Dynamics of the attribute connections of the noun klyatva ‘an oath’ to the National Corpus of the Russian Languag.pdf Клятва - речевой жанр, который входит в семантическое поле, или, как пишет Н. Ш. Галлямова, в интенционально-семантическую группу «обещание, клятва», общий смысл которой «взять на себя обязательство сделать что-либо» [Галлямо-ва, 2010, с.18]. Нельзя сказать, что речевые жанры этой группы не изучались (см., например, [Мостафави, Касеми, 2017; Митронов, 2017; Санников, 2017; Чесноков, Чеснокова, 2017; Сиразиева, 2015; Чесноков, 2013; Маслова, 2011]), однако нам интересен не культурологический или прагматический аспект перформативных жанров, а связь лексемы клятва с адъективами в русском языке и семантика этих прилагательных. Ситуация, которая выражена субстантивом клятва, состоит из нескольких элементов: из двух, как правило, участников - субъекта и адресата, хотя субъект может дать клятву самому себе (дал себе клятву); произнесения; темы (клятва верности, молчания); содержания (клятва в том, что …) и признака. Сосредоточив внимание на адъективных атрибутах клятвы, мы стремимся описать один из способов выражения лексического параметра слова «клятва». Сочетаемость слова важна для детализации его семантики. Скрытые, импли-цитные смыслы, оттенки смысла, нюансы, которые носитель языка использует рефлекторно, важны при изучении иностранного языка и при глубоком понима-нии родного, так как сочетаемость создает, по мысли В. А. Успенского, «образ-ную» картину мира, в которой абстрактные существительные представлены свои-ми вещными коннотациями, специфичную для каждого народа [Успенский, 1979, с. 151]. Сочетаемость обнажает скрытый для инокультурного взгляда образ слова. Интересно, что в этом отношении анализ сочетаемости можно сравнить с ассо-циативным экспериментом: оба этих метода выявляют «приписываемые» слову коннотации. Объектом нашего изучения является динамика и объем атрибутивной сочетае-мости лексемы клятва, включая его падежно-числовую парадигму. Исследование осуществлялось на материале контекстов Национального корпуса русского язы-ка 1. Общая картотека включает 2 824 контекста, представляющих собой помимо адъективной субстантивную и предикативную сочетаемость. 1 Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru. Словарные дефиниции данной лексемы акцентируют внимание на характери-стике торжественная: «КЛЯТВА, -ы; ж. Торжественное уверение в чём-л., обе-щание, подкреплённое упоминанием чего-л. священного для того, кто уверяет, обещает. Дать клятву. Сдержать клятву. Нарушить клятву.* И клятву верно-сти сдержали Мы в бородинский бой (Лермонтов)» [БТСРЯ, 2014]. Толкование содержит указание на следующий сценарий клятвы: адресант берёт на себя обяза-тельство, как правило, в устной форме перед адресатом совершить или - реже - не совершать нечто и подкрепляет свое намерение упоминанием чего-то важного для себя (иногда с использованием невербального знака: Клятву скрепили руко-пожатием… М. Булгаков), что придает акту значимость. Иллюстрации к толко-ванию содержат минимальный и самый необходимый материал, из которого ясно, что клятву необходимо дать (устно или письменно), ее следует выполнить, однако возможно несоблюдение клятвы. Как видим, клятва оказывается тесно связанной с социальными и психологическими аспектами: полномочия адресанта, его ис-кренность, доверие адресата и пр. (см. описание смыслов, входящих в когнитив-ную базу говорящих, без которых невозможно успешное осуществление данного коммуникативного акта: [Галлямова, 2010, с. 20]). Все эти аспекты не могли не отразиться в атрибутивных значениях слова клятва. Проследим, как менялась сочетаемость данной лексемы с XVIII в. до наших дней. Иллюстративный материал XVIII в. немногочисленный, адъективы к слову клятва в текстах этого периода распределены неравномерно: в шести контекстах использована характеристика святая, священная, в трех - ложная и в двух - страшная. Сочетаемость задает три направления семантики перформативного жанра клятва. Первое: его принадлежность к высоким узам, связывающих того, кто произносит