Igor P. Eremin in the letters of Varvara P. Adrianova-Peretz to Nikolay K. Gudziy.pdf Не будет преувеличением сказать, что вся современная историко-филологиче- ская наука, занимающаяся изучением русского средневековья, своим нынешним обликом, общепринятой сейчас методикой, главное в которой - обращение к пер-воисточникам, русским рукописным книгам, обязана личности и научной и педа-гогической деятельности академика Владимира Николаевича Перетца. Действи-тельно, будучи одним из любимых учеников А. И. Соболевского, В. Н. Перетц создал совершенно особую научную школу русской медиевистики, к которой принадлежат и Варвара Павловна Адрианова-Перетц и Николай Каллиникович Гудзий, по Киевскому семинарию, основоположники современного изучения ли-тературы Древней Руси, и Михаил Николаевич Тихомиров, ученик В. Н. Перетца в Самарском университете, основатель московской школы исторического источ-никоведения и археографии 1. 1 Подробно см.: [Робинсон, 2003]. В этой статье я не ставлю своей задачей всестороннее исследование школы академика В. Н. Перетца, цель гораздо более скромная - попытаться проследить отношение старшего поколения его учеников к ученикам младшим, другого уже поколения и другого времени, причем проследить на одном конкретном примере ученого и человека Игоря Петровича Еремина, имя которого столь же известно, как и имена его «старших товарищей» - Варвары Павловны Адриановой-Перетц и Николая Каллиниковича Гудзия. Знакомство Варвары Павловны и Николая Каллиниковича, видимо, произошло в 1907-1908 гг., когда выпускник реального училища Н. К. Гудзий поступил на славяно-русское отделение историко-филологического факультета Киевского университета и стал слушателем начавшего свою работу в это время Семинария русской филологии профессора В. Н. Перетца, активной участницей которого бы-ла В. П. Адрианова. Они были почти ровесниками: он был старше нее всего на один год, они вместе, у одного учителя, начинали научный путь, и для обоих киевский период их жизни стал основой крепкой дружбы, продолжавшейся до смер-ти Н. К. Гудзия в 1965 г. 2 2 Подробно см.: [Рождественская, 1993]. В настоящее время переписка В. П. Адриано-вой-Перетц и Н. К. Гудзия готовится к публикации. 3 Об этом случае я знаю - опосредованно, конечно, - по рассказу И. П. Еремина. М. В. Иванов в статье, посвященной юбилею Г. А. Бялого [Иванов, 2005], приводит этот же эпизод по рассказу Григория Абрамовича, но с одной ошибкой: он пишет, что Семинарий посещала «облеченная в строгие одежды истинной петербурженки» «“мадемуазель Адриа-нова”, в скором времени ставшая “мадам Адрианова-Перетц”». Варвара Павловна действи-тельно «изредка приходила» на занятия, но к этому времени она уже была замужем за В. Н. Перетцем, и обращаться к ней подобным образом супруг просто не мог (о занятиях Семинария в 1921 г. см.: [Бялый, 1974]). Здесь и далее особенности орфографии и пунктуа-ции источника сохранены. 4 Поскольку фонд В. П. Адриановой-Перетц до сих пор не описан, я не имею возмож-ности ссылаться, как это принято при работе с архивными источниками, на номера дел и цитируемые листы, поэтому указываю лишь даты писем. Игорь Петрович Еремин поступил в Петроградский университет семнадцати-летним юношей в 1921 г., успев, однако, принять участие в Гражданской войне (в пятнадцать лет он добровольцем вступил в Красную армию). С первых дней учебы в университете И. П. Еремин стал активно участвовать в заседаниях Семи-нария академика В. Н. Перетца, не прерывая занятий до конца его существова- ния - до 1930-х гг. [Дмитриев, 1964]. Однако по сравнению с киевским Семина-рием это был не просто другой университет и другой город, но другая страна и другое время, 1914 год, когда В. Н. Перетц был избран ординарным академиком и переехал из Киева в Петербург, стал переломным и для всей России. Получить университетское образование стремились, как и до двух войн и двух революций, люди разных сословий, однако в нищей