The literature of German Pietism and its Role in V.A. Zhykovsky's 1840-1850 Creative Pursuits.pdf Можно говорить об определенной динамике взаимодействия В.А. Жуковско-го-романтика с немецким миром. В 1800-х гг., открывая Германию заочно, поэт ориентировался по книгам, изучал и переводил немецкую литературу. Со второй половины 1810-х гг. немецкий мир Жуковского прирос Дерптом, и романтиче-ский синтез искусств (словесность, живопись, музыка, наука и религия) разом вошел в художественный мир поэта и русской словесности в целом. Ведущее зна-чение в этом синтезе обрела музыка, что выразилось в серии вокальных перево-дов, собственных напевных стихотворениях и «песенном сборнике» «Für Wenige. Для немногих». В период заграничных путешествий 1820–1830-х гг. это место заняла живопись, и, шире, изобразительное искусство. Таким образом каждый последующий этап приносил новую форму германизма, определявшую в извест-ной степени и творческую эволюцию Жуковского-литератора. На четвертом и заключительном этапе, начавшемся с переездом в Германию и женитьбой на Елизавете фон Рейтерн, территория немецкого пространства в жизнетворчестве поэта расширилась за счет религиозной практики, предполагавшей определенный образ жизни и образ мыслей, которые импонировали Жуковскому. Следствием этого поворота к духовно-религиозным жанрам стало обращение к переводам Но-вого Завета и Апокалипсиса, замысел поэмы об Агасфере, собственная «христи-анская философия», план «священной истории», статья «О меланхолии…» и, ско-рее опосредованно, другие проекты. Действительное представление об атмосфере последних лет заграничной жизни Жуковского дают работы исследователя и потомка семьи Рейтернов-Швертцелей Г. фон Рейтерна [Reutern, 1894]. На основании изученных в истори-ко-культурном контексте эго-документов семейства автор выделяет конститутив-ную идеологию жизнетворчества Жуковского и его близкого окружения – пие-тизм, подразумевая «особую религиозность описываемого круга людей и их ми-ропонимания», «основное настроение, которое принимало различные формы и не подчинялось никаким догматам» [Reutern, 1894, S. 103]. Пиетизм как форма рели-гиозности определил жизненные устои каждого из членов семьи Рейтернов-Швертцелей, ставшей и семьей Жуковского, и в то же время обусловил относи-тельную свободу религиозных воззрений и чувствований: «Герхардт Рейтерн пре-бывал в твердом доверии Богу и верил, что Господь посылает всегда только доб-рое; его жена – в сокрушении о собственных прегрешениях; их дочь Элизабет Жуковская дошла до того, что не хотела позволять помогать себе в болезни, по-сланной Богом; Минна Шверцель непрестанно исследовала волю Господа, хотя воспитывалась она очень строго» [Reutern, 1894, S. 104]. Общение этого круга в его целокупности представляло собой феномен collegia pietatis, или благочести-вого собрания, где чтение соответствующей литературы и дружеские беседы ста-ли альтернативой церковному богослужению. Cтрогая приверженность членов семейства благочестию подразумевала хорошее знание Библии, обязательные об-суждения христианских истин. Определенного рода концентрация на духовно-назидательной литературе, обусловливала с одной стороны, замкнутость и закры-тость collegia pietatis Рейтернов и их ближайшего окружения, с другой стороны, обеспечивали небывалую сплоченность и глубокое чувство духовной сопричаст-ности, искомого Жуковским «милого вместе». По верному наблюдению И.А. Айзиковой, Жуковский «анализирует и пере-живает в 1840-е годы историю своей души, своей внутренней христианской жиз-ни и делает это содержанием прозы» [Айзикова, 2005, c. 206]. В поздних прозаи-ческих сочинениях романтик как будто «готовит себя, свою душу и души своих читателей к встрече с Богом. Он не проповедует веру, он ищет ее как высший смысл земной жизни человека и общества в целом» [Айзикова, 2005, c. 206]. Ко-нечно, Жуковский не был абсолютно ведомым в освоении религиозных практик немецкого мира. Глубинные истоки пиетизма XIX в. вошли в его мировоззрение в юности благодаря французам и, в частности, чтению Ф. Фенелона [Айзикова, 1988]. Однако в 1840–1850-х