Modification of a Siberian almanac-type literary collection and the image of the reader in the early Soviet years.pdf В центре нашего внимания - форма литературно-художественного сборника, развивающаяся как в контексте истории литературы Сибири, так и в контексте книжной культуры, разнообразных издательских и читательских практик своего времени - времени, о котором в 1924 г. Ю. Н. Тынянов писал: «Журналы, альманахи существовали и до нашего времени, но только в наше время они сознаются своеобразным “литературным произведением”… В наши же дни обострен интерес к газете, журналу, альманаху как к своеобразному литературному произведению, какконструкции» [Тынянов, 1977, с. 257, 268]. Всякое литературное произведение представляет собой своего рода коммуникативное событие, являющее нерасторжимую триаду «автор - герой - читатель». А. А. Белецкий в работе «Об одной из очередных задач историко-литературной науки» (1922) ввел понятие «воображаемый читатель» и выдвинул иную триаду: «автор - образ - читатель». Такой подход обозначает необходимость изучения проблем формирования «образа автора» и «образа читателя» в целостности, так как «читатель, не менее чем автор, является носителем понимания заложенного в тексте смысла» [Белецкий, 2006, с. 409]. А. Ю. Большакова пишет: «Если “образ автора” - смысловая инстанция и инициатор смыслообразования, то “образ читателя” - образ-посредник между текстом и реальным читателем, помогающий в процессах восприятия и понимания текста. Он существует в произведении на правах модели восприятия, регулирующей иопределяющей процессы чтения» [Большакова, 2005, с. 512]. Современное литературоведение, обобщая опыт предшествующих исследователей, прежде всего работ М. М. Бахтина и филологов «формальной школы», обращает пристальное внимание на все, что способно воздействовать на читателя. Направляющими этого процесса являются «говорящее название, эпиграф, специальные авторскиепримечания, вступление, первая фраза, место и времядействия» [Гетманская, Шевченко, 2015, c. 194]. Не менее важно «непосредственное обращение автора к читателю, предвосхищение читательских ожиданий, реакций, воспроизведение и отражение слова читателя, жанровое обозначение текста, эпиграфы, первый абзац и т. п., предполагающие сотворчество автора и читателя» [Там же]. В. В. Баженова отметила, что в последние годы в филологии плодотворно развивается книговедческое направление. Эта тенденция связана «с повышенным вниманием к феномену текстуальности, практически ставшему символом искомого синтеза различных общекультурных начал: эстетических, коммуникативных, социальных и пр.» [Баженова, 2010, с. 3]. Наиболее показательно это проявляется на материале литературных сборников, журналов, альманахов, антологий, хрестоматий, серий/ библиотек ипр. Мы рассматриваем не только содержательные и эстетические особенности интересующих нас изданий, но и соотношение текста и паратекстовых элементов: обращение или предисловие редактора (или составителя), предисловие/ введение, структуру/ композицию сборника, справки об авторах, иллюстрации, внешний вид. Для изучения читателя немало дает и анализ разнообразных примет времени, отраженных на страницах отдельных экземпляров: штампов, библиотечных наклеек, автографов или авторских инскриптов, владельческих надписей; эстетики эпиграфов, рубрикации, принципов оформления иполиграфическойтехники. В статье речь пойдет о региональных сборниках, многие из которых еще не стали предметом системной типо-видовой классификации. Хронологическими границами исследования обозначены первые годы советской власти: 1917-1924 гг. Переломным моментом в политической и культурной жизни страны стала смерть Ленина, после которой сам тип литературно-исторического и читательского самосознания будет обретать все более «тоталитарно-моноцентрический характер», что сказалось «в сплочении писателей и критиков вокруг общей методологии» [Плюхин, 2008, с. 14]. Это приведет к сворачиванию многих творческих инициатив, разнообразия явлений культуры молодой советской России, - и к видимому обесцениванию художественной уникальности в пользу идеологического единообразия. Первая половина 1920-х гг. - время исключительно яркого творческого самовыражения при относительной свободе в стране. В эти годы появляется большое количество творческих объединений во всех областях культуры: в литературе, музыке, живописи, театре. Многие из них следовали оригинальным авангардным течениям и горячо принимались читателем и зрителем. В этом контексте особенно заметно значение альманахов, так как на их