разоренной стране уже не удавалось сглаживать сословную принадлежность. И. П. Еремин пришел в университет с фронтов Гражданской войны и ходил на занятия в красноармейской шинели, которую ему не на что было сменить. В другой шинели - гимназической - посе-щал лекции также учившийся в Семинарии В. Н. Перетца Григорий Абрамович Бялый. Еще одна слушательница Семинария (не могу вспомнить ее фамилию, эта дама не оставила следа в науке) была вынуждена одеваться в вынутые из сундука бабушкины наряды. Владимир Николаевич не мог этого не отметить и обратился как-то раз к своим ученикам: «Господин Бялый, товарищ Еремин и мадемуазель N***» 3. К «товарищу Еремину» профессор относился с особой нежностью, лас-ково называя его именем младшего любимого сына библейского Иакова - «мой Вениамин» [Бялый, 1974, с. 46]. Судьба распорядилась так, что Игорь Петрович Еремин действительно стал последним, самым младшим учеником В. Н. Перетца, посвятившим всю свою жизнь древнерусской литературе. * * * Переписка В. П. Адриановой-Перетц и Н. К. Гудзия хранится в Рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН в фонде В. П. Ад-риановой-Перетц (РО ИРЛИ, ф. 728). После смерти Н. К. Гудзия его сестра Анна Каллиниковна вернула Варваре Павловне и все ее письма, так что письма обоих адресатов находятся сегодня в одном фонде, В. П. Адриановой-Перетц - с 1934 г., Н. К. Гудзия - с 1956 г. (довоенный архив В. П. Адриановой-Перетц серьезно по-страдал в годы блокады Ленинграда) 4. Письма обоих адресантов в высшей степени лаконичны, лишены каких-либо эмоций, что объясняется как сдержанностью обоих 5, так и близостью их отноше-ний - понимали друг друга они буквально с полуслова. Будучи близкими друзья-ми, они сохраняли старую традицию обращений: исключительно на «Вы» и по имени-отчеству. Переписку Варвары Павловны и Николая Каллиниковича нельзя назвать деловой, достаточно большое место в ней занимают и семейные темы 6, однако в основном речь идет о научных проблемах и обстановке в Пушкинском Доме, сотрудниках Отдела древнерусской литературы, аспирантах и докторантах, сменах директоров. Особо нужно отметить, что наиболее важной, постоянно об-суждавшейся темой переписки была десятитомная «История русской литерату-ры», над созданием которой Институт русской литературы работал в 1930-х - 1950-х гг. Именно из писем В. П. Адриановой-Перетц и Н. К. Гудзия видно, как отечественное литературоведение постепенно отказалось от сугубо историче- ской периодизации литературного процесса и пришло к периодизации литератур-ной, основа которой в закономерной смене превалирующих жанров. Немалое ме-сто в письмах занимают и выполнявшие конкретные задачи сотрудники Отдела древнерусской литературы. 5 Правда, Николай Каллиникович охотно вел светскую жизнь - и сокрушался по поводу ее недостатка: «Книга Зимина доставила мне много огорчений. Ее труднее читать из-за массы не к делу идущих ссылок, чем книгу Мазона. А сколько за это время можно было бы прочесть увлекательных романов! Ведь наш брат темный, почти скучен. Кроме того, что полагается по узкой профессии, не читаем, в гости и в театры, в рестораны и на всякие гульбища не ходим. А жаль, очень жаль!» (письмо от 10 апреля 1964 г.). Варвара Павловна, известная домоседка, в ответном письме от 12 апреля того же года парирует: «Поскольку “в гости, рестораны” и т. д. я не хожу, порядочно читаю. Выписываю все основные литера-турные журналы и за новинками слежу. Даже сборники стихов временами пачками про-сматриваю. Люблю Р. Рождественского, Василия Федорова. Из прозы к старой привязан-ности - Паустовскому - добавила новую - Солоухина и некоторых сибиряков. Когда становится очень тошно, беру Дон Жуана в переводе Т. Гнедич... Вот так и отдыхаю от прямой работы. Скучать еще не приходится, а огорчает многое». 6 Например, из писем 1937 г. становится известно, что Н. К. Гудзий не только поддер-живал морально, но помогал деньгами и вещами племянницам Варвары Павловны, еще совсем юным, после того как арестовали их родителей. 