Communicative strategies in the military discourse.pdf В современной дискурсологии повышается интерес к изучению дискурса с позиции прагмалингвистики, что, несомненно, связано с необходимостью углубленного анализа вопросов функциональной лингвистики, которая ставит своей целью выяснение обусловленности использования языка экстралингвисти-ческими, социальными факторами. Функциональная лингвистика должна учитывать ряд существенных особенно-стей дискурса. Дискурс - это не один речевой акт, а целая речевая последователь-ность, или, выражаясь терминологией дискурсивности, длительная интеракция сообщений, которые складываются в один единый глобальный «макроречевой акт» [Татарникова, 2012, с. 89]. Дискурс - это и «типизированная последователь-ность речевых актов с относительно конвенциональной или ритуализированной структурой» [Там же]. Одно из наиболее ярких дискурсивных явлений - коммуникативная страте-гия - должно быть проанализировано в рамках понятийного аппарата функцио-нальной лингвистики. Понятие «коммуникативная стратегия» позволяет нам вникнуть в механизмы порождения и понимания дискурса. Т. А. Ван Дейк пишет, что с помощью мак-роречевого акта «мы можем иметь различные стратегии для полного достиже-ния наших целей» [Татарникова, 2012, с. 89]. Н. М. Татарникова полагает, что в когнитивной лингвистике коммуникативные стратегии трактуются через су-ществование особых когнитивных структур, которые называются интерпретатив-ными схемами. По мнению М. Л. Макарова [2003], интерпретативные схемы:  помогают формировать интенции и мнения людей, через это направлять их действия;  способствуют выработке альтернативных способов осуществления данных действий иреализации интенций. Как считает О. С. Иссерс, «речевая стратегия включает в себя планирование процесса речевой коммуникации в зависимости от конкретных условий общения и личностей коммуникантов, а также реализацию этого плана» [2008]. Н. М. Та-тарникова, анализируя понятие речевой стратегии, приходит к выводу, что в ког-нитивной лингвистике «изначально на материале устных, а затем и письменных развернутых высказываний (дискурсов) употребление языка в его обусловленно-сти социальными факторами, детерминирующими, прежде всего, конкретную актуальную деятельность автора рассматривается как ключ к постижению его ментальности и исследуется в процессуальном плане» [2012, с. 89]. В функциональной лингвистике чрезвычайно важны понятия макроречевых актов и речевых жанров. М. М. Бахтин полагал, что речевые жанры - это темати-ческие, стилистические и композиционные типы высказываний. Отметим, что в современной лингвистике выработана субординация речевых жанров, которые дифференцируются на простые (типы иллокутивных актов, называемые при по-мощи отглагольных существительных, значение которых определяет речевое дей-ствие, например, угроза, отказ, присяга и т. п.) и сложные (типизированные последовательности речевых актов, структура которых имеет относительно конвенциональный характер) [Там же, с. 90]. Однако в языкознании выработалось и понятие «субжанр» (одноактное высказывание, минимальная единица типологии речевых жанров, равнаяодномуречевомуакту - терминК. Ф. Седова [2001]). Применение методики стратегического анализа в сфере дискурса специфично применительно к военному дискурсу. Эта специфика обусловлена письменным характером анализируемого нами типа дискурса - русского институционального военного дискурса XIX в. При анализе стратегии речевых жанров важно вычленить такую информа-цию, как текст как разновидность жанра (диалогический / монологический), ком-муникативная цель жанра (информирование / резюмирование / письменная интер-акция / манипулирование и т. д.), адресанты и адресаты-информанты. Важно так-же установить, к интра-или экстрапрофессиональному общению относится указанный жанр. Понятие «коммуникативная стратегия» применительно к дискурсу рассмат-ривает М. Л. Макаров в книге «Основы теории дискурса». Исследователь полага-ет, что стратегия - «центральное теоретическое понятие в любой модели прагма-тики - прагматическая «глубинная грамматика» не поддается традиционному языковедению, так как в прагматике действуют стратегии, в формальной лингвис-тике - правила, в то время как теория речевых актов методологически построена вокруг категории конвенции. М. Л. Макаров пишет, что стратегия, с одной стороны, - это цепь коммуни-кативных решений говорящего, «коммуникативных выборов тех