гг. пребывавшие в зародыше основания получили необходимую мощнейшую базу в виде немецкой духовной литературы XVII–XIX вв., служившей основой семейственности практически всей Германии. Необходимо подчеркнуть, что указанный род литературы представляет со-бой особый аутентичный феномен немецкой культуры, сформировавшийся в не-драх германского мира. Первый оформленный всплеск этого явления относится ко времени реформы монастырей XI–XII вв., свое выражение он получил в поэзии благочестия, прямолинейно проповедовавшей аскетизм, отречение от мира и уст-ремление помыслами к загробной жизни («Венская Книга Бытия» («Wiener Genesis», 1060–1065), «Песнь о епископе Эццо» («Ezzolied», 1064–1065), «Трактат о теологии» («Summa theologiae») и др.). В XIII–XIV вв. в борьбе между духов-ным благочестием и красотой рыцарства под напором школы мистиков и клири-ков постепенно одержало победу белое духовенство, в результате чего художест-венный вымысел придворной рыцарской поэзии оказался подчиненным аллегории и нравоучительности. Совокупность текстов этого рода получила в немецкой нау-ке обозначение «Erbauungsliteratur» (от нем. «Erbauung» – назидание). Термин «духовно-назидательная литература» как наиболее адекватный был предложен П.А. Серковой [Серкова, 2009]. Духовно-назидательные сочинения достигли в Германии ранга мировой литературы после появления в 1427 г. знаменитого сочинения «О подражании Христу» («De imitatione Christi»), которое быстро ста-ло самой читаемой книгой после Библии. Его автором считается Фома Кемпий-ский (1379–1471) – одна из ключевых фигур нидерландского позднесредневеково-го движения Нового благочестия. Реформация не совершила качественной рево-люции в духовно-назидательной литературе, она развивала темы, уже намеченные в Средневековье. Очередной небывалый взлет описываемых настроений произошел на стыке времен и определил характер целого периода, названного эпохой Нового благо-честия. В начале кризисного XVII в. немецкий мир буквально захлестнула волна межконфессиональной духовно-назидательной литературы. Религиозная практика домашнего чтения должна была не только утешать и радовать, но способствовать формированию истинного христианина. Индивидуализация религиозной жизни в известной мере определила образ человека немецкой культуры Нового времени благодаря массовости явления. В роли революционера выступил печатный ста-нок. XVII – первую половину XVIII века духовно-назидательные сочинения со-ставляли примерно четверть всей книжной продукции. К примеру, издательство братьев Штерн в Люнебурге, продукция которого сохранилась в библиотеке Жу-ковского, как и многие другие, сделало лютеранскую литературу своим профиль-ным направлением. Как замечает П.А. Серкова, «издаваемые повсеместно боль-шими тиражами трактаты, утешительные книги, сборники проповедей и песнопе-ний, молитвенники выполняли терапевтическую функцию. XVII в. – век, когда эсхатологические настроения достигли своего апогея, был классическим веком такой литературы. Спрос на нее был так огромен, что можно говорить о массовом производстве. В ту эпоху духовно-назидательная литература составляла половину всех книг религиозного содержания и четверть всей книжной продукции» [Серко-ва, 2011, c. 4]. Век XVIII ознаменовался следующим этапом в развитии жанра немецкой ду-ховной литературы – пиетизмом, переориентировавшимся в связи с более опти-мистическим тоном эпохи с аскетизма на сакрализацию человеческого быта, по-вседневных занятий, каждодневных забот, праздников и будней. В связи с этим популярность получили своего рода календари христианина, ежедневные руково-дства. Так как окружающий мир стал признаваться полномочным источником религиозного опыта, появились новые жанры проповедей-медитаций, в которых эмпирические темы освещались внутренней религиозностью автора. Наконец, современный Жуковскому романтический XIX в. в начале своем, естественно, сохранил актуальность интериоризации веры, и апология души со-чинений благочестивых авторов получила новое звучание и мистическое осмыс-ление в первой половине столетия. С приходом катастрофических революцион-ных