Eschatological poetry of Altai: the main themes and motifs.pdf В фольклоре алтайцев и других современных центрально-азиатских народов обнаруживаются легенды и рассказы о потопе, о сотворении Богом первых людей, Вавилонской башне, конце света. На огромную территорию Центральной Азии рассказы, связанные с мировыми религиями - христианством и буддизмом, проникали в результате этнокультурных контактов в глубоком прошлом. Вопрос о влиянии мировых религий на культуру тюрков Южной Сибири рассматривался в трудах Л. П. Потапова [1933; 1953], С. А. Токарева [1936], С. Г. Кляшторного [1959], И. В. Стеблевой [1972], Л. Р. Кызласова [1999; 2000], Л. И. Шерстовой [2005; 2012; 2013], Н. А. Тадышевой [2011] и др. Все больше исследовате-лей склоняются к точке зрения, что идеи христианства в Центральную Азию проникали с манихейством и несторианством еще в эпоху Средневековья. И. В. Стеблева отмечала, что в свое время В. Томсен и А. фон Габен считали «Книгу гаданий» (предположительно IX в.) манихейской, хотя в ней не было упоминаний имен божеств манихейского пантеона. Такой вывод естественен, если принять во внимание заключительные строки, в которых говорится, что «Книга гаданий» написана для младшего динтара, бурвагуру (титулы членов манихейской общины) [Стеблева, 1971, с. 222]. С. Е. Малов определил ее как сочинение с шаманским содержанием [Малов, 1951, с. 13]. Уже в то давнее время этот древнетюркский памятник отражал дуализм, свойственный не только манихейской религии, но и шаманизму. И. В. Стеблева считала, что «древнетюркская “Книга гаданий” отразила процесс креолизации - наложение разных моделей друг на друга, сопровождаемое выявлением в них отождествляемых элементов» [Стеблева, 1972, с. 226]. О манихействе в Южной Сибири свидетельствуют археологические памятники на территории Хакассии и Алтая [Кызласов, 1999; 2000; 2004а; 2004б]. Л. Р. Кызласов считает, что сибирское манихейство есть прямое порождение манихейства центрально-азиатского. Но если последнее было «облачено в буддийские одеяния», то на северное манихейство оказался «накинут еще и шаманский плащ» [Кызласов, 1999, с. 30]. По поводу распространения несторианства в Центральную Азию С. Г. Кляшторный писал, что этот регион, в первую очередь районы современной Монголии, был объектом как непосредственной миссионерской деятельности несториан с Запада, ибо Средняя Азия, Иран, Ближний Восток вели свою торговлю с этими районами, так и, возможно, объектом воздействия со стороны несториан из Китая. И здесь несторианство не добилось полного успеха, но «к середине IX века или несколько ранее среди кыргызской аристократии, а затем и среди более широких слоев получил известное распространение несторианский толк христианства, который, однако, не вытеснил местных шаманских культов» [Кляшторный, 1959, с. 167]. В Горном Алтае большую роль в освоении региона сыграла Алтайская духовная миссия. В период ее деятельности в конце XIX - начале XX в. на алтайский язык были переведены значительная часть Священного Писания, некоторые псалмы, заповеди имолитвы. В данной работе не ставится задача определения исторического источника заимствования эсхатологических представлений алтайцами, поскольку вопрос о влиянии мировых религий на южно-сибирские этносы требует глубокого изучения. Целью данной статьи является выявление основных тем и мотивов алтайских эсхатологических повествований. Для решения поставленной проблемы материал сопоставлялся с христианскими источниками, а также результатами исследования русских эсхатологических рассказов, поскольку последние в фольклористике достаточно хорошо изучены. Для сопоставления также приводятся мотивы из монгольских (Беннигсен, 1912) икалмыцких текстов (Эсхатологические мифы), доступных нам. Cлавянские эсхатологические тексты стали предметом иссле-дования фольклористов Д. В. Громова [2003], М. В. Ахметовой [2004], Д. И. Антонова [2013], И. А. Бессонова [2012; 2014], В. Л. Кляуса и А. А. Пригарина [2011] идр. Исследование М. В. Ахметовой [2004] показало универсальность эсхатологии иее мотивов, проявляющихся в фольклорных традициях разных народов, хотя истоки их проникновения в культуры могут быть разными. Так, русская православная эсхатология, по мнению И. А. Бессонова, представляет комплекс представлений, складывавшихся в течение многих столетий на территории разных стран. Православная эсхатология, принесенная на Русь в X в., впитала традиции еврейской ираннехристианской эсхатологии, получившие интерпретацию в трудах византийских ученых-богословов. Вместе с канонической православной эсхатологией (включавшей в себя древние первоисточники и их интерпретации и комментарии) в орбиту славянской культуры попали многие неканонические произведения [Бессонов, 2014, с. 19, 64]. Тексты о предстоящем конце мира у алтайцев фиксировались во второй половине XIX в. и в конце 80-х гг. ХХ в. В книге В. В. Радлова, куда вошли материалы, собранные миссионером В. И. Вербицким и алтайским священником В. П. Чевалковым, опубликованы два текста: «Тäläңäткiжiläрдĭң сӧзӱбĭlä» («По слову теленгитов») и «Алтаi кiжiläрдĭң сӧзӱбĭlä» («По слову алтайцев») (Образцы народной литературы…, 1866, с. 