страницах и происходило оформление основных модернистских течений, главным образом - футуризма. Как подчеркивает современный исследователь, «значительные людские перемещения, вызванные революцией и Гражданской войной, привели к экспорту футуризма в провинцию. Там возникают изолированные футуристические объединения, устраиваются выставки, выходят книги, альманахи, журналы и газеты» [Багдасаров, 2006, с. 11]. Так, в Томске, получившем еще в конце XIX в. звание Сибирских Афин, общий тон во многом продолжало задавать студенчество. Активности томских футуристов способствовал приезд в город в конце 1918 г. Д. Д. Бурлюка, который для пропаганды своих идей создал здесь «Газету футуристов», по названию, составу участников и содержанию фактически ставшую вторымвыпуском петроградской «Газеты футуристов». В качестве издателя/ учредителя альманаха, как правило, выступал дружеский кружок, вокруг которого группировалась литературная жизнь. Единичным, но очень ярким явлением стал выпуск сборника альманашного вида «Елань» с игривым эпатажным подзаголовком «Сборник первый, весенний, чуть эротический» [Елань, 1919]. Его редактором и душой был профессорский стипендиат Томского университета, поэт и издатель В. П. Красногорский, очень рано ушедший из жизни. Итогом его деятельности явился сборник, о котором местная газета в рекламном разделе сообщала: «Вышел литературно-художественный сборник “Елань”, подготовленный молодыми поэтами и писателями под руководством В. П. Красногорского. Продажа сборника была приурочена к диспуту о футуризме в Общественном собрании» [Сибирская жизнь, 1919, с. 3]. Этот сборник появился в Томске во времена правления Колчака и очень напоминает дерзкие футуристические издания предгрозовой поры. Футуристическая декларативность в нем легко сочетается с наивным эротизмом. Статья от издательства, предваряющая основной текст, в переосмысленном виде воспроизводит и предъявляет читателю манеру эпатажных предисловий и скандальных выступлений дореволюционных футуристов, но звучат здесь и новые, послереволюционные мотивы: усталости, пресыщения, изломанной эротики. Авторы, вероятно, находились во внутренней оппозиции не только к новому режиму, но и к правлению Колчака. По уточнению Ю. Б. Балашовой, «непосредственная композиционная организация альманаха отчетливо задана уже чисто внешне дроблением на разделы и подразделы; чередованием внутри отделов текстов разных жанров: стихотворных/ прозаических, научных/ публицистических. В общей композиции альманаха стихи занимают более подчиненное положение - нередко выполняют функцию вставок, разряжая прозу. Граница между отделами, названия которых далеко не всегда обозначены, оказывается подвижной, что проявляется - прежде всего - в их комбинированном характере, а также благодаря присутствию подразделов и приложений. Экспозицию альманаха иногда открывает общий эпиграф или посвящение. Вступлением в альманах служит традиционно ведущий первый текст» [Балашова, 2011, с. 25]. Подобного рода организация текста наблюдается и в анализируемом сборнике. Во вступительной статье к «Елани» задаются правила игры с читателем. Это и заявление принципов нового издания с подчеркнуто «провинциальным» названием, и пародия на манифесты столичных футуристических альманахов. Здесь царят звонкая декларативность и не вполне серьезная (благодаря «остранению» стиля и общему ироническому тону) провокация конфликта с будущими читателями: Вы, инженеры, врачи и адвокаты, купцы, курсистки, студенты, вы, люди разных профессий, отупленные буднями, медленные, скучные, жвачные! Мы зовем вас к наслаждению духовным творчеством человека - к Мысли, Слову, Краске, Жесту, Звуку! Для вас живо лишь одно тупоумное значение слова «Европа». Мы кричим вам: «Есть еще другая Европа, Огненная, где кипит мысль, где дрожат нервы, где исходит в страстных исканиях человеческий дух, где живут костлявые, но могучие, горящие люди!» Слышите, обыватели! Откройте ваши плывшие глаза - среди вас душно, душно! И мы, дрожа от ярости, распахиваем фортку… Надо сбрить начисто мрачную тайгу вашего невежества: поэтому мы и назвали свое издательство «Еланью». Мы поем, куем, бьем - бом, бом! По медным лбам - бам-бам! Но после дерзостей вот вам сладкий весенний леденчик. Утешьтесь [Елань, 1919, с. 1] 1 . Среди авторов - имена В. Красногорского, А. Гессе, Е. Бахмутовой; другие имена скрыты инициалами или криптонимами. Особо значимой видится фигура поэта и филолога-пушкиниста Г. В. Маслова, предисловие к посмертному изданию которого впоследствии написал Ю. Н. Тынянов. Сибирский период