Освоение нового слова: саморефлексия говорящего субъекта.pdf Цель настоящей статьи - рассмотреть рефлексию говорящего субъекта, ос-мысляющего специфику нового слова, процессы вхождения/невхождения едини-цы в лексикон, выявить факторы, которые оказывают влияние на включение (или, наоборот, невключение) лексической единицы в вербальную сеть языковой лич-ности. Освоение слова, процесс идентификации его языковой личностью изучается в психолингвистике представителями Тверской лингвистической школы, возглав-ляемой А.А. Залевской. В этих работах описываются способы хранения словесной информации, механизм запоминания слов и отношения слов в вербальной сети. Исследователи считают, что «вербальная сеть», организованная посредством формальных и семантических ассоциативных межсловесных связей, служит осно-вой опосредствования запоминаемого вербального материала, составляет меха-низм формального (фонетического) и семантического кодирования. Механизм «вербальной сети» обеспечивает не только связывание словесных раздражителей и их фиксацию, но в своем функционировании воспроизводит эту связь, осущест-вляет отбор слов [Зачесова, 1985, с. 95-109]. Мы в своей работе пытаемся выявить внешние и внутренние факторы, обу-словливающие выбор индивидом лексической единицы, запоминание слова, ос-воение вербального материала. Представляется важным определить, как работает механизм словесной памяти, отбора слов. Данные психолингвистического экспе-римента не содержат информации об отношении говорящего к процессам попол-нения словаря, к тем или иным языковым единицам, к возможностям и ограниче-ниям вербальной памяти, осознание индивидом, как он встраивает или не встраи-вает новую лексическую единицу в вербальную сеть. Мы рассматриваем процесс вхождения слова в лексикон, пролонгированный во времени. Материалом для исследования, как нам кажется, может быть художественный текст, в котором анализируются процессы запоминания/усвоения или, напротив, вытеснения слова из лексикона языковой личности. В лексиконе языковой личности осуществляют-ся разные динамические процессы, например: освоение нового слова, расширение семантической структуры полисеманта уже знакомого слова, доосвоение, переос-мысление уже знакомого слова, вытеснение слова из лексикона, возвращение вы-тесненного слова. Доминирующим процессом является включение в лексикон новой, ранее не-знакомой лексической единицы. Это относится к языковой личности в любом возрасте (мы отдаем себе отчет, что детское усвоение языка имеет свою специфи-ку). Объект нашего исследования - взрослый индивид, узнающий новое слово и встраивающий его в свою вербальную сеть. Данный процесс включает в себя следующие этапы: знакомство со словом, усвоение его лексического значения, освоение его грамматического значения, стилистических и прагматических особенностей, при этом можно говорить о раз-ной степени освоения смысловых компонентов. Освоение нового слова может быть полным и частичным (поверхностным). Полное усвоение слова предполагает, что языковая единица проходит все выше-перечисленные этапы и занимает определенное место в вербальной сети говоря-щего субъекта, взаимодействует с другими лексическими единицами, вступает в конкуренцию с другими единицами в процессе речи. При поверхностном усвое-нии слово проходит этапы усвоения лексического и грамматического значения, иногда также усваиваются его стилистические особенности, но самый важный этап - закрепление в лексиконе, установление связей с «соседями» по разным осям семантического пространства, включение в вербальную сеть, в эту сложную систему взаимодействия лексических единиц, - отсутствует. Слово не закрепляет-ся в лексиконе и постепенно исчезает из речи индивида, так как в вербальной сети не были выстроены семантические и формальные связи. Происходит это естест-венным путем, без специальных усилий со стороны говорящего субъекта. Это обусловлено разными причинами: ненужностью данной лексической единицы индивиду, неактуальностью в процессе коммуникации, малоупотребительностью, влиянием языкового вкуса. Приведем пример: 1) - Дом Джубы Чебобарго - вон тот грязно-розовый курятник! -невозмутимо заметил мой шеф. 2) Из безжалостно раскритикованного Джуффином жилища выскочил босой мужчина, чье крепко сбитое тело едва прикрывали жалкие остатки разо-дранной скабы. 