The plot code of two poems about the «non-meeting»: «Essay of a room» vs «Spektorsky».pdf Реальная биография в творчестве поэта значит гораздо меньше, чем принято считать. Она лишь затемняет смысл творчества в том случае, когда не превращается в мифопоэтику. Моделируя биографию в стихах, поэт далеко не всегда соотносит ее с жизненной реальностью. Остающийся пределами поэзии быт оказывается лишьнегативным фоном, способным запутать наивного читателя. В 1928 г. М. Цветаева публикует поэму «Попытка комнаты» - самую загадочную и, по мнению многих, невразумительную вещь. Трудность в восприятии ее содержания кроется прежде всего в анарративности, свойственной многим поэмам Цветаевой, однако указанной анарративностью не исчерпывается. Лирический сюжет «Попытки комнаты» характеризуется серией мотивов, каждый их которых создает мощный ритмический импульс, но словесно не связывается с последующими или предшествующим актом высказывания. Вначале говорит-ся о трех стенах комнаты и отсутствии четвертой, далее следует отсылка к собы тиям, относящимся к отречению царя («депеша “Дно”»). Затем рассказывается об игренароялеи стуле: (…Перенёс - взглянул. Пустотыпереносныйстул). Стул для всех, кому не войти - Дверью, - чуток поры к подошвам Та стена, из которой ТЫ Вырос - поторопись с прошлым 1. Автор поэмы признается, что поторопилась и далее вводит серию лирических отступлений: дуэль Пушкина, которая опознается благодаря именам участников - Данзаса и Дантеса; вслед заэтим речьидет о Чекаи красном терроре: Та сплошная стена Чека, Та - рассветов, ну та - расстрелов. Лишь после детального описания трех стен, потолка и пола возникает мотив ожидания встречисгероем: Без судорожных «где ж ты?». Жду. Стишиной в родстве, Прислуживают - жесты В Психеиномдворце. После воссоздания комнаты возникает новое пространство коридора, причем подчеркивается, что и комната, и коридор существуют в воображении поэта и не имеютотношения к физическим параметрам: Коридор сей создан Мной (не поэт - спроста!), Чтобы датьвремямозгу Распределитьместа. Ибо свиданье - местность. Роспись - подсчёт - чертёж - Слов, не всегда уместных, Жестов, погрешных сплошь. Встречаемый автором поэт оказывается световым окомлирическойгероини: А потом? Сон есть: в тон. Был - подъём, Бал - наклон. Лба - илба. Твой - вперёд Лоб. Груба Рифма: рот. 1 Здесь и далее поэма М. Цветаевой «Попытка комнаты» цитируетсяпо [Цветаева, 1994]. В финале комната исчезает вместе сполом: Пол же - что, кроме - «провались!» - Полу? Что нам до половиц Сорных? Мало мела? - Горе! Весь поэт на одном тире Держится… Надничем двух тел Потолокдостоверно пел Всемиангелами. Все написанное напоминает стенограмму сновидения, прерываемого пустотами (само слово повторяется дважды - «пустоты переносный стул», «с пустотою сращать пяту»). В конце ожидаемая встреча оказывается «ничем двух тел», держащихся на одном тире. Абсолютная поглощенность лирического сюжета предлагаемым словесным каркасом делает невозможным перевод содержания поэмы в логическую структуру, поскольку любая интерпретация в данном случае оказывается либо недостоверной, либо бессмысленной. Между тем Цветаева активно взывает к пониманию и полноте смысла адресатом и героем предполагаемой встречи. В письме от 9 февраля 1927 г. Цветаева пишет Пастернаку: «…очень важная вещь, Борис, окоторой давно хочу сказать. Стих о тебе и мне - начало Попытки комнаты - оказался стихом о нем (имеется в виду Р. М. Рильке. - Ю. Ш.) и мне, каждая строка. Произошла любопытная подмена: стих писался в дни моего крайнего сосредоточения на нем, а направлен был - сознанием и волей - к тебе» [Цветаева, 1995, c. 269]. Далее Цветаева пишет о нелюбовности, отрешенности, отказности каждой строки и настойчиво призывает Пастернака проверить поэтическую достоверность каждойстроки, «проверить - что икак?» Из письма легко понять, что именно Пастернак является героем виртуальной встречи. Мотив, основанный на виртуальной встрече, один из излюбленных у Цветаевой, начиная с юношеского стихотворения «Встреча с Пушкиным» и затем в стихах, посвященных загробной встрече с Гумилевым, Есениным, Маяковским. Важно иметь в виду, что такие виртуальные встречи начисто исключали бытовой контекст и аллюзии на события, происходившие в реальном времени ипространстве. Виртуальный сюжет встречи с Пастернаком нисколько не противоречил фактам личного знакомства двух поэтов. Достаточно сказать, что как раз Пастернак передал Цветаевой письмо Эренбурга о судьбе Сергея Эфрона. Биографическая встреча тем не менее отнюдь не способствовала взаимному интересу к творчеству друг друга. Только позже, работая по найму в библиотеке Народного комиссариата иностранных дел, Пастернак, вместо того чтобы