или иных рече-вых действий и языковых средств». С другой стороны, коммуникативная страте-гия организуется целью при произнесении высказывания. При этом стратегии можно считать глобальным уровнем осознания ситуации общения в целом, в то время как тактики - локальные риторические приемы и линии речевого поведе-ния. Коммуникативная стратегия тем самым - «тип поведения одного из партне-ров в ситуации диалогического общения, который обусловлен и соотносится с планом достижения глобальной и локальных коммуникативных целей в рамках типового сценария функционально-семантической репрезентации интерактивного типа» [2003, с. 194]. На наш взгляд, коммуникативная стратегия должна учитывать глубинную структуру взаимодействия и последовательность коммуникативных ходов комму-никанта. М. Л. Макаров приводит классификацию стратегий, данную специали-стами в области прагмалингвистики: пропозициональные стратегии, стратегии локальной когеренции (связности), продукционные стратегии, макростратегиии, а такжесхематические, сценарныеи стилистические, разговорные стратегии. Коммуникативная стратегия обладает следующимисвойствами: 1) отличается гибким и динамическим характером, так как она подвергается постоянной корректировке, «непосредственно зависит от речевых действий оппо-нента и от постоянно пополняющегося и изменяющегося контекста дискурса» [Тамже]; 2) зависит от конкретной ситуации общения. Ввиду того, что стратегии обусловлены соотношением цели и последовательности действий в реальной си-туации общения, ониподвергаются ритуализации. В. С. Григорьева приводит типологию речевых стратегий дискурса на приме-ре дискурса аргументативного. Она пишет, что «в процессе аргументирования говорящий реализует себя как языковая личность, демонстрируя свою экстра-лингвистическую, лингвистическую и коммуникативную компетенцию» [2007]. Исследователями выделяются три речевые стратегии аргументации: доказатель-ство, внушение и убеждение. Т. В. Анисимова пишет, что доказательство - логи-ческое понятие, основанное на совокупности логических приемов обоснования истинности какого-либо суждения с помощью других истинных и связанных с ним суждений. Внушение отличается от доказательства тем, что его задача - это навязывание позиции адресанта через воздействие на подсознание. Убеждение основано на обращении как к разуму адресата, так и к его чувствам. Анисимова пишет, что при убеждении адресант использует как рациональные, так и эмо-циональные аргументы, он приводит все мнения, при этом учитывая мнение ауди-тории [2000, с. 18]. Иллокутивными дискурсивными актами при аргументации являются объяс-нение, доказательство, подкрепление гипотезы, выведение следствия. На основе иллокутивных актов выстраиваются перлокутивные дискурсивные акты. В. С. Гри-горьева приводит и более подробную характеристику речевых стратегий аргумен-тации. Убеждение - это речевая стратегия коммуниканта, заключающаяся в попытке трансформирования наличного состояния мира реципиента, попытке склонить слушающего совершить или не совершить какой-либо авербальный или вербаль-ный акт [Григорьева, 2007]. Таким образом, каждая речевая стратегия обладает особенностями в реализации, построении, речевомвыражении (см. таблицу). Нами предпринята попытка анализа реализации речевых стратегий в русском институциональном военном дискурсе. В статье А. В. Олянич содержатся общие характеристикиподъязыкавоенного дискурса. 1. Основанность на когнитивно освоенной дуалистической милитаристской модели бытия: с одной стороны, это пребывание в постоянной борьбе, противопо- Особенностиречевой стратегии убеждения Особенности реализации Построение Речевые особенности Логическая структура «убеждающих» текстов в основном предопре-делена тем, что убежде-ние в сущности является особым информацион-ным процессом, состоя-щим в передаче соот-ветствующих сведений [Григорьева, 2007] Директивные высказывания следуют за дескрип-тивными (описательны-ми). Которые содержат языковые оценочные элементы Наличие макроинтенций Наличие директивных и вердиктивных высказываний ставленной кратковременному мирному (невоенному, неконфликтному) состоянию [Олянич, 2003, с. 119]. В военной языковой картине мира вся интенцио-нальность военной языковой личности направлена на захватническую интенцию, т. е. стремление овладетьчужими ценностями путем завоеванияи захвата. Наличие гражданской vs. военной концептосфер в языковой картине мира военнослужащего. Все