жизни и творчества Маслова был связан с Омском. Личность и творчество белогвардейского поэта стали предметом своеобразного подпольного культа среди поэтов и историков литературы в советское время. Г. П. Струве опубликовал в США несколько его произведений в книге «К истории русской поэзии 1910-1920-х гг.», в том числе комедию «Дон Жуан» [Струве, 1979, с. 165-173], которая впервые увидела свет в «Елани» [Елань, 1919, с. 2-7]. В это издание также вошла поэма Маслова «Аврора» [Струве, 1979, с. 103-130]. Его стихотворение «Пора стряхнуть с души усталой…» [Елань, 1919, с. 11; Струве, 1979, с. 148] предваряет эпиграф из «Пира во время чумы». Отсылка к пушкинской трагедии и мотив пи-ра во время чумы неслучайны для этого героически трагического времени. Да и судьбы главных участников сборника трагически рано оборвутся: в декабре 1919 г. умрет от тифа Красногорский, чуть позже его судьбу повторит Маслов. Исследователи томской книги знают, что этот сборник является большим раритетом и высоко ценится в библиофильских кругах. В фонде Отдела редких книг и рукописей Научной библиотеки Томского государственного университета (далее - НБ ТГУ) сохранился единственный экземпляр - тонкая брошюра в бумажной обложке желтоватого цвета со сшитым нитками блоком. Форзацы и титульный лист отсутствуют. Текст на обложке набран разной гарнитурой и обрамлен узорной рамкой. В правом верхнем углу инскрипт: В библиотеку Томского Университета от издателя. 23 мая 1919. В. Красногорский. Томск. На последней странице сборника помещена статья «О выставке картин Николая Гущина», подписанная инициалами: «Г. Г.» (возможно, принадлежит алтайскому художнику Г. И. Гуркину) [Елань, 1919, с. 13]. Она отразила характерный для творческой жизни Томска этого периода «художнический бум». Отмечая интерес импрессионистического этапа в живописи Гущина, рецензент критиковал другие его работы, где довольно бесцеремонно и беспорядочно выпущены элементы кубизма и футуризма - весьма примитивно понятые. Вывод тем не менее был таков: Все же то немногое количество этюдов и набросков, что было выставлено на Почтамтской, весьма ценно для Томска, да и для Сибири вообще, где последнее время выставляется такая масса слабых и неумелых, любительских вещей. Здесь по крайней мере виден, хотя и несозревший, неокрепший талант, но все-таки талант, могущий при дальнейшей работе дать много [Елань, 1919, с. 13]. В Омске в 1918 г. в связи с приездом Бурлюка была издана еще одна «Газета футуристов» (экземпляры не разысканы). В 1921 г. здесь возникло единственное в Сибири объединение футуристов - литературно-художественная группа «Червонная тройка»: «…это был вольный, основанный на дружеских контактах союз молодых художников и поэтов, недавних гимназистов. На выставках и литературных выступлениях они внедряли в умы горожан идеи и подчас скандальные формы новейших художественных течений, объединенных понятием “футуризм”» [Сибирский авангард, 2013, с. 5]. Ими была издана книжка «Футуристы - Сборник 1», единственный известный экземпляр которой находится в личном архиве поэта Л. Н. Мартынова в Мо 1 Все цитаты изанализируемых сборников выделены в статьекурсивом. скве, с его автографом на первой странице. Копия сборника была предоставлена омскому музею вдовой Мартынова Г. А. Суховой в 2005 г., когда отмечалось 100-летие со дня рождения поэта 2. Сборник носил иронически-авангардный характер, с оригинальным оформлением художников Н. Мамонтова, В. Уфимцева, Б. Шабли, представивших дружеские шаржи на главных участников. Сразу за обложкой следует страница с нотной партитурой, а в перечислении имен участников группы «Червонной тройки» на последней странице после художников указано имя «музыканта» - впоследствии известного советского композитора В. Я. Шебалина. Л. Н. Мартынов вспоминал, что сборник «…был подготовлен и напечатан Виктором Уфимцевым в походной типографии, на пропагандистском пароходе “3-й Интернационал”, курсировавшем по Оби и Иртышу, организованном в честь приезда в город Давида Бурлюка, что и проявилось в откровенно эпатажном характере издания» [Мартынов, 1975, с. 226-228]. Приводит он и список главных участников сборника: В. Уфимцев, Л. Мартынов, Б. Жезлов, С. Орлов, Н. Семенов, Н. Калмыков и Г. Топорков. Наиболее талантливым Мартынов считал Н. Калмыкова, трагически погибшего в самом начале 1920-х гг. Среди сибирских литературных изданий с авангардной направленностью необходимо отметить сборник смешанного содержания «Трое» [1922], изданный в Иркутске - городе, ставшем в пооктябрьский период средоточием литературной жизни