событий потребность в утешении и духовном прибежище с новой силой об-ратила семейное благочестие, воспринятое по наследству вместе с книгами, к апокалиптическим мотивам кризисного XVII в. Были переизданы и переработа-ны большинство репрезентативных авторов XIV–XVIII вв. Краткий культурно-исторический абрис демонстрирует беспрецедентность и самостоятельность описанного рода немецкой словесности, освоению которого Жуковский посвятил более десятка лет своей жизни. Масштаб и важность этого увлечения трудно переоценить. Настоящей лабораторией по освоению нового магистрального дискурса и выработке соответствующего слога стало чтение книг. Главным образом, личная библиотека поэта заключает в себе интереснейшие сле-ды активных занятий авторами Нового благочестия. Твердую базу для исследова-ния религиозного чтения Жуковского составляют специальные труды Ф.З. Кану-новой, И.А. Айзиковой [Канунова, Айзикова, 2001; Айзикова, 2005а; Айзикова, 2005б; Айзикова, 2008], священника Д. Долгушина [Долгушин, 2009], но повли-явшие на творческую мысль Жуковского работы немецких мыслителей, объяс-няющих прикладные аспекты христианского учения, остались мало освещенными в жуковсковедении и заслуживают специального внимания. В личной библиотеке поэта сохранились труды большинства репрезентатив-ных авторов эпохи Нового благочестия и пиетизма. Эти труды, определенно, со-ставляют отдельную и центральную нишу в круге религиозного чтения поэта 1840-х гг., подробно охарактеризованном И.А. Айзиковой [Айзикова, 2005а] и с религиоведческой позиции священником Д. Долгушиным [Долгушин, 2013]. Некоторые проповедники вызывают у романтика особый интерес: в собрании со-ставляются целые серии сочинений Г. Мюллера, И. Арндта, Т. Клифота, И. Фейта. Большинство изданий содержат маргиналии Жуковского-читателя. Выявленный П.А. Серковой на основании количественных показателей про-изводства (количество экземпляров, частота переизданий), по степени интенсив-ности рецепции (упоминание о чтении той или иной книги, упоминание в описях домашних библиотек) список наиболее популярных авторов и книг этого рода словесности [Серкова, 2011, с. 5] в полной мере представлен в книжном собрании Жуковского. При этом самостоятельность интереса романтика подтверждает тот факт, что собрания лучших сочинений были приобретены в 1840-х гг. специально для личной библиотеки, хотя познакомиться с книгами поэт мог, легко одолжив их в семейной библиотеке Рейтернов-Швертцелей. Итак, мы находим следующие репрезентативные издания: Оригинальный паспорт книги Перевод Johannes Arndt (1555–1621) Иоганн Арндт (1555–1621) 1. Sechs Bucher vom wahren Christenthum nebst dessen Paradiesgärtlein und dem Bericht von dem Leben und Absterben des Verfassers. Neu herausgegeben von Joh. Fr. von Meyer. Frankfurt a/M., 1840. 1. Шесть книг об истинном христиан- стве с его райскими садами и сообщением о жизни и смерти автора. Новое издание И.Ф. фон Мейера. Франкфурт-на-Майне, 1840. 2. Nachfolge Christi. Basel, 1842. 2. Наследство Христа. Базель, 1842. 3. Ein Zeitbild aus Braunschweig's Kirchen- und Stadtgeschichte in den ersten Jahren des XVII Jahrhunderts. Von Dr. August WiIdenhahn. Theile 1–2. Leipzig, 1847. 3. Иоганн Арндт. Картина истории церкви и государства первых лет XVII сто- летия. Д-ра Августа Вильденгана. Ч. 1–2. Лейпциг, 1847. Paulus Gerhardt (1607–1676) Паулус Герхардт (1607–1676) 1. Geistliche Lieder. Getreu nach der bei seinen Lebzeiten erschienen Ausgabe wiederabgedruckt. Stuttgart, [1843]. 1. Духовные песнопения. Воспроизве- дено по оригинальному прижизненному изданию. Штуттгарт, [1843]. Christian Scriver (1629–1693) Кристиан Скривер (1629–1693) 1. Erbauliche Parabeln. Eine Auswahl aus «Gotthold's zufälligen Andachten». Sprachlich verjüngt. Stier, 1840. 2. Gesammelte Werke. Unverfälscht verjüngt und zur Erbauung christlicher Leser neu herausgegeben unter Mitwirkung der evang. Pfarrer J.G. Heinrich und Rud. Stier. Bde 1–3. 1847–1848. 1. Назидательные притчи. Подборка из «Готтхольдовых размышлений по слу-чаю». В новой обработке. Штир, 1840. 