бытие, по мнению А. В. Олянич, разделяется на свое и чу-жое, а коммуниканты «внутри всеобщего бытия» разделяются на своих и чужих [Там же, с. 120]. Таким образом, милитаристский характер мировоззрения воина обусловливает и его коммуникативные стратегии, т. е. и типы мышления, и тип поведения вообще. Как справедливо замечает исследовательница, «военный смот-рит на мир глазами военного и номинирует мир милитаристскими языковыми средствами, экстраполируя свой специфический военный дискурс на дискурс об-щечеловеческий, внося дух борьбы в жизнь и в общение, вовлекая в коммуника-цию концепт «война» [Там же]. Основанность коммуникативной среды военнослужащего на милитарной конфликтности, которая способствует социальной конфликтности. Милитарист-ское бытие в виде семантических трансформаций переходит и на мирное бытие, в частности, когда средства милитарной метафорики переходят в области спор-тивного или политическогодискурсов. Семиотический характер военного дискурса, выраженность милитарной концептосферы в характерной военной символике и эмблематике: языке военных символов (флагов, штандартов, знамен, военной амуниции, военного обмундиро-вания). Отдельные военныесимволы получают характерноезначение в истории. Двоякий характер отношения к войне: негатив с точки зрения подавления «чужих», позитив - с точки зрения соблюдения национальных интересов, в каче-стве средства, с помощью которого приобретается мир. Окруженность военного коммуникативного пространства околодискур-сивными явлениями военно-политического дискурса (формирование имиджа во-енного врага). Отношение квойне в высокой степенивиртуально и эвфемистично. «Физическое устранение противника возможно только при формировании «пра-ведного гнева» масс, который необходимо на этого противника направить, дабы одержать победу. Так формируется «реальная виртуальность конфликтной ком-муникации, поддерживаемая особым образом конструируемым дискурсом - дис-курсом военно-политическим» [Олянич, 2003, с. 121]. По мнению Олянич, «существует колоссальное множество попыток выделе-ния типов и построения классификациикоммуникативных стратеги в зависимости от специфических задач той или иной научной парадигмы, вовлекающей понятие стратегии в сферу своих интересов» [Там же, с. 122]. Она называет следую-щие типы стратегий в зависимости от трех обширных классов: презентации, манипуляции и конвенции. «По уровню открытости, симметрии и способу произ-водимой коммуникации они тоже отличаются: презентационный тип является пассивной коммуникацией, манипуляционный - активной, конвенциональный - интерактивной. По мнению С. Дацюка, основными средствами этих стратегий являются: для презентации - послание, манипуляции - сообщение, конвенции - диалог». «По нашему же убеждению, в военно-политическом дискурсе коммуни-кативные стратегии сводятся исключительно к презентации с элементами ма-нипуляции и конвенции» [Олянич, 2003, с. 122]. Важнейший элемент речевого события, а отсюда и речевой стратегии, в во-енном дискурсе - языковаяличность. Классификация языковых личностей в современной дискурсологии - сложный и дискуссионный вопрос. Свою классификацию языковых личностей приводит В. И. Карасик в известной книге «Языковой круг: личность, концепты, дискурс» [2002]. С. С. Сухих «выделяет экспонентный, субстанциональный и интенцио-нальный уровни измерения языковой личности, на первом уровне знаковая деятельность коммуниканта может быть активной, созерцательной, убеждающей, сомневающейся, голословной, на втором уровне - конкретно или абстрактно вер-бализующей опыт, на третьем уровне - проявляющей себя юмористично или бук-вально, конфликтно или кооперативно, директивно или интегративно, центриро-ванно или децентрированно» [1998]. Так или иначе «языковая личность в условиях общения может рассматри-ваться как коммуникативная личность - обобщенный образ носителя культурно-языковых и коммуникативно-деятельностных ценностей, знаний, установок и поведенческих реакций» [Карасик, 2002, с. 19]. По мнению В. И. Карасика, ком-муникативная личность может рассматриваться с точки зрения ценностного, по-знавательно и поведенческого плана. «Ценностный план коммуникативной личности содержит этические и утили-тарные нормы поведения, свойственные определенному этносу в определенный период. (…) Познавательный (когнитивный) план коммуникативной личности выявляется путем анализа картины мира, свойственной ей. На уровне