The concept «North» in the imagery of the modern Russian comparisons.pdf Север как место развития самобытной русской культуры и особое культур-ное пространство – сложное понятие, не имеющее устоявшегося определения, и предмет исследования разных наук. Север России в современной культуроло-гии, этнографии, филологии трактуется гораздо шире, чем просто географическое или административное понятие. Это явление историко-культурное, своеобразный этнографический заповедник, хранилище живых народных культурно-бытовых традиций, письменных, устных и вещественных памятников народного творчест-ва. Не удивительно, что Север и связанные с ним явления с давних пор вызывает устойчивый интерес у этнографов, историков, археологов, фольклористов и дру-гих ученых, а его неповторимый образ увековечен в произведениях искусства, в образном слое русского языка и, в том числе, в образной сфере современного русского сравнения. Языковые явления, связанные с Севером России, могут быть охарактеризо-ваны как концепт «север», занимающий важное место в русской концептосфере, но, несмотря на это, еще не изученный в полной мере. Когнитивная лингвистика понимает концепт как «семантическое образование, отмеченное лингвокультур-ной спецификой и тем или иным образом характеризующее носителей определен-ной этнокультуры» [Маслова, 2005, c. 36]. По словам Д.С. Лихачева, под концеп-том подразумевается совокупность всех значений и понятий, возникающих при произнесении и осмыслении данного слова в сознании индивидуальной личности, а также система представлений, образов и ассоциаций, рождающихся при созна-тельном или бессознательном механизме восприятия и ассоциирования [Лихачев, 1993, c. 3]. По мнению В.И. Карасика, «концепты – это ментальные образования, которые представляют собой хранящиеся в памяти человека значимые осознавае-мые типизируемые фрагменты опыта» [Карасик, 2005, c. 95]. Л.А. Шарикова счи-тает, что «концепт есть ментальная, то есть мыслительно-поведенческая, единица человеческого сознания, отражающая фрагмент картины мира в процессе конта-минации отдельных функций познавательно-оценочной деятельности человека в отношении окружающей среды» [Шарикова, 2009, с. 159]. Исходя из этих трактовок, концепт «север» мы определяем как совокупность значений, понятий и ассоциаций, возникающих у современной русской языковой личности в процессе осмысления явлений, связанных с Севером России, Сиби-рью, Дальним Востоком. Описанию языковой репрезентации концепта «север», его места в русской языковой картине мира уделяли внимание А.Н. Егорова, А.М. Литовкина, Д.Ф. Рахимова, Е.А. Федорова, В.П. Сливинский и другие лингвисты. Проводи-лись исследования, в которых анализируется восприятие образов, связанных с Севером, Сибирью, отдельным автором (Е.А. Макарова). В то же время прояв-ление данного концепта посредством функционально-семантической категории сравнения еще не становилось предметом исследования в лингвистике. Мы проанализировали более 6100 сравнительных конструкций, отобранных из различных форм современного русского языка – художественной литературы, средств массовой информации, устной речи. Применялось два метода сбора мате-риала: метод сплошной выборки и выбор с использованием Национального кор-пуса русского языка. Сравнение – одно из самых ярких средств языка, устанавливающих связи и отношения между предметами и явлениями действительности. Эти связи позво-ляют наглядно представить сравниваемые предметы и явления и глубже понять и познать их. При анализе сравнительных конструкций наиболее интересна ин-терпретация образной части конструкции, то есть, по нашей терминологии, – объ-екта сравнения. Нас интересовали в первую очередь те сравнения, объектами (об-разами) которых стали явления, связанные в сознании современной языковой личности с Севером России, Сибирью. Количество таких примеров – около 0,5 % анализируемого языкового материала – позволяет нам предпринять попытку оце-нить место символов Севера в системе образов, актуальных для современного носителя языка, особенности восприятия Севера