On the semantics and the role of the refrain words youluge, iiluge, tane in folk songs of Forest Yukaghirs.pdf Фольклорные песенные произведения лесных, верхнеколымских, юкагиров нередко включают припевные слова йөулугэ, иилугэ, танэ, которые встречаются как в означенных формах, по одному, так и в различных вариациях: йөулугэ-йо, иилугэ-йо, танэ-йо, йөулугэ танэ, иилугэ танэ. Из песен видно, что эти слова не вступают в сочетания с другими словами и не являются членами предложений. Создается впечатление, что они, будучи частью текста, служат его словесно-музыкальным оформлением. При переводе юкагирских песен на русский язык исследователи, как прави-ло, приводят эти слова в оригинале: Пиэ эндэгэпэгэт йар(а)ха пойнас’ил тудэ ожийгэл(ь)э, Йархадан [э]ммэй ойл (да) миидьэ чурудьа (а)хонтас’инум, (Илугэ-йо, илугэ-йо)1 … 1 Знаки в приведенных фрагментах даны в соответствии с текстом статьи автора. ‘С подножия гор, подобно сверкающей белизне льда, свои воды Ярхадана-матушка с течением неторопливо несет, Илугэ-йо, илугэ-йо’ [Игнатьева, 2005, с. 111]; Хорхон эммэй йолуга-йо, мит йуу-кодьун-(го-ау) Эйриэнунол йолуга-йо танэ йунго-(йо-о-аэ) Талбан-эммэй исьэнгэйо мит йодэййо эйриэнунной Йолугэ танэ йолуга-йо, йолугада та-э-аэ-э. ‘По Коркодону-матушке, йолуга-йо, мы маленькими Бегали, йолуга-йо танэ йунго-йо-о-аэ По Столбовой-матушке, на ее вершине, играя, мы бегали (ходили). Йолуга танэ йолуга-йо, йолугада та-э-аэ-э’ [Игнатьева, 2005, с. 114, с. 115]. Несомненно, что припевные слова несут определенную семантическую на-грузку, а их распространенность в отдельных песенных композициях указывает на их значимость для внутренней и внешней форм произведений. Касательно песен-ных слов йөулугэ и иилугэ музыковед Т.И. Игнатьева верно отмечает, что они свя-заны с понятиями ‘жалость’ и ‘скучать (по кому-, чему-л.)’ соответственно, отсю-да выводится факультативное название жанра лирической песни йолуга у верхне-колымских юкагиров [Там же, с. 52]. Относительно семантики слова танэ, содер-жащегося, помимо песен, в словесно-музыкальном сопровождении юкагирского хороводного танца, до сих пор не было высказано ни одного предположения. Данная статья ставит своей целью уточнить значения слов йөулугэ, иилугэ, танэ, их функции и место в традиционной поэзии на основании анализа языковых дан-ных и комментариев по этому поводу носителей языка лесных юкагиров. Йөулугэ. Немногочисленные языковые материалы свидетельствуют о том, что с основой йөулуу- представлены глагол, модальное слово йөулугэ и междомет-ное йөулугэ-йо, имеющее в своем составе усилительную частицу йо (=йуо): Адиҥ уөрпэ адиҥ шоромоҥин йөулууҥи, тудэдьиэ льэҥи ‘Этот человек этих детей жалеет, одни живут’ [МА 2012, А.Е. Шадрина (1930 г.р.) 1]; Йөулугэ, тудэ-дьэ поньоой ‘Бедняжка, один остался’ [МА 2010, А.Е. Шадрина]; Йөулугэ-йо, ту-дэгэлэ чуөтэ виниинуҥа ‘Бедняжка, его все время обвиняют’ [МА 2010, А.Е. Шадрина. 1 МА 2012, А.Е. Шадрина - Материалы автора, год записи, далее указан информант. 2 В современном языке лесных юкагиров в значении «нравиться» наиболее употреби-тельно слово анурэ-. Зафиксирован случай (в песне), где йөулугэ выступает в роли существитель-ного во мн.