Substratum of natural written speech texts in the aspect of genre relevance.pdf Введение Основная проблематика настоящего исследования сопрягается с идеей рече-жанровой параметризации - определения и обоснования жанроворелевантных признаков, нередко принимающих участие в маркировке жанровой характеристи-ки текста. Изучение вопроса о речежанровой параметризации имеет давнюю лин-гвистическую традицию, восходящую к работам М. М. Бахтина [1986] и разви-ваемую Н. Д. Арутюновой [1992], В. В. Дементьевым [2010], К. Ф. Седовым [1999], Т. В. Шмелевой [1997], где диагностируются эвристические возможности жанровой идентификации различных коммуникативно-прагматических (комму-никативная цель, или замысел, по М. М. Бахтину [1986]) и формально-структур- ных [Лебедева, 2006; Шмелева, 1997] признаков жанров, представленных в раз-ных речевых сферах. Разработка новых параметров в системе варианто- и жанро-образования включает результаты исследования в парадигму расширения границ вариантологии, намеченную в статье [Голев, Ким 2009]. Постановка данной про-блемы и предлагаемые решения в рамках настоящего исследования осуществля-ются в контексте теории естественной письменной речи (далее ЕПР), под которой понимается особая речевая сфера, характеризуемая рядом специфических при- знаков: письменной формой, отличающей его от устных вариантов речи, не- официальностью (повседневностью) сферы бытования как интенциональным признаком, спонтанностью как способом осуществления письменно-речевой дея-тельности, непрофессиональностью как способом и характеристикой результата, отсутствием промежуточных лиц и инстанций между отправителем и реципиен-том текста [Лебедева, 2006, с. 175]. При этом предполагается, что не все обозначенные выше признаки могут про-являться у каждого текста ЕПР. Придерживаясь данной позиции, мы исходим из приятия полевого взгляда на обустройство языковой системы [Павлов, 1996], на различных участках которой обнаруживаются ядерные и периферийные зоны. Только в ядерных зонах представляются все признаки того или иного объекта, на периферии некоторые признаки могут элиминироваться до нуля. В свете заявленной в работе проблематики представляется необходимым определить понятие субстрата. Под субстратом понимается материальный носи-тель письменного знака - текста, т. е. материал, на котором написан текст, а также его носитель, «вместилище» (конверт, тетрадь, альбом, компьютер и пр.). Гипотезой исследования является положение, согласно которому для ЕПР суб-стратные характеристики могут играть в определенной степени значимую роль, вплоть до жанрообразующей и коммуникативно-релевантной, в отличие от искус-ственной письменной речи, под которой понимаются опубликованные тексты, прошедшие редакционную, цензурную и полиграфическую обработку (см. о про-тивопоставленности естественной и искусственной письменной речи в [Лебедева и др., 2021, с. 17]). В статье рассматриваются разные типы соотношения субстрата и жанровой характеристики всего текста - от высокой степени их взаимосвязи (вплоть до опре-деляющей роли) - до относительно нейтральной их взаимозависимости. Кроме того, на основе концепции М. Фуко прослеживается характер соответствия суб-стратных и функционально-содержательных характеристик жанра и намечаются четыре типа соответствия этих сторон. Постановка вопроса о соотношении суб-стратных и функционально-семантических характеристик в определении жанро-ворелевантных признаков опирается на общие принципы взаимодействия формы и содержания, а именно на «пронизывающем, согласно широко распространенно-му убеждению, всё строение языковой системы принципе “асимметрии формы и содержания” в его связи с принципом его полевой структуры (и в его односто-ронней ограниченности)» [Павлов, 1996, с. 12]. Идея полевой организации раз-личных сторон языка в их континуальности ведет «к разработке “естественных” (содержательных) классификаций в языкознании, единственно соответствующих природе языковых явлений» [Там же, с. 