3) В холле «розового курятника» мое неуместно хорошее настроение пошло насмарку. (Макс Фрай. Джуба Чебобарго и другие милые люди). Языковая личность услышала чужое, заинтересовавшее ее выражение (текст № 1), сразу же прокомментировала его (см. пример № 2), один раз повторила (пример № 3), причем сделала это буквально через несколько минут после услы-шанного, и, скорее всего, забыла. В дальнейшем в речи героя ни разу не встреча-ется это выражение, нет даже отдаленно похожих оценочных конструкций. Язы-ковая метафора курятник, «расцвеченная» эпитетом, - воспроизводимая единица, по этой метафорической модели образованы, например, выражения свинарник, конюшня и т.п., понятая и отмеченная говорящим субъектом, однако более не востребованная. Лексическая единица была зафиксирована поверхностными слоями памяти, но присвоения чужого выражения не произошло. Стоит отметить, что в метатексте, характеризующем языковую единицу, нет ничего такого, что обещает внедрение в словарь, нет соотнесения со своими оценочными словами, нет своего толкования, нет оценки слова как интересного, пригодного. Подобное наблюдается в следующем примере: 4) Вечером, подводя итоги длинного дня, надворный советник провел с Ани-сием совещание, которое назвал «оперативным разбором». Для Тюльпанова та-кая процедура была внове. Это уж потом, когда привык, что каждый день за-канчивается «разбором», понемногу осмелел, а в первый вечер больше помалки-вал, боялся сморозить глупость. 5) - Да, кстати. Не зовите меня «высокоблагородием», мы ведь не в армии. Достаточно будет имени-отчества, или… или называйте меня просто «шеф», оно короче и удобнее. - Фандорин чему-то невесело улыбнулся и продолжил «раз-бор». 6) - Человека, который привык всех обводить вокруг пальца, не так уж трудно провести и самого, - сказал шеф Анисию, когда они вернулись на Малую Никитскую и уединились в кабинете для «разбора». (Б. Акунин. Особые поруче-ния). Анисий Тюльпанов узнает новый термин «оперативный разбор». В дальней-шем он не раз использует слово, что говорит об освоенности единицы. Говорящий субъект понимает лексическое значение слова, употребляет его в соответствую-щих коммуникативных ситуациях. Впоследствии он упрощает словосочетание - сокращает его, использует только существительное, без определения (возможно, это экономия языковых средств, свойственная разговорной речи). Слово маркиру-ется в речи как чужое, на особый статус единицы в лексиконе говорящего субъек-та указывают кавычки. Б.С. Шварцкопф в своих работах перечисляет разнообраз-ные функции кавычек, в частности: «выделение слова для привлечения к нему внимания читающего», «обозначение особого отношения пишущего к слову (иро-ния, отрицательная оценка, приблизительность номинации и т.п.)», «оценка упот-ребляемых пишущим языковых средств (нелитературных заимствований, стили-стически маркированной лексики, обозначение чужого слова)» [Шварцкопф, 1974, с. 201-204]. Учитывая множественность интерпретаций художественного текста, можно говорить о возможности реализации в данных примерах любой из перечисленных функций. Помимо выделения при помощи кавычек чужого слова в лексиконе, автор может таким образом обращать внимание читающего на вхож-дение языковой единицы в лексикон, предъявлять свое понимание процессов ос-воения нового слова, обозначать связь героев, давать таким образом речевую ха-рактеристику персонажа. Также нельзя забывать об элементе «авторского произ-вола» игры со словом. Возможно, рассмотрев механизм вхождения слова в лекси-кон героя, автор потерял интерес к единице, в связи с чем она пропадает из речи языковой личности. Еще один интересный процесс, связанный с поверхностным освоением лек-сической единицы языковой личностью, наблюдаем в следующем примере: 7) Потом я возвращался домой. Самым странным и очаровательным време-нем суток, как всегда в моей жизни, оставалась ночь. Сэр Джуффин временно «охладел к своему одеялу», по его собственному выражению. 