The derivative model vz +isk in the contexts of the language of investigations in the second .pdf Одно из основных направлений исторического словообразования - определение способов образования лексем в системе русского литературного языка, представляемое каждый раз в диахронической перспективе. В настоящее время большее число работ посвящено рассмотрению данных вопросов (см.: [Блохин, 2003; Гунько, 2012; Ерофеева, 2011; 2012; Низаметдинова, 2003; Николаев, Николаева, 2013; Сирота, Мигирина, 2013; Щербакова, 2006; 2007]). В них затрагиваются те или иные особенности образования лексем на историческом материале. Такие работы ещё раз иллюстрируют важную с лингвистической точки зрения проблему репрезентативности смыслов и неоднозначности толкования ядерно-периферий-ных отношений в определённом типе документов. Настоящая статья посвящена исследованию семантического потенциала одной деривационной модели «вз + иск», которая начала активно функционировать в текстах, начиная с XI в. Для определения направлений преобразования одного значения в другое, что каждый раз способствовало экспликации новых семантических признаков у лексем этой группы, нами был определён следующий материал исследования: «Словарь русского языка XI-XVII вв.» (1975) (далее «Словарь…»), «Словарь русского языка XVIII века. Восточная Сибирь. Забайкалье» (под ред. А. П. Майорова, 2011), а также розыскные источники второй половины XIX в. из Государственного архива Иркутской области (фонд Ф-32 «Главное управление Восточной Сибири. Иркутское общее губернское управление, г. Иркутск Иркутской области»). Анализ иллюстративного материала представленных историко-лингвистических словарей позволил прийти к следующему выводу. При сохранении корневой основы -иск-вариативными оказывались только префиксальные, суффиксальные и постфиксальные морфемы: взыскати, взыскатися, взыскание, отыскати, отыскание, подыскати, подыскивати, разыскати, разыскной, разыскатися, разыскиватися ит. д. Для данной группы лексем было характерно совпадение значений: например, конструкции «из + иск», «от + иск», «по + иск» вербализовывали общие смысловые признаки при образовании той или иной лексемы (см. об этом более подробно: [Ваганова, 2013; 2014а; 2014б]). Обозначим терминологический аппарат, применяемый в настоящем исследовании. Вслед за Л. А. Новиковым, под семой мы понимаем «минимальную предельную составную часть (компонент) элементарного значения». Семантический признак рассматриваем в качестве синонима термина сема [Новиков, 1982, с. 116]. И, наконец, говоря о значении того или иного слова, имеем в виду следующее: «1) значение как специфическое языковое отражение внеязыковой действительности, 2) значение как смысловое содержание знака в составе лексической единицы, имеющейв языкесоответствующие функции» [Там же, с. 86]. Далее перейдём к анализу значений предиката совершенного вида - глагола взыскать. В памятниках письменности, начиная с XI в., он представлял многозначную номинацию. С точки зрения контекстуального функционирования первое значение может быть охарактеризовано как основное, наиболее частотное, лишённое образности и переносного смысла (‘искать, разыскивать’). Заметим, что число словоупотреблений начало возрастать только к XII в. Представим лишь некоторые из них: «Придоша въ лаврю, възискаша клѣтъкы его [аввы Стефана], и нѣкымъ показавъшемъ имъ, шьдъше клепаху въ двьрь его (Патерик. Син., 109, XI-XII вв.); «Дондеже есмы в животѣ, потщимся взыскати текущия живыя воды» (Ав. Кн. толк., 447, 1677 г.) [Словарь, 1975, с. 164]. Также в этом значении было аккумулировано множество синонимичных с ним созначений, также присущих ядру предиката изыскати: ‘начать искать’: «Азъ же не послушаю васъ, възищють мене зъли, и не обрящють, не въсхотѣша бо ходити путьмь моимъ» (Сл. о