Обыденная мотивология.pdf Мотивология - это наука о лексическом явлении мотивации слов. Своим на-званием она обязана ее основным научным понятиям - МОТИВированность, МОТИВация, МОТИВационные отношения. Термин «мотивология» прочно во-шел в научный обиход начиная с 80-х гг. XX в. [Блинова, 2007а, с. 15-17]. К началу XXI в. на разных основаниях определились: описательная мотиво-логия и сопоставительная - в зависимости от основного метода исследования яв-ления мотивации слов [Блинова, 2007а, с. 14-33, 252-274; 2006, с. 65-68], диа-лектная мотивология и социовозрастная - в зависимости от основного объекта изучения названного явления - местные диалекты или речь детей и подростков [Блинова, 2007а, с. 100-110; 2007, с. 115-155; Гарганеева, 1999]. Каким бы ни был объект мотивологии, она неизменно связана с обыденным языковым сознанием. Слово обыденный в словарях литературного языка фиксируется в значении ‘повседневный, обыкновенный, заурядный’. В этом смысле оно используется и в применении к речи. Ср.: «Какое значение может иногда женщина вложить в са-мую пустую, в самую обыденную фразу» (Куприн, Прапорщик армейский). Как научный термин в составе сочетания обыденное сознание оно широко известно в философии, социологии, психологии, обозначая одну из форм общественного сознания (К. Маркс, Б.А. Грушин, Г.Я. Нестеренко, В.П. Тугаринов, А.К. Уледов, В. Келле и М. Ковальзон, А.А. Белобородов и многие др.). Обыденное сознание квалифицируется как низший, теоретически несистема-тизированный уровень общественного сознания, содержание которого составляют различные представления, суждения, взгляды, отражающие те или иные стороны, явления повседневной жизни. От теоретически систематизированного уровня соз-нания обыденное сознание отличает опора на эмпирический опыт говорящего коллектива, констатация внешних, поверхностных характеристик явлений, их свя-зей и т.д., без раскрытия природы всего сущего [Белобородов, 1976, с. 38-39]. Ряд особенностей обыденного сознания определен А.Н. Ростовой [Ростова, 2000а, с. 45]. С понятием обыденное сознание органично связано понятие метаязыковое сознание, которому посвящено вышеназванное исследование А.Н. Ростовой «Ме-татекст как форма экспликации метаязыкового сознания (на материале русских говоров Сибири) [Ростова, 2000а, с. 5-51]. Метаязыковое сознание (МЯС) автор монографии определяет как «совокупность знаний, представлений, суждений о языке, элементах его структуры, их формальной и смысловой соотносительности, функционировании, развитии и т.д.» и выделяет две его формы: теоретическое и обыденное МЯС [Там же, с. 45]; второе воплощает теоретически несистематизи-рованный уровень обыденного сознания. Как представляется, находясь у истоков обыденной лингвистики, целесооб-разно и закономерно считать обыденное МЯС одним из главных ее составляю-щих, сфера которого содержит результаты рефлексии, интерпретации русской речи и ее элементов носителями обыденного сознания. Едва ли требует обоснования тезис: объектом обыденной лингвистики явля-ется (в терминологии Н.Д. Арутюновой) обыденная, бытовая речь, противопос-тавляемая ею речи поэтической [Арутюнова, 1990, с. 414]. Обыденная речь обла-дает всеми признаками, свойственными речи: эта речь конкретна и неповторима, активна и динамична, подвижна и линейна, бесконечна и материальна, она акту-альна, развертываясь во времени и пространстве, контекстно и ситуативно обу-словлена, субъективна, являясь порождением творческой деятельности индивида. «Индивидуальный характер - важнейший признак речи», - утверждает Н.Д. Ару-тюнова, напоминая высказывание В. фон Гумбольдта: «Каждый индивид упот-ребляет язык для выражения именно своей неповторимой самобытности» [Там же.]. Субъектом, носителем обыденной речи является говорящий, обладающий обыденным МЯС. Это, прежде всего, носители местного диалекта, городского просторечия и дети, неопровержимые доказательства чего представлены в диа-лектологических разработках и исследованиях детской речи, опирающихся на экспериментальные данные [Блинова, 1972, с. 92-104; 1984, с. 3-15; 2007а и др.; Ухмылина, 1967 с. 159-178; Кирпикова, 1972, с. 164-174; Лыжова, 1979, с 87-96; Ростова, 1983, 2000; Лукьянова, 1986, с. 193-206; Гарганеева, 1999, 2007; и др.]