7 Александр Сергеевич Орлов (1871-1947), литературовед, академик АН СССР, в 1933-1947 гг. председатель Отдела древнерусской литературы ИРЛИ. 8 В сохранившихся письмах Н. К. Гудзия И. П. Еремин упоминается только один раз, в письме от 10 апреля 1964 г., в связи с написанным В. П. Адриановой-Перетц некрологом Игорю Петровичу: «Только что собирался писать Вам, как пришло Ваше письмо со вложе- Игорь Петрович Еремин работал в Отделе древнерусской литературы Пуш-кинского Дома практически с момента его основания: в 1934 г. он был принят в аспирантуру Отдела и в том же году защитил кандидатскую диссертацию «Ис-следование новгородской Повести о посаднике Щиле». Через три года, в 1937 г., им была защищена и докторская диссертация - «Иван Вишенский и его публици-стическая деятельность». В связи с этим событием В. П. Адрианова-Перетц впер-вые пишет о нем в письме к Н. К. Гудзию от 18 мая 1937 г.: «Только что утвер-жден Игорь Еремин, защитивший 8-го докторскую диссертацию. Дорого она мне далась: ведь всю тяжесть диспута пришлось вынести мне, так как Десницкий плел нечто невразумительное, а Ал. Серг. 7 только в заключительном слове импровизи-ровал на основании наших речей. Сошло хорошо, и я облегченно вздохнула. А вчера уже получена для него из Москвы новая штатная единица» 8. нием... оттисков Ваших статей, напечатанных в “Русской литературе”. Лишний раз вздохнул по поводу гибели Игоря Петровича, лекциями которого по украинской литерату-ре для издания их займусь, когда их получу». Лекции И. П. Еремина по украинской литера-туре изданы не были, причина, скорее всего, в скорой кончине самого Н. К. Гудзия. Некро-лог см.: [Адрианова-Перетц, 1964]. 9 В предыдущем письме, от 15 ноября, Варвара Павловна передает Н. К. Гудзию прось-бу А. С. Орлова: «Орлов просит Вас, если Вы можете, взять и еще что-нибудь - может быть, хотите добавить всю переводную повесть (осталось Девгениево Деяние и Троянские Деяния по Малале и нравоучительная повесть)». 10 Глава о Сказании о князьях Владимирских, с учетом его публицистической направ-ленности, в «Истории русской литературы» вошла в раздел «Московская публицистика конца XV - первой половины XVI в.»; см.: [Еремин, 1945]. В Отделе Игорь Петрович участвовал во всех коллективных трудах, прежде всего в десятитомной «Истории русской литературы», причем Варвару Павловну больше всего волновали сроки написания глав. Так, 29 ноября 1937 г. она пишет: «Относительно Девгениева деяния собственно особых затруднений нет, но Орлов вдруг сильно захотел увидеть побольше Ваших статей 9. Предположительно это уже взял Еремин. 1-го он вернется из Москвы, и я спрошу, клянется ли он сделать все к сроку, если нет, то сбавлю ему». Очевидно, в сроки Игорь Петрович не укладывался: глава о переводных повестях, в том числе и Девгениевом деянии, была написана Н. К. Гудзием в соавторстве с М. А. Яковлевым [Гудзий, Яковлев, 1941]. Тема сроков написания глав - одна из основных и в последующих письмах. 25 октября 1939 г.: «У меня сейчас очень тяжело: Покровская на ходу бросила работу, нервное расстройство, и мне приходится за нее строчить. Еремин скис и своего еще не сдал всего, а тут сношения с военкоматом отнимают время. Завтра его судьба там, кажется, определится». Год спустя, 10 ноября 1940 г., Вар-вара Павловна объясняет задержки Игоря Петровича уже не «сношениями с воен-коматом», а чертой его натуры - «жадностью», стремлением привлечь как можно больший материал: «Месяц ноябрь будет тяжким. Надо подгонять отстающих, а их у меня двое: Еремин и Покровская. Один по жадности, другая - по слабости. Слабой помогу, а жадного буду ругать ежедневно: это действует. С радостью ду-маю, что моя собачья роль кончится в декабре». Конечно, для коллективной фундаментальной работы, какой была «История русской литературы», чрезвычайно важно, чтобы статьи и главы были написаны вовремя, что и волновало