ведре, Свед. И зам. 1(3), 39, XII в.); ‘расследовать, выяснять (выяснить)’: «Взыскати же и распытывать о семъ, кто есть намѣстникъ сей Митяй, откуду бѣ, и что ради дръзновение такового и власть имяше» (Воскр. лет. VIII, 29); ‘делать разыскания, исследования’: «То трѣбѣ им [философам] бѣ възискати о своемъ сущии» (Шестоднев Ио. Екз, 43 об., 1263) [Там же, с. 165]. Второе значение, на наш взгляд, репрезентировало начальный этап становления терминологической системы розыскного делового языка уже в первой половине XVI в. Обратимся к иллюстративному материалу: «А тотъ християнинъ, у кого ели или пили [приказщики и доводчики] силно, чего взыщетъ, и приказщикамъ и доводчикамъ тѣ иски платить безъ суда» (ААѢ I, 436, 1536 г.) [Там же, с. 165]. В данном контексте представлено значение ‘взыскать, предъявить иск, потребовать возмещения’. Интересен тот факт, что настоящий семантический признак (взыскать иск) представлен и в более поздних текстах региональных памятников деловой письменности (например, второй половины XIX в.). Так, в Государственном архиве Иркутской области в фонде Ф. 32 хранится дело «Объ исполнение судебныхъ и административныхъ плановъ»(Ф. 32. Оп. 1. Д. 3678). Оно представляет достаточно большой по объёму (306 листов) разножанровый документ: статейные списки, отписки и представления фиксировали информацию об исполнении судебных и административных решений, поиске беглых преступников, разрешении многочисленных антинормативных ситуаций. Лингвоисточниковедческий анализ документа позволил эксплицировать следующие контексты: «Судебные издержки взыскать съ имущества осужденнаго Михайлова, а при несостоятельности его принять на счетъ на Зав. вещественнаго доказательства: болтъ и два замка возвратить унтеръ офицеру Максиму Васильеву»(Ф. 32. Оп. 1. Д. 3678. Л. 13 об.) и «по 25 ст. Улож. о наказ. судебные издержки взыскать съ осужеданнаго Иванова, а при несостоятельности его принять на счет казны» (Ф. 32. Оп. 1. Д. 3678. Л. 46 об.) (курсив наш. - К. В.). Смысловое наполнение формы инфинитива было определено синтаксическим расширителем - словосочетанием-синкретой судебные издержки. Таким образом, региональные памятники письменности второй половины XIX в. также репрезентировали номинации, образованные по деривационной модели «вз + иск». Третье значение рассматриваемого предиката ‘получить возмещение, быть вознаграждённым; удостоить чем-либо’ начало функционировать только в контекстах второй половины XVII в.: «А за выходъ и за службишку мы, холопи твои, твоею государевою никакою милостию не взысканы и твоимъ государевымъ никакимъ жалованиемъ не пожалованы» (Доп. Д. V, 677, 1660 г.); «А у той работишки были отлучась домишковъ своихъ, дано и ношно безъ всякие отлучки, пять мѣсяцевъ, а твоимъ великого государя жалованьемъ за работишку ничѣмъ не взысканы (ДАИ VI, 188, 1672 г.)» [Словарь, 1975, с. 165]. И, наконец, четвёртое значение - ‘строго спросить с кого-либо, потребовать чего-либо’: «А взыщет гсдь бгъ на томъ подьячемъ хто тѣ днги принял а в кнги не вписал» (Грамотки, 305, XVII в.) [Там же]. Личная форма глагола взыщет была представлена в форме будущего времени, она репрезентировала типичную синтаксическую последовательность: на первом месте предикат, затем подлежащее. Отметим, что в XVII-XVIII вв. в памятниках деловой письменности начинает употребляться предикат несовершенного вида взыскивати, которому была присуща общая смысловая направленность с предикатом взыскати в первом значении: «И самъ начнетъ взыскивати подробну о смерти его» (Ж.