения семантики предварительной фазы действия. Термин проспектив в лингвистической литературе Термин проспектив используется по-разному в различных лингвистических традициях. В зарубежной русистике так определяется обращенное в будущее зна-чение форм настоящего времени от глаголов совершенного вида [Metzler Lexikon Sprache, 2010], таких как я уйду. В русском языке это единственная форма, выра-жающая значение будущего времени у глаголов совершенного вида. Глаголы не-совершенного вида имеют аналитическую форму будущего времени: буду ухо-дить. Отталкиваясь от этой точки зрения, Л. Йохансон противопоставляет проспек-тив как аспектуальную форму, реферирующую на действие до его совершения интратерминальным (обозначающим некое действие как находящееся в процессе протекания в момент референции), адтерминальным (обозначающим действие как свершившееся в момент референции) и посттерминальным (обозначающим в момент референции состояние, достигнутое после свершения действия) аспек-туальным формам 3 и определяет как проспективную турецкую форму на -AcAk, обычно описываемую как форму будущего времени в лингвистической литерату-ре [Johanson, 1971; 1994; 2000]. Он пишет, что эта форма обозначает предсказы-ваемое действие, которое свершится / может свершиться / возможно, свершит-ся / собирается свершиться / должно свершиться / ожидается, что свершится и т. д. после момента референции; ее значение будущего дейтвия осложнено раз-личными модальными и аспектуальными компонентами. Он также утверждает, что в большинстве тюркских языков еще не сложилась собственно временная (straight ‘прямая, однозначная, специализированная’) форма будущего времени [Johanson, 1971; 2017]. 3 Такие формы часто совмещают аспектуальное и темпоральное значения в современ-ных тюркских языках. В отличие от Л. Йохансона, Б. Комри использует термин проспектив по отно-шению к аналитическим формам английского языка с прототипической семанти-кой be going / about to do something ‘собираться что-то делать / быть на грани со-вершения некоего действия’, относящимся к такой ситуации, когда признаки приближающегося действия уже очевидны в момент референции [Comrie, 1976]; эту точку зрения принимает и В. А. Плунгян [2001; 2011; 2012]. Б. Комри считает, что эта категория симметрична перфекту: перфект передает свершившееся действие как еще релевантное для момента говорения, а проспек-тив обозначает действие, которое еще не свершилось, а только планируется или задумывается, как актуальное для момента говорения. Он выделяет 2 типа про-спективных значений: 1) общее, которое не характеризует временной зазор до наступления действия - the ship is going to sail ‘корабль собирается отплыть’, и 2) значение непосредственного следования предполагаемого действия за момен-том референции - the ship is about to sail ‘корабль вот-вот отплывет’. Б. Комри также обращает внимание на такое качество проспектива, как его сочетаемость с различными показателями времени: The ship is going to sail ‘Корабль собирается отплыть’, The ship was going to sail ‘Корабль собирался отплыть’, The ship will be going to sail ‘Корабль будет собираться отплывать’; срав-ните алтайский пример (1). Это качество сближает английские формы, выделяе-мые Комри как проспективные, скорее с формами акционсарта и модальности, чем с аспектуально-темпорально-модальными формами, к которым близки про-спективные формы в концепции Л. Йохансона. (1) алт. Qazan emdi qayn-arγa tur-d-ï 4. 4 Мы приводим примеры по статье [Nevskaya, 2005]. казан сейчас кипеть-INF AUX: стоять-PST-3 ‘Казан (т. е. вода в казане) вот-вот закипит.’ Проспектив Б. Комри противопоставляет будущему времени. Он видит разли-чие в них в их отношении к категории истинности. Если действие, которое пред-сказывалось формой будущего времени, не осуществится, то высказывание ока-жется ложным. Если ситуация, предсказываемая высказыванием Bill will throw himself off the cliff ‘Билл бросится с утёса’, не осуществится, то высказывание бы-ло ложным. Высказывание с формой проспектива обладает истинностью, даже если планируемая ситуация не наступит: Bill is going to throw himself off the cliff ‘Билл собирается броситься с утеса’ означает, что он действительно собирался броситься с утеса в момент референции. Б. Комри различает категории