В. П. Адрианову-Перетц. Кроме того, в ее письмах мно-го говорится и о роли, которую Игорь Петрович играл в создании этого труда, его композиции (16 января 1938 г.: «“Жезлы правления” и прочее... я вообще хотела в плане не упоминать, но на этом настояли Орлов и особенно Еремин»; 7 декабря 1940 г.: «О Сказании о кн. Влад. поговорите сами с Ереминым, он уверяет, что доказал Вам свою идею поместить Сказание не в повестях» 10; 22 октября 1946 г.: «Дм. Ростовский Ереминым взят в общий обзор украинских соч., привезенных в Москву») и рецензировании (6 июня 1940 г.: «Обсуждение II тома отложено на 21 июня. Вместо бесполезного Десницкого я предложила Дирекции дать том на рецензию Еремину: и ему полезно, и нам интереснее слышать специалиста хоть и молодого, чем бессодержательные рассуждения... К Отделу Еремин отно-сится достаточно критически, а потому нет опасения, что он будет только подда-кивать»). Занимаясь историей не только древнерусской, но и древнеукраинской литера-туры, Игорь Петрович был тесно связан с Институтом литературы им. Т. Г. Шевченко в Киеве, и фактически был посредником между киевскими коллегами и Варварой Павловной, поскольку после ареста В. Н. Перетца, которого исключи-ли из членов как Академии наук СССР, так и Украинской академии наук, В. П. Адрианова-Перетц тоже фактически была исключена из членов-корреспон- дентов АН УССР, имя ее замалчивалось, чем она была очень озабочена и обиже-на. В письме от 7 декабря 1940 г. она пишет: «Зам. Директора Института Лит-ры им. Шевченка через Еремина предложил мне рецензировать 1 том Истории укр. лит-ры. Конечно, я по понятным причинам не сочла удобным принять это пору-чение. Раз я под сомнением как работник для УАН, каков же будет авторитет мо-ей рецензии? Видимо, неловкость предложения чувствовали и там, но, к сожале-нию, Еремин сказал мне уже через несколько дней об этом. В приписке ему было написано, что не обращаются непосредственно ко мне, т. к. не уверены, что я приму предложение. Еремин говорит, что в томе усердно цитируется имя Влади-мира Николаевича. Это, конечно, хорошо, но это не значит, что мое положение должно по-прежнему быть неопределенным». Эта тема продолжается и два меся-ца спустя, 11 февраля 1941 г.: «Из Киева писали, что 4-го февраля в “раде” Инсти-тута должны были проводить вопрос о моем “восстановлении”. Это слово меня приводит в бешенство. Ни о каком исключении меня не извещали, и еще в 38 г. я получила однажды анкету, адресованную “член-корр”. Когда же это я исчезла? Я свое сделала: рецензию им послала большую и деловую, с практическими указаниями, что и как надо переработать. Сергей Ив. 11 писал, что учли. Они как-то легкомысленно сшили статьи в один переплет и решили, что “редактура” мо-жет этим ограничиться. Милейший Ал. Ив. 12 в таком виде уже подписал том к печати. Пожалуй, теперь сердится за задержку. Много для редактуры возложили на Еремина» 13. 11 Сергей Иванович Маслов (1880-1957), литературовед, книговед, ученик В. Н. Пере-тца в Киевском университете. 12 Александр Иванович Белецкий (1884-1961), литературовед, академик АН УССР (1939), АН СССР (1958), в 1939-1961 гг. директор Института литературы им. Т. Г. Шев-ченко в Киеве, главный редактор «Истории украинской литературы». 13 См.: [Історія…, 1947]. 14 См. об этом, в частности: [Лихачев, 1991]. 15 См.: [Симеон Полоцкий, 1953]. Варвара Павловна принимала деятельное участие и в личной жизни Игоря Петровича, 18 марта 1938 г. она спрашивает Николая Каллиниковича: «Как Вы думаете, есть ли надежда Еремину с осени в Москве получить хоть в каком-ни- будь захудалом Пед. Инст. лекции по древней литературе? Он задумал жениться на москвичке и хотел бы туда переехать. Если бы у него был ВУЗ там, м. б., у нас пошли бы на сохранение его как московского сотрудника. Но я не знаю, кем заня-ты наши предметы там, где не читаете их Вы». Каков был ответ Н. К. Гудзия, не-известно, но чета Игоря Петровича и Берты Григорьевны Ереминых в