«The Book about the Tikhvin Icon of the Virgin Hodigitria»: Increasing the Narrative Space of the Authoritative Text.pdf Понятие «авторитетный текст» предлагается в качестве обозначения статуса текста в определенных системах репрезентации, наделяющих текст иммунитетом. Так, невозможность какого бы то ни было изменения текста имплицитно присут-ствует в религиозной практике (понятие канона), и в практике научной (понятие неприкосновенности источника). В утверждении неприкосновенности заключает-ся общность подхода к тексту в науке и религии, которая позволяет нам рассмат-ривать функционирование определенного текста, являющегося объектом этих двух практик, как непрерывное. Наука обращается с текстом источника так же, как религиозная практика с каноническим текстом – отрицается сама возмож-ность вмешательства, оно является фальсификацией источника / ересью. Тем не менее, как будет показано, круг образов и их отношений, генерируемых таким текстом, находится в постоянном изменении даже тогда, когда не меняется ни одна буква канона / источника. Нарративное пространство в рамках реляционного подхода понимается как порядок отношений объектов, которыми в данном случае являются образы собы-тий, кодированные знаками различных систем, а также как порядок возможных отношений, которые актуализируются в рамках той или иной дискурсивной стра-тегии [Hermann, 2004]. Выбор стратегии определяется позицией, которую в дан-ное время занимает текст, принадлежностью его к магистральным или марги-нальным культурным практикам. Так, нарративное пространство Тихвинской иконы Богоматери конструируется в эпоху развитого средневековья как канони-ческий текст, иконический (серии иконных клейм и книжных миниатюр) и вер-бальный (записанный и произносимый, поющийся во время богослужения), и мо-дифицируется вплоть до настоящего времени, перемещаясь из магистральных культурных практик в маргинальные и обратно. По легенде икона Богоматери явилась на Руси в 1383 г. в окрестностях Вели-кого Новгорода над Ладожским озером и совершила шествие по воздуху к реке Тихвине, задерживаясь в нескольких местах на пути и совершая чудеса. На Тих-вине, где остановилась икона, по повелению Василия III в 1515 г. был построен каменный Успенский собор, а в 1560 г. Иваном Грозным основан при этом соборе Тихвинский Успенский мужской монастырь. В 1613 г. Успенский монастырь вы-держал саду шведов, а в 1617 г. был заключен Столбовский мир со Швецией. Эти события связали с чудесным заступничеством иконы. До 1936 г. икона хранилась в Успенском соборе. В 1936 г. богослужения в соборе были прекращены, икона находилась в разных храмах Тихвина. В ноябре 1941 г. Тихвин после ожесточен-ных боев был оккупирован немецкими войсками, икона вывезена за рубеж и с 1950-х гг. находилась в Чикаго. В 2004 г. икона была торжественно передана в Успенский собор Тихвинского монастыря [Книга, 2004]. Текст легенды о явлении иконы впервые был записан в конце XV в., наибо-лее ранние списки Сказания датируются XVI в. Текст Сказания был включен под 1383 г. в официальные летописи. На протяжении XVI – XVII вв. Сказание неод-нократно перерабатывалось и дополнялось новыми сведениями. В первой поло-вине XVI в. происходит отождествление Тихвинской иконы с константинополь-ской иконой Богоматери Одигитрии, исчезнувшей из столицы Византии. События Смутного времени и осады Тихвинского монастыря шведами в 1613 г. нашли от-ражение в воинской повести, которая затем была включена в состав летописи. Позднейшая распространенная редакция Сказания представляет осаду Тихвин-ского Успенского монастыря на широком историческом фоне эпохи Смутного времени. Отдельные Сказания были составлены о пожаре в монастыре в 1623 г. и о поновлении иконы в 1636 г. игуменом Герасимом Кремлевым. С 1642 г. из-вестна Повесть о начале иконописания, рассказывающая об истории иконы Бого-матери Одигитрии до появления ее на Руси. Также к XVII веку относится служба явлению иконы. В середине XVII в. иконописцем Успенского монастыря Родио-ном Сергиевым был создан иллюстрированный компилятивный свод, объединив-ший существовавшие к тому времени произведения и получивший название «Книга об иконе Богоматери Одигитрии Тихвинской». В 1671 г. появилась новая редакция «Книги», принадлежащая Симеону Полоцкому, известному литератур-ному деятелю круга царя Алексея Михайловича. В XVIII – XIX веках «Книга» неоднократно копировалась, часто с миниатюрами, в одной из этих двух редакций либо в объединяющей их компилятивной редакции. История изучения текста Тихвинской иконы