2]. Цель предпринимаемого исследова- ния - проследить, каким образом и в какой степени субстрат как формальный признак жанра может определять существование речевого произведения в пре- делах некоего жанра речи; выявить характер взаимодействия субстрата (фор- мальной стороны) и функционально-содержательных характеристик жанра тек- ста ЕПР. Фактологическая база и методы исследования Фактологическую базу исследования составили архивные материалы Лабора-тории естественной письменной речи КемГУ, представленные в авторской ре- дакции. В качестве основных методов, задействованных в исследовании, выступают сопоставительный метод и метод экстраполяции, привлекаемые на этапе рассмот-рения соотношения формальной и функционально-содержательной сторон в раз-ных видах жанров. Обсуждение и результаты Развитие тезиса о жанрообразующей роли субстрата, равновеликой иллоку-тивному замыслу, неизбежно выводит на рассуждение о знаковой функции жанровой формы. В одной из предыдущих работ авторов уже обсуждался вопрос о знаковой природе речевого жанра, в частности, речь шла о роли жанрового име-ни (формальном признаке) как факторе стабилизации речевого жанра [Лебедева, Рабенко, 2018]. В рамках настоящего исследования идея знаковой функции фор-мы (субстрат) получает свое дальнейшее развитие. Принципиальная роль субстрата в коммуникативной структуре ЕПР заключа-ется в его функции канала связи, канал до известной степени определяет жанро-вые характеристики как самого процесса речи, так и ее результата - текста. Нали-чие некоего писчего материала, того, на чем создается автором произведение ЕПР, - почти неотъемлемая часть самого письменно-речевого явления в его есте-ственной реализации, поскольку в значительной степени жанроворелевантным оказывается и то, что написано, и то, на чём это написано. Так, при создании лич-ного письма в случае использования вторичного субстрата (к примеру, листа бу-маги, исписанного с одной стороны, а с другой имеющего свободное поле) адре-сант прибегает к извинению за столь «неподобающий» для переписки материал: Галка, письмо писал на вокзале, не было бумаги так что извини (из письма на чистом обороте бланка телеграммы). Таким образом, жанр личного письма в силу неинституционального характера коммуникации, свойственной ЕПР, допускает свободу выбора субстрата, но, как видим из примера, эта свобода имеет ограничения. Извинения перед адресатом за несоответствующий жанру субстрат свидетельствует об осознании пишущим жанровой значимости материального носителя для данного типа текстов. Заме-тим, что в некоторых других жанровых реализациях ЕПР, например в текстах на-ивной литературы, может допускаться значительно бо льшая свобода в выборе субстрата (см. [Лебедева, Корюкина, 2013, с. 69]). По нашему представлению, жанровая значимость субстрата - этой материаль-ной субстанции текста - является специфической чертой ЕПР, отличающей ее не только от естественной звучащей речи (в которой формой бытия звуковой мате-рии выступает ритмико-интонационная сторона речи), но и от искусственной, т. е. подготовленной, обработанной и опубликованной письменной (научной, офици-ально-деловой, художественной) речи, которая может быть реализована на любом субстрате. Например, стихотворение А. С. Пушкина может быть напечатано на любой бумаге, его ценность от этого не уменьшается, поскольку его содержание автономно по отношению к субстрату (хотя определенное влияние на восприятие читателя оно и оказывает). Это объясняется тем, что тексты искусственной пись-менной речи не имеют той почти органической связи с материальным субстратом, на котором начертаны знаки, как в ЕПР. В искусственной письменной речи ком-муникация уже состоялась, текст относительно завершен, поскольку он не подле-жит дальнейшей переработке. Он приобретает независимость от канала передачи. Иное дело - ЕПР. Признак естественности, признак живого в тех письменно-ре- чевых произведениях, которые вышли непосредственно из-под пера автора, отра-жают