ч.: Иолугэпул мит понодьэ танэ эйриэнуннол йо-аэ ‘Бедняжки, мы молодыми танэ кочевали (ходили)… ’ [Игнатьева, 2005, с. 115] Сообщения знатоков языка удостоверяют в том, что значение слова йөулуу- не ограничивается смыслом «жалеть»: его, по всей видимости, надо определять как полисемант. Например, предложения: Тудэл титтин йөулись ‘Они его жале-ют’, Тэт мэтин йөулисьэк ‘Я тебя жалею’ - А.Е. Шадрина перевела еще и как: ‘Он им нравится’, ‘Ты мне нравишься’ [МА 2012]. От нее также ранее было запи-сано следующее предложение: Иркин куөйпэ йөулись тэтин ‘Один парень тебе нравится’ [МА 2011]. Как следует из пояснений А.Е. Шадриной («он мне нравит-ся, я его жалею от души»), значения йөулуу- ‘испытывать жалость к кому-н.’, ‘ис-пытывать симпатию к кому-н.’2 соотносятся, то есть по сути слово является мно-гозначным. Для понимания единства этих семем важно другое замечание информанта: по утверждению А.Е. Шадриной, слово йөулуу- связано со словом йөульэтльэ- ‘любить’, которое ассоциируется с любимым, дорогим, с тем, что вызывает лю-бовь, жалость [МА 2012]. Это толкование находит подтверждение в юкагирскорусском словаре И.А. Николаевой и В.Г. Шалугина, где для йөульэтльэ- даны значения: 1) жалеть; 2) любить; 2) нравиться [Николаева и др., 2002, с. 28]. Мор-фосемантическая связь слов йөулуу- и йөульэтльэ- находит доказательство в язы-ке тундровых юкагиров, где глагол йэвлиги1- обозначает 1) любить, 2) приласкать, 3) жалеть, йэвлуу- - ‘быть милым, славным, привлекательным’, модальное слово йэвлич переводится как ‘жалко’ [Курилов, 2001, с. 143]. 1 В языке тундровых юкагиров буквой в обозначен звук [w]. Наличие в смысловой структуре слова йөулуу- оттенка ‘испытывать симпа-тию к кому-л.’ объясняет возможность перевода йөулугэ-йо не только как ‘бед-няжка’ (‘бедняга’, ‘бедненький’), но и ‘милый (-ая)’. Именно в последнем значе-нии слово использовано в песне, записанной В.И. Иохельсоном в конце XIX в. у верхнеколымских юкагиров: «Его кости точно недавно выросшая молодая лист-венница! Как хвоя одежда его красна. Милашка! Точно солнце!» [Иохельсон, 2005а, текст № 77]. Нужно заметить, что в языке юкагиров тундры слово йэвлугэ, производное от основы йэвлуу-, тоже обладает значениями ‘бедняга’, ‘милый’ [Курилов, 2001, с. 143]. Предположительно, в содержание понятия йөулуу- у лесных юкагиров входит также значение ‘приласкать’ (ср. йэвлиги- у тундровых юкагиров), соответствую-щий значению «жалеть кого-л.». Так, в фольклорном тексте лесных юкагиров «Женщина и медведь» [Жукова и др., 1989, с. 24-27] обнаруживаются однокорен-ные иносказательные слова эл йойлоҕиильэл ‘не приласкал’, йойлодайльэлмэлэ ‘приласкал’, которые употреблены в значении ‘не убил’, ‘убил’: «ту женщину не убил медведь»; «он девяносто девять медведей нашел и убил». Полагаем, что сло-во имеет тот же корень, что и йөулуу- (в языке верхнеколымских юкагиров на-блюдается немало вариантов слов, особенно на фонетическом уровне, предопре-деленных существовавшими языковыми различиями), но его иносказательность здесь относится к обрядовому поведению юкагиров в сфере промысловой дея-тельности. Известно, что юкагиры никогда не спрашивали прямо о результатах охоты и не сообщали открыто о факте добычи, они задавали вопросы «что ты на-шел?», «много ли животных ты встретил?» [Иохельсон, 2005б, с. 216], говорили животному «я тебя усыпил» [Прокопьева, 2009, с. 41]. Таким образом, под понятием йөулуу- понимается спектр чувств: ‘жалеть’, ‘симпатизировать’, ‘любить’, объединенных значением ‘испытывать нежные, те-плые, добрые, трепетные чувства по отношению к кому, чему-л.’