Documentary texts in a collection of manuscripts, connected with Petr Artemyev and Grigory Skibinsky’s cases.pdf О взаимодействии и взаимовлиянии формделовой письменности и литературы в Древней Руси хорошо известно. Нередко можно наблюдать, как художественный текст в той или иной степени наполняет документальный источник. Это отчетливо прослеживается на примере жанра духовного завещания, в частности завещаний церковных иерархов, в которых литературная составляющая может быть весьма выраженной, а деловая часть отступает на второй план [Морковина, 2003; 2005; Панич, 2012а; 2013]. Не менее заметно выражен и обратный процесс: в основе некоторых памятников древнерусской литературы лежат документальные источники. Рассматривая этот аспект во взаимоотношениях литературы и доку мента, Е. К. Ромодановская писала: «Документ может быть источником не только для истории литературы, но и для собственно художественного произведения - это наиболее ясный и простой способ его влияния на художественное творчество» [2009, с. 3-4]. Проникновение в литературу форм деловой письменности усиливается с XVI в. и особенно заметным становится в XVII в. 1 В это время с развитием процесса секуляризации, качественными и количественными изменениями жанровой системы происходят перемены во взаимоотношениях деловых и литературных текстов. Некоторые формы деловой письменности испытывают значительное литературное влияние, к тому же все чаще проникают в литературу, приобретая ее функции. Д. С. Лихачев писал: «Движение литературы к документу и документа к литературе представляет собой закономерный процесс постепенного “размывания” границ между литературой и деловой письменностью» [1973, с. 132]. Характер проникновения документа в литературу позднего русского средневековья хорошо виден на примере агиографии, что было убедительно показано в научных работах Е. К. Ромодановской, посвященных выявлению документальных материалов, которые лежали в основе житийного текста. По наблюдению Е. К. Ро-модановской, стремление к документальности составляло специфику не толь-ко агиографического жанра, но и других литературных жанров в XVII в. [1994, с. 92-96; 1996, с. 141-156; 2011, с. 5-15]. В этом плане большой интерес представляют материалы рукописного сборника конца XVII в., в котором собраны разные типы документов и литературных текстов, что дает возможность на примере конкретных рукописных источников проследить характер взаимоотношений литературы и деловой письменности в данный период. Сборник был подготовлен в кругу московских ортодоксов в связи с рассмотрением духовными властями дел Петра Артемьева и Григория Скибинского, которые примерно в одни годы (Артемьев в 1688-1691 гг., Скибинский в 1688-1696/97 гг.) находились в Европе с целью получения образования. Ради этого оба совершили акт вероотступничества: возможность обучения в европейских университетах (особенно это касалось «высоких наук» - философии и богословия) была обусловлена отречением от православия и принятием католического вероисповедания. Петр Артемьев перешел в католичество и, возвратившись в Москву, проповедовал учение и обряды католической Церкви. Григорий Скибинский, хотя и отрекся от присяги римскому папе, и уверял, что она была вынужденным шагом ради возможности учиться, его все-таки подозревали в неискренностии такжеготовили документы кцерковномусобору 2. Сборник имел рукописную традицию. Текст его сохранился (с разной степенью полноты) в шести рукописях, датируемых концом XVII - началом XIX в. [Панич, 2008, С. 30-53]. Черновой список сборника находится в Синодальном собрании ГИМ, № 393. В начале XVIII в. была подготовлена новая редакция материалов комплекса. Она представлена единственным списком (хранится в Рукописном отделе БАН под шифром П.I.