. Обладают обыденным МЯС и носители литературного языка [Костомаров, Шварцкопф, 1966; Шварцкопф, 1970, с. 277-304; 1971; Караулов, 1987; Голев, 1989; Ляпон, 1992, с. 75-89]. Дополнительные свидетельства тому получены рядом исследователей, изу-чавших специфику явления мотивации слов русского языка в сопоставлении с другими языками: славянскими [Адилова, 1992 с. 7-8; 1993, с. 166-169; и др.], французским [Козлова, 1999], английским [Филатова, 2004], немецким [Чижик, 2005; Блинова, 2006]. Определены роль и сферы предъявления обыденного метаязыкового созна-ния, выявлен круг языковых явлений, подверженных интерпретационному ос-мыслению [Ростова, 2000, с. 50-51], в их числе явление мотивации слов, полу-чившее в рамках описательной и сопоставительной мотивологии многоаспектное представление по данным обыденного метаязыкового сознания носителей диалек-тов, литературного языка, детской речи [Блинова, 1984, с.3-15; Голев, 1989; Гар-ганеева, 1999]. Описательной и сопоставительной мотивологией накоплен значи-тельный теоретический и экспериментальный материал, который составит пер-вичную источниковую базу обыденной мотивологии. В концентрированном виде метатексты, отражающие показания метаязыкового сознания носителей диалекта, представлены в «Мотивационном диалектном словаре» [Мотивационный словарь, 1982-1983] и его картотеке, хранящейся в Лаборатории общей и сибирской лек-сикографии при Томском государственном университете. Богат такими метатек-стами «Словарь фитонимов Среднего Приобья» [Арьянова, 2006-2007]. Метатексты с рефлексией детей содержит «Мотивационный словарь детской речи» [Гарганеева, 2007], включающий 558 словарных статей. В качестве иллюстративного материала оба типа метатекстов использованы в монографиях и статьях, посвященных источниковедческому аспекту мотивологии [Блинова, 1984, с. 51-58; Блинова, Ростова, 1985, 25-33; Гарганеева, 2000, с. 35-45; Демешкина, 2000; Иванцова, 1996; Катышев, 2005; Тубалова, 1997, с. 386-391], в кандидатских и докторских диссертациях [Гарганеева, 1999; Глотова, 2003; Катышев, 1997; Курышева, 1989; Михалёва, 1994; Наумов, 1985; Райская, 1985; Ростова, 1983, 2000; Тубалова, 1995; и др.; см. в: [Мотивология, 2004]. Метатексты носителей языка в виде вкраплений в естественный текст можно обнаружить в картотеках русской разговорной речи, местных диалектов, в бога-тейших словарных картотеках ИЛИ РАН, на страницах многочисленных диалект-ных словарей (наиболее полный их список дан в [Козырев, Черняк, 2000, с. 238-264]), словарей детской речи [Мехович, 1983; Харченко, 1994, 2002; Харченко, Голева, Чеботарёва, 1996; Харченко, Озерова, 2002; Берсенева, Дубровская, Ов-чинникова, 1995; Соколовой, 1996; Цейтлин, 2006; Гарганеева, 2007] и в других источниках, что может послужить стартовой площадкой для обыденной мотиво-логии, а также для обыденной лингвистики вообще. В заключение следует обратить внимание на то, что по мере развития лин-гвистики происходит дифференциация наук по принципу общее-частное в зави-симости от страта и аспекта исследуемого языка (например, общая и русская лек-сикология, общая и литературная фонетика, общая и диалектная лексикография (лексикология, вариантология и т.д.)). Со временем определится и статус обыден-ной мотивологии, которая пока составляет парадигму обыденная лингвистика - обыденная мотивология. Причем в обоих словосочетаниях главный смысл заклю-чен в первом его компоненте - обыденная, с которым, как представляется, может быть связано немало открытий, новых направлений, аспектов (которые уже наме-чаются [Голев, 2000; 2000а; Ростова, 2006, с. 182-191], поскольку в центр иссле-дования встанет иной текст - текст, творимый носителем языка. Твердо верю, что у обыденной лингвистики большое будущее.

Скачать электронную версию публикации