начинается в XIX веке в рамках краеведения [Бередников, 1859; Мордвинов, 1925] и деятельности ОЛДП [Сказа-ние, 1892] и подхватывается во второй половине XX века историками, филолога-ми и искусствоведами [Иванова, 1966; 1969; Jaaskinen, 1976; Кириллин, 1989; 1992; Серебрякова, 2003]. В начале XXI в. широкий интерес к иконе инициирован процессом ее возвращения в Россию. Ей посвящается конференция в Санкт-Петербурге [Чудотворная, 2001], затем осуществляется факсимильное издание одного из списков XVIII века [Книга, 2004]. Предельная конкретизация начальных письменных известий о Тихвинской иконе убеждает в том, что одной из задач фиксации легенды о ее явлении в XV веке была защита клира от подозрений в иконоборческой ереси и защита монастырских земель от попыток секуляризации со стороны властей [Кириллин, 2007, с. 89]. На этапе начального конструирования нарративного пространства Тихвинской иконы определяющей была стратегия освоения и защиты физическо-го пространства, которое в средневековье понималось как место, локус, или неко-торый набор мест, в отличие от более позднего представления о пространстве как глобальной сущности. Соответственно нарративное пространство имеет горизон-тальную структуру последовательности мест (рассказов), и повествование как композиционный принцип определяется перемещением иконы. В XVI в. горизон-тальная структура начинает достраиваться по вертикали: появляется хронологи-ческая последовательность событий, происходивших в одном месте (основания собора и монастыря, поклонение иконе царей Василия III и Ивана IV). В XVII веке вертикальная и горизонтальная структуры развиваются и гомо-генизируются, образуя новую существенную модификацию нарративного про-странства в рамках общей для этого времени компендиальной стратегии. В своде «Книга об иконе Богоматери Одигитрии Тихвинской» происходит не просто ак-кумуляция элементов нарративного пространства, но происходит его перемоде-лирование, практически конструирование заново. Инструментом гомогенизации структур вертикальной (от написания прижизненного образа Богоматери до со-временных автору чудес) и горизонтальной (от Константинополя до Москвы и северных городов Руси) становится градозащитная сюжетно-жанровая модель Памяти Великого Акафиста («Повести о неседальном»). Свод в целом и его от-дельные составляющие (Повесть о начале иконописания, Сказание об осаде 1613 г., Службы) строятся по канонической схеме, выработанной на основе этого текста. В нее включается описание вражеской мощи, моление образу Богоматери и Христу или выход священного главы города на стены с образом, чудесное из-бавление от врагов, благодарение Богоматери. Градозащитная модель действует на самых разных уровнях: собственно в тексте свода, в архитектонике кодекса, в миниатюрах. И Родион Сергиев, и Симеон Полоцкий сознательно добиваются этого эффекта, но совершенно разными средствами. Первый, как иконописец, ог-ромный комплекс смыслов переносит в визуальный ряд. Второй, как литератор, отбрасывает или игнорирует визуальный ряд (о черновике его редакции см.: [Се-ребрякова, 2003]), усиливая нужное звучание текста прямыми цитатами из Вели-кого Акафиста. При последующем копировании к этой редакции совершенно ес-тественно был присоединен структурированный по тем же акафистным принци-пам визуальный ряд Родиона Сергиева [Панина, 2008; 2010б]. До XVIII века рассматриваемое нарративное пространство функционировало в рамках магистральной культурной практики – официального православия. По-сле осуществившегося перехода к эпохе нового времени текст Тихвинской иконы вытесняется в маргинальные культурные практики старообрядчества. Опреде-ляющей становится архаизирующая стратегия, установка на полную консервацию нарративного пространства, и это кардинально меняет, но не останавливает про-цесса его модификации. Главное изменение состоит в утрате «скелета», что не-медленно становится заметным по визуальному ряду списков второй редакции в XVIII в. Он полностью теряет заложенную Родионом Сергиевым акафистную структуру, становясь средством механического разделения глав [Панина, 2010б]. Еще одна разновидность архаизирующей стратегии связана также с марги-нальной культурной практикой позднего старообрядческого коллекционирования, предположительно вдохновившей незаурядного мастера начала XIX в. на созда-ние иллюстрированной рукописи, давшей новую весьма существенную модифи-кацию нарративного пространства, опять только на уровне визуального ряда. От-ступления от канонического единства в построении повествовательного