. Если обратить-ся к тематике юкагирских песен, то застывшие слова йөулугэ, йөулугэ-йо, которые примерно можно перевести как ‘как жалею’, ‘как жалко!’, присутствуют в песнях, где вспоминают о детстве, молодости, кочевках, родных местах, печалятся о на-ступившей старости: Мьамунчан-эммэй Албэгэт(н) мит эйриэнол Йолуга-э, йолугэ Мит йу(н)косьоол Эйриэнунол, йолуга, Йолуга-ы… ‘Мяунджи-матушка, Под горой мы ходили в давние годы Йолугэ, йолугэ Мы маленькими [детьми] Ходили, йолуга Йолуга’ [Игнатьева, 2005, с. 113, с. 114]; Шөҥдьильэлдьэ йэльоодьэдиэ Укөйсиидэгэ, йолугэ танэ, Илбуйдин, нумун илбуйтэм? Лигэмуллэ, йолугэ-йо, Йолугэ-йо, йолугэ-йо, Ходо льэдин омон льэтум Йолугэ, уөрэптиэҥин, танэ йо, Йахтасил эт поньашу. ‘Когда весеннее солнышко Всходит, йолугэ танэ, Вытягиваю [песню], чем вытяну, Состарившись, йолугэ-йо, Йолугэ-йо, йолугэ-йо, Для чего просто существовать, Йолугэ, ребятишкам, танэ-йо. Песню бы оставить’ [Прокопьева, 2009, текст № 14]. Эти же слова свойственны лирике любовной [Иохельсон, 2005а, текст № 77; Шейкин, 2002, с. 490]. В целом, посредством них исполнитель проявляет свою любовь, сердечное отношение ко всему, что ему близко и дорого, выражает эмо-ции и состояние своей души, характеризующееся грустью, печалью и тоской по ушедшим годам, малой родине. Иилугэ. Это слово однокоренное с иилугии- ~ илугии- (перех. глаг.), иилугэ-льэ- (неперех. глаг.), иилугэльэ- (перех. глаг.), которые обозначают понятие «ску-чать, тосковать». В известных нам опубликованных материалах по фольклору и языку лесных юкагиров слов с основой иилугии- не выявлено, слова с иилугэльэ- дважды встречаются в одном песенном тексте. В этой любовной песне, зафикси-рованной В.И. Иохельсоном [Иохельсон, 2005а, текст № 89], находим следующие слова: Митриэбич мэтин мони: «Эл илугэльэлэк (подчеркнуто мною - П.П.), кэй-бэйэ лудьудиэ-йарха будиэн кэлтэйэ» ‘Дмитриевич мне сказал: «Не тоскуй, по тонкой пленке первого льда приду»’; Чэйлугэ! Хадибон лаҥи илугэльэтум ? ‘Дале-ко! До каких пор тосковать буду?’. Несмотря на то, что иллюстративный материал для этих слов фактически отсутствует, их значения хорошо вычленяются на осно-ве данных словарей [Иохельсон, 2005б, с. 452; Николаева и др., 2002, с. 22; Спи-ридонов, 1997, 29, 54, 56] и языковых примеров, специально приведенных носи-телем юкагирского языка (информант А.Е. Шадрина): Мэт чомооҕото иилугии мэт эпиэ. Ханьин тудэл кэлут? ‘Я очень скучаю по бабушке. Когда она приедет?’ [МА 2010); Тэт уйлоол лэбиэ иилугиинумэк? ‘Вы скучаете по родине?’ [МА, 2011]; Титтэл тудэ эмэйгэлэ чомоҕоото иилугииҥа ‘Они по своей матери очень скучают’ [МА 2012]; Мэткэлэ нилги эл иилугиим ‘За мной никто не скучает’ [МА, 2012]; Тудэл тудэ шоромоньулгэлэ иилугиим ‘Он по своим родственником очень скучает’ [МА 2012]; Адиҥ уө тудэ эмэйгэлэ иилугэль-иэм ‘Этот ребенок по своей матери начал скучать’ [МА 2012]; Эмэй тудэ уөрпэгэлэ иилугиит ибэльэй ‘Мать, по свои детям скучая, плачет’ [МА 2012]; Адиҥ паайпэ иилугилгэт амдэдин льэй ‘Эта женщина от тоски (букв.: от скучания) погибает’ [МА, 2012]; Мэткэ иилугитэйоон өйльэ ‘У меня нет того, по кому ску-чаю’ [МА; 2007]; Мэт иилугэльэйэ ‘Я скучаю’ [МА, 2010]. Как показывают образцы, основа иилугии- принадлежит переходному глаго-лу, илугэльэ- является основой как переходного, так и непереходного глаголов, от иилугии- возможно образование деепричастия иилугиит, субстантивированного причастия иилугитэйоон, имени действия иилугил. Интересно, что лексико-семантическим вариантом слова иилугии-, по-видимому, может быть значение ‘любить, испытывать большую симпатию к ко-му-л.’