его сиюминутное настроение, состояние ума и души, его представления о том, что, как и на чём писать [Лебедева, 2006, с. 175]. Кроме того, эти тексты отражают и ситуацию, условия, в которых они создавались. Причем здесь имеют-ся в виду и жанровые характеристики: к примеру, человек пишет дневник, не спеша, обдумывая как само намерение (Я взялась в своем дневнике говорить всю правду, хотя не знаю, стоит ли это), так и выбор содержательного материала (Я открываю новую тетрадь, чтобы записывать туда откровенные мысли, правдивые истории и искренние чувства) и субстрата (Ты (дневник. - Н. Л., Т. Р.) у меня почти заканчиваешься! Наверное, заведу тетрадь, ее надолго хватит!). Эти тексты могут претендовать на звание человеческого документа, поскольку в них отражено почти всё «естество» человека - культурное, ментальное, эмоцио-нальное, рече-языковое и многие другие его характеристики, порой независимо от того, что именно автор хотел - осознанно или неосознанно - выразить. Перефразируя знаменитое высказывание Гумбольдта «язык народа есть дух народа» [1984, с. 70], можно сказать, что любой текст человека - есть его дух, есть «записанное бытие», по выражению Ж. Деррида [2000, с. 132]. В работе «О грамматологии» он пишет, что «голос, порождающий первичные смыслы, близок душе сущностно и непосредственно» [Там же, с. 125], а «естественное письмо непосредственно связано с голосом и дыханием» [Там же, с. 132]. И хотя Ж. Деррида имел в виду несколько иное понимание естественного письма - как «божественная запись в душе и в сердце» [Там же, с. 133], а «письмо в обыденном смысле - это мертвая буква, носитель смерти, душитель жизни» [Там же, с. 132], всё же ЕПР, в нашем понимании, стоит ближе к «хорошему и естественному письму», в понимании Ж. Деррида, чем искусственная письменная речь. Когда обычный, «естественный», человек пишет для себя или для других, но пишет сам, без поправок, исправлений и корректировок со стороны других субъектов, его письмо более «естественное, божественное, живое письмо» [Там же], чем то об-работанное, подогнанное к конвенциональным образцам и прошедшее типогра-фическую обработку, которое мы читаем в книгах, газетах, научных статьях. На-писанное от руки письмо почти так же отражает «дыхание» жизни человека, как устная речь, в которой голос передает состояние души и мысли говорящего («если взять за точку отсчета неразрывную связь голоса с душой или мыслью об озна-чаемом, т. е. с самой вещью» [Там же, с. 126]). Напечатанное на компьютере или в мобильном телефоне уже менее связано с непосредственным отражением состояния человека, поскольку между ним и текстом встает механический «фильтр», но всё же это отражение, пусть и несколько опосредованное, имеет ме-сто, так как спонтанность естественного письма обеспечивает эту связь. Тексты, субстратом которых становится электронный носитель, даже будучи производ-ными от текстов собственно ЕПР, приобретают жанровое своеобразие, они стано-вятся вариантными разновидностями исходных жанров [Рабенко, 2017, с. 27; 2018, с. 253]. Таким образом, текст ЕПР, как и всё живое и естественное, обладает органиче-ской связью всех сторон - содержательной, формальной, структурной, функцио-нальной. Даже те стороны, которые кажутся внешними и нерелевантными в дру-гих видах коммуникации, в ЕПР входят как непосредственная составляющая сути явления. Текст ЕПР, будучи выполненным на определенном субстрате, помимо содержательной стороны имеет вещественную сторону, а «вещь не только пони-мается как носительница своего смысла, но может явиться средством сообщения и передачи другого смысла» (подчеркнуто нами. - Н. Л., Т. Р.) [Габричевский, 2002, с. 31]. Материал текстов ЕПР - язык и субстрат - укоренен в повседневно-сти, поэтому пишущий и читающий обычно не обращают на них внимания. Лишь при особых условиях, например при их несоответствии привычным нормам, иг-ровом подходе к тексту, при его исследовании и пр., раскрывается их значимость, которая «молчит, пока мы