ц. Дм., 20, XVII-XVIII вв.) [Там же]. Основными семантическими признаками данного глагола были характеристики длительности и однонаправленности конкретного действия. При этом семантическая категория результативности не всегда представлена в текстах, поскольку поиски того или иного человека чаще всего были длительными. Следующая номинация - существительное взыск - оказалась окончательно утрачена в лексической системе начала XIX в. Основное значение репрезентировало семантические признаки ‘розыск’, ‘расследование’, при этом конкретизация обозначенных смыслов была обусловлена контекстом. Данная словоформа функционировала в текстах розыскной деловой письменности XVII в.: «А коли ему доведется сторожу дозрѣти, а тѣхъ на сторожѣ не изойдеть, которымъ доведется на сторожѣ бытии, чтобъ ему имена ихъ для взыску и справки вѣдомы были» (Уставратных д., I, 80, XVII в.) [Там же, с. 163]. Устойчивость репрезентации смыслового потенциала, связанного с осуществлением многомерного процесса розыска, была присуща контекстам первой половины XVII в. Последнее определило появление терминологического словосочетания сѣсти на взыскъ (‘приступить к следствию’): «По явкѣ Никиты Остафьева, с(оц)кой Михайло Павловъ и зъ десяцкими сѣли на взыскъ» (АХУ II, 159, 1602 г.) [Словарь, 1975, с. 163]. Появление предикативного выражения сѣсти на взыскъ ещё раз подтвердило наше предположение о том, что формирование стилистической системы розыскного делового языка началось именно в XVII в. и было обусловлено экстралингвистической ситуацией (система ссылки начала активизироваться именно в данный исторический период). Другое отглагольное существительное взыскание функционировало в качестве производной многозначной лексемы. Её первое значение было идентично первому значению существительного взыск. Невариативность смысловых параметров ещё раз подчёркнула первоначальную синкретичность имени. Так, форма взыскание начала функционировать в тех или иных контекстах первой половины XV в. как ‘расследование, следствие’: «Потом же взысканию бывшу, чии сут хлѣбы, и гдѣ ес принесеныя, и кто ес пославыи» (Ж. Сер. Е. Епиф., 90, 1418 г.) [Там же, с. 164]. Формы взыск и взыскание функционировали также и в документах забайкальской деловой письменности XVIII в. Так, А. П. Майоров фиксирует следующие контексты для данных отглагольных номинаций: «А с Ыл[ь]и Батурина единаго пуда взыску неъ понеже не отдаетъ (ф. 88, 1768) и «по требованию для взыскания ближайшего пути к уцким вершинам Уди реки отправлено тринатцать нерчинских казаков» (ИСВЗ, 74, 753) [Майоров, 2011, с. 69]. В этом случае для существительного взыскание было характерно смысловое наполнение, связанное с поисками какого-либо лица. В свою очередь, иркутские розыскные документы второй половины XIX в. репрезентировали словоупотребление одной интересной с точки зрения словообразовательных моделей лексемы - неравзыскание. Так, в фонде 32 хранится дело Иркутского губернского Управленiя «О розысканiи государственнаго преступника Алексѣя Александрова Быдарина, отлучившагося съ мѣста причис-ленiя изъ Пятчинского ночлега Олекминскаго округа», составленное в период с 1 декабря 1884 по 15 сентября 1887 г. (Ф. 32. Оп. 1. Д. 417). Небольшой по объёму памятник деловой письменности (7 листов) фиксировал информацию об организации поисков означенного выше преступника, «причисленного къ пятчинскому ночлегу, Олекминскаго округа и 20 октября с.г. съ мѣста поселенiя отлучившегося» (Ф. 32. Оп. 5. Д. 417. Л. 1): «На предписанiе отъ 7 августа с.г. за № 62 имѣю честь сыскать, что по произведеннымъ самымъ тщательнымъ розыскамъ, бѣжавший изъ Якутское области государственный преступникъ Алексѣй Быдаринъ въ городѣ Иркутскѣ ненаиденъ». Официальные мероприятия, осуществляемые специальными органами региональной власти, не устраняли подобную антинормативную ситуацию, довольно типичную для второй половины XIX в., решения по вопросу не всегда принимались сиюминутно. На наш взгляд, подобные события и предопределили репре-зентацию словоформы неравзыскание. Нетипичность такой номинации для лексической системы розыскного делового