. При переводе предложения: Мэткэ иилугитэйоон өйльэ ‘У меня нет того, по кому скучаю’, - информант добавила: «Значит, нет любимого, любви нет». Приводя пример: Тудэл тэткэлэ иилугиитэм, - информант перевела его как: ‘Он тебя будет любить’, ‘Он будет по тебе скучать’ [МА 2012]. Что касается других однокоренных с иилугэ слов, могущих внести ясность в вопрос о его смысле, то определенно к однокоренным с иилугии-, илугэльэ- надо причислить и слово иилугульэ ‘привет’, употребляемое в форме существительно-го: Эмэй тэтин иилугэльэлэк йанмэлэ ‘Мама тебе привет шлет’; Мэт тудин иилу-гэльэлэк йаннумэ ‘Я ему привет посылаю’ [МА 2012, А.Е. Шадрина]. Иилугульэ можно буквально перевести как ‘скучание по кому-л.’. Эта связь между словами отчетливо просматривается и объясняется на материале языка тундровых юкаги-ров, где иилугульэ обозначает ‘привет; душевное влечение и приятно-тягостная грусть, тоска по кому-л.’ [Курилов, 2001, с. 86]. Вероятно, в вышеназванную группу однокоренных слов правомерно включить и атрибутивную форму иилул ‘милый, дорогой’, которая, видимо, может иметь буквальный перевод ‘вызываю-щий приятную грусть’: Кожэдэндиэ адилиэ Мигидэй йуөдайк. Мэт иилул ньатльибиэ Чугуон ньасьадайк. ‘Парень с Кожэдэн, В мою сторону посмотри. Милая куропаточка, Быстрее вернись’ [Прокопьева, 2009, текст № 20]. Также записана страдательная форма иилоо-: Таҥ шоромо мэтин иилоой ‘Тот человек мне симпатичен (мил)’ [МА 2012, А.Е. Шадрина]. Припевные слова иилугэ и иилугэ-йо (‘как скучаю’, ‘о, как скучаю!’), как и йөулугэ, йөулугэ-йо, используются в лирических песнях, наполненных тоской по милым сердцу краям, по прошедшей молодости, по ушедшим в иной мир сороди-чам: Унмун-эмэй, йуөлугэ, Омон ходьибасиит оҕоонуй, Пиэн эмэйпэ киэлпэгэн, илугэ, Ходо ходьибэт оҕоонук. ‘Колыма-мать, йуөлугэ, Просто блестит-стоит, Между горами-матерями, илугэ, Блестя, стоишь’ [Прокопьева, 2009, с. 100]; …Ньамлит модот, Ибилиэнундьиили. Өйльэйэ кэнмэпэ, өйльэйэ кэнмэпэ, Илугинундьиили, йо. Поньхараадиэҥоот, ньанмаадиэҥоот кудэт, Мэт архаа оҕосиинуннук. Чиэсьэ илэйэ, Чиэсьэ илэйдиэ Чуруудьаа йархужэшнум. Илугэ, илугэ-йо. ‘…Обнявшись, сидя, Плакали. О друзьях, которых нет, Скучали, йо. Березкой, тальничком став, Около меня стой. Холодный ветер, Холодный ветерок Слегка раскачивает. Илугэ, илугэ-йо…’ [Там же, текст № 22]. Судя по имеющимся фольклорным материалам, слова иилугэ и иилугэ-йо присущи еще произведениям о любви, что в принципе становится понятным в свете рассуждений о наличии в них оттенка ‘скучать по милому, любимому’: Мэт анурэл мархильгэлэ Йархадан ньуулэ ньуутиильэҥа. Йархадан-эмэй оожииги Пойнэй чэруруо титэ альбай. Илугэ-йо, илугэ-йо, илугэ-йо. ‘Мою любимую девушку Назвали именем Ярхадана. Ярхаданы-матери водичка Как белое серебро льется, Иилугэ-йо, иилугэ-йо, иилугэ-йо’ [Там же. Текст № 17]. Слова иилугэ, иилугэ-йо и йөулугэ, йөулугэ-йо иногда могут присутствовать в песне одновременно, но все же обычно одни из них преобладают. Эта избира-тельность лексики демонстрирует, что