В.11). Данная редакция, как показал анализ, отражает изначальный замысел составителей комплекса относительно его состава, структуры и идейной направленности, поэтому при рассмотрении текста лучше всего опираться на указанный список. Состав сборника специфичен. В нем сведены тексты документального и литературного характера, принадлежащие авторам разных религиозных убеждений 1 Данное явление, по мнению Д. С. Лихачева, было связано с развитием вымысла в русской литературе [1973, с. 130-133]. Это наблюдение ученого получило дальнейшую разработку в исследовании Е. К. Ромодановской [1994, с. 83-96]. 2 До сих пор неизвестно, состоялся ли собор по его делу, однако «сценарий» заседания и соборное определение былиподготовлены дажев двух редакциях [Панич, 2012б]. и культурных взглядов и отражающие их сложные взаимоотношения. Это представители русской культуры второй половины XVII в. Евфимий Чудовский (который является автором большинства текстов сборника) и его идейные антагонисты Петр Артемьев и ГригорийСкибинский. Структурно комплекс делится на две разные по объему части, каждая из которых включает несколько текстов. Первый блок составляют сочинения, связанные с именем Петра Артемьева. Привожу их перечень: 1) «Ответ на лжущее писание отступника от благочестия восточнаго, униата же папежскаго, Новомещанския слободы диакона Петра» (л. 3-19) - сочинение представляет собой полемический ответ Евфимия Чудовского Петру Артемьеву, в котором Евфимий обличал Артемьева в вероотступничестве и разъяснял ему свое отношение к книгам Симеона Полоцкого «Жезл правления» и «Обед душевный» и критиковалотдельныепролатинские суждения их автора; 2) «Показание от святых отцев, яко от единаго Отца Дух Святый исходит» (л. 20-28) - полемическое сочинение на тему исхождения Святого Духа, обращенное к латинствующим. Оно как бы продолжает и дополняет «Ответ», где также поднимается тема filioque; 3) сочинение без названия 3 в форме челобитной от лица Церкви на имя патриарха Адриана, где обличаются религиозные взгляды и антиправославное поведение и деяния диаконаПетра Артемьева (л. 29-35); 4) «Выписка вкратце выписана из тетратей, чтеных пред святейшим Адрианом патриархом и всем священным собором…» (л. 36 - 45 об.) - сочинение также направлено против Артемьева; 5) «Суд и изречение великаго господина, святейшаго кир Адриана, архиепископа Московскаго и всея России и всех северных стран патриарха, на отступника от восточнаго благочестия…» (л. 46 - 51 об.). Постановление церковного собора по рассмотрениюдела Артемьева; 6) «Отписки» Афанасиа Холмогорскаго патриарху Адриану о поведении расстриженного и сосланного по постановлению церковного собора под его присмотрв ХолмогорыПетраАртемьева (л. 51 об. - 54); 7) «Выпись тетратей, которыя предложил великому господину, святейшему кир Адриану… диакон Петр Артемиев…» (л. 55 - 71 об.) - разбор-обличение «тетрадей» Петра Артемьева, в которых он по требованию церковных властей должен был изложить своивероисповедные взгляды; 8) сочинение Евфимия Чудовского, представляющее критический разбор письма ПетраАртемьеваотцу в Суздаль (л. 71 об. - 78 об.). Вторая часть комплекса, значительно меньшая по объему, состоит из трех текстов, посвященных Григорию Скибинскому: 1) челобитная Скибинского на имя патриарха Адриана, где он просил о прощении ивозможностивозвратиться в лоно православнойЦеркви (л. 79 - 80 об.); 2) полемическое сочинение Евфимия Чудовского, посвященное критике челобитнойСкибинского (л. 80 об. - 92 об.); 3) «Изречение истязательное» патриарха Адриана (соборное определение) по делуГригория Скибинского (л. 94 - 104 об.) 4. Любопытно, что комплекс указанных текстов заключает компиляция, составленная на основе выписок из антилатинского полемического сочинения Нектария Иерусалимского «О главенстве папы» и «Деяний церковных и гражданских» («Церковных анналов») Цезаря Барония (л. 106 - 115 об.). Цитаты из трудов этих 3 В первой редакции сочинение имело название «Моление святыя Церкве на отступника от благочестия Петра роздиакона» (см.: ГИМ. Синодальное собрание. № 393. Л. 80 - 85 об.). В окончательнойредакциизаглавие по какой-топричине былоснято. 