проспектива и намерения. Он пишет, что истин-ный проспектив не обладает компонентом намерения, но не все языки обладают формами проспектива, отличными от форм намерения. Так, русская конструкция собираться что-то сделать, которую мы использовали в переводах выше, всегда имеет компонент намерения. Тестом на то, является ли та или иная форма формой проспектива или намерения, является возможность ее употребления с неодушев-ленным субъектом: только одушевленные субъекты обладают свободой воли и могут иметь намерения и желания. Русская конструкция с собираться звучит очень неестественно с неодушевленными субъектами: Поезд собирается при-быть в 2 часа дня. Более идиоматично было бы: Поезд должен прибыть в 2 ча- са дня. Он также пишет о формах русского языка, которые выражают проспектив в определенных контекстах, хотя их основное значение далеко не проспектив. Английское предложение There are going to be apples for pudding наиболее адек-ватно переводится формой русского будущего времени Будут яблоки на десерт (сравните с неграмматическим предложением *Собираются быть яблоки на де-серт). Б. Комри сформулировал свои представления о грамматическом проспективе как универсальной межъязыковой категории как гипотезу, а Остен Даль [Dahl, 1985, р. 111-112] первым показал, что такая категория присутствует как грамма-тическая категория со своими специализированными средствами выражения во многих языках разных систем. Он пишет, что форма aller + инфинитив во фран-цузском, gaan + инфинитив в языке африкаанс, сунданская конструкция с bade являются формами предварительной фазы действия. Термины непосредственное / приближающееся / близкое / ближайшее будущее и проксиматив Исследованию описываемых категорий в типологическом плане долгое время препятствовало то, что формы подготовительной фазы действия во многих лингвистических традициях получили различное наименование. Их также обознача-ют как immediate / imminent future - непосредственное / приближающееся буду-щее, near / nearest future - близкое / ближайшее будущее, close future или proxima-tive - близкое будущее или проксиматив. Одним из первых научных трудов, где рассматриваются такие формы в типо-логическом плане, является коллективная монография [Bybee et al., 1994, р. 271-273]. В ней исследованы 26 форм, которые имеют значение непосредственного будущего, и пути их грамматикализации; для 19 из них это оказалась их единст-венная функция. Непосредственное будущее является также единственной функ-цией 2 форм несовершенного и 2 форм совершенного вида 5. 5 Сравните будущее значение форм настоящего времени совершенного вида в русском языке: он сделает, а также общетюркскую форму аориста на -Ар с имперфективным аспек-туальным значением и значением неактуального настоящего времени в тюркских же язы-ках Сибири, где она стала формой будущего времени: шор. пар-ар (идти-AOR) - ‘идёт - ходит всегда - ходил всегда - пойдёт’. 6 Этот пример взят из Словаря алтайского и аладагского наречий тюркского языка, со-ставленного В. Вербицким (Казань: Изд. Православного миссионерского общества, 1884). В современном алтайском языке лексический глагол в этой конструкции употребляется не в форме деепричастия, а в форме инфинитива на -(А)ргА, что показывает расширение функций алтaйского инфинитива по образцу русского. Согласно [Bybee et al., 1994], эти формы могут быть либо очень «юными» формами будущего времени (формами предсказания будущего события), или уже сложившимися формами иной категории, которая не делает никаких предсказа-ний о будущем, а передает состояние перед наступлением события. На рубеже XX и XXI вв. категория приближающегося события изучалась наи-более интенсивно на материале языков Африки [König, 1993, р. 294-316] и в ти-пологическим плане [Kuteva, 2001; Heine, Kuteva, 2002; Heine, 1994]. Т. Кутева описала подобные формы в ряде языков и пришла к выводу, что это не формы собственно времени, так как они сочетаются с показателями разных времен, а формы аспекта (точнее, акционсарта - уточнение автора статьи), который она назвала проксимативом [Kuteva, 2001, р. 92-99]. Она также ввела в научный обо-рот оппозицию проксиматива и авертива, который самой формой выражает зна-чение того, что приближавшееся действие, признаки которого были видны в мо-мент референции, не осуществилось [Kuteva, 1998]; см. (2). (2) алт. Meni soġ-o d’asta-d-ï-lar. (Вербицкий, 1884, с. 85) 6 я.ACC бить-CONV промахнуться-PST-3-PL ‘Они чуть меня не побили.’ В World Lexicon of Grammaticalization [Heine, Kuteva, 2002, p. 317-337] обоб-щены исследования авторов по категории проксиматива и перечислены уже из-вестные лексические источники грамматикализации проксимативных форм в язы-ках разных семей и языковых типов (глаголы приходить, любить, хотеть, наречие около). Л. Йохансон также использует термин проксиматив для категории, которая объединяет акционсартные формы, относящиеся к предварительной или подгото-вительной фазе возможного последующего действия, которое воспринимается как предстоящее, приближающееся или находящееся на грани совершения (“Proxima-tives refer to a pre-phase, a phase preliminary or preparatory to a possible subsequent event, conceived of as imminent, impending, i.e. as being “about to occur” [Johanson, 2017]). Характерно для форм проксиматива то, что они могут сочетаться с любы-ми аспектуально-временными формами. Отличие форм проксиматива как от уже сложившихся форм будущего времени (собственно будущего времени), так и от еще не совсем сложившегося будущего времени (т. е. от проспектива, по терминологии Йохансона), в том, что они имеют в качестве своего референта состояние дел, которое совпадает по времени с рефе-ренционным моментом: Чайник находится в состоянии, непосредственно пред-шествующем закипанию воды означает, что это состояние в данный момент уже присутствует. По нашему мнению, внутренняя форма термина проксиматив (из лат. proximus ‘самый близкий’ в исходном пространственном и различных переносных значе-ниях) по своей этимологической семантике ближе тому содержанию, которое вкладывается в эту категорию типологами, т. е. фазе приближения действия, сов-падающей с референционным моментом. Мне представляется более предпочтительным применять термин проспектив для форм, которые реферируют на само предстоящее событие, но еще не являют-ся сформировавшимися специализированными формами собственно будущего времени, а совмещают референцию в будущее с различными аспектуальными и модальными значениями 7. Как показывает тюркский материал, такой проспек-тив может быть промежуточной стадией грамматикализации форм будущего вре-мени из акциональных проксимативных: турецкая форма на -AcAk еще сохраняет проксимативные употребления, хотя развивается в направлении становления как форма будущего времени; аналогично ногайская форма на -(A)yAK считается мо-дальной проспективной, но выражает проксиматив в определенных конструкциях [Karakoç, 2017]. 7 Таких финитных или причастных форм в тюркских языках большое количество, определение их категориальной принадлежности часто представляет большие трудности (например: общетюркская форма на -Ар, шор. -ГАлАК, -чАӊ, алт. причастие на -й / АтАн и др.). 8 В данной статье мы не ставим перед собой задачи дать исчерпывающий список всех исследований последних лет в этой области. То, что здесь больше внимания обращается на публикации в иностранных изданиях, объясняется в том числе тем, что они менее знакомы российскому читателю. В дальнейшем изложении мы концентрируем наше внимание на категории проксиматива. Тюркские языки, как показали наши исследования и исследования коллег-тюркологов, являются ярким примером проксимативных языков. Исследования по категории проксиматива в тюркских языках 8 Статья [Nevskaya, 2005] впервые в тюркологии ввела в научный оборот грамма-тическую категорию приближающегося действия. Однако близкая тематика на ма-териале тюркских языков описывалась в статье М. И. Черемисиной и И. А. Невской [Čeremisina, Nevskaya, 2000], в которой были представлены многочисленные ана-литические формы тюркских языков Южной Сибири, состоящие из бытийных вспомогательных глаголов и инфинитива лексического глагола, определявшиеся как формы намерения. Уже тогда было ясно, что значение намерения покрывает только случаи их употребления с одушевленным субъектом, но нужного термина для них в то время не нашлось. В 2001 г. результаты моего предварительного анализа типологии проксиматива 9 в тюркских языках были представлены в докладе на типологической конференции во Франкфуртском университете; этот доклад вошел в сборник той конференции [Nevskaya, 2005]. Позже во вводной части дру-гой моей статьи был дан краткий обзор данной категории в тюркских языках [Невская, 2011]. Наш анализ показал, что в каждом конкретном тюркском языке имеется собственная система проксимативных форм. Мы дали в этих работах первичное описание типологии этой категории в тюркских языках, выделили ряд проксимативных форм и пути их формирования. 