результате стала жить в Ленинграде. В послевоенные годы Отдел активно публиковал произведения древнерусской литературы в серии «Литературные памятники», только что организованной по инициативе Президента АН СССР С. И. Вавилова 14. В связи с этим 9 февраля 1949 г. В. П. Адрианова-Перетц пишет: «У меня сейчас на очереди... Симеон По-лоцкий Игоря Петр. 15 За последнюю книгу после резких выпадов по поводу реак-ционности этого иеромонаха определенно побаиваюсь». Игорь Петрович Еремин и Варвара Павловна Адрианова-Перетц. Конец 1940-х гг. Igor P. Eremin and Varvara P. Adrianova-Peretz. The end of the 1940s После смерти в 1947 г. А. С. Орлова и назначения Варвары Павловны заве-дующей Отделом древнерусской литературы положение Игоря Петровича, поддерживаемого ранее А. С. Орловым, меняется. Причем перемены для него и М. О. Скрипиля сказываются очень быстро, уже спустя полтора месяца после кончины А. С. Орлова, случившейся 6 марта 1947 г. В письме от 22 апреля В. П. Адрианова-Перетц пишет: «Наш Отдел все еще спит. Заведующего нет. Со мной ни разу никто на эту тему не говорил, а я, конечно, не спрашиваю. В душе цветет надежда, что завом будет Мих. Осип., и мои старые кости отпустят на по-каяние. Леб.-Пол. 16 зол на меня так, что сделает это с удовольствием, а Мих. Осип. так хочется этого. И я искренно была бы рада: он опытный в администра-тивной работе, два года был ученым секретарем Института. А главное - и он и Еремин успокоются: ведь Игорь Петр. еще осенью приходил в Дирекцию и ныл: а вдруг Орлов умрет и В. П. будет заведывать, тогда - хоть беги. А они-то мне и передали. И все это из-за того, что я единственный раз за 13 лет возразила, при-том в своем кабинете, против его работы. Тем не менее - злоба осталась именно против меня. А Вы-то говорите, что я мешаю “резвиться”. Да ведь за эту резвость его покрыли бы хуже, чем Эйхенбаума. Вот я и хочу, чтобы впредь они 16 Павел Иванович Лебедев-Полянский (1882-1948), литературовед-марксист, литера-турный критик, один из видных функционеров государственного идеологического аппара-та 1920-1940-х гг., в 1937-1948 гг. директор Института русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР. резвились вовсю, на свой страх, чтобы я не несла за это никакой ответственности. Вы знаете, с чего начался визит Еремина ко мне, когда он принес эту злополуч-ную работу: “Меня так расхвалил А. С. и сказал: вот теперь Вы не ученик Пере-тца, а ученик Орлова”. Это - тоже резвость? И с какой радостью это было сказано. Я на это ответила: “И Вы расписались в этом?” Он сконфузился, кажется, и про-молчал. А у меня сердце загорелось. Почувствовав, видимо, неблаговидность та-кой формы, он в Дирекции потом передал это иначе: “Вот Вы перестали быть учеником Перетца, а вышли на самостоятельную дорогу”. Как будто Вл. Ник. мешал нам быть самостоятельными. Вот почему, дорогой, мне и хочется отойти в сторону и предоставить “мальчикам” (Скрипиль почему-то резко взял его сто-рону) плавать, куда они хотят и как хотят, стать во главе. Я устала слушать о сво-ей устарелости и прочем. Притом все не в глаза, а за спиной. Сама я держусь с ними ровно, любезно, но внутренней горечи у меня по горло». И несмотря даже на столь резкую оценку, чуть ниже она продолжает: «Очень бы хотелось, чтобы и Еремина и Скрипиля наделила званием УАН. Ведь даже издали они оба могут быть очень полезны. Там же, по-моему, совсем нет медиевистов. Особенно И. Петр., который и здесь считается спецом по украинской части». Тем не менее, деятельность Игоря Петровича стала более ограниченной, что видно, к примеру, из письма от 5 июля 1948 г.: «Сегодня я получила гранки шес-того тома 17. Официальным редактором его еще Орлов назначил Игоря Петр., но я, конечно, перед сдачей пересмотрела весь состав и не без борьбы отложила пе-чатание Кирилла Туровского 18, заменила кое-какие статьи, чтобы том стал жи-вее». 17 Речь идет о Трудах Отдела древнерусской литературы. 