культурно-этнического рассмотрения (именно применительно к данному уровню обычно говорят о языковой личности) выделяются предметно-содержательные и катего-риально-формальные способы интерпретации действительности, свойственные носителю определенных знаний о мире и языке. (…) Поведенческий план ком-муникативной личности характеризуется специфическим набором намеренных и помимовольных характеристик речи и паралингвистических средств общения» [Тамже, с. 20]. В русском институциональном военном дискурсе встречаются следующие разновидности языковых личностей. Информатор дифференцируется на активного и пассивного - функция ак-тивного информатора состоит в доведении сообщения, требующего немедленного исполнения. Функция пассивного информатора состоит в доведении информации справочногохарактера. Манипулятор использует информацию в своих собственных целях, его коммуникативное поведение ситуативнои прагматически обусловленно. Кооператор. Основная функция кооператора - поддержать кооперативную стратегиюобщения (поздравление с победой, изъявление восхищения). Каждая языковая личность применяет собственную речевую стратегию: ин-формирование, манипулирование, кооперирование. Проанализировав письменные дискурсивные практики военного дискурса XIX - начала XX в., мы пришли к выводу, что в это время обнаруживается применение кооперативной языковой личности и кооперативной речевой стратегии. Пример приведен из мемуарного источника «Блокада Карса» - собрания писем очевидцев событий 1855 г.: «Ваше Высокопревосходительство! Отъ полноты души, въ лицѣ всего городскаго сословiя позвольте поздравить Васъ съ благополучнымъ прiѣздомъ. Побѣда надъ Карсомъ - преддверiемъ Отто-манской Порты, возвеселила весь край и укрѣпила еще въ немъ великiя надежды на русское оружiе. Примите, Ваше Высокопревосходительство, настоящую встрѣчу, какъ отголосокъ безпредѣльныхъ сердечныхъ желанiй моихъ сограж-данъ, и позвольте иметь счастiе отъ искренности сердца выразить Вамъ передъ всѣми:“Слава Отечеству и побѣдителю!”» [Блокада Карса..., 1856, с. 138]. Отметим, что в дискурсивном пространстве военно-исторических источников более всего представлена информационная стратегия военной языковой личности, направленная на непосредственное информирование вышестоящего начальства о произведенных действиях: высказывания отличаются информационно насыщен-ным характером, множествомфактов и деталей. По случаю возложенiя мною на командовавшаго Дьйствующимъ Корпусомъ на кавказско-турецкой границѣ, Генералъ-Лейтенанта Князя Бебутова, на время отсутствiя моего изъ Тифлиса, командованiя войсками Отдѣльнаго Кавказскаго Корпуса, не входящими въ составъ Дьйствующаго Корпуса, я поручаю командо-ванiе симъ послѣднимъ Начальнику Артиллерiи Отдѣльнаго Кавказскаго Корпу-са, Генералъ-Лейтенанту Бриммеру. О чемъ объявляю по Высочайше ввѣреннымъ мнѣ войскамъ [Там же, c. 10]. Из этого сообщения можно заключить, что военная языковая личность отли-чается: предельной фактологичностью высказывания, экономичностью языкового выражения, стандартизованностью официальных средств вербализации, апелля-тивностью к установленным образцам действующих порядков и установлений (По случаю возложенiя мною на командованiя войсками... поручаю командованiе симъ...). Языковая личность ‘офицер’ применяет языковые конструкты в соответ-ствии с субординацией и действующей номенклатурой вооруженных сил: я по-ручаю командованiе симъ послѣднимъ Начальнику Артиллерiи Отдѣльнаго Кав-казскаго Корпуса, Генералъ-Лейтенанту Бриммеру. Наиболее ярко различные типы языковых личностей представлены в книгах мемуарного ретроспективного характера, представляющих собой воспоминания о прошедшихсобытиях. Проанализируем особенности военной языковой личности в книге Г. Гоштовта «Дневникъ кавалерiйскаго офицера», вышедшей в Париже в 1931 г. и полноценно характеризующей сферу коммуникативное поведение российских офицеров выс-шего звена [Гоштовтъ, 1931]. Этот документ может быть использован в качестве ценного прагмастилисти-ческого источника, так как письменно зафиксированная речь кавалерийского офицера является отражением комплекса прагмастилистических категорий, вос-создаваемыхспектром коммуникаций основного коммуниканта - автора текста. Документ подтверждает, что офицер являлся средоточием коммуникаций, среди которых: (1) безличные коммуникаторы, (2) персонифицированные ком-муникаторы. Коммуникаторы ранжируются по степени персонифицированности