9 В то время мы использовали термин проспектив вслед за Б. Комри, описывая данную категорию, как и в ряде других ранних публикаций. 10 Более подробный анализ см. в [Nevskaya, 2017]. В 2012 г. совместно с коллегами из Германии, Казахстана, Турции и Китая на-ми был организован рабочий стол по проксимативу в тюркских языках в рамках Международной конференции по турецкой лингвистике, на котором были пред-ставлены описания категории проксиматива в древнетюркском, османском, ту-рецком, казахском, джунгарском тувинском и новоуйгурском языках [Nevskaya, 2015; Erdal, 2017; Tazhibayeva, Nevskaya, 2015; Menz, 2015; Rind-Pawlowski, 2017b; Memtimin, 2015]. В 2013 г. мы совместно с Агнес Корн организовали международный симпози-ум во Франкфуртском университете по категории проксиматива и смежным с ним категориям, в первую очередь проспектива и будущего времени. Его материалы были опубликованы в виде коллективной монографии [Korn, Nevskaya, 2017]. В этом научном труде помимо тюркских языков представлены угорские, уральские, славянские, иранские, семитские и алтайские языки, а также ряд тюрк-ских языков разных ветвей: огузские (азербайджанский в Республике Азербай-джан [Rind-Pawlowski, 2017a] и в Иране [Rafiei, 2017]), кыпчакские (ногайский [Karakoç, 2017], казахский и киргизский [Nevskaya, Tazhibaeva, 2017], караимский [Csató, 2017]), карлукские (уйгурский и узбекский [Memtimin, 2017]), сибирские (тувинский [Bayyr-ool, Shamina, 2017], джунгарский тувинский [Rind-Pawlowski, 2017b], алтайский и его диалекты [Ozonova et al., 2017]). М. Эрдал описал формы проксиматива в древнетюркском языке [Erdal, 2017], а А. Менц - в староосман-ском и современном турецком [Menz, 2017]. Для большинства языков это было первое описание данных категорий, которое послужило толчком к их дальнейше-му исследованию. Объем данной статьи не позволяет проанализировать все те результаты, кото-рые были достигнуты в последнее десятилетие в области изучения категорий про-ксиматива в языках разных систем 10. Мы остановимся только на некоторых ас-пектах тюркского проксиматива. Некоторые результаты: тюркский проксиматив как акционсарт и как аспектуально-временная категория Мы различаем две проксимативные категории, выражающие предварительную фазу действия, - формы акционального и аспектуального проксиматива, подобно тому, как мы различаем категорию акционсарта перфектив и категорию аспекта (или аспекта-времени) перфект. Акциональной фазовой категории, представляющей действие как способное достичь своего естественного предела, т. е. категории перфектива, должна соот-ветствовать акциональная категория предварительной фазы предстоящего дей- ствия, т. е. акционального проксиматива, как форма расширенной лексической основы, требующая актуализации путем присоединения к ней показателей функ-циональных форм глагола. Аспектуальной (или аспектуально-временной, фи- нитной) категории перфекта, реферирующего на состояние после свершения действия, - аспектуальная (или аспектуально-временная) финитная категория проксиматива, сама реферирующая на фазу приближения действия (ср. формы непосредственного будущего, по терминологии Дж. Байби). Наша позиция под-держивается данными тюркских языков, которые имеют тенденции развития фи-нитных форм непосредственного будущего из акциональных проксимативных форм. Формы акционального проксиматива сочетаются с граммемами различных времен. Они чаще всего генетически связаны с формами желания и намерения. Проксиматив у них развивается путем расширения сочетаемости их субъектов - от возможности их использования только с одушевленными субъектами до их использования и с неодушевленными субъектами, см. (3), где мы определяем кон-струкцию «инфинитив основного глагола + вспомогательный глагол тур-», к ко-торому присоединяются показатели прошедшего времени и личные показатели, как акциональную проксимативную в хакасском языке. Говорящий произнес это высказывание в той ситуации, когда он уже видел признаки приближающегося мороза: на небе ни облачка, дует северный ветер, в воздухе уже стоит запах моро-за, но мороз еще не настал. (3) хак. Soox-tar pol-arγa tur-d-ï. мороз-PL быть-INF AUX: стоять -PST-3SG ‘Мороз вот-вот должен был нагрянуть.’ Этот хакасский пример иллюстрирует аналитическую конструкцию, в которой полнозначный глагол принимает форму инфинитива. В качестве грамматического ядра таких конструкций могут выступать глаголы желания, намерения, умствен-ной деятельности, движения, а также глаголы положения в пространстве и собст-венно экзистенциональный глагол пол- / бол-. Такие конструкции часто опреде-ляются как интенциональные, но способные выражать и значение проксиматива, в основном с неодушевленным субъектом. С одушевленным субъектом необхо-димо исключить компонент желания субъекта действия его совершать, т. е. нуж-ны ситуации неконтролируемого, спонтанного действия (я вот-вот заболею / упаду) либо просто ситуации, когда субъект готовится совершить действие против своей воли. Учитывая, что сочетаемость с неодушевленным субъектом у этих конструкций и, соответственно, неоспоримое проксимативное значение равиваются позже, мы рассматриваем эти два значения как различные степени их грамматикализации. Такие акциональные аналитические формы могут синтезироваться и перехо-дить в другую категорию: происходит их фонетическая редукция, морфологиче-ская редукция (выпадение показателей аспекта-времени), их переосмысление (инфинитный показатель совместно со вспомогательным глаголом сам становится показателем аспекта-времени - проксиматива). В результате образуется прокси-матив как аспектуально-временной показатель, см. (4), где представлена шорская форма -(A)rGAča, (из -(A)rGA + čat-). (4) шор. Par-argača-m. идти-PROX-1SG ‘Я вот-вот уйду.’ Аналогичные конструкции в алтайском с d’at-, хакасском с tur- и čör- имеют сходные тенденции развития. Дальнейшими наиболее распространенными источниками образования про-ксимативных форм в тюркских языках, как было установлено в [Nevskaya, 2005], являются инфинитивные конструкции с пространственными послелогами в каче-стве их грамматического ядра (5), а также грамматикализованные конструкции прямой или косвенной речи (6). (5) тур. Git-mek üzere-yim. идти-INF над-1SG ‘Я вот-вот уйду. (досл.: Я - над уходом)’ (6) кирг. Taš qula-yïn de-p tur-at. камень падать-VOL1SG сказать-CONV AUX: стоять-PRS ‘Камень вот-вот упадёт. (досл.: Камень говорит: «Я упаду!»)’ [Nevskaya, Tazhibayeva, 2017] Предварительные обобщения результатов исследований тюркского проксиматива и дальнейшие перспективы Суммируя в очень обобщенном виде то, что уже удалось сделать для тюркских языков, хотелось бы выделить следующие моменты. Все тюркские языки, материал которых был исследован, имеют многочислен-ные лингвистические средства выражения категорий проксиматива и проспектива на разных уровнях языка. Наличие грамматикализованных форм акционального проксиматива во всех этих языках, а во многих и аспектуально-временного про-ксиматива, позволяет сделать вывод о том, что тюркские языки являются ярко выраженными «проксимативными языками». Примечательно, что тюркские языки стали донорами проксимативных форм для контактных языков в истории языков и в современный период. Но и они сами заимствуют такие формы из контактных языков (например: азербайджанский из иранских, тувинский из монгольского). В письменных источниках по древним тюркским языкам мы находим много-численные формы проксиматива - как акциональных, так и аспектуально-вре- менных (например, древнеуйгурская форма приближающегося будущего на -gAlIr), т. е. эта категория присуща тюркским языкам с глубокой древности. Мно-гие современные тюркские языки используют древнетюркские структурные типы проксимативных конструкций и форм. Источники грамматикализации проксимативных форм современных тюркских языков разнообразны и в основном не представлены в World Lexicon of Gramma- ticalization [Heine, Kuteva, 2002]. Далее мы комментируем некоторые из них и проводим ареальные изоглоссы их распространения в тюркских языках.  