Derivational Structure of Polysemy: the Types of Derivative Meanings of the Selkup Noun.pdf Как известно, явление многозначности (или полисемии) свойственно в той или иной степени всем языкам мира. Деривационная структура многозначного слова характеризуется иерархией, где главную роль играет непроизводное значе-ние (или основное (главное)). Остальные значения по отношению к главному яв-ляются вторичными. Они прямо или косвенно подчинены основному и являются производными от исходного значения слова или от других производных значений [Феоктистова, 1984, с. 20; Шмелев, 1998, с. 382]. Вторичные (производные) зна-чения возникают в результате отдельных метафорических и метонимических пе-реносов (то есть переносов по сходству или смежности) [Арутюнова 1998а; 19986]. Таким образом, наглядно понятие «полисемия» можно отразить посредст-вом следующей таблицы: Таблица 1 Механизмы полисемии: языковые и когнитивные Языковое явление Языковая реализация Когнитивный процесс, лежащий в основе Именуемые объекты действительности Полисемия (мно-гозначность) Полисемантичное слово (многознач-ное слово) Сравнение, пере-нос по смежности Различные пред-меты и явления действительности Схематически отношения иерархии между значениями полисемантичного слова можно изобразить следующим образом: 1. Элементарная полисемия: складывается в результате взаимодействия всего двух лексико-семантических вариантов (ЛСВ) [Рублева, 2004, с. 55]. Например, таз. слpy1 1) ‘лист’; 2) ‘табак’ [Кузнецова, 1993, с. 106] (см. рис. 1): 1 Здесь и далее сохранена транскрипция источника материала. 2 Таблица 1 и последующие таблицы данной работы сохраняют структуру словарной статьи соответствующих языковых единиц лексикографических источников. Рис.1. Элементарная полисемия 2. Цепочная полисемии: складывается в результате последовательной дери-вации значений - одного ЛСВ из другого. Семантическая структура таких слов представляет собой «цепочки» ЛСВ [Рублева, 2004, с. 55]. Полисемию этого типа демонстрирует диалектный вариант таз. слpy в обских говорах Чумылькуп - об. Ч чёп, где его семантическая структура представляет собой цепочку трех ЛСВ: 1) трава; 2) табак; 3) махорка [Селькупско-русский диалектный словарь, 2005, с. 282] (см. рис. 2): Рис.2. Цепочная полисемия Таким образом, сравнивая семантическую структуру диалектных вариантов таз. слpy, об. Ч чёп (рис. 1, рис. 2), необходимо отметить, что в северных и южных ареалах селькупского языка она развивается по различным деривационным схе-мам: в северном - она представляет собой элементарную цепочку, состоящую из двух ЛСВ, в южном диалекте селькупского языка существительное обладает бо-лее сложной цепочной деривационной схемой. Структура значения наименования листа растения и непосредственно самого растения с неодеревеневающим, обыч-но мягким и зелёным стеблем, а также покрова земли из таких растений (травы) в ряде других уральских языков, а также языков малых народов Российской Фе-дерации представлена в Таблице 12. Таблица 2 Семантическая структура наименования травы и листа в ряде языков мира Язык Сущ. Значения Нганасанский нэтэ ‘трава’ [Электронный словарь нганасанского языка] Энецкий оды пя 1)‘растение’; 2)‘цветок’; 3)‘трава’; 4)‘овощи’ [Соро-кина, 2001, с. 91]; 1)‘лист (дерева)’; 2)‘листва’ [Сорокина, 2001, с. 26] Ненецкий нум’ вэба 1) ‘трава’; 2) ‘сено’; 3) ‘стелька для обуви’ [Ненецко-русский словарь, 1965, с. 404]; 1) ‘лист’; 2) ‘чаинка’ (в заваренном чае) [Ненецко-русский словарь, 1965, с. 65] Хантыйский pam лы-вэт ‘трава, сено’ [Steinitz, 1966, с. 1165]; 1) ‘лист’; 2) ‘табак’ [Кузнецова, 1980, с. 20] Мансийский пум 1) трава; 2) сено [Ромбандеева, 1982, с. 96] Язык Сущ. Значения Венгерский fű levél 1) ‘трава’; 2) ‘газон, дерн’; 1) ‘лист’; 2) ‘письмо’ [Русско-венгерский и венгерско-русский словарь ON-LINE] Финский heinä lehti 1) ‘трава’; 2) ‘сено’ [Большой финско-русский сло-варь, 2007, с. 103]; 