8) Мы уже были дома. Тут сэра Джуффина призвало его одеяло, и я остал-ся один. (Макс Фрай. Дебют в Ехо). 9) Все имеет дурацкое свойство заканчиваться. Закончилась моя последняя сигарета, потом закончились и наши посиделки. Сэр Джуффин отправился «по-шептаться со своим одеялом», а я - хлопотать о переезде. (Макс Фрай. Джуба Чебобарго и другие милые люди). Здесь шеф героя употребляет заинтересовавшее его выражение «охладеть к своему одеялу», говорящий субъект запоминает его и в ближайшее время не-сколько раз строит сходные конструкции (в романе проходит не более месяца). С одной стороны, поскольку речь идет об усвоении не отдельного слова, а метафо-рической модели (олицетворение одеяла), по которой языковая личность строит метафорическое выражение, можно говорить о высшей степени освоенности еди-ницы. Присутствует осознание того, что у индивидуально-авторской единицы возможны коммуникативные варианты. С другой стороны, эту метафору индивид использует, только говоря о сэре Джуффине (см. примеры № 8, 9), авторе этого изречения, при этом выражение заключено в кавычки (примеры № 7, 9) - это пря-мое указание на чужое слово. Языковая личность постоянно помнит о том, что слово чужое. Но у этих кавычек может быть и особая авторская задача: с их по-мощью автор увязывает двух героев, разделенных во времени и пространстве, в тексте реализуется категория ретроспекции. Но поскольку в дальнейшем языковая личность не использует подобное выражение, мы можем предполагать, что оно так и не стало для нее «своим». В аналогичных коммуникативных ситуациях го-ворящий субъект использует обычные выражения - «спать, отправиться в по-стель, закутаться в одеяло, рухнуть в постель» и т.п. Процессы запоминания лексической единицы находятся в прямой зависимо-сти от качества слова, которое может быть номинативным, усвоение которого необходимо для успешной коммуникации, или характеризующим, входящим в альтернативную зону языка. Единицы делятся на воспроизводимые и конструи-руемые в процессе речи. Они могут встраиваться в уже существующую систему языка, как в вышеприведенных примерах, или существовать обособлено, заучи-ваться специально, не имея прямой соотнесенности с уже имеющимися элемента-ми вербальной сети. Последние чаще усваиваются поверхностно, используются говорящим субъектом в связи с ситуативной необходимостью. Иногда это связано с неактуальностью слова для языковой личности: если у индивида не возникает ситуаций, в которых могло бы понадобиться определенное выражение или слово, то он перестает их использовать: лексическая единица ухо-дит из лексикона, так и не успев в нем закрепиться. Иногда же мы можем гово-рить о том, что слово усвоено, но не используется. Например: 10) - Третий день собираю по всему городу кельди, - мрачно сообщил он. - И конца этому удовольствию не видно... То есть, какой-то конец виден, но по-моему это - трагический финал моей неудавшейся карьеры. - Какие такие «кельди»? - удивился я. - И на кой они тебе сдались, если уж на то пошло? - Так что такое «кельди»? - невозмутимо переспросил я. - Эльфийские деньги, горе мое. Всего лишь эльфийские деньги. - Но я так и не понял: в чем твоя проблема? - Проблема не моя, а служебная, и состоит она в том, что на самом деле эльфийских денег не существует, - тяжело вздохнул Мелифаро. - Это чистой воды наваждение. 11) Собственно говоря, отсутствовали только сэр Луукфи, который пред-почитает вообще не отлучаться из Большого Архива и Мелифаро - я сочувст-венно подумал, что парень все-таки крепко увяз в поисках какой-нибудь особо зловредной эльфийской монетки. 