современной языковой лично-стью. В первую очередь Север, Сибирь ассоциируются у носителя языка с холо-дом, морозом. Выражения «холодно как в Сибири», «холодно как на севере» ста-ли традиционными в языке и используются не менее часто, чем выражение «хо-лодно как зимой». Примеры с подобными ассоциациями, как правило, не являют-ся образными, в них просто констатируется факт, например: Зима в Чечне, конеч-но, не такая суровая, как в Сибири … (ж. «Знамя»). С северными холодами языко-вая личность сопоставляет не только явления природы, но и внутренние состоя-ния, переживания, например: Человек, при всем том отнюдь не чуждый утопиче-ского энтузиазма и мистических порывов за пределы наличной истории (бывают порывы не только горячие, но и ледяные, как северный ветер ) (А. Архангельский. Александр I). Именно с холодом, с суровой северной зимой связана еще одна особенность восприятия Севера – северный холод, северный ветер становятся символами за-брошенности, одиночества, безнадежности. Например: …Не только видеть дру-гого человека не хочется, но и просто видеть, смотреть вокруг страшно и внут-ри человека, как северный ветер , всё воет от безнадежности и страдания (В. Голованов. Остров, или Оправдание бессмысленных путешествий). А север-ное море символизирует для современной языковой личности холод в сочетании с недоступностью, отчужденностью, резкостью, например: Громадный, напитан-ный, как северное море , бодрящей резкостью, хор к спектаклю «Ярополк и Олег» (едва в этот спектакль втиснувшийся) готовились представить петербургской публике 19 августа 1798 года (ж. «Октябрь»). Географическая удаленность Севера также нашла отражение в образах срав-нений. Как отмечает Е.А. Федорова, «Отправка или дорога в Сибирь в народном сознании приравнивается к путешествию в сакральной мир Смерти, в мир Ино-го…» [Федорова, 2013, с. 29.]. Для жителя европейской части России Сибирь, Се-вер – это что-то очень далекое, недоступное, некомфортное, труднопроходимое. Например: …В городе так же необходим новичку проводник, как в тундре (В. Голованов. Ненцы идут). При этом в сознании носителя русского языка Север, несмотря на географическую удаленность, всё еще является регионом, где можно заработать больше денег, например: В сознании мира Российская футбольная лига (как Норильск в сознании москвича ) – неаппетитная, но весьма выгодная шабашка (г. «Известия»), хотя такие представления, уходящие корнями в совет-скую эпоху, сейчас, бесспорно, устарели. Среди объектов, ассоциируемых с Севером, Сибирью, преобладают образы, связанные с природой. При этом для носителя языка несомненны чистота и пер-возданность северной природы, как это модно сейчас говорить, «экологичность», сохранность природной среды. В восприятии языковой личности природа Севера не тронута человеком, не испорчена в той степени, как природа европейской час-ти России. Например: По краям двумя ажурными стенами возвышались высокие ёлки, не яркие и лохматые, как в Сибири , а полупрозрачные… (М. Козлачкова. Загадочная голова). Кроме того, северная природа позиционируется как дикая, плохо освоенная, непроходимая, например: Дурак дураком, непроходимый как сибирское болото , а туда же! (Г. Прашкевич, А. Богдан. Человек «Ч»). При этом неизменным остается позитивное восприятие северной, сибирской природы, теп-лое, отношение к ней говорящего: Ты знаешь, он такой дремучий оказался, как тайга , и такой же хороший (телесериал «Одиночество любви»). Еще одна черта северной природы, нашедшая отражение в сравнительных конструкциях, – неяркость, бледность тонов, например: Там как северный ланд- шафт . Во-первых, краски приглушенные, напоминающие, сумерки на реке, – то самое красивое состояние природы, когда всё успокаивается, и вот уже контра-стов нет, а есть одни нюансы (А. Клейн. Зов бездны). Контрастирующая с при-вычной яркостью современной жизни, бледность северной природы подчас оце-нивается современной языковой личностью негативно, как невыразительность или неприглядность, например: На обочине тлея, фара выхватывает затылок: бугорок