1) ‘лист (дерева)’; 2) ‘лист (бумаги)’; 3) ‘газета’; 4) ‘бородка ключа’; 5) ‘пищик, трость’ [Большой фин-ско-русский словарь, 2007, с. 317] Саамский сӯййн ‘трава; сено’ [Саамско-русский словарь, 1985, с. 330] Удмуртский турын куар 1) ‘трава’; 2) ‘сено’ [Удмуртско-русский словарь, 2008, с. 665]; 1) ‘лист’; 2) ботанический термин ‘капуста’ [Удмурт-ско-русский словарь, 2008, с. 337] Коми-зырянский турун кор 1) ‘трава’; 2) ‘сено’ [Безносикова, 2000, с. 660]; 1) ‘лист’; 2) ‘листья, листва’; 3) ‘ботва’; 4) ‘кожура’; 5) ‘обертка’ [Безносикова, 2000, с. 287] Марийский шудо лышташ ‘трава, сено’ [Васильев, 2003, с. 269]; 1) ‘лист, листва, листья дерева, куста’; 2) ‘лист книги, тетради’; 3) ‘количество, экземпляр’; 4)‘листовка’; 5) перенос. ‘страница, период времени в развитии чего-либо’ [Васильев, 2003, с. 117] Кетский даань ъъ ‘трава’ [Словарь кетско-русский и русско-кетский, 2002, с. 28]; ‘лист’ [Словарь кетско-русский и русско-кетский, 2002, с. 113] Корякский в’ыт-в’ыт 1) ‘лист (древесный)’; 2) ‘цветок’ [Молл, 1960, с. 19] Нивхский тёмр ‘лист (растения)’ [Савельева, 1965, с. 199] Алтайский jалбырак ‘лист (растения)’ [Русско-алтайский словарь, 1964, с. 278] Эвенкийский чӯка авданна 1) ‘трава (зелень)’; 2) ‘сено’; 3) ‘стебель’; 4) ‘цветок’ [Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских язы-ков, 1975, с. 411]; 1) ‘лист (дерева)’; 2) ‘лист (бумаги)’ [Василевич, 2005, с. 212] Эвенский чóкаh эбдънръ 1) ‘трава (молодая - корм оленей летом)’; 2) ‘свежий о растительности’ [Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков, 1975, с. 411]; 1) ‘лист (растения), листва’ [Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков, 1975, с. 5] Негидальский чlха абдахāн ‘трава’ [Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков, 1975, с. 411]; 1) ‘листик’; 2) ‘цветок’ [Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков, 1975, с. 5] Орочский абдаса 1) ‘лист растения, листва’ [Василевич, 2005, с. 111] Удэгейский абдеʰæ 1) ‘лист (растения)’, листва; 2) ‘лопасть весла’; 3) в хорском говоре ‘карась’ [Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков, 1975, с. 5] Ульчский ҳaбдата 1) ‘лист (растения)’; 2) ‘лопасть весла’ [Сравнитель-ный словарь тунгусо-маньчжурских языков, 1975, с. 5] Орокский ҳамдата ‘лист растения, листва’ [Василевич, 2005, с. 5] Нанайский аптаҳа 1) ‘лист (растения), листва’; 2) найхинский говор ‘ло-пасть весла’ [Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков, 1975, с. 5] Таким образом, заслуживает внимания особенность развития семантической структуры селькупского существительного, при которой значения «лист» и «тра-ва» встречаются в диалектных вариантах одного субстантива, получившего раз-личное развитие семантической деривации в северном и южном диалектных ареа-лах. В таких языках как хантыйский, энецкий, ненецкий, эвенкийский, корякский, удмуртский, венгерский, нанайский, ульчский, негидальский семантическая структура наименования листа растения представляет собой элементарную поли-семию, как и в северном тазовском диалекте селькупского языка. Семантическая параллель обнаруживается в хантыйском языке, который является родственным селькупскому и принадлежит к угорской ветви финно-угорской подгруппы ураль-ской языковой семьи. В ненецком наименование травы проходит по формально идентичной схеме, что и в южном диалекте селькупского языка Чумылькуп, т.е. в виде цепочки из трех ЛСВ, но семантических параллелей не обнаруживает. В словарях по нганасанскому, хантыйскому, саамскому, марийскому, кетскому, нивхскому, алтайскому, эвенскому, негидальскому, орочскому, орокскому языкам существительные именующие лист растения или траву представлены как моносе-мичные. Причем, в словарях по энецкому и коми-зырянскому языкам значение ‘листва’ приведено как производное от ‘лист’, в то время как в словарях по ма-рийскому, орочскому, удэгейскому, орокскому, нанайскому языках подобные се-мантические связи не описаны как иерархичные, и соответствующие значения не расчленяются. Это замечание справедливо и для подачи семантической диады «трава-сено» в ряде языков: ср. данные таблицы по коми-зырянскому, марийско-му, хантыйскому, мансийскому, финскому, саамскому и удмуртскому. В осталь-ных языках, избранных для сравнения, наименования представляют собой сме-шанные схемы полисемии, о которых речь пойдет далее. 