ею пользуемся, стоит ее созерцать, как она сразу начи-нает говорить тысячей голосов, вспоминает свое культурное прошлое, свою соб-ственную историю, начинает говорить о том месте, которое она занимает в мире, и вступает в диалог с созерцателем» [Там же, с. 37]. Итак, субстрат и функционально-содержательные признаки текстов ЕПР опре-деленным образом взаимодействуют друг с другом. При этом представляются возможными разные варианты их взаимоотношений. По степени их взаимодейст-вия можно выделить несколько групп жанров ЕПР и расположить их на шкале от максимальной зависимости до минимальной. Заметим, что мы не предлагаем исчерпывающий список всех жанров, расположенных на этой шкале, поскольку такого списка еще нет, если он вообще возможен. Намечается приблизительная шкала жанров, которые выстраиваются в континуальный ряд по степени убыва-ния этих зависимостей. Жанры, где обнаруживается максимальная зависимость функционально-содер- жательных характеристик жанра от материальной стороны. В таких жанрах то, на чём написано (субстрат), чуть ли не важнее того, что написано (содержание), более того - функционально может его заменять. К примеру, в современной ком-муникации получила распространение традиция посылать поздравление в виде купленной красочной открытки, на которой нередко уже имеется типографским способом нанесенный текст. Поскольку этот текст не написан самим поздравите-лем, а поздравление вроде от него, то он является «как бы автором», т. е. мнимым, условным автором, псевдоавтором. Рукописная часть (собственно ЕПР) может быть сведена к подписи или банальным, во многом формальным, строкам «желаю здоровья и счастья» (см. [Сухотерина, 2007]). Жанры, в которых жанровая значимость субстрата настолько велика (однако не столь, как в первом случае), что определяет номинацию этих жанров. Это по-путные жанры: «записи на полях» и «маргинальная страница тетради» [Плаксина, 2009], «книга жалоб и предложений» [Шуматова, 2012], граффити [Тюкаева, 2005] и другие тексты ЕПР. Заметим, что граффити - это записи на неписчем ма-териале (забор, стена, камень, парта, асфальт). Для доказательства нашей концеп-ции этот пример особенно важен, так как в нем ярко проявляется жанровая значимость субстрата. В специальном исследовании граффити Е. В. Бажкова, М. Л. Лурье и К. Э. Шумов подчеркивают значимость субстратного компонента как жанрообразующего фактора: это «термин для обозначения всех видов случай-ных надписей и рисунков на стенах домов», «любые неофициальные публичные тексты» [Бажкова и др., 2003, с. 430], «места, где чаще всего можно встретить, это, как правило, маргинальные зоны городского пространства» [Там же, с. 438]. Данные примеры подтверждают, что субстратный признак определяет жанровую характеристику этого письменного артефакта. Жанры, называемые «деловыми записями» [Юркевич, 2011]. Это тексты, не-редко объединенные под одной обложкой в виде тетради или книги - ежедневни-ки, блокноты, записные книжки и пр. Специфическая функция деловых записей - письменно-речевой способ организации деятельности лица, что детерминирует такой структурный признак субстрата, как разграфленность листов по датам, фа-милиям, графическая дробность расположения материала. Жанры, объединяемые по степени «подготовленности» субстрата к наполне-нию их определенными типами текстов. Важнейшие признаки таких жанров: объ-емность, тематическая однородность и определенная регулярность заполнения: девичий альбом [Борисов, 2002; Рабенко, Горовая, 2021], мемуары, личный днев-ник и пр. Жанры с менее взаимозависимой связью субстрата и функционально-содержа- тельной характеристики. Это разновидности эпистолярного жанра, в разной сте-пени имеющие эту взаимозависимость: письмо в редакцию, письмо в официальные органы, открытое письмо, публикуемое в СМИ, деловое письмо, частное письмо. Но даже наиболее свободное по структуре частное письмо имеет опреде-ленную жанровую обусловленность: кроме указанной выше особенности в выбо-ре субстрата, еще