сугроба, который, стаяв, приоткрыл облезший, как тундра , трупик щен-ка (А. Иличевский. Ослиная челюсть). Неудивительно, что северная природа становится символом бедности, скудо-сти, например: В том северном краю, где Петя по долгу службы проводил де-сять-одиннадцать месяцев в году, выбор женщин был до неприличия скудным – как тундра, окружающая город со всех сторон (А. Троицкий. Удар из прошлого). В сознании носителя русского языка твердо закрепилось знание о том, что на Се-вере, в Сибири нет полноценного сельского хозяйства, нет таких овощей и фрук-тов, как на Юге, – спелых, ярких, полностью вызревших. Сейчас, когда эта ситуа-ция во многом меняется, и на Севере тоже научились выращивать хорошие плоды районированных сортов, это знание остается неизменным и порождает такие, к примеру, сравнения: Талант мой, как сибирский плод , недозрев, иссыхает… (Н. Эйдельман. Последний летописец). Судя по образам, используемым в сравнительных конструкциях, современ-ная языковая личность вообще мало знает о северной природе, животных и расте-ниях либо знания эти поверхностны. К примеру, из растений наиболее известен говорящему и популярен в качестве объекта сравнения ягель – разновидность ли-шайника, причем основанием для сравнений с ягелем обычно является непритяза-тельный внешний вид растения: Архив еще плесневел в Особых Кладовых, в Сек-ретной комнате, в сундуках, обросших пылью, как ягелем (Ю. Давыдов. Синие тюльпаны). При этом ягель – красивое растение, весной похожее на белое круже-во, а осенью его листья красиво раскрашиваются, становятся ярко-красными. Зна-чит, сравнение с ягелем, основанием которого является внешняя некрасивость данного лишайника, сходство с пылью, – показатель некомпетентности автора в данном вопросе, незнания им северной природы, обобщенных представлений о ней. В то же время ряд авторов показывают осведомленность о северной приро-де, к примеру, Людмила Улицкая, которая часто сравнивает что-либо со мхом, при этом создавая живой образ, словно переносящий читателя в тайгу. Например: Ковер, примятый медными прутьями на каждой ступени, был зыбким и пружи-нистым, как мох на сухом болоте (Л. Улицкая. Дар нерукотворный). Наиболее распространенный образ северного животного – образ северного оленя – выступает символом терпения, неприхотливости, привычки к холоду. На-пример: Разумеется, тут был и художник, за последний месяц привыкший к хо-лоду, будто северный олень … (О. Славникова. Бессмертный. Повесть о настоящем человеке). Встречаются также сравнения с тюленем, который выступает, как пра-вило, символом неподвижного лежания, например: Мы обошли комнаты, где как тюлени лежали на кроватях евреи, – мужчины, женщины и дети (Э. Лимонов. Книга воды); и с лайкой, причем актуализируются ее охотничьи качества: Он сра-зу стал похож на лайку – простоватая, обманчивая внешность, дружелюбный хвост колечком и задатки высококлассного охотника (М. Баконина. Школа двой-ников). А вот ожидаемые сравнения с белым медведем единичны, в них подчеркива-ется ловкость этого животного, которая для говорящего несколько неожиданна с учетом его размеров и неторопливости движений, например: …Расчетлив, как белый медведь, выжидающий у лунки нерпу, чтобы ударом перебить ей хребет (С. Есин. Имитатор). Природное явление, о котором лучше всего осведомлена языковая лич-ность, – конечно, северное сияние. Основанием для сравнений становится красота данного явления, его необычность, сочетание и переливы разных цветов, напри-мер: Всполохи, проходя через цветные стекла, бросали на сводчатые стены си-ние, вишневые и желтые пятна, и это было похоже на северное сияние (И. Рату-шинская. Одесситы). Основание может быть и менее ожидаемым, например, про-сто расположение северного сияния, его значительная продолжительность по времени: Набат качался над головами, над крышами, над шатрами башен город-ка, как северное сияние (А. Иванов. Сердце Пармы). Как видим, большая часть символических образов, связанных с Севером России, отсылают к природе, ее объектам и явлениям, а не к человеку. Сравнения, в