клятву, с чем-то важным, сакральным. Второе: необязательное исполнение клятвы, неискренность дающего клятву. Третье: оценка клятвы как содержащей нечто крайнее, опасное и производящей тяжелое впечатление. Кроме этих определений, использованных неоднократно, авторы употребляют следую-щие: ужасная, нежная, вечная, торжественная, тщетная, бесконечная, добрая, суетная, родительская, взаимная. Для характеристики клятвы, таким образом, всего использовано 15 лексем. Отметим «разнонаправленность» характеристик: ложная - добрая, ужасная - нежная, вечная - тщетная. Это создает многомер-ный образ как самой клятвы, так и косвенно того, кто клятву произносит. Отме-тим, что в адъективной сочетаемости присутствуют участники процесса: в одном случае они названы по признаку родства (родительская), в другом - взаимного участия (взаимная). Картина сочетаемости, представленная в текстах XIX в., существенно меняет-ся: количественно и содержательно расширяется лексический состав - около 45 лексем описывают параметры клятвы. Группа адъективов, которые употребле-ны 2 раза и более, включает 27 лексем. Самым частотным является сочетание данная клятва (13 словоупотреблений) 2. Объясняется это тем, что в текстах этого периода предикативное сочетание давать / дать клятву очень частотно: 85 сло-воупотреблений, что составляет 32 % от общего количества всех глагольных кон-текстов этого периода. 2 Далее везде в скобках указывается количество контекстов; отсутствие числа означает единичное словоупотребление. С большим численным отрывом следуют адъективы торжественная (8), страшная (7), святая, священная (6), ложная (6). Как видим, характеристика святая, священная, задающая основную коннотацию субстантива клятва в тек-стах XVIII в., сменяется синонимом торжественный, одним из значений которо-го является: «нерушимый, священный. Торжественная клятва. Торжественное обязательство» [БТСРЯ, 2014]. Данная коннотация по-прежнему остается самой частотной, так как суммарное использование лексем, содержащих сему ‘неруши-мая, исключительная по своей значимости‘, - 14 словоупотреблений. К данному значению примыкают адъективы великая (3), неразрешимая, ненарушимая, непри-косновенная, надёжная. В какой-то степени с данным значением связаны адъек-тивы ужасная (4), смертельная, наиужаснейшая, так как они содержат отсылку к страху нарушить клятву. В этот же семантический ряд входит характеристика вековая, вечная (3), которая коррелирует со значением ‘нерушимость’. Следующая по частотности словоупотреблений сочетаемость - взаимная, но-вая и невольная, вынужденная (по 3). Относительно последней характеристики интересно отметить наличие в русском речевом паремиконе (о термине: [Сперан-ская, 2011]) понятие «нуженой» клятвы: «Невольная (нуженая) клятва отпускает-ся; Нуженая присяга - не наш грех; Нуженого Бог прощает» [Даль, 1989, с. 655]. В текстах этого периода, содержащихся в национальном корпусе, зафиксиро-вана и свободная клятва. В семантическом сценарии речевого жанра клятвы есть позиция «содержание клятвы», что отражено и в адъективах: церковная (3), евангельская, польская, ко-ролевская, гусарская, языческая, например: Но не такие были козаки, чтобы под-даться на то: знали они уже, что такое польская клятва (Н. В. Гоголь. Тарас Бульба). Косвенным образом эти адъективы называют того, кто клянется, его со-циальную принадлежность - церковник, король и пр. Адъективы супружеская, брачная, сердечная, любовная и любовничья называют как степень близости меж-ду действующими лицами, так и содержание клятвы: Обыкновенная форма лю-бовничьих клятв, они всегда страсти свои одушевляют до гроба, не любя ве-рить опытам, кои часто доказывают всему миру, что огоньки амура гаснут скорее пороховых ракет на воздухе (И. М. Долгоруков. Повесть о рождении моем, происхождении… Части 1-2). Небольшую группу составляют эмотивные характеристики: восторженная, а также всепокорнейшая, всенижайшая, вседолжнейшая, встречающиеся, впро-чем, в одном градационном ряду: Пошли уверения, клятвы, всепокорнейшие, все-нижайшие, вседолжнейшие, так что крошечный Зуда едва не задохся от