одна из функций слов иилугэ и йөулугэ за-ключается в маркировании песенных жанров, в их тематическом различении. Данное свойство припевных слов было замечено исследователями этнической музыки юкагиров, которые допускают применение их в виде терминов для лири-ческих песен определенного содержания [Игнатьева, 2005, с. 52; Шейкин, 2002, с. 490]. В осмыслении специфичных черт жанров песенной лирики большую роль играют характеристики песенных произведений с припевными вставками самих знатоков родного языка и культуры. По Т.И. Игнатьевой, исполнительница Е.Н. Дьячкова для песен, посвященных воспоминаниям о молодых годах, кочевой жизни и красоте родной природы, в качестве синонима слову «пение» употребила слово йоулуга в значении «жалею, пою» [Игнатьева, 2005, с. 66-70.]. Разъясняя слово иилугэ-йо, А.Е. Шадрина сказала, что оно бывает в протяжных песнях, «ко-гда поют про любимых, когда скучаешь» [МА 2011]. Важно обратить внимание на то, что слова йөулугэ, йөулугэ-йо, иилугэ, иилу-гэ-йо, вставляемые в лирические песни, - это модальные, передающие субъектив-ное отношение говорящего к высказыванию, и междометные слова, выражающие различные чувства. С их помощью исполнитель раскрывает свое эмоциональное состояние, передает испытываемые им чувства любви и жалости к кому-чему-л., печали, тоски, сожаления. Эта лексика относится к сфере эмоций, переживаний, именно по этой причине она вошла в фольклорную лирику. В этом, очевидно, находит объяснение и то, почему указанные слова и однокоренные с ними слова практически не отражены в повествовательном фольклоре. Повествования лесных юкагиров большей частью соотносятся с мифологическими воззрениями и отли-чаются немногословностью и лаконичностью. Исторический и бытовой фольклор народа ориентирован на воспроизведение событий отдаленного и недавнего про-шлого, и в нем тоже нет слов субъективной оценки и настроения. Лирическая по-эзия, напротив, составляла ту область фольклорного творчества, где дозволялось открыто говорить о душевных переживаниях и выражать личное отношение к тому, о чем сообщалось. Танэ. Слова танэ (~ таанэ ~ тана) и танэ-йо обнаруживают себя в песен-ных произведениях разного плана - в песнях-воспоминаниях, о любви, песнях, посвященных детям, колыбельных: Унмун-эммэй оридьэгэн-йо йодэм мит эйриэнуннол Йолуга танэ йога-йо йолуга танэ-аэ… ‘По Колыме-матушке по середине играя, мы кочевали (ходили), Йолуга танэ йога-йо йолуга танэ-аэ…’ [Игнатьева, 2005, с. 114, с. 115]; Марфанальэ танэ-йо мэтлэниндэ-йо Йодэгэ танэ-йо шоткорилэк подьогол… ‘Марфуша танэ-йо на меня… посмотрела, танэ-йо увидела меня - и только пятки (ее) сверкнули…’ [Там же, с. 117]; Уольэ танэ нумэ льэги таа льэй-йо Уольэ йунгэ танэ-йоо элибэльэлэк… ‘Ребеночек-танэ дома там есть, Ребеночек - йунгэ, танэ-йо, не плачь…’ [Там же, с. 117]. Кроме песен, эти слова заключены во вступительном сегменте народного хо-роводного танца, именуемого у современных юкагиров лоңдол: Танэ-танэ-танэ-йо Тынэ-тындэ тындэ-ко… [Игнатьева, 2005, с. 117]. При записи в 2001 г. от В.Г. Шалугина (1934 г.р.) песни, адресованной ре-бенку, на вопрос о том, что означает танэ, мы получили ответ - «конечно». Ачаҕа, тана, эгэйңук. Ачаҕа, тана, йэдуйик. Альэндьа аалба, унуҥ йургуугэ Шахалэдиэҥуот гудуйик. ‘Отец1, тана, взгляни 1 Эту песню В.