делать выписки из зарубежных изданий о Ленине, столкнулся с публикациями стихотворений Цветаевой, был буквально ошарашен ее творчеством и положил начало десятилетнему эпистолярномуроманудвух мастеров. В этой связи представляет значительный интерес проблема превращения сюжетного и словесного кода «Попытки комнаты» в поэму Пастернака. Поэт однозначно внял совету Цветаевой проверить достоверность каждой строчки и использовать открывшийся материал в качестве нарратологического и вербального материала «Спекторского». Такое использование привело к обилию деталей, из которых соткана поэма. Важным поэтическим предметом становится рояль как быненарокомворвавшийсяв текстПастернака. УЦветаевой: На рояле играл? Сквозит. Дует. Парусомходит. Ватой - Пальцы. Лист сонатный взвит. (Незабудь, что тебе - девятый.) У Пастернака: Теперьмеж ними пропастизияли. Их что-то порознь запускало в цель. Едвакасаясьпальцами рояля, Он плёл своих экспромтовканитель 2. Цветаевский стул также оказывается деталью интерьера в сознании главного героя поэмы Сергея Спекторского. В «Попытке комнаты»: Стул для всех, кому не выйти - Дверью, - чуток порог к подошвам! Та стена, из которой Ты Вырос - поторопилась спрошлым… В «Спекторском»: Услыша сей внушительный посул, Сергей представил некоторой Меккой Эффектный дом, где каждый венский стул Готовк пришествию сверхчеловека. Неменеелюбопытна иметаморфоза стола. Цветаевский Стол? Да ведьлоктем кормится Стол. Разлокотись по склонности Будет истол - настольности. У Пастернакав момент встречи геройвидит Полукруглый стол, Цветыи фрукты, имужчин, иженщин, Иотреченьеобщий ореол, И девушку с причёской a’ la Ченчи. У Цветаевойвоображаемая встреча приводит ктому, что Оттого ль, нестало стен - Потолокдостоверно крен Дал. Лишьзвательный цвёл падеж В ртах. А пол - достоверно брешь. 2 Здесь и далее поэма Б. Пастернака «Спекторский» цитируется по [Пастернак, 1985, с. 264-301]. У Пастернакамомент встречи такжепроисходит «над пропастью»: Нона одномиз бальцевскихокон Надпропастьюсидела имолчала По внешности - насмешница, как он. Уобоихпоэтов комната, гдепроисходитсвидание, оказываетсязаполненахламом: И легче рук, ичище Рук. Подновлённый хлам С услугами? Тощища, Оставленнаятам. В «Спекторском»: Ломбардныйхлам смотрелещё скорее, Последних молний вздрагивалагрудь, Иоба уносились в эмпиреи. Взаимоокрылившись, то есть врозь. Каждое из этих совпадений, взятое в отдельности, может показаться случайным. Собранные вместе, они образуют стройный ансамбль вещественного мира, где детали «Попытки комнаты» становятся строительным материалом «Спекторского». Важно подчеркнуть при этом, что речь не идет об интертекстуальности, всегда предполагающей игру с предшествующим текстом. Здесь происходит активное присвоение материала для актуализации основного мотива «невстречи». На ней собственно и построен лирический сюжет двух произведений. Вместе с тем более существенным представляется не столько заимствование словесного материала, но и его деформация Пастернаком, приводящая поэму в иное художественное измерение. В письме к П. Н. Медведеву, датированном концом 1929 г., Пастернак пишет о «Повести» с главным героем Спекторским. «Когда пять лет назад я принялся за нее, я назвал ее романом в стихах. Я глядел не только назад, но и вперед. Я ждал каких-то бытовых и общественных превращений, в результате которых была бы восстановлена возможность индивидуальной повести, то есть фабулы об отдельных лицах, репрезентативно примерной ивсякому понятной в ее личной узости, а не в прикладной широте» [Пастернак, 1985, с. 579-580]. Судя по сохранившейся главе 1924 г., в ней отсутствовал не только мотив несостоявшейся встречи, но и все детали, предложенные поэмой Цветаевой. В окончательном варианте введение указанного мотива привело к усложнению архитектоники целого. Начав с рассказа о знакомстве со стихами известной поэтессы, живущей в эмиграции, у которой Хвалили стиль и новину метафор, И с островами спорил материк, Английский лиона иль русский автор, - Пастернакпередает автобиографическиеполномочия герою - Спекторскому: Занявшись человеком без заслуг, Дружившим с упомянутой москвичкой. Далее рассказывается о трех женщинах, сыгравших важную роль в судьбе Сергея, - Бухтеевой, ставшей впоследствии видной революционеркой: Она шутя обдёрнула револьвер, И в этом жесте выразилась вся, - сестрой Наташей, безуспешно пытавшейся вовлечь Спекторского в революционные события: Вот видишь ли, ты - молод, это плюс, А твой отрыв от поколенья - минус. Тывне исканийк моему стыду. В каком ты стане? - и, наконец, Марии Ильиной. В финале поэт зазывает Спекторского в гости, чтобы как можно больше узнать об Ильиной, где по дороге они встречаются с Бухтеевой: Мы шли, каквдруг: «Спекторский, мызнакомы» - Высокомернораздалось нам вслед. Таким образом, в окончательном виде «Спекторский» приобрел общие черты, свойственные роману в стихах, о чем в свое время очень точно написал Ю. Н. Чумаков, по мнению которого пушкинский и пастернаковский тексты «манифестируют типовую жанровую структуру, в которой соединены два самостоятельных и взаимосвязанных плана - план автора и план героя… Эта откровенно условная «расщепленная действительность» является характерной чертой «Евгения Онегина» и довольно ярко выражена в «Спекторском» [Чумаков, 1983, с. 50]. Так в «Попытке комнаты» оказывается важным пушкинский след, апеллирующий не к конкретным деталям «Спекторского», но к общему плану архитектонического целого, образующего со/противопоставленность двух текстов. Вместе с тем межтекстовое единство «Попытки комнаты» и «Спекторского» демонстрирует скорее мифопоэтичность сюжетного кода, связанного с мотивом «невстречи», чем идентичность двух поэтик. У каждого из двух мастеров она таила в себе признаки будущего отчуждения и разрыва. Воснову поэтики Пастернака положен принцип экстенсивности, обусловленный попыткой распространить оригинальный взгляд поэта на разнообразные явления мира. Отсюда использование чрезвычайно широкого запаса поэтической лексики и производство прямо по ходу письма огромного числа метафор и метонимий. Поэтика Цветаевой, напротив, предполагает интенсивность, четкий отбор явлений и их присвоение как основы миромоделирования. Отсюда бо́льший интерес не к поэтической лексике, но к синтаксису с его постоянными перебивами и недомолвками («Весь поэт на одном тире / Держится»). Усиление интенсивности по мере перехода от ранних лирических стихотворений к более поздним крупным стихотворным формам объективно отдаляло Цветаеву от ее поклонников, не говоря уж об обычных читателях. Как верно заметила Анна Саакянц, «ее многие не любили, и не только за конфликтность и независимость, не любили, не понимали того, что она писала. Не поняли в прошлом году “Поэму Воздуха”, теперь - “Попытку комнаты”. Пространство ее поэзии было слишком разряжено, раскаленный ее воздух душил и обжигал “среднего читателя”, которого поэт опережал по меньшей мере на несколько десятилетий» [Саакянц, 1997, с. 502]. Так использование Пастернаком образной ткани, взятой из «Попытки комнаты», только обнажило противоречие двух поэтик крупнейших мастеров стиха, встретившихся на одном сюжетном поле, когда «оба уносились в эмпиреи, / Взаимоокрылившись, то есть врозь». На сегодняшний день у нас нет скольконибудь достоверных свидетельств об отношении Цветаевой к «Спекторскому», но именно вскоре после выхода стихотворного романа начинается взаимное отчуждение двух мифопоэтик. «Дождевые слизни - не лирика» [Цветаева, 2001, с. 380], - ожесточенно отметит Цветаева в записной книжке 30 декабря 1932 г., имея в виду строчки из пастернаковского «Зеркала»: «Так после дождя выползают слизни / Глазами статуй в саду». Другим важным пунктом противоречий двух поэтов становится отношение кгастрономическому мотиву. Исследователями неоднократно отмечалось резко отрицательная оценка Цветаевой вкусовых изысков. Образы еды всякий раз окрашивались у нее отрицательными коннотатами. В этом контексте привычка Пастернака «выковыривать изюм / Певучестей из жизни сладкой сайки», указанием на которую и начинается «Спекторский», вряд ли могла вдохновить Цветаеву. Кульминацией конца литературных отношений становится поездка Пастернака на Международный конгресс писателей в Париж летом 1935 г. 28 июня, не дожидаясь конца конгресса, Цветаева покидает французскую столицу, а четыре дня спустя пишет Тесковой о своей «невстрече» с Пастернаком. Через год, в июне 1936 г., дописывая финал поэмы «Автобус», Цветаева окончательно разделывается с гастрономической поэтикой прежнего кумира: И какое-то дерево облаком целым - Сновидений, на нас устремлённый обвал… «Как цветная капуста под соусом белым!» - Улыбнувшись приятно, мойспутник сказал. Этим словом - кудагромовее, чемгромом Поражённая, прямо сражённая в грудь: - С мародёром, с вором, но не дайсгастрономом. Боже, дело иметь, боже. В сене уснуть! И уже в финале - отсылка ко времени прежних отношений «Попытки комнаты»: Ты, который так царственно мог бы - любимым Быть, бессмертно-зелёным (подобно плющу!) - Неким цветно-капустным пойдёшь анонимом Поустам: зацветущее дерево - мщу. После возвращения Цветаевой в Советский Союз личные отношения двух поэтов продолжались, Пастернак помогал Цветаевой материально, устраивал переводы, провожал в последнее плаванье - в Елабугу. Но это была уже совершено другая история, расположившаяся поверх барьеров мифопоэтики.

Скачать электронную версию публикации