них (И. И. Лажечников. Ледяной дом). Оценка клятвы как обыкновенной, человеческой определяет некую норму в ха-рактеристике данного речевого действия. Некоторое противопоставление торжественности клятвы содержится в харак-теристике земная. Интересно также словоупотребление клятва, оправданная опытом: …завещание покойного его родителя, заклявшего детей своих в Сибири, в сущем еще их младенчестве, чтоб никто из них отнюдь не ходил ко двору. Клятва, опытом его оправданная. Отец мой с бедствиями спознался в самых цветущих летах (И. М. Долгоруков. Повесть о рождении моем, происхождении… Части 1-2). Клятва - это, прежде всего, акт говорения, поэтому адъективная сочетаемость предполагает и речевые характеристики: С чванным покупателем, который важ-ничает, гостинодворец холоден, молчалив и непреклонен в ценах; с суетливым он многословен и, как говорится, рассыпается мелким бесом; с скупым - принимает на себя покорный вид и старается разжалобить его заунывными клятвами и уверениями; с беспечным - он господствует и повелевает (Ф. В. Булгарин. Гос-тиный двор). С помощью адъективной сочетаемости может быть описана ситуация, когда клянущемуся нет веры, его возможность выполнить клятву подвергается сомне-нию и клятва представляется адресату лишенной содержания, пустой: Граждане обещались заплатить оную; но воины сказали великому князю: «Мы пришли сюда не за тем, чтобы целовать их и слушать пустые клятвы», сели на коней и взяли город; зажгли его, пленили жителей (Н. М. Карамзин. История государства Рос-сийского: Том 3). Или же клятва приносится незаконно, о чём свидетельствует характеристика беззаконная. Интересное речевое поведение клянущегося зафиксировано в словаре В. И. Да-ля, где упоминается «отводная клятьба, облыжная, с задней думкой, с отводом от себя: Лопни глаза (бараньи)! Чтоб дня не пережить (собаке)! Отсохни рукав (вм. рука, скороговоркой)!» [Даль, 1989, с. 655]. Тексты ХХ в. показывают резкое расширение лексического состава адъекти-вов, сочетающихся с субстантивом клятва, - 60 лексем, при этом только 18 из них употреблены два и более раз, т. е. 70 % адъективов употреблены единожды. Час-тотность по-прежнему не однородна. Ядро составляют адъективы страшная (16), торжественная (15), так что ведущий признак клятвы остается прежним. Столь же частотным является данная (15), что объясняется распространенностью устой-чивого сочетания дать клятву. Следует сказать о высокой частотности притяжательного прилагательного ганнибалова (аннибалова) клятва (11). Адъектив отсылает к стилистически мар-кированному книжному фразеологизму клятва Ганнибала (Аннибала) со значени-ем «твёрдая, принципиальная решимость бороться с кем-либо до победного кон-ца» [Фёдоров, 2008, с. 299]. Очевидно, в текстах данного периода лидируют сочетания со значением тор-жественности, важности. Такая коннотация становится ведущей в оценке данного речевого события. К данной ядерной семантической зоне близки значения ‘величие’ - великая (5), ‘святость’ - святая, священная (4), ‘мощь’ - железная, могучая, сильная, ро-ковая и ‘крепость’ - крепкая, твёрдая, нерушимая (2), неразрывная (2), ‘непре-клонность’ - суровая, бесповоротная. Можно утверждать, что в текстах ХХ в. клятва была семантически нагружена значением «достигающий большой силы воздействия, степени проявления», под-черкивалась обязательность выполнения обещанного, невозможность разрушить или нарушить, что и закрепило основной семантический признак клятвы в отли-чие от обещания, зарока, обета. Количество контекстов с характеристикой ложная - 8, т. е. адъектив находит-ся в пятерке лидеров. Происходит это, очевидно, потому, что в сценарии клятвы есть уязвимое место - искренность говорящего: он либо сознательно говорит не-правду и ложно берёт на себя обязательства, т. е. намеренно искажает действи-тельность, либо оказался не в состоянии выполнить обещанное: С одной стороны, мы видим преданность к религии, хотя бы и в условной форме, с другой же сто-роны, мы видим, как утаивались деньги, пожертвованные на монастыри, и про-износилась ложная клятва тремя жемчужинами Учения (Н. К. Рерих. Сердце