4 Перечень текстов обеих частейсборника приведенпо списку БАН. П.I.В.11. авторитетных историков и богословов перемежаются собственными рассуждениями составителя данного текста. В нем идет речь о нескольких римских папах X в., восшествие на престол и правление которых, по свидетельству авторов привлеченных трудов, было связано с нарушением церковных канонов и норм христианской этики. И хотя эта компиляция расположена во второй части комплекса, можно с большой долей уверенности говорить о том, что она имеет отношение ко всему тексту сборника, представляя собой своеобразное его заключение. Содержательно сочинение обнаруживает тесную связь со всеми предыдущими текстами, логически продолжая и развивая их полемическую проблематику, дополняя и усиливая аргументацию составителей комплекса. Все указывает на то, что подборка сочинений рассматривалась ими как единая «книга», единый текст, посвященный защите православия от католического влияния, проводниками которого предстают в произведениях сборника Петр Артемьев и Григорий Скибинский. К документальным сочинениям, входящим в комплекс текстов сборника, относятся, например, челобитные, отписки (письменные отчеты на имя патриарха). Среди литературных текстов можно выделить полемические сочинения на темы религиозно-богословского характера. Представлены и сложные по своей жанровой природе тексты, сочетающие в себе признаки делового и литературного жанров: соборные акты (определения по делу Артемьева и Скибинского), «тетради» Петра Артемьева и др. Несмотря на жанровую разнородность текстов данного комплекса, всеонисвязаны междусобой тематическиикомпозиционно. Следует отметить, что из текстов, относящихся к документам, документальная форма выдержана только в челобитной Григория Скибинского на имя патриарха Адриана. Хотя и здесь можно заметить влияние литературы: отдельными вкраплениями присутствуют образные выражения, которые Григорий использует с целью воздействия на своего высокопоставленного адресата. Например, раскаиваясь в невольно совершенном им вероотступничестве и умоляя патриарха о возвращении в православие, Скибинский сравнивал собственные грехи с язвами, требующими исцеления. Григорий просил послать ему священника Прова, с помощью которого он мог бы духовно исцелиться: «Его же бы врачевством язв моих согрешений могл целбу улучити и в сообщение паки к телу Церкви, яко уд развращенный, в первоеблагочиние приити» 5. Еще одной формой официально-деловой письменности, представленной в сборнике, являются упомянутые выше отписки. Это две отписки Афанасия Холмогорского патриарху Адриану, в которых он сообщал предстоятелю Церкви о поведении находящегося под его присмотром в Холмогорах Петра Артемьева. Отписки включены в состав комплекса не полностью, а в виде фрагментов, что явствует из их названий: «Выписка из отписки преосвященнаго Афанасиа, архиепископа Холмогорскаго к святейшему Адриану патриарху» (л. 51 об.); «Выписка из отписки того же преосвященнаго Афанасиа, архиепископа Холмогорскаго к святейшему Адриану патриарху» (л. 53 об.). Вторая отписка холмогорского владыки содержит к тому же выписку из полученной им «сказки» («список со скаски отца духовнаго») иеромонаха Соловецкого монастыря Боголепа, который исповедал Артемьева перед смертью. Таким образом, при включении указанных документов в сборник его составители подвергли свои источники обработке, сделав нужную для своих целейвыборку. В тексте отписок хорошо видны элементы литературного влияния. Холмогорский владыка прибегает в отчетах к разнообразным литературным приемам. Он использует уподобления, метафоры, привлекает библейские мотивы и образы, 5 БАН. П.I.