3. Самый сложный вариант развития деривационной структуры полисемии представляет собой соединение «цепочек» и «гнезд» ЛСВ. «Гнезда» ЛСВ образуются, когда все производные значения вытекают из од-ного, основного. Такая полисемия относится к гнездовой, или радиальной поли-семии. Когда деривационная схема являет собой соединение цепочек и гнезд, то такая полисемия носит смешанный характер и потому так и называется - смешан-ной [Рублева, 2004, с. 55]. Например, об. С, вас, тур. rыр 1) ‘дыра’; 2) ‘рана’; 3) ‘оспа’; 4) ‘нора’ [Селькупско-русский диалектный словарь, 2005, с. 106] (см. рис. 3): Рис.3. Смешанная полисемия Деривационная структура полисемии данного примера, таким образом, пред-ставляет собой соединение двух «цепочек»: значение 1 и 4, с одной стороны, и 1, 2, 3 - с другой, и одного «гнезда», в которое радиально входят значения 1, 2, 4. Для проведения сравнительного анализа обратимся к семантической струк-туре наименования отверстия различного происхождения и формы в других род-ственных и неродственных языках (см. Таблицу 3): Таблица 3 Семантическая структура наименования отверстия различного происхождения и формы в ряде языков мира Язык Сущ. Значения Нганасанский с’иə ‘дыра, отверстие, нора’ [Электронный словарь нганасанского языка] Энецкий çe ‘дыра; щель; отверстие’ [Сорокина, 2001, с. 129] Ненецкий си ‘отверстие, дыра, брешь; проем’ [Ненецко-русский словарь, 1965, с. 554] Хантыйский wəs wəs-juŋk pült ‘дыра, щель’; ‘оспа’ [Steinitz, 1966, с. 1632]; ‘дыра; отверстие, брешь; плоха, просека; пере-вес’ [Steinitz, 1966, с. 1153] Мансийский са I) короста; II) дыра, отверстие [Ромбандеева, 1982, с. 16] Венгерский lyuk 1) дыра, отверстие; прореха; 2) ‘прокол’; 3) дупло, дыра; 4) (bogár fúrta) lyuk a dióban ‘свищ в орехе’; 5) (biliárdasztalon) луза; (egyéb játékgolyó számára) лунка; 6) (gödör úttesten) увал, яма; 7) (lék) течь;8) техн. отверстие, сква-жина, очко, люк; 9) (tűé) ушко; 10) (rókáé, egéré stby. ) нора; перен. 1) (lakás) нора, конура, ком-натёнка, клетушка [Русско-венгерский и вен-герско-русский словарь ON-LINE] Финский reikä ‘дыра, дырка; дырочка’ [Большой финско-русский словарь, 2007, с. 522] Саамский рāййк ‘дыра, отверстие’ [Электронный саамский сло-варь] Удмуртский пась усьто 1) ‘дыра’; 2) ‘отверстие; дыра; ушко (иголки); скважина (замка); пробоина (мишени) [Удмурт-ско-русский словарь, 2008: 337]; диал. 1) ‘дыра; скважина’; 2) челнок (для тканья кулей) [Удмуртско-русский словарь, 2008, с. 704] Коми-зырянский розь 1) ‘дыра, дырка, прореха’; 2) ‘отверстие, про-резь’; 3) ‘пробоина, прокол’; 4) ‘тамга на ухе овцы (в виде отверстия, пробиваемого специ-альным пробойником)’; 5) ‘гнездо’; 6) ‘свищ’; 7) ‘скважина’ [Безносикова, 2000, с. 560] Марийский рож 1) ‘дыра, прорванное отверстие’; 2) ‘дыра, про-ем, отверстие, скважина, пробоина’; 3) ‘лазейка, проход куда-л.’; 4) ‘нора, берлога’; 5) перен. ‘дыра, глушь, захолустье’ [Словарь марийского языка, 1992, с.61] ‘трава, сено’ [Васильев, 2003, с. 269] Кетский қук ка’ң ‘дыра (в земле); нора’ ‘дыра (в плоском предмете)’ [Словарь кетско-русский и русско-кетский, 2002, с. 63] Корякский қоқлогыйңын 1) ‘дыра, отверстие, ямка’; 2) ‘дупло в дереве’ [Молл, 1960, с. 60] Эвенкийский haңāр 1) ‘дыра, отверстие’; 2) ‘щель’; 3) ‘дупло’; 4) ‘яма’; 5) ‘пещера’; 6) ‘рана’ [Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков, 1975, с. 62] Язык Сущ. Значения Эвенский сaңāр 1) ‘дыра, отверстие’; 2) ‘щель, трещина, расще-лина’; 