2. Собрание сочинений. В обработке без искажения для назидания христианских читателей, издано при содействии еванг. пастора И.Г. Генриха и Руда. Штир. Т. 1–3. 1847–1848. Heinrich Muller (1631–1675) Генрих Мюллер (1631–1675) 1. Apostolische Schlusskette und Kraftkern, oder gründliche Auslegung der gewöhnlichen Sonn- und Festtagsepisteln. Halle, 1844. 2. Kreuz.-, Buss- uncl Bet-Schule aus 1. Ключи апостолов и живая сила, или подробное изложение обычных воскресных праздничных посланий. Галле, 1844. 2. Школа креста, покаяния и молитвы по псалму 143. Гамбург, 1844. dem Psalm 143. Hamburg, 1844. 3. Evangelischer Herzenspiegel. Hamburg, 1847. 4. Himmlischer Liebeskuss oder Übung der wahren Christentums, fließend aus der Erfahrung göttlicher Liebe. Hamburg, 1848. 3. Евангельское зеркало души. Гам-бург, 1847. 4. Небесный поцелуй любви или уп-ражнение в истинном христианстве, проис-текающее из опыта любви Божией. Гам-бург, 1848. Как видим, Жуковский основательно изучил собрания избранных трудов ав-торов благочестивой литературы XVII в. Живой отклик читателя получили труды Г. Мюллера, в особенности его работы, указанные в таблице под №№ 2 и 4. При этом последняя позволяет констатировать устойчивость высокого интереса к жанру, сохранившегося до конца 1840-х гг. Доктор богословия Генрих Мюллер был разностороннее образован, изучал восточные языки философию и прославился своими страстными проповедями. Его научные труды на латыни написаны в русле лютеранской ортодоксальности и оставляют сильное впечатление благодаря простому и образному языку. Сбор-ники проповедей и молитвенники, изданные на немецком языке, являются резуль-татом непосредственного общения с прихожанами. Мюллер стремился «почувст-вовать» верующего человека, поэтому в своих работах он от характерного для современников аскетизма пришел к пиетизму, и наставлял к попыткам гармонич-ного осознания самого себя, приданию особой значимости личному благочестию и религиозным переживаниям. Одна из причин пристального внимания к наследию Г. Мюллера находилась, очевидно, в ближайшем окружении Жуковского. Так, по указанию Г. Рейтерна, из всех авторов XVII в. в семейном собрании книг особое место занимали труды именно этого проповедника. Собрание его лучших сочинений, вышедшее в 1820-х гг., сохранилось в библиотеке Швертцелей и содержит множественные маргиналии [Reutern, 1894, S. 100] владельцев. Псалом 143, или псалом Давида, на который Мюллер ссылается в заглавии первой из привлекших Жуковского книг, представляет собой благодарственную песнь Давида за победу над врагами и в то же время молитву о благоденствии своего народа. Пророк прославляет Господа, силу искренней веры, покаяния и молитвы, открывающих путь к истинному блаженству. Эти концепты являются константными для всего корпуса литературы Нового благочестия и становятся ключевыми и в проповеди Мюллера. По наблюдению П.А. Серковой, почти в ка-ждом из сочинений встречаются ключевые слова «душа», «молитва», «размышле-ние» (медитация), «упражнение в истинном христианстве», «обновление», «про-буждение», «утешение», «укрепление», «улучшение», «ободрение» и т. п. «Все эти смыслы включает в себя в XVII в. понятие «назидание» (Erbauung). Такие коннотации вполне согласуются с целью Нового благочестия – индивидуализаци-ей и интериоризацией веры и христианским образом жизни» [Серкова, 2011, с. 9]. Лейтмотивы, заявленные в заглавии книги «Школа креста, покаяния молит-вы», выделены читателем. Мысли о вере, божественной милости и всемогуществе пронизывают дискурс Жуковского-читателя. Молитва как необходимый разговор с Богом также становится предметом размышления романтика. В сочинении Мюллера он подчеркивает самые красноречивые суждения о молитве: «…Пронзительный крик мольбы. Разве может Господь оставаться равнодушным к подобному крику? Нет» [Mueller, 1844, S. 21]; «…Сила духа – в молитве» [Mueller, 1844, S. 144] и мн. др. Вторая из имеющихся в личной библиотеке поэта книг Г. Мюллера «Небес-ный поцелуй любви или упражнение в истинном христианстве» представляет со-бой учебное пособие, близкое к пиетистским и созданное проповедником в по-мощь каждому