Г. Шалугин слышал от своей матери. Мать называет ребенка отцом, так как в семье верили, что в новорожденном живет душа айбии ее отца. Согласно верова-ниям юкагиров, души умерших родственников способны возвращаться, воплотившись в новых членах рода. Отец, тана, показывайся, Под горой Альэндьа, где речной плес, Лисичкой стань’ [Прокопьева, 2009, текст № 16]. Так же ответила на этот вопрос А.Е. Шадрина. В том же году слово танэ впервые встретилось нам в следующем контексте: Таҥ уөрпэ титтэ эмэй йолаат кэбэйльэлги, таҥдиэт йолоҕудэ эл ньачэдэйги. Тамунгэт ходо льэт тана ? ‘Те дети за матерью пошли, назад так и не вернулись. Поэтому что он будет делать?’ [МА, В.Г. Шалугин]. Буквальный перевод последнего предложения звучит так: «Поэтому как будет же?». Анализ собранного в последующем материала по слову танэ позволяет сде-лать некоторые выводы о его статусе: 1. Слово выполняет функцию частицы, сходной с русской же. В вопроси-тельных предложениях посредством ее акцентируется то, о чем спрашивается, частица подчеркивает вопрос. Может располагаться в начале и в конце вопроси-тельного высказывания: Хаҥидэ хонтоок таанэ? ‘Куда же мы пойдем?’ [МА, 2010, А.Е. Шадрина]; Йобии эйрэт, мэт шоҕиэйэ, таанэ хаҥидэ хонтом? - ‘Когда в лес ходил, я потерялся, куда же пойду?’ [МА 2010, А.Е. Шадрина]; Адуөнҥин нэмдик мон-тойо таанэ? ‘Что же я скажу сыну? ’ [МА, 2011, Д.П. Борисова (1946 г.р.)]; Ходо мэт монтэм таанэ? ‘Как же я скажу?’ [МА, 2011, Д.П. Борисова]; Таанэ ходо модотоок идьии? ‘Как же жить теперь будем?’ (МА, 2011, А.Е. Шадрина]. Возможно, с выделением высказывания связан тот факт, что в примерах гла-голы 1 л. ед.ч. имеют в окончании показатель -м, который может быть усеченным формантом -мэ, обычно появляющемся при логическом выделении объекта сооб-щения, то есть прямого дополнения: хаҥидэ хонтом ‘куда пойду’ вместо хаҥидэ хонтойэ, ходо мэт монтэм ‘как я скажу’ вместо ходо мэт монтэйэ. По правилам юкагирского языка, как было сказано, условием оформления переходных глаголов 1 л. ед.ч. морфологическим показателем -мэ является акцентирование объекта сообщения, который в свою очередь принимает показатель -лэк. Ср.: Мэт анил иидэт ‘Я поймаю рыбу и ’Мэт анилэк иидэтмэ. ‘Я поймаю (именно) рыбу’. При-веденные выше предложения со словом таанэ не соответствуют структуре: субъ-ект, объект, предикат, - но грамматическое явление, о котором мы говорим, без-условно, заслуживает внимания в контексте темы актуального членения предло-жения. 2. Танэ также определяется как модальная частица конечно же (а как же), употребляемая для подтверждения того, о чем сообщается: Таанэ, убуй кэбэсь ‘А как же, правда, ушла’ [МА, 2011, А.Е. Шадрина]; - Тэт угуйэ уйлҥин хонтойэк? - Таанэ. ‘- Ты завтра на работу пойдешь? - Конечно же’ [МА, 2011, Л.Н. Демина (1950 г.р.) ]; - Адиҥ паай тудэгэт кэбэсь. - Таанэ. - ‘Эта женщина от него ушла. - А как же’ [МА, 2011, Л.Н. Демина]. 3. Танэ ведет себя как вводное слово конечно (конечно же), выражающее уверенность говорящего в достоверности сообщаемого: - Мит эпиэҥин кэбэйтэйли? - Таанэ, кэбэйтэймэт. ‘- Мы к бабушке пой-дем? - Конечно (а как же), пойдем’ [МА, 2011, Л.Н. Демина]. Об этих же значениях слова танэ сообщают носители юкагирского языка. По А.