Азии). «По-видимому, вообще, наряду с основной шкалой признаков, упорядоченной от плохого к хорошему, существует независимая шкала, упорядоченная от фаль-шивого к истинному» [Успенский, 1979, с. 148]. И эту шкалу, заданную парамет-ром ложная, продолжают адъективы со значением фальшивых клятв: пустая, несостоятельная, непонятная, бессмысленная, безумная, внешняя, писанная на воде: Она пламенно клялась в верности своему мужу; но эти клятвы уже с пер-вых дней разлуки оказались писанными на воде (П. И. Ковалевский. Наполеон I и его гений). Ранее уже говорилось о вынужденной клятве (нуженая, по В. И. Далю). В ав-торских текстах ХХ в. встречается требуемая. Характеристика разные (клятвы) содержит указание на разнообразие содер-жания клятв. Указание на адресанта содержат адъективы юношеская (3), детская (2), пап-ская (2), врачебная, мужицкая, большевицкая, боевая, армейская, морская. Из этих характеристик можно понять род деятельности говорящего, возраст и частично содержание клятвы. Адъективы кровавая и мистическая также содержат отсылку к содержанию клятвы: Они присягнули, что будут резать, но не грабить. Кровавая клятва смерти была дана (С. И. Гусев-Оренбургский. Багровая книга. Погромы 1919- 20 гг. на Украине); Каждый должен сам совершить личный и свободный акт со-единения со Христом, Господом, Спасителем и Искупителем - через исповедание веры, через выбор любви, через мистическую клятву верности (Протоиерей Ге-оргий Флоровский. Воскресение жизни. 1927). Более эксплицитно содержание выражено адъективами преданная и родовая. Указание на срок произнесения клятвы содержит адъектив давняя (2). Два единичных адъектива называют место: обобщенно - уличная и с упомина-нием астионима - потсдамская: В то время как императоры, расположившись в шатре, уверяли друг друга, что они «братья» и что они братским усилием обеспечат благоденствие всего мира, другой друг Александра - Фридрих-Виль- гельм, не приглашенный Наполеоном, с горечью вспоминал о потсдамской клятве на гробнице Фридриха Великого (Г. И. Чулков. Императоры: Психологические портреты). То, что речевое действие, выраженное субстантивом клятва, предполагает двух участников, отражено адъективами взаимная (4) и совместная. Кроме этого, у говорящего может быть любимая клятва: Сдержал-таки свою любимую клятву «сломанными ребрами»: доктор говорил - три ребра сокрушили ему (А. Т. Аверченко. Шутка мецената). Произносительная сторона «клятьбы», в формулировке В. И. Даля, охаракте-ризована как страстная (2), жаркая - лексемы осложнены эмоциональной кон-нотацией; шумная, объявленная. Адъектив крестная указывает на прагматическое действие, сопровождающее иногда произнесение клятвы, - осенение себя крестным знамением. Хотя данное невербальное действие отсылает к другому речевому жанру этого семантического поля - божбе. Словоупотребление особая клятва отражает специальное назначение данного речевого акта, которым его наделил говорящий: Объяснять их вам сейчас было бы совсем неуместно, не говоря о том, что особая клятва воспрещает мне ка-саться некоторых вопросов перед непосвящёнными (В. Я. Брюсов. Огненный ангел). Адъектив шутливо-серьёзная выражает отношение говорящего к произноси-мой им клятве: В ту ночь, когда Света перебралась в палату волейболисток, и родилась шутливо-серьёзная клятва о том, как победить команду Электроника (Е. Велтистов. Новые приключения Электроника). Контексты современные, т. е. XXI в., количественно не расширили адъектив-ную сочетаемость субстантива клятва. По данным Национального корпуса в тек-стах этого периода содержится до 40 разных адъективных лексем. Следует отдельно оговорить абсолютное лидерство устойчивого сочетания клятва Гиппо-крата (44) в текстах этого периода, к чему мы вернемся позднее. Самыми частотными адъективами в контекстах XXI в. являются страш-ная (17) и данная (13), что свидетельствует об их ведущем положении, так как следующая сочетаемость - святая - имеет значительное отставание по частотно-сти - 8 словоупотреблений. Частотным можно назвать адъектив торжествен-ная (6). Далее частотность распределяется