В.11. Л. 79. Далее при цитировании текста указания на листы рукописи приводятся после цитатыв скобках. с помощью которых дает личностную оценку своего подопечного Петра Артемьева, порой чрезмерно эмоциональную и резко негативную. Так, Афанасий жалуется на бывшего диакона патриарху: «И обретеся весма непотребный и растленный сосуд, срамная главня содомскаго огня, вместилище и орудие противника диавола» (л. 52). В другом месте Афанасий пишет: «Окаянный он Петрушка проклятый весма обретеся по нам необратный ко святой Христовой Церкви, но враг, и лстец, и наветник, и Иуда» (л. 52 об.). Холмогорский архиепископ привлекает и традиционный образ Вавилона в качестве символа, обозначающего высшую степень грехопадения Артемьева. Сообщая Адриану о том, что он в течение нескольких месяцев навещал Артемьева в заточении, ведя долгие увещевательные беседы, Афанасий признавался в своем бессилии изменить образ мыслей бывшего диакона и констатировал его духовную гибель. Он писал: «И тако целихом Вавилона и не исцеле, но паче едва сами избавихомся богохранимо от сетей его» (л. 53). После сообщения о смерти Артемьева в Соловецкой тюрьме (21 января 1700 г.), куда тот в итоге был отправлен по указу патриарха Адриана, холмогорский владыка заметил: «И того ради онаго согнившаго уда праведно отсече и истреби его от земли живых. И яко Церковь свою святую православновосточную от соблазнов того избавил» (л. 54). Очевидно, что полемические тексты сборника были написаны в связи с появлением документов по делу Петра Артемьева и Григория Скибинского, как ответная реакция на них со стороны церковной власти. Например, извет (изветная челобитная) священника Петропавловской церкви Новомещанской слободы Петра 6, в которой служил диаконом Артемьев, а также письмо Артемьева отцу в Суздаль, положившие начало его преследованию за пропаганду католического вероучения, стали основой написания обличительного сочинения «Выписка вкратце» и других текстов. Челобитная Григория Скибинского послужила причиной написания Евфимием Чудовским полемического сочинения, в котором в резкой форме обличаются взгляды Скибинского, и где он предстает в образе тайного агента римского папы, засланного в Россию с целью борьбы с православием 7. Таким образом, в данном случае документальные тексты мотивировали создание литературных полемических текстов. Документы здесь также выполняют функцию источников, на основе содержания которых ведется полемика с обоими церковными отступниками. Так, неоднократно в сочинениях комплекса цитируется извет на Петра Артемьева его тезки, священника Петра. Например, автор «Выписки вкратце» приводит некоторые обвинительные пункты из данной жалобы. На эти же сведения извета ссылается и патриарх Адриан в своем соборном «изречении» по делу Артемьева. В текстах сборника не раз фигурируют и фрагменты из частного письма Петра Артемьева к отцу в Суздаль (апрель 1698 г.), в котором он откровенно излагал свой образ мыслей, показывая верность католицизму, нелицеприятно высказывался о представителях русской православной Церкви 8. Источником сведений о Скибинском послужила его челобитная при написании Евфимием Чудовским критического ответа («противословия») на «пункты» челобитной. Челобитная нашла отражение также в соборном определении. 6 Следует отметить, что сам текст извета не был включен в состав сборника, о его содержанииможносудить лишьпо цитатам в другихсочинениях комплекса. 7 В списке БАН, П.I.В.11 (как и в черновом списке) сочинение не имеет заглавия (начало текста: «Сия десять пункты, овчею кожею покровенный волк, учитель латинский, секретарь папежский, Григорий Скибинский во образе изъявления написа»). В списках ГИМ, Синодальное собрание, № I и 346 текст озаглавлен следующим образом: «Опасение или противословиена поданное отСкибинскаго злословное писание». 