Восточной Сибири. Обозначая сборник как «непериодическое издание», авторы подчеркнули его принадлежность к разряду альманахов. Оформление было выдержано художником Г. Топорковым в едином стиле, а название отсылало к петербургскому альманаху 1913 г., посвященному памяти Е. Г. Гуро. На обложке в обрамлении медальонов изображены в манере кубистского шаржа авторы сборника: Н. Аренс (псевдоним Н. М. Аристова), Е. Левит и М. Клиорин (подписаны без инициалов). Крайне разнообразная гарнитура шрифтов также призвана привлечь внимание своей оригинальностью. На обложке было указано: Стихи, проза, ана титульном листе в подзаголовке - только Стихи. Сборник несет все черты эпохи послереволюционного модерна, как на уровне названий, эпиграфов, посвящений, так и в экспериментальной форме вошедших сочинений: Аренс. «Сад Ренессанса». Академизм. Воскресение; Левит Е. Посвещаю (так. - Е. М.). Из цикла: «Нервы звенящие». Зачем почему? Эие. Голубые грустины (с посвящением «Коте») («И осталась усталость»); Марк Клиорин. Пауза мата. 100 Ц. Этюд о симметрии. Краснобрюнэо. Отсутствие предисловия (или его эквивалентов) и справок об авторах затрудняет возможность судить о концепции и адресно-целевой установке «непериодического издания», но все перечисленные формальные и содержательныепризнакидостаточнокрасноречивы. Принципиально важным представляется учет отзывов в местной прессе. У каждого авторитетного журнала или газеты был свой отдел критики. Томский исследователь А. В. Яковенко справедливо подчеркивает, что формирование образа Сибири, а также образа регионального литератора и читателя во многом формировалось в журналистской среде - под пером рецензентов и критиков из местных изданий: «…влияние сибирских рецензентов на формирование круга чтения сибиряков, умонастроений в сибирском обществе, на проявление интереса к нуждам своего края пока изучено слабо. В читателеведении рецензенты редко рассматриваются как особый тип читателя, тем более профессионального. Пока, к сожалению, не существует полного списка лиц, занимавшихся рецензированием в Сибири, как разновидности журналисткой деятельности. Нет пока свода рецензий, опубликованных в сибирской периодике» [Яковенко, 2007, с. 155]. Далее ис 2 Омские футуристы // Возвращение: LiveJournal. URL: http://f-m-nezvanova.livejournal. com/8783.html (дата обращения 01.06.2016). следователь типологически группирует литературно-критические сочинения из сибирской периодики по типам рецензентов и по их отношению к прочитанному; они могут служить «индикатором умонастроений определенных групп сибирского общества» [Яковенко, 2007, с. 157]. В иркутском журнале «Красные зори» вскоре появилась рецензия на сборник «Трое». Будучи скорее отрицательной, чем положительной, она во многом подхватывает стилистику рецензируемого издания. Отметив, что на 16 страницах книжки крошечного формата помещается вся «проза и стихи» трех местных авторов, рецензент дает ему безапелляционную характеристику: «типичный продукт нэповской литературы». Он обвиняет авторов в эпигонстве: «Прежде всего, ничего оригинального в творчестве троицы нет. Здесь и Маяковский, и Игорь Северянин, и Бальмонт, и Сергей Третьяков, и даже Велемир (так. - Е. М.) Хлебников. Из-под власти последних изломанных поэтических настроений явно молодые авторы сборника явно бессильны эмансипироваться. Это - со стороны формы. А содержание? Оно еще великолепнее». Анализ текстов сопровождался категоричными выводами: «Это старо, как мир, и ново лишь в том отношении, что в литературе нашей уже давно трупным запахом порнографии не попахивало… это просто чернильная клякса… простой перезвон рифм». Рецензент подчеркивает изрядную долю претенциозности и эпатажа в попытках привлечь внимание читателя. Резюме гласило: «Вообще, весь сборник так и просит в качестве эпиграфа: “Зачем почему так странно, / Зачем над точкой вопрос?” (Левит. “Зачем почему?”) Зачем почему дозволяется тратить бумагу, при нашем бумажном кризисе, на подобные упражнения нэпачам от поэзии? Это уже неразрешимо» [Доморощенный Эдип, 1922, с. 68-69]. Псевдоним рецензента был оригинален: До-морощенныйЭдип. Тяготение альманахов первых лет советской власти к авангардным тенденциям еще более ярко выразилось в книжном пространстве Забайкалья, где с 1920 по 1922 г. существовала относительно свободная Дальневосточная республика (ДВР). Основополагающим принципом ее книжного дела был демократический принцип свободы печати. Известный сибирский исследователь подчеркивает особое отношение к печати в этом регионе: «…оно определялось и интеллектуальным уровнем