следующим образом: устная, мужская (по 3), искренняя, президентская, нерушимая, крепкая, историческая, бесконеч-ная, соборная (по 2). Таким образом, адъективы отразили следующие семантиче-ские свойства клятвы: принадлежность (мужская, президентская), фактура (уст-ная), значимость (историческая), нерушимость (нерушимая, крепкая), содержание (соборная отсылает к историческому документу), подлинность чувств (искрен-няя), повторяемость (бесконечная). Как видим, наблюдается большое разнообра-зие отмеченных адъективами параметров. Эту картину поддерживают и значительно расширяют прилагательные, кото-рые встречаются лишь один раз и характеризуют: произнесение - хриплая, выученная наизусть, пышная; принадлежность - воровская, олимпийская, масон-ская; содержание и частично адресанта - наивная, магическая, жестокая, гряз- ная и циничная; эмоциональность - страстная; фактуру - письменная, непроизне-сённая; публичность - прилюдная; авторитет (значимость) - почитаемая, главная; убедительность - тотальная: Тотальная клятва в честности вообще произве- ла на публику гораздо большее впечатление, чем риторика президентской команды, которая все минувшие дни убеждает американцев, что экономике их стра- ны ничего особенно не угрожает (Е. Бай. Присяга на честность. Известия. 2002.08.15). Контекст показывает, что признак личная связан с доверием к клятве: Только личная клятва Тани, что «большую мышь» близнецы уже уволокли обратно к её детям, в болото, заставила Алёнку спуститься вниз (Е. Романова, Н. Романов. Дамы - козыри). Интересное словоупотребление, в котором отражена метатекстовая помета - вышецитированная: Единственное, о чем говорит конституция - это о необхо-димости принесения президентом вышецитированной клятвы (В. Легойда. Ре-лигиозность в безрелигиозную эпоху. «Альфа и Омега», 2000). Наконец, адъектив традиционная характеризует клятву как часть корпоратив-ной этики, так как ему присуща обязательная валентность - для чего / кого: Как и все другие выпускники Сен-Сира, при получении офицерского звания де Голль дал традиционную клятву, что он никогда не будет заниматься политикой (В. Быков, О. Деркач. Книга века). Как ранее было сказано, в контекстах этого периода сверхчастотным стало со-четание клятва Гиппократа (44), которое по своей структуре является несогласо-ванным определением. Объяснить его популярность можно, очевидно, актуально-стью темы, связанной с медициной, а точнее с морально-этической стороной врачебной практики: Способность организма к самоизлечению не давала врачам возможность увидеть свои ошибки, а «клятва Гиппократа», обязывающая их не разглашать тайну болезни пациента, сделала медицину самой закрытой и не-подконтрольной деятельностью (С. Фейгельман. Законы природы и раневая ин-фекция. Наука и жизнь. 2007); Клятва Гиппокрита - вчерашний день, т. к. страна идёт по пути активно развивающегося капитализма - т. е. императив-ным в стране является лишь один закон - закон денег (Андрей, nick. Форум: Хва-тит губить детей! 2011). Однако данное устойчивое сочетание, будучи связанным с корпоративными правилами поведения, используется в текстах как синоним значения «то, чему нерушимо следуют» и подразумевает следование высоким принципам данной профессии: Клятва Гиппократа сегодня распространяется и на театральное искусство (Марк Захаров. Суперпрофессия. 2000); В определенной мере, это была бы «клятва Гиппократа» для тех, кто хочет служить Родине и… кормиться из её бюджета, собранного усилиями всего народа (С. Лопатников. Великое не-доверие и общественный договор. Интернет-альманах «Лебедь», 2003.12.21); У чиновников должна быть своя клятва Гиппократа (К. Косачев. Известия. 