и трехчастную структуру, имеющую длительную традицию: приветствие, сам текст, прощание. Примерно такой же тип связи обнаруживается и в жанре частной записки [Зырянова, 2009], в котором субстратный признак, имеющий жанроворелевантную характеристику, ограничивается почти единст-венным свойством - сравнительно небольшим объемом как формы, так и содер-жания. Представив классификацию жанров с учетом функционально-содержательных характеристик жанра от его материальной стороны, перейдем к анализу взаимо-отношений субстрата и функционально-содержательной стороны жанров ЕПР, опираясь на концепцию французского структуралиста М. Фуко. Он предложил концепцию системы композиционных подобий, состоящих из четырех компози-ционных сходств: пригнанности, соперничества, аналогии и симпатии [Фуко, 1994, с. 53]. Экстраполируя концепцию Фуко в область речевого жанроведения, представим возможные типы подобия субстратных и функционально-содержа- тельных характеристик жанра. Пригнанность - это сходство, «которое в меньшей степени принадлежит ве-щам, чем миру, в котором они находятся» [Там же, с. 54]. Как представляется, в нашем случае суть этого подобия заключается в гармонизации субстратных и функционально-содержательных характеристик в таких аспектах, как масштаб-ность, пропорциональность, соответствие материала. К примеру, значительный объем дневниковых записей предполагает и большой формат субстрата - общую тетрадь, малый формат записки соответствует и малому объему содержания. Соперничество - вторая форма подобия, когда «звенья цепи воспроизво-дят свои замкнутые очертания без всякого контакта между собой» [Там же, с. 55]. Субстрат и функционально-содержательные свойства имеют здесь опреде-ленную замкнутость, свою системно обусловленную целостность. Они могут при-ходить в конфликтные отношения, особенно если оказываются в иной - «нерод-ной» - сфере, что приводит порой к переходу в другой жанр. Так, рукописный дневник имеет в качестве субстрата тетрадь, которая находится с автором записей во владельческих отношениях: тетрадь - собственность автора, и поэтому только он может решать вопрос о доступе к нему постороннего читателя. С перенесением личного дневника на электронный субстрат - в открытое пространство Интерне- та - теряется функциональное свойство закрытости дневникового жанра. Возни-кает явление, называемое М. А. Кронгаузом «интимной публичностью» (2009). Как следствие, в интернет-коммуникации появляется ряд жанровых образований, которые сохраняют жанровое имя «дневник» (формальный признак), но, по сути (с учетом функционально-содержательного плана), представляют другой речевой жанр или жанроид [Рабенко, 2017, с. 19]. В итоге электронный субстрат приводит к размыванию границ дневникового жанра. В связи с рассмотренным примером полагаем, что известное положение М. М. Бахтина о композиционной, тематиче-ской и стилистической типизированности речевого жанра [Бахтин, 1986, с. 250] применительно к области ЕПР может быть дополнено еще и признаком типизиро-ванности субстрата. Нарушение данного тетраединства, приводящее к «рассо- гласованию» обозначенных жанровых признаков, способствует модификации речевого жанра и, возможно, появлению нового жанра (например, интернет-днев- ников, состоящих из картинок, фотографий или цитат). Нечто подобное можно наблюдать и при функционировании жанра SMS-сообщения. Возникнув как жан-ровая реализация технологии, позволяющей осуществлять прием и передачу ко-ротких текстовых сообщений с помощью сотового телефона, жанр SMS всё более дистанцируется от своего субстрата - мобильного телефона, или, иначе говоря, от собственно технического коммуникативного сервиса [Кушакова, 2016, с. 11]. В настоящее время SMS-сообщение вышло за рамки чисто коммуникативно-диа- логового пространства. Сформирован комплекс SMS-услуг, непосредственно свя-занных с массовой культурой, освоившей эту область информационного про-странства. В интернет-пространстве существуют сайты с SMS на разные случаи