большевиков-руководителей ДВР» [Посадсков, 2003, с. 184], среди которых были журналисты, врачи, ученые, поэты. В 1919 г. во Владивостоке выходит два сборника издательства «Хан-ШинВей» (в другой транскрипции «Хай-Шин-Вей»): «Лепестки сакуры» и «Фаин» [см: Богомолов, 1994, с. 88, 100], экземпляры которых были просмотрены нами в фондах Российской национальной библиотеки (далее - РНБ). По уточнению А. Л. Посадскова, «это частное издательство принадлежало дореволюционному корифею журналистики, беллетристики и поэзии Дальнего Востока Н. П. Матвееву (Амурскому) и было известно под разными названиями: “Хай Шин-вей” (китайское название Владивостока), “Владивосток”, “Книгоиздательство Н. П. Матвеева”». Тем не менее «суть его книжной продукции оставалась неизменной: Н. П. Матвеев печатал отмеченную художественными достоинствами современную поэзию, но главным образом - стихи одного из своих сыновей В. Н. МартаМатвеева» [Очерки истории…, 2002, с. 69]. На обложке сборника «Лепестки сакуры» указано: Типография Тов. Изд. «Свободная Россия», на задней части переплета в прямоугольной виньетке посередине названо и издательство - «Хай-Шин-Вей» [Лепестки сакуры, 1919]. Сразу под названием приведено основное содержание: Безе. Письма японской Мусмэ (перевод автора с еврейского); В. Март. Танки и хокку. «Мусмэ» - по-японски «барышня, девушка» [Кириллова, 2011, с. 126], а под псевдонимом Безе укрылся литератор Б. М. Зильперт. На оборотной стороне листа с заглавием напечатано посвящение: Артистке З. Любимовой посвящаю. Называя подругу именем японской прислужницы, автор пишет от лица лирической героини стихи в эстетике изломанной эротики, пронизанной восточной символикой, расшифровка которой дается в середине цикла. Стихотворение с экзотическим названием, давшим название всему сборнику (Лепестки Сакуры. Посвящаю пугливо-смутной Сакобе из многоцветного Дома Бога Ветра), принадлежит В. Марту. Сборник «Фаин» также весьма экзотичен. На обложке в качестве выходных данных значится: Сумерки четверга. Великий град Трепангов, что является буквальным переводом китайского названия Владивостока [Фаин, 1919]. Справа и слева от названия - два вертикальных прямоугольника, в один из которых вписано название издательства на русском языке, в другой - китайскими иероглифами. Ниже названы авторы «Фаина»: Венедикт Март и Гавриил Эльф (псевдонимы братьев В. Н. иГ. Н. Матвеевых), однако первые два стихотворения напечата-ны без подписи. Г. Н. Матвеев в других публикациях использовал название сборника в качестве псевдонима: Фаин (от китайского выражения «фа-ин» - реплика, выражающая потребность в новой порции опиума; буквальный перевод - «штраф за курение» [Кириллова, 2011, с. 112]). В названиях стихотворений проявились черты авангардистского эпатажа: [Б. п.] Изподугольным подглядчикам. Заоконным слизням. Во Владивостоке же был издан еще один сборник авангардного типа, альманах «Парнас между сопок». Экземпляров этого издания известно совсем немно-го. Электронная копия конволюта из собрания В. А. Слободчикова, включившего, наряду с «Парнасом…», часть сборника стихотворений А. Несмелова (А. И. Митропольского), доступна пользователям Интернета [Парнас между сопок, 1922]. Экземпляр имеет большую ценность благодаря инскриптам авторов - Бориса Беты (Б. В. Буткевича), Вс. Н. Иванова и А. Несмелова - поэту и журналисту М. В. Щербакову. Инскрипты и другие особенности этого экземпляра подробно описаны [Коллекция…, 2006, с. 64-65]. Имена авторов и названия вошедших в альманах сочинений напечатаны на титульном листе: Борис Бета. Фокстротная поэма; Всеволод Иванов. Поэма о даме в сером; Арсений Несмелов. Дьяволицы; Леонид Тяжелов. Сирены. Наобороте указано: Типография «Далекая Окраина», Владивосток, Алеутская, 33. Здесь строго выдержано единство жанра (поэма); все четыре вошедших в альманах сочинения варьируют инфернальную сторону сюжета о вечной женственности, восходящего к основному мифу русского символизма исофиологии В. С. Соловьева. В дезидератах встречаются указания на два легендарных дальневосточных издания: «Москва на взморье: Футуристическая хрестоматия» (Владивосток, 1919 или 1920) и «Пикник поэтов» (Чита, 1920). Обнаружить их, к сожалению, пока не удалось. С начала 1920-х гг. центр литературной жизни смещается из Владивостока в Читу, ставшую столицей Дальневосточной республики. В 1921 г. организуется издательство «ПАТЧ», название которого составлено из первых букв поэтовфутуристов, прибывших в Читу из осажденного белогвардейцами Владивостока, где они основали свою группу «Творчество»: В. Пальмов, Н. Асеев, С. Третьяков иН. Чужак. Для этого периода показательны читинские сборники-тетрадки альманашного вида и модернистской направленности, которые выходили как приложение к журналу «Театр и искусство» под редакцией П. А. Тимашевского: «Поэзо-сборник» (1919), «Пестрые щупальца» (1919), «Художественные арабески» (1921), «Слова и пятна» (1921). В библиографическом указателе Н. А. Богомолова они расписаны по конволюту из фондов Российской государственной библиотеки (далее - РГБ); к нему приложено общее оглавление и обращение «К читателю», подписанное: «От имени всех - одна щупальца» [Богомолов, 1994, с. 92]. Нами эти сборники просмотрены в фондах РНБ, где они хранятся в первозданном виде, по отдельности. По типо-видовому признаку их можно квалифицировать как альманахи смешанного содержания, так как в них включены проза, стихи и статьи общественно-политического характера. Но по материальному воплощению это именно тетрадки, состоящие из нескольких скрепленных листов, на каждом их которых представлены шрифты разной гарнитуры. Для этих изданий характерно обилие иллюстраций, часть которых выполнена на высоком художественном и полиграфическом уровне (например, рисунки Н. М. Доброгаева), в том числе в технике паспарту. В сборниках принимали участие П. Дрягин, П. Незнамов, Ин. Жуков (поэт и скульптор), В. Март и др. Как в свое время писал М. К. Азадовский, «большинство из них были случайными деятелями из беженской среды, но сколько-нибудь ярко выраженной, определенной литературной физиономии эти сборники не имели» [М. А., 1929, стб. 92]. Тем не менее существенно отраженное в «тетрадках» понимание такой «случайности» самими создателями этих сборников, подчеркивающих принципиальную переходность и пограничность как самого вида издания, так и состава участников. Оценка М. К. Азадовского легко объяснима временем издания «Сибирской советской энциклопедии». На первой странице двуязычного (на русском языке и на эсперанто) «поэзосборника» «Слова и пятна» в обращенной к читателю статье от «От редакции» говорилось: Выступая с произведениями различных поэтов, литераторов и художников, далеко не равноценных по своему удельному весу и подчас прямо противоположных по своему мироощущению - от крайних реалистов до футуристов, - редакция подчеркивает случайность встречи представителей различных течений на страницах альманаха. Случайность эта обусловлена самим положением ДВР - зажатой в тиски обособленного существования, - где более или менее большой сборник по принципу единства и монолитности пока еще, к сожалению, - неосуществимое явление. Редакция приложила все усилия к тому, чтобы, с одной стороны, представить здесь все направления, с другой - чтобы представить их в хороших образцах. Достигла ли она в этом своем намерении ощутительных результатов, - предлагаем судить читателям [Слова и пятна, 1921]. Читатель, как видно из этого обращения, призван разделить модернистские пристрастия составителей и включиться в дистанцию определенного пути, который ондолжен пройтивместе сними. Среди читинских издательских проектов представляет интерес ряд изданий, близких, но не точно следующих формальным признакам литературно-художественных сборников. Так, в годовщину 4-5 апреля 1920 г. - дня выступления японцев в Приморье - был издан исторический сборник под редакцией известного публициста, литературного критика-марксиста и издателя Н. Чужака (Н. Ф. Насимовича) «Неравнодушные строчки». Его авторы были известны в разных областях литературы, политики и культуры: К. Харнский, Н. Асеев, С. Третьяков, Н. Чужак, С. Алымов, Ген. Ширин, С. Лазо, П. Уткин, К. Жах идр. В 1922 г. вышел сборник статей Н. Чужака «Сибирский мотив в поэзии (От Бальдауфа до наших дней)», приближающийся к научно-литературному изданию: историко-литературные и критические статьи Чужака перемежались в нем стихами Д. Бурлюка и поэтов группы «Творчество» - Н. Асеева и С. Третьякова [Чужак, 1922]. Статьи Чужака бóльшей частью уже были напечатаны в других сибирских изданиях, поэтому важным было его решение собрать их вместе в сборник сединой концепцией. В Чите и в Благовещенске тогда же ненадолго появилось кооперативное книгоиздательство «Утес», первым изданием которого был литературный альманах под тем же названием. В обращении издателей, помещенном на его первой странице (без номера), сформулирована основательно продуманная концепция издания. В списке реальных и предполагаемых сотрудников альманаха проявились достаточно высокие эстетические амбиции издания [Утес, 1921]. В оглавлении, которое дублируется в разных вариантах на