прихожанину. Следуя своему замыслу, Мюллер на сей раз обра-щается к практическим вопросам религиозного учения – церковным обрядам и догмам христианства; повествование автора имеет ярко выраженный учительный тон наставления. В объемном издании, насчитывающем более шестисот пятидеся-ти страниц, Жуковским отмечено сто двадцать фрагментов. Наибольший интерес поэта вызвала десятая глава первой части, посвященная обряду причастия «О любви Божией, вкушаемой и испиваемой при святом причастии». Причастие, или таинство евхаристии (das Abendhmal), неизменно занимало поэта на протяже-нии 1840-х гг., и многие отмеченные рассуждения Мюллера повторяют его днев-никовые записи. Как замечает И.А. Айзикова, «идеи великих таинств Исповеди и Святого Причастия, пронизывает все поздние записные книжки и дневники Жу-ковского» [Айзикова, 2012, c. 28]. В 1840-е гг., когда Жуковскому открывается «метафизическая поврежденность души грехом» [Долгушин, 2008, c. 414] и он убежденно утверждает, что «без понятия о падении человека нет христианства» [Жуковский, 2004, с. 299], причащение, занимающее центральное место в литур-гии, становится одной из важнейших тем и получает библейское истолкование. Неразрывная триада «грех-покаяние-причастие» последовательно выделена по-этом из книги Мюллера. Еще один известный автор Георг Нитш (1663–1729) также удостоился при-стального внимания русского романтика. Впервые его теологические послания были напечатаны в трех томах в 1698 г. и имели большой успех. Книга, сохра-нившаяся в библиотеке Жуковского «Упражнение в святости. Теологические по-слания Георга Нитша» [Nitsch, 1841], была преподнесена в подарок супруге Жу-ковского одной из ее сестер и попала в руки русского поэта не ранее 1845 г., о чем свидетельствует соответствующая дарственная надпись: «Meiner lieben Schwester Elisabeth Soukovsky. 1845» 1 . 1 Перевод: Моей любимой сестре Элизабет Жуковской. 1845. Характер маргиналий в книге не оставляет сомнений в том, что сделаны они Жуковским. Издание включает в себя 62 главы, каждая из которой является про-поведью на определенную тему, и содержит 57 карандашных помет и отчеркива-ний. Основным мотивом всего цикла проповедей является вера. Так, например, в главе «Суета мирских вещей» Жуковский подчеркивает: «Вера в Христа и более ничто делает человека праведным. Как магнит притягивает железо, так и прах Божий притягивает к себе праведность» [Nitsch, 1841]. Вслед за автором немецко-го текста поэт выделяет различные пути обретения истинной христианской веры: стремление к добродетели Поэт особо подчеркивает всегда интересовавший его гносеологический аспект в обретении сердечной веры, подчеркивая: «Те, кто хо-чет посещать школу Христову, должны брать с собой веру, умозаключения же следует оставить дома»; «святое неведение лучше, чем несвоевременный ум» [Nitsch, 1841, S. 12]. Второй лейтмотив, отмеченный Жуковским, касается таких явлений-понятий, как грех и праведность. Словом, в объемистом сочинении бого-слова XVII в. русского романтика привлекла трактовка вполне традиционных для исследуемой литературы религиозных концептов – веры и благочестия, греха и прощения. В эпоху, предвещающую немецкий романтизм, изменился характер духов-ных текстов, появились новые авторы. Одним из таких молодых оригинальных сочинителей, жизненный путь и нетрадиционные взгляды которого как будто предваряли немецкий романтизм, стал Фридрих Кристоф Этингер (1702–1782) – ведущий представитель вюртембергского пиетизма, к которому принадлежали многие из предков семьи Рейтернов-Швертцелей. Многочисленные труды бого-слова (всего более сотни), где ярко выразилось стремление к глобальному уни-версализму, преодолению границ между медициной, естествознанием и теологией и другими науками, вдохновляли, по собственным признаниям, таких поэтов как Гердер, Гете, Шиллер, Гегель, Шеллинг, Кернер, Гельдерлин, Мёрике и Гессе. В студенческие годы Этингер испытал мощное влияние мистицизма Якоба Бёме, изучением которого серьезно занимался, во время путешествия по Герма-нии после окончания учебы в Тюбингене увлекся каббалой. Позже, будучи совет-ником герцога, прелатом монастыря и главой церкви в Мурргарде, он написал книгу в поддержку учения о царстве духов Сведенборга, где утверждал необхо-димость их более реалистичного восприятия. Предельное заострение такого биб-лейского реализма Этингера нашло свое полное выражение в его словаре библей-ских понятий и эмблем [Oetinger, 1776], одно из поздних изданий которого 1849 г. имеется в личной библиотеке В.