18 Статья И. П. Еремина о Кирилле Туровском с публикацией текстов была напечатана в 11-12 томах Трудов Отдела древнерусской литературы; см.: [Еремин, 1955; 1956]. В итоге И. П. Еремин почти полностью сосредоточился на своей работе в Ле-нинградском университете, где он с 1938 г. читал курс истории русской литерату-ры XI-XVIII вв., в том же 1948 г. Варвара Павловна отмечает: «Только в субботу наконец выяснилось, что Еремин остается у нас на половинной ставке». Став во главе Отдела (в те годы - Сектора) древнерусской литературы Пуш-кинского Дома, В. П. Адрианова-Перетц одной из главных своих задач считала подбор сотрудников - кроме нее, в 1947 г. в Секторе работали только И. П. Ере-мин, М. О. Скрипиль и Д. С. Лихачев, незаурядные способности которого Варвара Павловна все время отмечала. Кроме того, если И. П. Еремин и М. О. Скрипиль были учениками В. Н. Перетца, то Дмитрия Сергеевича Варвара Павловна взра-стила сама - и он был ей ближе и в научных, и, очевидно, в человеческих отноше-ниях. 1 июля 1949 г. она пишет Николаю Каллиниковичу: «Беда только в том, что нас мало. Ни Еремин, ни Скрипиль не проявляют особой изобретательности во всех этих вопросах, хотя М. О. и настойчиво твердит о необходимости писать “проблемные” статьи. А сам - ничего не может высидеть. Иг. Петр. все чаще го-ворит о том, что надо остаться ему только в Университете. Очень интересно и необыкновенно продуктивно работает Д. С. Лихачев, но ведь у него здоровья на копейку. Все же именно на него приходится опираться». Спустя полгода, 9 января 1950 г. - грустно: «Два “здоровяка” - Лихачев и я - тянем лямку, т. к. Игорь - совместитель и с него взятки гладки». При В. П. Адриановой-Перетц в Сектор были приняты на работу В. И. Малы-шев, Л. А. Дмитриев, Н. Ф. Дробленкова и А. П. Евгеньева, вскоре перешедшая в Институт языкознания. В дальнейшем основное ядро Сектора составили учени-ки Д. С. Лихачева, преподававшего и имевшего собственный семинар на истори-ческом факультете Ленинградского университета. 25 марта 1959 г. Варвара Пав-ловна дает уже почти лирическую (хотя и со свойственной ей ноткой пессимизма) характеристику Сектора: «Ждем реформ, как-то они отзовутся на нашем участке? Он ведь сейчас похож на детский сад, где один садовник - Дм. С. тщетно пытает-ся заразить своим интересом к собственно литературным вопросам подрастающее поколение. Кроме него самого и Иг. Петр. (загруженного университетом и потому мало активного у нас), остальные предпочитают уклоняться от этих вопросов. Впрочем, на мой взгляд, подает хорошие надежды в этом направлении ученица Иг. П. Нат. С. Сарафанова» 19. 19 Наталья Сергеевна Демкова (Сарафанова; 1932-2018), литературовед, археограф, ис-следователь древнерусской литературы, в 1958-1964 гг. младший научный сотрудник Сек-тора древнерусской литературы, в дальнейшем, после смерти И. П. Еремина, заменила его на кафедре русской литературы филологического факультета ЛГУ (СПбГУ). Игорь Петрович Еремин в 1957 г. стал заведовать кафедрой русской литерату-ры, с 1959 г. он был деканом филологического факультета. Он действительно был очень «загружен университетом» - и в январе 1960 г. полностью оставил работу в Пушкинском Доме. Его университетский семинар по древнерусской литературе, как в свое время и Семинарий его учителя Владимира Николаевича Перетца, по-сещали слушатели, в том числе и не занимавшиеся непосредственно средневеко-вой филологией, для которых интересны были как методология науки, так и лич-ность самого профессора, - например, театровед С. В. Владимиров и пушкинист Е. А. Маймин. Научный и преподавательский талант Игоря Петровича воспитал несколько поколений ученых-древников (среди них можно назвать Л. А. Дмит-риева, Н. С. Демкову, Е. К. Ромодановскую), самым тесным образом связанных с Отделом древнерусской литературы Пушкинского Дома и вырастивших, в свою очередь, и собственных учеников - «научных внуков» И. П. Еремина.

Скачать электронную версию публикации