обложке, титуле и первой странице, действительно встречаются авторитетные имена (например, Б. Зайцев) или имена тех, кто уже успел о себе ярко заявить в литературе новой направленности (А. Новиков-Прибой, С. Скиталец, С. Обрадович и др.) Обращение редакции венчает сакраментальная фраза, характерная для многих изданий-«однодневок» этого периода: Подготовляется к печати второй сборник литературного альманаха «Утес». Этому издательскому проекту, однако, не суждено было иметь продолжение. Сборник историко-литературного кружка при Государственном институте народного образования в Чите «Камены» [Камены, 1922] подводил научную и литературную базу под творчески бурную, но непродолжительную деятельность дальневосточных издательств. По типо-видовому воплощению его можно определить как историко-литературный периодический сборник. «Камены» отразили идеи и своеобразно преломленную эстетику футуризма и имажинизма. Содержание было помещено на последней странице. В разделе «Стихи» - имена П. Дрягина, П. Незнамова, О. Петровской, Вл. Силлова, Е. Титова. В рубрику «Статьи и материалы» включены исследования М. Азадовского, С. Третьякова, А. Харчевникова и др., посвященные малоизвестным или забытым писателям Восточной Сибири. Здесь был впервые введен специальный раздел, освещающий историю местной литературы и искусства, что придавало изданию черты краеведческого сборника. «Каменам», в отличие от других изданий-«однодневок», была суждена долгая жизнь. В период существования Дальневосточной республики выходы этого сборника, по словам современного исследователя, «смогли ярко и достоверно отразить рождение новых форм художественного выражения молодой пролетарской культуры, передать атмосферу споров, ожесточенной литературной полемики и политических страстей, при которых рождалась забайкальская местная печать, отражавшая ход этой схватки старого, классического подхода с новым» [Шимпф, 2012, с. 23]. Совершенно иную типо-видовую ориентацию имеют издания альманашного вида с формирующимися чертами «пролетарской литературы» (предвосхищающей социалистический реализм), ориентированные на новый тип читателя-пролетария. Эта тенденция ярко выражена, например, в томском поэтическом сборнике «Четвертый год», экземпляр которого хранится в фондах НБ ТГУ. Он был издан в 1921 г. по инициативе партийного работника, литератора и одного из руководителейсибирских подпольных большевистских организаций времен колчаковщины К. Молотова. Здесь проявились все характерные приметы времени: идеологический характер, проповедь новой пролетарской культуры и изрядная доля романтического пафоса. В «Предисловии» читаем: Преломить в своей личности гигантское коллективное сознание рабочего класса - в этом задача нового художника. В этом слиянии личности и коллектива, в этом новом, чуждом буржуазии подходе - мы видим основную ценность помещаемых ниже стихов. В этом основное, что делает их близким современности [Четвертый год, 1921]. Перечисленные на обложке и в содержании авторы - Б. Перелешин, Н. Тихомиров, Б. Несмелов, К. Молотов - не могут быть отнесены к оставившим заметный след в истории сибирской словесности, но, как следует из предисловия редакции, они являют собой как раз те мельчайшие крупицы, в которых отражены черты нового мироощущения, владеющего пролетариатом. Омский «Сборник стихотворений», отпечатанный в типографии «Новая Россия», столь же редок: в фондах НБ ТГУ и РНБ экземпляров нет; он числится лишь в каталогах РГБ. В статье «От редакции» заявлена концепция, типичная для литературно-художественных сборников раннего советского периода: Чтобы иметь свою литературу, свои стихи, свои песни, свои музыку, свою культуру надо самим над ней работать. Мы будем работать! [Сборник стихотворений, 1919]. В стихотворном барнаульском альманахе «Рабочие зори» в статье «От редакции» с характерным названием «Наш призыв», проявилась та же установка на резкую смену формата литературно-художественных изданий в послереволюционную эпоху, с опорой на молодых авторов и новых читателей пролетарского типа, далеких от рефлексии. Было прямо провозглашено: Свободную дорогу рабочему самородку! [Рабочие зори, 1923]. В оглавлении перечислены как забытые авторы, так и писатели, ставшие впоследствии известными: С. Лепский, В. Токаревский, А. Караваева, Вл. Докукин, М. Ковалев, Г. Пушкарев, Д. Колодяжный. В обращении редакции привлекает внимание характерное уточнение: Недостатки в форме изложения и стилистике юных произведений с избытком искупятся здоровым пролетарским духом и неподдельным классовым содержанием. И это самое