А. Жуковского с пометами. Самое известное издание неординарного проповедника «Biblisches Wörterbuch» представляет собой толковый словарь, в котором предельно реали-стично определены самые абстрактные, по сути метафизические, библейские сим-волы и понятия. Жуковский последовательно выделяет одну, особенно заинтере-совавшую его линию – лаконичные определения таких образов-сущностей как ангел и демон. В оглавлении книги из 540 страниц он отмечает неразрывно свя-занные между собой и следующие друг за другом разделы (528 – 530) об ангелах, демонах и древе жизни. В самом тексте словаря Жуковский отмечает около де-сятка фрагментов. С карандашом в руке поэт изучает только разделы о сущности светлых и падших ангелов (демонов), подчеркивая самые конкретные определе-ния Этингера, как то: «Демоны знают больше нас о невидимом. У древних это слово обозначает как доброго, так и злого духа, в священном писании, однако, только нечистого духа. Демоны любят сочное мясо и кровь. Они любят таких лю-дей, чей разум отшлифован и выметен» [Oetinger, 1776, S. 97]; «Ангелом зовется, собственно, посланник Бога» [Oetinger, 1776, S. 127]; «Довольно знать то, что ан-гелы, согласно Свящ. Писанию, это невидимые духи-помощники, посланные ради службы тем, которые должны унаследовать великое благо» [Oetinger, 1776, S. 128]; «Ангелы, под которыми разумеются первый павший дракон, древний змей, сатана и черт, сначала имели свою собственную обитель; вероятно, это была Венера» [Oetinger, 1776, S. 130]. Из более распространенных и сложных суждений немецкого проповедника внимание Жуковского привлекли два фрагмента, посвященные ангелам-отступникам. Так, следуя за автором, поэт подчеркнул мысль о причинах падения: «Предполагается, что их падение происходило постепенно, и началось из-за того, что первый ангел был очарован своим совершенством и отважился, не ожидая приказа Божьего, свершить то, на что не имел права, а именно вышел из своей сферы, покинул свою обитель; эти мечтания обернулись для него наказанием. Это могут быть также нечистые демоны; возможно, они и не хотели согла-шаться на падение ангела, но оставались безучастными, однако это было то же падение, но более низкого ранга» [Oetinger, 1776, S. 131]. Выборочный характер чтения соответствует уже осуществленным и только намеченным планам Жуковского середины 1840-х гг., когда созревает замысел поэмы об отступнике Агасфере, закончены переводы Нового Завета, в том числе Апокалипсиса, где центральными образами являются ангелы и их двойники де-моны. При этом большинство страниц «Библейского словаря» остаются неразре-занными, что еще раз свидетельствует о целенаправленном выборочном интересе Жуковского. Его привлекает вечная, главная философская тема соотношения, взаимодействия и воплощения метафизического и реального, добра и зла. Роман-тику, очевидно, импонировал оптимистический религиозный универсализм не-мецкого богослова, предельно просто и реалистично охарактеризовавшего и при-мирившего в своем словаре ангелов и демонов. Материал немецкой духовно-религиозной литературы, по-настоящему вос-принятой Жуковским в 1840-х гг., открывает очередную сторону освоения поэтом немецкой культуры и тот источник вдохновения, названный им «огнивом», кото-рый всегда был необходим романтику и чаще всего находился им в пространстве германского духа. Думается, не будет неверным допущение того, что христиан-скую философию Жуковского во всех ее известных и еще не опубликованных проявлениях можно считать результатом влияния немецкой духовно-назидательной словесности и германских религиозных практик Нового времени, метапереводом сверхтекста духовно-назидательной литературы Германии.

Скачать электронную версию публикации