8 Список письма Артемьева (сделанный с автографа) содержится только в черновой рукописи (см.: ГИМ. Синодальное собрание. № 393. Л. 26-36). Публикацию текста см.: [Панич, 2007, с. 166-186]. Интересно, что авторы сочинений сборника опирались и на какие-то другие документы церковного расследования, в частности, на расспросы и показания («расспросные речи») прихожан храма, которые слушали проповеди Петра Артемьева. На это указывает, например, фрагмент из «Выписки вкратце», где (со ссылкой на извет священника Петра) о дерзком поведении Артемьева в храме сообщается следующее: «А по скаске некиих прихожан, обращаяся на вся четыре страны, кричал на люди “Вонмем”, потом поучение говорил с немалой час. И в том поучении похвалял в вере и в чинех поляки, ляхи, литву и ины страны» (л. 36 об.). Среди текстов, совмещающих в себе признаки документа и литературного сочинения, следует отметить и соборные постановления, в которых наряду с деловой частью (традиционными структурными элементами и формулами определения церковного собора по рассматриваемому вопросу) имеется и литературная составляющая. С помощью различных литературных приемов и средств выражения создается образ представшего перед церковным собором вероотступника, каким он видится автору текста. Соборное «изречение» патриарха Адриана, обращенное к Артемьеву, начинается со следующих слов: «Краставое овча, мотылнолюбивый вепрь, самохвалящийся Петр, погибелный сыне, козлищная часть, Новомещанския слободы Петропавловския церкви бывший диакон, ныне же диавол, недостойный имене Петра…» (л. 46). Не менее хлесткими оценочными характеристиками наполнено и обращение к Григорию Скибинскому в слове патриарха: «Зриши ли, о премудрый учителю, како горних ища славиц временных, в долния вечно впал еси пропасти. Не един же ты, но и вся, яже наукам и умству твоему чрез твое учение приобщившияся с собою низринул еси. И егда прежде погибшими от тебе тамошними не удовлился еси, яко и семо пришед, аки бы под видом покаяния, удицу твоея злохитрости ко прелщению правоверных внедрити чрез написаныя пункты тщишися всячески» (л. 100 об.). Выраженное литературное начало имеют и так называемые «тетради» Петра Артемьева. Хотя изначально он должен был в письменной форме, как требовали от него церковные власти, раскаяться в грехе вероотступничества и изложить свое исповедание веры, т. е. написать текст, предполагающий наличие некоторых традиционных формул 9. Однако Артемьев вместо покаянного исповедания последовательно рассказывает историю своих странствий и духовных поисков. Такое нарушение «чина» было отмечено Евфимием Чудовским, который подгото-вил критический обзор «тетрадей». По мнению Евфимия, Петр Артемьев построил свое повествование не как исповедание веры, «не прощения прося о своем согрешении у святейшаго патриарха и всего священнаго собора», но в жанре «статейного списка». Чудовский старец писал: «Повелеся ему, Петру, написати своеручно исповедание с покаянием, а он, лукавнуя… лисице подобно, написа не исповедь и покаяние по чину, но аки статейный список» (л. 43 об. - 44). Таким образом, Евфимий Чудовский разглядел явное жанровое сходство текста Артемьева со «статейными списками». А этот жанр, как известно, сочетал в себе черты делового документа и признаки художественного текста [Лихачев, 1954]. Помимо деловой части (официальных отчетов дипломатов или других посланцев и путешественников за рубеж) «статейные списки» в большом объеме содержали в себе также описание пути, путевых наблюдений и впечатлений. Они входили в круг памятников литературы путешествий [Казакова, 1988] 10. Таким образом, «тетра 9 В качестве примера такого текста можно вспомнить «вероисповедание» Палладия Роговского, который, как Петр Артемьев и Григорий Скибинский, возвратился из Рима, где находился «ради совершеннаго учения и свидетельства… высоких наук» и также «присягал на унию в римскую веру» [Древняя российская вивлиофика, 1791, с. 153-197]. 