12) Через несколько минут рядом со мной затормозил амобилер, из которо-го выскочил совершенно лучезарный Мелифаро. За полторы секунды он успел вы-палить «хороший вечер», сообщить мне, что «эти грешные кельди наконец-то остались в прошлом» и войти в дом. (Макс Фрай. Тайна клуба дубовых листьев). В примере (№ 10) языковая личность знакомится со словом, получает рас-шифровку его значения. Из примера (№ 11) видно, что лексическое значение и особенности данного явления («кельди») усвоены, но индивид избегает использо-вать новое слово, заменяя его оборотом «эльфийская монетка», давая при этом определение «зловредная», что говорит о его понимании специфики «кельди». Тем не менее, в тексте № 12 лексема закавычена - указание на чужое слово. Та-ким образом, мы можем говорить, что знакомство с языковой единицей и ее лек-сическим значением состоялось. Слово вряд ли пригодится говорящему субъекту, но, скорее всего, если он снова услышит слово «кельди», он поймет, о чем идет речь. Также представляется, что самостоятельно он вряд ли будет использовать эту номинацию. Подобное наблюдается в следующих примерах: 13) - Не будь идиотом, сэр Макс, - устало вздохнул Анчифа. - Это же не что-нибудь, а букиви! Ни один нормальный человек не откажется от возможно-сти стать обладателем нескольких фунтов лучших ташерских пряностей. А уж такой отчаянный гурман, как Кофа... К тому же в одной такой коробочке содержится целое состояние, можешь мне поверить! - Да? - удивился я. - Что, эти дурацкие пряности действительно такая уж великая ценность? 14) - Не преувеличивай, - строго сказал Анчифа. - Просто так уж тебе не повезло. Ты связался не с тем капитаном, сэр Макс. - Я уже понял, - примирительно улыбнулся я. - Но оно и к лучшему. На кой она мне нужна, эта романтика! Вот ташерские пряности - это я еще пони-маю... 15) - …Скажи только честно: тебе понравилось быть пиратом? - Так, серединка на половинку, - признался я. - Кажется, мы с вами здорово разбогатели, но сам процесс показался мне довольно утомительным. - А твое «здорово разбогатели» - что это значит в переводе на «пощу-пать»? - Мы с вами стали обладателями восьми шкатулок с ташерскими специя-ми - забыл, как они называются! Букики, или бубики... - Может быть, букиви? - заинтересовался Кофа. - Да, точно. И я собираюсь честно разделить наше богатство пополам. Наш капитан утверждает, что это очень круто... 16) Я терялся в догадках, что именно сделало его счастливым: обладание несколькими шкатулками ташерских пряностей, или способность видеть сны, внезапно обретенная по моей милости?.. 17) - Ладно, пошли зов Анчифе, скажи ему, что мы доберемся без его лохан-ки! - хмуро буркнул он. - Только пусть присматривает за нашим богатством: я уже привык к мысли, что являюсь счастливым владельцем четырех шкатулок букиви, а в моем возрасте разочарования даются не так легко, как в юности... (Макс Фрай. Сладкие грезы Гравви). Языковая личность знакомится с новым словом - названием пряностей «бу-киви». На первом этапе, он усваивает основное - запоминает, что это пряности, их происхождение (из Ташера), стоимость. Само же слово он запоминает приблизи-тельно (как видим из текста № 15), в дальнейшем в разговоре предпочитает не использовать слово «букиви», а заменять его описательными оборотами «ташер-ские пряности», «ташерские специи», «наше богатство» (см. контексты № 13, 14, 15, 16). При этом когда при Максе употребляют это слово, он понимает о чем идет речь (например, текст № 16), способен вспомнить точное звучание (например, текст № 15) и т.п. Таким образом, можно говорить о различных факторах, влияющих на усвое-ние и закрепление языковой единицы в лексиконе говорящего субъекта. Во-первых, играет важную роль отсутствие внутренней потребности языко-вой личности: слово может быть не нужно индивиду, он запоминает его, но не использует и, как следствие, забывает. Во-вторых, существует «конкуренция» новой лексической единицы и старой, давно освоенной. При избавлении от слова говорящий субъект целенаправленно работает над своей речью, контролирует употребление определенной лексемы. Со временем контроль ослабевает, и если отношение индивида к слову стало менее критичным, языковая единица возвра-щается и вновь используется, а новая может или остаться в качестве синонима, или уйти из лексикона. Большую роль в освоении слова играют внешняя под-держка процесса, влияние социальной среды, других участников коммуникатив-ного акта.

Скачать электронную версию публикации