которых символами выступают какие-то качества людей, живущих на севере, единичны. Например: Теперь понимаю, что более дружных, чем в Сибири , людей нет нигде («Криминальная хроника»). В анализируемом материале находим так-же наименование города – Кижи, используемое как символ красоты объектов, созданных руками человека. Например: Над ним зоновские умельцы трудились, у них руки золотые, да и с душой к этому делу подошли. Красотища, как в Кижах (А. Ростовский. Русский синдикат). Особого разговора заслуживает символика северных народов, нашедшая от-ражение в современных сравнениях. Названия большинства северных народов: коряки, ханты, ненцы, якуты, эвенки и др. – не используются в качестве образов сравнений. Несомненно, главным, обобщенным образом представителей всех се-верных народов и народностей для носителя русского языка является образ чукчи. Однако знакомые по анекдотам черты чукчи – невежество, простодушие, глу-пость, наивность, нелогичность мышления – в сравнениях не нашли яркого отра-жения. Чукча как символ, связанный с Севером, заслуженно или незаслуженно наделяется современной языковой личностью следующими особенностями и ка-чествами: − всегда теплая одежда: А он как чукча , в зимней куртке и меховой шап-ке… (Н. Катерли. Дневник сломанной куклы); − передвижение на особых видах транспорта – нартах, собаках, оленях: Подпрыгивая и разбивая башкой в пыль встречные сугробы, летишь, увлекаемый куполом, как чукча на нартах , отчаянно пытаясь подтянуть выскальзывающие из пальцев нижние стропы и не успевая выплевывать снег, забивающий рот (Н. Рубан. Тельняшка для киборга); − нечистоплотность: На самом деле я не мылся, я как чукча здесь (телепе-редача «Жди меня»); − рассказ, речь в стиле «поток сознания»: Как чукча – что вижу, то пою: «И привет, и я пришла, и по Феденьке соскучилась, и бежала…» (Интернет-форум); − старательность в сочетании с невежественностью: Пророки и апостолы рассуждали о божественном, как чукотские оленеводы о шоколаде (М. Елизаров. Pasternak). Как видим, это признаки, в основном связанные с внешними качествами, присущими представителям северных народов. Кстати, не всегда сравнения с объектами, связанными с концептом «север», имеют особый глубокий смысл и отсылают к каким-то символам. В анализируе-мом нами материале неоднократно встречаются примеры, в которых слово «си-бирский» используется автором сравнения мимоходом, «к слову», просто для привлечения внимания. В этом случае сравнение не всегда удачно, а образ может выглядеть нелепо, слабо, например: Торчишь среди индусов, как сибирский пень (Г. Прашкевич, А. Богдан. Человек «Ч»). Хотя, возможно, даже в таком, на пер-вый взгляд, бессмысленном добавлении слова «сибирский» также можно увидеть символ: север, Сибирь ассоциируются с чем-то неожиданным, странным, выби-вающимся из обычного строя жизни. Например: Валентина – о переводе обратно в Новосибирск, Илья Иосифович – о милой девице, свалившейся как сибирский снег на его лысую голову … (Л. Улицкая. Казус Кукоцкого). Несомненно то, что жизнь современного россиянина тесно связана с евро-пейской частью России, в первую очередь с Москвой и средней полосой России. Однако Север России, Сибирь занимают важное место в системе символов, харак-терных для миропостроения современного носителя языка. Анализ сравнитель-ных конструкций, создаваемых современной языковой личностью, показывает, что Север является символом не только холода и географической удаленности. Символика гораздо сложнее и глубже: от бедности, блеклости, бледности, забро-шенности и труднодоступности до красоты, чистоты, экологической нетронуто-сти, символизируемых в основном северной природой. При этом символы часто схематичны, не всегда точны, то есть представления о Севере современного носи-теля русского языка, не связанного с Севером по месту проживания или роду дея-тельности, не всегда соответствуют действительности. Север по-прежнему оста-ется для жителя России привлекательной и одновременно пугающей территорией непознанного.

Скачать электронную версию публикации