10 Остатейных списках см. также: [Запискирусских путешественников…, 1988]. ди» Петра Артемьева представляют собой сложный по содержанию и жанровой форме текст, в котором сочетаются фрагменты мемуаров, путевых заметок, элементы полемического дискурса. Особый интерес среди сочинений комплекса представляет текст, написанный в форме изветной челобитной на имя патриарха Адриана от лица Церкви с жалобой на Петра Артемьева. Изветная челобитная, как известно, являлась формой официального документа, содержащего донос или жалобу на кого-то. И хотя автор указанного текста использовал формуляр этого типа документа (со всеми его структурными элементами: формулы адресата и адресанта, основная часть («челобитье») с изложением жалобы и просьбы о наказании виновного и заключение) 11, сочинение имеет литературную природу. В данном случае это характерный для XVII в. прием использования делового жанра в литературных целях. С одной стороны, челобитная имеет прямое назначение: автор обращается к патриарху, излагая жалобу на диакона Петра Артемьева. А с другой стороны, это литературный текст, исполненный обличительного пафоса, в котором нарисован образ коварного вероотступника и врага православия. При этом жалоба исходит не от конкретного лица (автора челобитной), а от невесты Христовой - православной Церкви. Текст насыщен цитатами из Священного Писания, традиционными мотивами и образами. Автор использует самые разные приемы: метафорические уподобления, эмоционально окрашенные сравнения, игру рифмами. Можно привести несколько примеров. Так, Петр Артемьев представлен в образе предателя Иуды: «Ныне новопроизникший отступник и мятежник появися вторый Иуда, предатель благочестия православнаго, яко самаго Христа, аще убо чином служения и диакон, но дѣлы и умышленми диавол…» (л. 29 - 29 об.). Другой пример: «И воста на мя, яко Авесалом воста на отца своего Давида, сплетает лжи и клеветы сей диаволь угодник, вооружи язык свой злословити не токмо мене, но и все благочестие восточное… И мне вседушно и искренно работающыя и верно служащыя, яко истинно сущыя сыны благочестия моего православныя, оклеветует лживо и устно, яко змий, блюя ядовержно, и писменно, яко пес лая безстыдно, иже народ простый возмущает злоковарно на злодеяния и мятежы, яко научи и еще научает его лжи отец» (л. 29 об. - 30). Автор сочинения от лица Церкви просит патриарха защитить ее от нападок Петра Артемьева, подвергнуть его наказанию: «Сего убо ради прошу и молю блаженство твое, архипастырю мой предобрый… защитити и избавити мя от сего врага моего… Не даждь мя в поругание и посмех злословцу сему, простри руку помощи, изжени врага моего сего от мене в далняя инезнаемая, ималонаселенная места, яко и древнии еретицы осуждахуся от святейших патриархов, место смерти в темницы неприступныя заключахуся и ни с кем ничто глаголати и беседовати попущахуся» (л. 32 об. - 33). Примечательно, что в этом сочинении, как и в других указанных выше текстах, присутствуют выдержки из письма Артемьева отцу в Суздаль и указания на обвинительные пункты из «извета» его тезки - священника Петра. Из приведенных примеров видно, что документальные и литературные тексты перемежаются в сборнике и связаны между собой текстуально и тематически, что составляет его специфику. Подводя итоги, можно констатировать, что на материалах рассмотренного рукописного комплекса конца XVII в., в котором так удачно для исследователя сошлись тексты разной жанровой природы, хорошо прослеживаются процессы взаимодействия и взаимовлияния художественных текстов и документов. Мы можем наблюдать, как документы мотивируют появление полемических сочинений, становятся их основой, оказывают на них воздействие. При этом практически все документальные тексты сборника содержат литературные элементы: художест 11 Оструктуре иформуляре челобитныхсм.: [Волков, 1974, с. 21-110]. венная струя присутствует в соборных постановлениях, челобитных и отписках. Таким образом, и в конце XVII в. процесс взаимодействия и взаимовлияния литературы и форм деловой письменности продолжается, приобретая свою специфику, что отражает общуюкартинулитературногоразвития в «переходный» период.

Скачать электронную версию публикации