жизни. Такое соперничество субстратных и формально-содержательных характе-ристик жанра приводит, на наш взгляд, к формированию гипержанра SMS как некой совокупности жанров, обладающих вариативными формально-содержа- тельными и коммуникативно-семиотическими признаками, детерминированными электронным носителем (субстратом). Аналогия - третья разновидность подобия. Как пишет М. Фуко, это «не мас-сивные, зримые подобия вещей , а всего лишь более тонкие сходства их от-ношений [сближающие] любые фигуры мира» [Фуко, 1994, с. 57]. Здесь мы имеем дело «со сходством, симметрией, метафоричностью и пр., то есть с тем, когда нечто не буквально, не во всех аспектах, а только в каких-то структурных или ассоциативных моментах напоминают другое - Нетождественное, Иное» [Там же, с. 28]. Форма и функция, субстрат и содержание в силу своей изначальной разнородности только отдельными черточками, штрихами могут быть аналогич-ными друг другу. В качестве примера приведем распространившуся в недавнее время традицию изготавливать субстрат уличных частных объявлений с нарезан-ными внизу листа полосками с телефонными номерами, что вызывает аналогию с отдельными адресатами, которые могут оторвать эти номера и взять с собой. Симпатия - четвертая форма подобия, которая «приводит в движение вещи в мире, вызывая взаимное сближение самых отдаленных из них» [Там же, с. 59]. Субстрат и содержание существуют в мире независимо друг от друга, но при определенных условиях они притягиваются друг к другу. Эти условия - комму-никативная потребность, иллокуция (первый шаг), подбор субстрата под содер-жание по закону аналогии и пригнанности, преодоление их соперничества и «за-рождение» симпатии (второй шаг). В итоге возникает симфония их соединения - появляется текст ЕПР. Заключение Таким образом, письменный текст, даже в такой непосредственной, свобод-ной, независимой от редакторов и цензоров реализации, как ЕПР, имеет в той или иной степени субстратную обусловленность функционально-содержательной сто-роны жанра, т. е. жанроворелевантную значимость, что на данном материале под-тверждает общефилософский принцип связи формы и содержания. В работе не ставилась задача представить весь список жанров, распределенный по шкалам взаимозависимости субстрата и функционально-содержательных характеристик, мы ограничились отдельными примерами, чтобы поставить и обосновать пробле-му принципиальной связи этих двух сторон такого явления, как жанровую реле-вантность субстратной составляющей. Такого списка пока не существует, его соз-дание - задача будущего развития теории ЕПР. Эта задача нами формулируется как создание своего рода «энциклопедии жанров ЕПР». И, как показывает любое описание письменных текстов в рукописной форме, значимость такой принципи-альной связи безусловна, см., в частности, анализ некоторых рукописных арте-фактов, представленный в коллективной монографии под редакцией С. Ю. Не-клюдова «Современный городской фольклор» [2003], в работе С. Б. Борисова «Мир русского девичества. 70-90 годы XX века» [2002] и других его работах. В качестве вывода отметим следующее. Для ЕПР представляется значимым органический синтез всех сторон речевого произведения, потому такой, казалось бы, внешний для содержания признак, как субстрат, может оказаться в той или иной степени жанроворелевантным. Тезис об органической связи всех сторон ре-чевого произведения, свойственной ЕПР, соответствует общеметодологическому принципу координации формы, функции и содержания. Это является в опреде-ленной степени отличительным признаком ЕПР от других видов речевой деятель-ности. Субстратные и функционально-содержательные характеристики жанра, взаимодействуя друг с другом по принципу пригнанности, соперничества, анало-гии, симпатии, определяют существование жанра, возможность его последующей модификации (при изменении субстрата и относительном сохранении функцио-нально-содержательных свойств) и появление нового жанра.

Скачать электронную версию публикации