автором. Приведемпримеры. (1) Коммуникатор - неизвестныйвнешний источник информации: Вскорѣ было получено донесенiе, что нѣмцы вели легкое наступленiе на Шир-виндтъ, обстрѣливая его артиллерiйскимъ огнемъ, и вскорѣ отошли [Изобра-женiе..., 1912, с. 53]. Черезъ часъ ко мнѣ пришло новое приказанiе - выслать пѣшую развѣдку на тотъ берегъ оврага, послѣ чего спуститься и пройти вдоль него цѣпью до де-ревни Каушенъ, на окраинѣ котораго будетъ ждать меня проводникъ къ коно-водамъ. Высылаю унтеръ-офицера Людвига съ шестью кирасирами на противо-положный берегъ [Там же, с. 71]. (2) Коммуникатор - известный по должности / имени внешний источник информации: Здѣсь мы встрѣтили роту, уходившую на востокъ. Ея командиръ сообщилъ мнѣ, что линiя охраненiя оттягивается еще на три километра назадъ, на опушку большого Гердауенского лѣса, и что его правая застава должна стать въ де-ревнѣ Шенвальде [Изображенiе..., 1912, с. 54]. (3) Коммуникатор - неизвестный по должности, но известный по месту рас-положения внешний источник информации. Заметим, что в военном дискурсе возможны самые различные каналы получения информации, ранжирующиеся по топосу сообщения и статусности источника сообщения: разведка - граница (линiя) боевых действий - разъезды - Штаб дивизiи - Штабъармiи: Донесенiя с линiй охраненiя говорятъ о томъ, что участки велики и карау-лы поэтому поставлены рѣдко; вечеръ безпокойный, такъ какъ вся мѣстность вокругъ кишитъ непрiятельскими разъѣздами [Там же, с. 71]. Поздно вечеромъ Христiани привезъ новости изъ Штаба дивизiи: наша пѣхота имѣла вчера удачный бой, взяла трофеи и быстро движется впередъ [Там же, с. 71]. От развѣдки приходятъ свѣдѣнiя, что противникъ поспѣшно отходитъ [Там же, с. 99] Основнымистратегиями речевогоповедения (поВ. И. Карасику) являются: 1) объясняющая; 2) оценивающая; 3) контролирующая; 4) содействующая; 5) организующая. В письме генерала А. Ермолова Князю Багратиону содержится объясняющая стратегия - объяснение оставления Смоленска: № 4, получено 6-го августа на маршѣ отъ Смоленска къ Дорогубужу Ваше Сiятельство! Имѣете право насъ бранить, но только за оставленiе Смоленска, а послѣ мы вели себя какъ герои! Правда, что не совсѣмъ благоразумно, но и тогда можно быть еще героями. - Когда буду имѣть счастье Васъ видѣть, разскажу вещи невѣроятныя. Смоленскъ необходимо надобно было защищать, но замѣтьте Ваше Ciятельство, что ихъ доселѣ нѣтъ въ Ельнѣ, слѣдовательно всѣ были они у Смоленска, а мы не такъ были сильны послѣ суточной города обороны. Наконецъ, благодаря Бога, хотя разъ предупредили мы Ваше желанiе. Вамъ угодно было, чтобы мы остановилися, дрались, прежде полученiя письма Вашего получилъ уже я о томъ приказанiе. Почтеннѣйшiй благодѣтель! Теперь Вамъ предлежитъ дать намъ помощь. (…) Боюсь, что опасность, грозя древней нашей столицѣ, заставитъ прибѣг-нуть къ миру. Но сiи мѣры слабыхъ и робкихъ. Все надобно принести въ жертву съ радостью, когда подъ развалинами можно погрести враговъ, ищущихъ гибели Отечества нашего. Благоволитъ Бог! Умереть Россiянинъ долженъ со славою. Преданнѣйшiй слуга Подписалъ: А. Ермоловъ. P.S. Не гнѣвайтесь, что удержалъ посланнаго [Изображенiе..., 1912, с. 55]. Основная тактика письма - последовательная аргументация. Текст письма имеет несколько планов: ситуационный, ментальный, персональный. Ситуацион-ный план: армия вынуждена была оставить Смоленск по объективным причинам. Ментальныйплан: доминирование национального ирелигиозного начал: Представьте Ваше Сiятельство, что два дни рѣшатъ участь сильнѣйшей въ Европѣ Имперiи, Одно продолженiе войны есть способъ вѣрнѣйшей востор-жествовать надъ злодѣями Отечества нашего. Умереть Россiянинъ долженъ со славою. Персональный план заключается в эксплицировании двух языковых лично-стей - адресата и адресанта, связанных взаимодействующим коммуникационным каналом. Однако этот канал апеллирует к другим коммуникативным областям: бог, судьба; государь. Отметим, что доминирующими в данном речевом акте являются каналы адресанта и Бога. Образ адресанта, в дискурсивном простран-стве сообщения деактуализируется, уходит на второйплан. Проанализировав прагматическое содержание документа, представляющего собой часть военно-дискурсивного пространства XIX века, мы пришли к выводу, что речевая стратегия военнослужащих в это время обусловлена речевой ситуа-цией коммуникации, ив частности, речевыми событиямивоенной конъюнктуры.

Скачать электронную версию публикации