Е. Шадриной, слово применяют «когда говорят о безвыходном положении или поддакивают, соглашаются» [МА, 2011]. В юкагирские песни танэ включается в качестве модальной частицы конеч-но же, а как же и вводного слова конечно, которое вносит дополнительное мо-дальное значение. Если наши наблюдения верны, то, например, данные образцы можно перевести таким образом (перевод П. Прокопьевой): Ребеночек, конечно, дома там есть…. Юкагирским, конечно же, Тем самым именем назовем… Ср.: Ребеночек-танэ дома там есть… Юкагирским-йо, танэ-йой, Тем самым именем назовем… [Игнатьева, 2005, с. 117]; Состарившись, от старости, Убегал я, конечно же, Старость догнала. Ср.: Состарившись, йо, от старости, Убегал я, танэ-йо, Старость догнала [Прокопьева, 2009, с. 117]. Песенные произведения изобилуют также модальным словом танэ-йо, кото-рое в силу присутствия элемента йо обладает большей экспрессивностью по срав-нению с танэ и с учетом того, что танэ является модальной частицей конечно же (а как же) и вводным словом конечно (конечно же), переводится как ‘ну, конеч-но же’. А.Е. Шадрина считает, что, «танэ-йо, танэ я бы перевела вроде ‘так должно быть’» [МА, 2011]. Переводы носителями языка вопросительных предложений со словом танэ-йо тоже свидетельствуют о его эмоционально-экспрессивной окраске: Танэ-йо, хаҥидэ кэбэйтоок? ‘О, куда же пойдем?’ [МА 2011, А.Е. Шадрина]; Танэ-йо, ходо хонтом? ‘О, как же я пойду? ’ [МА 2011, А.Е. Шадрина]. Относительно песенных выражений йөулугэ танэ, иилугэ танэ наша инфор-мант сказала, что первое перевела бы как ‘конечно, скучаю, люблю’, второе - как ‘конечно, скучаю’ [МА, 2012]. Слово танэ-йо имеется и в запеве первой части хороводного танца юкагиров (вторая часть - собственно танец [Игнатьева, 2005, с. 100-101]). Как известно, во вступлении к танцу запевала выкрикивает слова, которые танцоры повторяют. С точки зрения М.Я. Жорницкой, запев «служит призывом к желающим встать в круг» (цитата по: [Игнатьева, 2005, с. 100]). По нашему мнению, слово танэ-йо в запеве хоровода приближается к смыслу ‘ну, конечно же’. Этот возглас, вероят-но, придавал утвердительный оттенок высказываниям, внося также элемент экс-прессии. В обобщение сказанного сделаем следующие основные выводы. Припевные слова в фольклорных песнях лесных юкагиров - это модальные и междометные слова, вследствие чего они имеют ослабленное лексическое значение. Слова йөулугэ, йөулугэ-йо, иилугэ, иилугэ-йо типичны для жанра лирической песни, где автор сокрушается о прошедшей молодости, рассказывает о том, что ему мило и дорого, воспевает любимых людей. Эти слова призваны создать особый эмо-циональный фон в произведениях, передать чувства и переживания исполнителя, связанные с тем, о чем он поет. Они могут нести смыслоразличительную функ-цию по отношению к содержанию, их частотность в тексте зависит от темы песни. В юкагирском языке слово танэ, во-первых, является усилительной частицей же, которая выделяет высказывание, акцентирует внимание на нем, во-вторых, мо-дальным словом конечно же, а как же со значением утверждения, в-третьих, вводным словом конечно, которое выражает уверенное утверждение. Модальное слово танэ-йо имеет эмоционально-экспрессивный оттенок, его наиболее адек-ватный перевод обусловливается тем, с каким словом устанавливается связь: мо-дальным утвердительным словом или вводным словом со значением модально-сти. В песнях и хороводном танце танэ и танэ-йо используются для подтвержде-ния высказывания.

Скачать электронную версию публикации