важное для рабочего альманаха [Там же]. Подчинение формы и исполнения содержанию с подчеркнуто идеологическим, классовым характером очень скоро станет общей тенденцией, при которой будет происходить явное снижение качества текстов на уровне редакционной подготовки и общего книжного оформления. Особенно ярко эта тенденция проявилась в изданиях молодого сибирского города - Новониколаевска. Не имея мощного культурного потенциала, всегда отличавшего такие «культурные гнезда», как Тобольск, Иркутск, Красноярск и Томск, Новониколаевск с первых советских дней формировался как продуманный форпост новой власти в Сибири. В изданиях тех лет его называли «одним из окраинных революционно-культурных бастионов первой в мире Республики трудящихся». Новониколаевск стал резко выдвигаться вперед благодаря географическому и транспортному положению, а вскоре и благодаря своему промышленному потенциалу. Возможностей для творческой работы здесь было больше, чем где-либо. Для газетно-журнальной среды Новониколаевска, сразу и активно подхватившей тенденции новой эпохи, характерны бурная динамика и отчетливо идеологический характер, даже в случае чисто литературных проектов. Особенно насыщенным стал 1922 г., когда появился целый ряд периодических изданий: «Сибирские огни», «Красная Сибирячка», «Таежныезори». Сборник «Пролетарские побеги», издававшийся под редакцией А. Маленького, тенденциозен уже на уровне названия. В экземпляре, просмотренном нами в фондах РНБ, в подзаголовке он обозначен как «литературный сборник», но на обложке указан как «альманах» (под номером три) [Пролетарские побеги, 1922]. Это было периодическое издание, выходившее с 1922 г. под эгидой Сиббюро ЦК РКСМ. В РГБ хранятся все три его выпуска, в Новосибирской государственной областной научной библиотеке - лишь второй и третий; несмотря на подзаголовок, это издание ближе к журнальному, чем к альманашному виду. Среди авторов - имена молодых поэтов Н. Смирнова, К. Нечаева, А. Ва-нина, М. Резцова, К. Беседина, И. Ерошина, Т. Милютина, А. Сиземского, Владокорма. По уточнению В. П. Трушкина, «Пролетарские побеги» выходили «тоненькими книжечками в 40-60 страниц печатного текста. Большую часть журнала составляли материалы общеобразовательного характера - научно-популярные статьи и очерки о строении вселенной, о воздухоплавании, о радио и т. п. В журнале можно было прочитать статьи об Энгельсе и Радищеве, о Вашингтоне и Гарибальди…» [Трушкин, 1987, с. 73]. Издание отражает острую борьбу литературных группировок в Сибири 1920-х гг., но отличается предельно размытой структурой. Последний раздел журнала «Для досуга», с шарадами и ребусами, свидетельствует о попытке составителей разнообразить жанр сборника рубрикой развлекательного характера. Эклектичность и литературная неразборчивость составителей, как и низкий уровень полиграфии и редакционной подготовки привели к тому, что это издание так и не дало «побегов»: уже на третьем выпуске, утратив спрос у читателя, оно завершило свою литературную жизнь. В Благовещенске в 1920 г. под редакцией И. Жуковского и З. Мокина был издан сборник смешанного содержания «Красная Голгофа». Он найден нами по отмеченному указателю Н. А. Богомолова [1994, с. 165-166] и просмотрен в фондах РНБ. Название и подзаголовок (Сборник, посвященный памяти товарищей, погибших за рабоче-крестьянское дело) определяют его концепцию и стилистику, откровенно выдержанную в жанре мартиролога. Стихи, воспоминания и автобиографические очерки, посвященные деятелям революции, сопровождаются постоянными уточнениями: на смерть…; памяти…; светлой памяти; памяти павших товарищей; предсмертные письма; к похоронам жертв революции; погибшему ит. п. На титульном листе, обрамленном траурной рамкой, вверху напечатан девиз: Слава погибшим, живущим - свобода! Это издание, выпущенное в редакции «Амурской Правды», близко по духу к революционным сборникам раннего периода с их возвышенным пафосом в прославлении и утверждении новой идеологии, но и с явным налетом романтической эстетики, окрашенной в христианские тона, что выразилось в лексике, синтаксисе, метафорической образности. Программа артикулируется уже во «Введении»: В черную ночь реакции, изнемогая под тяжестью креста, шли вы к намеченной цели, к свободе и братству всего человечества. Солнце свободы своими яркими лучами влекло вас вперед, и этого стремления к идеалу не могли остановить эшафоты, кресты и плахи, преграждавшие ваш трудный путь, но вы умирали с великой верой в торжество справедливости и свободы, и, вдохновляемая в

Скачать электронную версию публикации