Все тюркские языки используют формы и конструкции, которые обычно считаются конструкциями намерения, для передачи проксимативной семантики, в основном с неодушевленным субъектом или если действие одушевленного субъекта является неконтроллируемым. Для остальных контекстов нелегко разли-чить проксимативное и интенциональное прочтение таких форм. При одушевлен-ном субъекте, да еще и под воздействием традиции их описания, перенятой от непроксимативного русского языка, они «по инерции» оцениваются как интен-циональные. Иногда контекстные маркеры прагматической релевантности действия или состояния для момента референции помогают лучше оценить их истинное значение 11. Такие контекстные маркеры, как частицы вот, вот-вот, чуть не и т. п., плохо сочетаются с интенциональными контекстами; сравните ?Она вот-вот думает / намеревается уйти и Она вот-вот уйдет. Нам представляется, что такие формы, допускающие неодушевленный субъект, следует считать специали-зированными проксимативными средствами.  Огузские тюркские языки - единственная ветвь тюркских языков, которая не использует проксимативных форм с инфинитивом или целевым деепричастием лексического глагола в сочетании со вспомогательными бытийными глаголами или глаголами положения в пространстве. В огузских языках мы также не встре-тили проксимативных форм, основанных на глаголе цитирования de- и волитив-ных формах лексического глагола, широко распространенные в кыпчакских, кар-лукских и южносибирских тюркских языках.  Только огузские тюркские языки используют проксимативную конструк-цию с послелогом üzere ‘на, над’ и инфинитивом лексического глагола. Однако конструкции с другими пространственными послелогами или грамматикализо-ванными именами и инфинитивом лексического глагола существуют во всех вет-вях тюркских языков: с именем лексической семантики ‘впереди’ в уйгурском, узбекском и казахском Китая, с именем ‘сторона’ в алтайском и т. д.  Оба варианта азербайджанского языка имеют сильную конвергенцию в сфере проксимативных языковых средств с персидским и другими иранскими языками Кавказа, а также с арамейским. Необходимо ставить вопрос о наличии на Кавказе лингвистического ареала.  Кыпчакские тюркские языки Центральной Азии имеют целый пучок изо-глосс с карлукскими в сфере проксимативной морфологии, так что, возможно, стоит говорить о центрально-азиатском лингвистическом ареале, который отра-жает сегодня тот лингвистический континуум, который сложился в Центральной Азии еще до формирования современных национальных государств. Некоторые изоглоссы разделяет и джунгарский тувинский благодаря его современным кон-тактам с тюркскими языками этого ареала.  Южносибирские тюркские языки представляют собой гетерогенную груп-пу тюркских языков. В области проксимативной морфологии мы наблюдаем зна-чительно большую близость северо-алтайских идиом к шорскому и хакасскому, чем к южно-алтайским идиомам. Интересно, что северо-тунгусский эвенский язык обладает проксимативными конструкциями, очень близкими к шорским и хакас-ским. Возникает вопрос, не было ли в прошлом между ними более тесных контак-тов и не относится ли он тоже к лингвистическому обско-угорскому ареалу.  Южно-алтайские идиомы, в свою очередь, показывают определенную бли-зость к тувинскому в ряде проксимативных изоглосс, а в ряде других - к кыпчак-скому киргизскому.  Тувинский язык характеризуется многочисленными монгольскими заимст-вованиями в сфере проксиматива.  Интересно, что только категория авертива во всех рассмотренных тюрк-ских языках использует материально идентичную аналитическую (или уже синте-зировавшуюся) форму из всех форм, близких к категории проксиматива: это спе-циализированная акциональная форма «деепричастие -A + глагол yaz- / žas- / čas- / 11 Сравните с русскими и хантыйскими лексическими средствами, используемыми для выражения семантики проксимативности [Koshkareva, 2017]. d’asta- / žazda- и т. д.» с лексической семантикой ‘ошибаться, промахнуться, по-теряться, грешить и т. п.’ Более подробное изучение тюркских проксимативных форм как с точки зрения инвентаря их форм, путей их грамматикализации и семантики, так и с типологи-ческой, исторической и ареальной точек зрения при привлечении проксимативно-го материала тюркских языков, где эта категория еще не описывалась, представ-ляется нам очень многообещающей задачей для третьего десятилетия XXI в.

Скачать электронную версию публикации