языка обусловлена несколькими моментами. С одной стороны, наличие префикса не свидетельствовало о том, что зачастую поиски разыскиваемого человека оказывались неуспешными и требовали дальнейшего незамедлительного продолжения. С другой стороны, вербализации данной номинации в семантической системе розыскного делового языка второй половины XIX в. способствовало сосуществование и активное функционирование двух отглагольных существительных - разыскание и взыскание. Последние, безусловно, были известны составителю анализируемого розыскного документа, широко употреблялись в подобных контекстах, что и привело к смысловойконтаминации. Отметим, что в русском литературном языке XVII в. употреблялось производное существительное с субъектным значением ‘лицо по действию’. Лексема взыскатель была семантически многомерной, что подтверждается довольно широким лексическим описанием (‘тот, кто ищет что-либо, стремится к чемулибо’): «Тяжкосердии бо воистину и суетных лжи взыскатели и глубокою тмою омрачени суть» (М. Гр. Неизд. I, 705, XVII в.) [Словарь, 1975, с. 163]. При этом форма множественного числа (взыскатели) эксплицировалась в постпозиции по отношению к атрибутивным конструкциям. Наречие взыскательнѣ, также функционировавшее в системе русского литературного языка и зафиксированное в «Словаре…», на наш взгляд, не предполагало репрезентации розыскных смыслов в силу своей особой стилистической характеристики. Обратимся к его словарной статье, фиксирующей только единичное словоупотребление для данной части речи: «Оба стиха взыскателнѣ чтутся» (Брун. Толк. Псалт., 488, XVII в. ~ 1535 г.) [Там же, с. 164]. Принадлежность к высокому, книжному стилю определила факт недиффузности этой части речи в разных памятниках письменности. Подобное произошло и с качественным прилагательным взыскательный. Его смысловая нагрузка репрезентирована в «Словаре русского языка XI-XVII вв.» следующим образом - ‘требующий взыскания, исследования’. Таким образом, проанализировав деривационную модель «вз + иск» в лингво-источниковедческом и семантическом аспектах, мы пришли к следующим выводам. С одной стороны, формирование системы розыскного делового языка второй половины XIX в. происходило постепенно. Активизация лексем, образованных по данному принципу, произошла только в начале XVII в., что напрямую определило обособление отдельного стилистического подъязыка официально-делового стиля. До этого периода в русском литературном языке номинации информации розыскного типа были представлены спорадически. Безусловно, в XI-XVI вв. некоторые словоформы репрезентировали минимальный набор подобных интенций (‘поиск какого-либо лица’), но их лингвостилистическая характеристика не была такойоднозначной. Отношения синонимии в рамках одной части речи были сформированы также в начале XVII в.: например, лексемы взыскъ и взыскание первоначально употреблялись в едином семантическом пространстве. Постепенно первое существительное имплицировалось из зоны речемыслительной активности составителя розыскных деловых бумаг и заменилось формой взыскание. Такие трансформации были довольно частотны на этапах первичного становления терминологического аппаратарозыскного делового языка. Региональные деловые памятники второй половины XIX в. репрезентировали номинации, образованные по модели «вз + иск», смысловое наполнение которых было смоделировано для вербализации значения ‘поиск какого-либо лица’. Разрешение антинормативных ситуаций в тот или иной исторический период каждый раз способствовало экспликации словоупотреблений с корневым элементом -иск-в региональных разножанровых документах деловой письменности. Обраще-ние к подобным источникам каждый раз способствует расширению представления о системерусского литературногоязыка в целом.

Скачать электронную версию публикации