про-странства Тихомировского списка (ГПНТБ СО РАН, собрание Тихомирова № 26) проявляются не в упрощении связей миниатюры с текстом, как это было XVIII в., а в актуализации этих связей с позиций, явно имеющих цель сохранить концепту-альное единство повествовательного пространства. Состав визуального ряда зна-чительно усложняется не только за счет событийной насыщенности (что естест-венно для иллюстрации нового времени), но также за счет экфрасиса и аллегори-ческих толкований – средств, явно почерпнутых из знакомства с книжной миниа-тюрой XVI в., которая до этого никак не была задействована в конструировании нарративного пространства Тихвинской иконы [Панина, 2010а]. История творческого (канонического) освоения этого последнего закрывает-ся Тихомировским списком. В ХХ веке текст Тихвинской иконы возвращается в магистральную культурную практику эпохи, но теперь это была практика науч-ная. Здесь определяющей явилась общая для советской медиевистики апологети-ческая стратегия: чтобы оправдать свой интерес к объекту исследования, столь явно относящемуся к не просто маргинальной, но активно преследуемой религи-озной практике, советский медиевист должен был доказать ценность его как ис-точника либо как произведения искусства. С точки зрения истории акцентируется внимание на важности текста Тихвинской иконы для изучения народных движе-ний (к ним относились и ереси [Казакова, Лурье, 1955]), идеологических течений [Кириллин, 1989], Смуты и освободительной борьбы с польскими и шведскими интервентами, искусствоведения – на художественных достоинствах миниатюр, которое на деле для большинства поздних списков является весьма спорным. В последнем случае исследователь старается компенсировать недостатки мастер-ства художника акцентированием конкретности и наглядности миниатюр [Енин, 2008, с. 55]. Исторический и филологический анализ текста Тихвинской иконы внесли наибольший вклад в создание комплекса фактических сведений, послу-живших источником существенного расширения нарративного пространства Тих-винской иконы в конце ХХ – начале ХХI века. Оно связано с радикальной сменой исследовательской установки, движу-щейся от безусловно материалистической позиции к признанию идеальных сущ-ностей. В ситуации верующего исследователя расширение нарративного про-странства Тихвинской иконы происходит в рамках научной практики, остающей-ся магистральной, средствами религиозной практики, остающейся маргинальной. Признается чудесная, сверхъестественная природа объекта, который исследуется рационалистическими методами классической науки. В этой ситуации исследова-тель может пойти двумя путями: менять маски, превращаясь из верующего в ма-териалиста, когда занимается наукой. Второй путь заключается в том, чтобы избе-гать точек непреодолимого противоречия (в данном случае такой точкой будет, например, вера в явление иконы по воздуху). Именно этот путь является продук-тивным с точки зрения генерации нового нарративного пространства, так как для него вырабатывается новая стратегия, которая может быть определена как инте-гративная. Наиболее ярким примером являются дорогостоящие факсимильные издания книжных памятников с миниатюрами, финансируемые Патриархией либо верующими меценатами, со стороны которых сам акт такого издания имеет зна-чение вклада, то есть смысл прежде всего религиозный, а потом уже научный. В предисловии к факсимильному изданию «Книги об иконе Богоматери Одигит-рии Тихвинской» XVIII в. из РНБ, приуроченному к торжественному возвраще-нию иконы в Россию, традиционный научный комментарий сопрягается с кано-ническим нарративным пространством чудес от Тихвинской иконы в его вариа-ции XVIII в., выступая уже не как опровержение чуда, а как расширение его смы-слового поля. Одним из важнейших средств интеграции является заимствование концептуального аппарата исследуемого памятника [Книга, 2004]. Научный текст оперирует категориями исследуемого источника, существенно модифицируется не только набор понятий, но сам жанр научного исследования, появляются раз-личные переходные формы. Так, публикация исследования может заканчиваться обращением к читателям в жанре проповеди [Кириллин, 2007, с. 234]. При этом гораздо более отстраненной становится оценка художественных достоинств визу-ального ряда, которые в рамках новой стратегии не играют определяющей роли. Новое нарративное пространство имеет рамочную структуру, в которой читатель движется от научного обрамления к легендарному, чтобы выйти в каноническое пространство чуда.

Скачать электронную версию публикации