3) ‘впадина, яма’; 4) ‘дымовое отверстие’ [Сравнительный словарь тунгусо-маньчжур-ских языков, 1975, с. 62] Негидальский сaңā 1) ‘дыра, отверстие’; 2) ‘щель, трещина’; 3) ‘яма, впадина’ [Сравнительный словарь тун-гусо-маньчжурских языков, 1975, с. 62] Орочский сaңа 1) ‘дыра, отверстие’; 2) ‘щель, трещина, расще-лина’; 3) ‘впадина, яма’; 4) ‘нора’; 5) ‘дымовое отверстие’ [Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков, 1975, с. 62] Удэгейский сaңа ‘дыра, отверстие’ [Сравнительный словарь тун-гусо-маньчжурских языков, 1975, с. 62] Ульчский саңӷали 1) ‘дыра, отверстие’; 2) ‘щель, трещина’ [Срав-нительный словарь тунгусо-маньчжурских язы-ков, 1975, с. 62] Орокский саңӷа 1) ‘дыра, отверстие’; 2) ‘щель, трещина’; 3) ‘дупло’ [Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков, 1975, с. 62] Нанайский саңӷа 1) ‘дыра, отверстие’; 2) ‘щель’; 3) ‘пещера’ [Сравнительный словарь тунгусо-маньчжур-ских языков, 1975, с. 62] Маньчжурский саңӷа 1) ‘дыра, отверстие, скважина’; 2) ‘щель’; 3) ‘промоина’; 4) ‘поры тела’ [Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков, 1975, с. 62] Таким образом, особенность семантической деривации об. С, вас, тур. rыр 1) ‘дыра’; 2) ‘рана’; 3) ‘оспа’; 4) ‘нора’ является перенос наименования по сходст-ву и смежности с просторечного наименования отверстия («дыры») на различные наименования последствий расторженья целости кожных покровов человека или животного: собственно «рана» и «оспа» - острозаразное вирусное заболевание, сопровождающееся сыпью, которая оставляет раны, рубцы, щербины на коже. В этом отношении в ряде других языков мы находим семантические параллели, которые проявляются не только в переносе наименования на заболевание «оспа» в родственном селькупскому хантыйском языке, но и на обозначение отверстия выводных протоков потовых желез на поверхности кожи у животных и человека - «поры» в маньчжурском языке. С этой точки зрения интерес представляет ман-сийское существительное са, значения которого - «короста» и «дыра, отверстие» соответствующим лексикографическим источником изображены как омонимич-ные (см. Таблицу 3). Чрезвычайно широко распространено мнение о том, что омонимия и полисемия как языковые явления противостоят друг другу: полисе-мия основана на семантическом «родстве» или связанности значений слова, омо-нимия - на их разрыве, который подразумевает невыводимость одного значения из другого. Однако одним из способов образования омонимов может являться распад полисемии. Это явление характеризуется утратой, разрывом семантиче-ской связности, сплоченности между компонентами значений и распадом на не-сколько значений, которые воспринимаются как независимые лексические едини-цы. Согласно А.А. Зализняк такого типа омонимы могут быть отнесены к явле-нию семантической деривации большой дистанции [Зализняк, 2001]. В данном конкретном случае омонимии мансийского существительного са, обращаясь к полисемии селькупского и других вышеуказанных языков, можно наблюдать утраченные семантические связи омонимичных значений «короста» и «дыра, от-верстие». Таким образом, исследую семантическую структуру полисемантичных слов селькупского языка и сравнивая ее со структурой слов сходной семантики в дру-гих уральских языках, а также языках малых народов Российской Федерации, можно проследить логические и эмоциональные связи носителей соответствую-щих языков в наименовании того или иного объекта действительности. Также можно наметить некоторые черты, сближающие семантическую структуру поли-семантичного слова в разных языках - родственных и неродственных. Это можно объяснить тем, что обозначение тех или иных предметов или явлений произво-диться на основе признаков, принятых в качестве основных, наиболее типичных для того или иного этноса, что, в свою очередь, часто диктуется условиями жиз-ни, особенностями мировосприятия и истории народа.

Скачать электронную версию публикации