2002.04.15). В текстах XIX в. это значение содержалось в идиоме Аннибалова клятва. Попробуем ответить на вопрос: почему одна идиома была заменена дру-гой, причем значение второй характеризуется приращением смысла? Очевидно, есть несколько ответов, и первый - грамматический: «Суффикс -ов, -ев, произво-дящий имена прилагательные от существительных мужского рода на твердый и мягкий согласный , в книжных стилях литературного языка угасает. Он вытесняется родительным падежом имени существительного… Угасанию и во всяком случае ограничению притяжательных на -ов способствовало семантиче-ское обособление прилагательных на -овый (ср. крокодилов и крокодиловый)» [Виноградов, 1972, с. 161]. Второй причиной стала, как нам кажется, повышенная цитируемость некоторых языковых единиц в медиапространстве XXI в. Клятва Гиппократа стала узнаваемым прецедентным высказыванием, которое воспроизводят, иногда даже не придерживаясь правильного написания (см. пример выше - клятва Гиппокрита). Подведем итоги. Количественная динамика адъективных сочетаний показывает картину резкого расширения списка лексем в текстах XIX в. - около 45 единиц против 15 в XVIII в. В XX в. эта тенденция наиболее выражена - контексты содержат 57 разнообраз-ных лексем. Контексты начала XXI в. содержат чуть менее 40 лексем. Будет ли XXI век изобиловать бо льшим, чем предыдущий век разнообразием лексем, по-кажет время. Очевидным является то, что каждый период развития русского язы-ка отмечен введением новых параметров для субстантива клятва. Из 15 лексем, отраженных в текстах XVIII в., лишь треть использована два раза и более. В текстах этого периода представлены порой противоположные ха-рактеристики клятвы, что отражает многомерность прагматики жанра. Клятва из сферы сакрального перемещается в профанное пространство, в котором желания адресанта оказываются важнее соблюдения ритуала. Однако набор главных, ядерных характеристик клятвы - святая, священная - подчеркивает ее сакраль-ность, сохраняет «память жанра». Такой входит клятва в язык художественных текстов. В текстах XIX в. чуть меньше половины лексем употреблены однократно. Это говорит о расширении семантической базы клятвы за счет появления новой соче-таемости. Ведущая характеристика данная говорит о десакрализации жанра и за-крепляет за клятвой «светскую» сферу использования. Другие атрибутивные распространители также подчеркивают, что клятва стала актом не священной, а гражданской жизни. При этом частотность адъективов торжественная, страш-ная высока, однако параметр святая, священная оказывается количественно урав-новешен оценкой ложная. Если судить по количественному критерию, то значи-мыми семами этого периода являются ‘нерушимость’, ‘исключительность’, ‘важность’. Тексты XX в. отражают уже сложившуюся особенность лексической сочетае-мости: половина адъективов употреблена в авторском контексте, т. е. только раз. Лидерами по частотности являются характеристики страшная, торжественная и данная. Семантика ведущих адъективов этого периода связана с крепостью, твердостью, тяжестью клятвы. В тексах новейшего периода использовано почти в два раза больше индивиду-альных, авторских характеристик - 25 лексем против 13. При этом частотность наблюдается у слов страшная и данная. Доминанта данная говорит о некоторой размытости образа клятвы. А эмотивный параметр страшная, вытеснивший из круга значимых торжественную, отсылает к практике разговорной речи назы-вать этим словом всякое выделяющееся явление, ср. страшная жара, страшный человек, страшная боль. Наблюдая на протяжении нескольких веков за ядерными характеристиками субстантива клятва и за их количественным выражением, можно заметить, что социально-культурные факторы повлияли на формирование социальной практики клятвы. Изменения происходили постепенно, исключая резкий скачок на рубеже XVIII-XIX вв. Атрибутивная сочетаемость показывает, что в сценарии клятвы адъективы подчеркивают прежде всего сам речевой жанр, выделяют его отличительную осо-бенность - торжественность, святость, нерушимость, крепость. Нашли свое вы-ражение в адъективной сочетаемости оценки клятвы по шкале «правдивость - фальшивость»: значение ‘правдивость’ заключено в лексемах святая, священная, а фальшивость клятвы характеризуется лексемой ложная. При этом отрицатель-ная оценка исчезает из контекстов XXI в. С помощью адъективов охарактеризо-ваны следующие элементы сценария: произнесение, адресант и содержание клят-вы, место, срок и количество участников.

Скачать электронную версию публикации