167-170). Аутентичность этих переводных текстов вызывала сомнения у некоторых исследователей [Муйтуева, 2004]. В сборнике «Алтай кеп-куучындар» опубликованы пять текстов, записанных от разных информантов (АКК, с. 337-344). Их достоверность не вызывает сомнений, поскольку все эти произведения содержат паспортные данные. Тексты были записаны от пожилых людей, хорошо знающих традиции и фольклор алтайцев. Одним из рассказчиков был известный сказитель, шаман Алексей Григорьевич Калкин (1925-1998) (Там же, с. 342-344), живший в с. Паспарты Улаганского района, где вплоть до 30-х гг. ХХ в. существовали православные церкви. Пожилые теленгиты до сих пор вспоминают разные истории, связанные с крещением, со строительством церквей в этих краях. Рассказчиком другого текста являлся алтаец из рода майман Боор, который, согласно преданиям, побывал в плену у китайцев, хорошо знал китайский и монгольский языки, общался с ламами, устраивал коллективные моления ирассказывал о кончине мира (НПА, с. 350-361). В настоящее времяэтот жанр почти угас, по крайней мере, об этом свидетельствуют наши экспедиции в разныерайоныРеспублики Алтай, проведенные в последние десять лет. В анализируемых нами алтайских текстах выявлены три темы, характерные идля русских эсхатологических рассказов: «Эсхатологическая эпоха», «Пришествие дьявола» и «Эсхатологическая катастрофа» [Бессонов, 2014, c. 123]. В отдельную тему «Ожидание мессии» отнесены эсхатологические тексты, появившиеся в контекстенационально-религиозного движения бурханизма в начале ХХ в. Алтайские эсхатологические повествования о предстоящем конце мира построены силлабическим аллитерационным стихом, что было характерно для древнетюркской поэзии. Из-за стихотворной формы они напоминают духовные стихи. В этих текстах сюжеты отсутствуют, их содержание сводится к нескольким темам и мотивам. Эсхатологическая эпоха Перед апокалиптическими бедствиями происходит технический прогресс, человечество живет в высокоцивилизованном обществе. Картина конца света состоит из устойчивых метафорических образов техногенного мира: небо и земля железные, по небу летают железные птицы, по земле бегают железные быки, люди общаются между собой по проволоке: Калҕанчы чаk кäläрдä, тäңäрi тäмĭр полып kалар, jäр jäс полып kалар… (Образцы народной литературы…, 1866, с. 167) ‘Когда последний век наступит, небо станет железным, земля станет медной’; Jер ӱстӱле темир jӱгӱрер, / Теҥери тӱбиле темир учар… (АКК, с. 339) ‘По земле железо будет бегать, / По дну неба железо будет летать’. Мотив железной (медной) земли и неба характерен и для русской эсхатологии [Антонов, 2013, с. 50; Бессонов, 2014, с. 177]. Зооморфные образы железных животных и птиц, обозначающих транспорт, являются типичными метафорами эсхатологии не только алтайцев и русских [Бессонов, 2014, с. 145, 150], но многих других народов. Еще в начале ХХ в. люди понимали, что технический прогресс неизбежен, и о том или ином виде техники говорили образными иносказаниями. В калмыцком тексте, наряду с образом железной птицы, встречается образ верблюда без шеи (о поезде): Хала љиврті шовун нисх, / Хамг імтн тўњгиг хіліх / Кўзўн уга темін єарх / Кун імтн тўњгиг хіліх ‘Будет летать птица с металлическими крыльями, / И люди будут на нее смотреть. / Появитcя верблюд без шеи, / И все люди будут ему дивиться’ (Эсхатологические мифы). В монгольском тексте образные иносказания отсутствуют: «Когда через 170 лет вся земля объединится под властью русского хана. Тогда на лошадях больше не будут ездить, везде будут железные дороги, пароходы и разные машины» (Беннигсен, 1912, с. 13). Образ синего быка возле дома служил иносказанием автомобиля (тыныжы jок темир ат), а синий бык без дыхания в океане или море - иносказанием корабля: Айыл ортодо тыныжы jок кӧк бука огурып, маҥтап турар, / Кӧк теҥистиҥ кӧк буказы огурып келер (АКК, с. 342) ‘Среди юрт синий бык без дыхания, ревя, будет бегать, / По синему океану синий бык, ревя, придет’. В этом высокоразвитом обществе люди между собой общаются по «конскому волосу», т. е. по телефону: аттыҥ кылындый эмикле куучындажар (АКК, с. 338) ‘по проволоке, как конский волос, будут разговаривать’; или по «тонкой паутине» (jöргöмöштиҥ уусыла), т. е. по Интернету. И. А. Бессонов пишет, что образы ниток, проволок, опутывающих весь мир, возникли в середине XIX в. с появлением телеграфа и радио. Для народных эсхатологических рассказов XIX-XX вв. было характерно изображение мира, опутанного проводами (телеграф), «железом» (железные дороги), и «огненных колесниц» (поездов). В русских эсхатологических рассказах с паутиной отождествляются разные технические нововведения сменяющихся эпох: сначала железные дороги ителеграф, позже компьютер иИнтернет [Бессонов, 2014, с. 138-143]. Техногенному буму предшествуют заметные катаклизмы в природе, которые приведут к изменению климатических условий жизни на земле. Произойдут наводнения и засухи; там, где были озера, останется один песок, земля перестанет быть плодородной, станет железной: Jас - jас болбос, / Кыжы - кыш болбос, / Кӱзи - кӱс болбос. / Андый öй, кӱн слерге келижер -/ Оны ӱзе кöрöрöр! (НПА, с. 134) ‘Весна не будет весной, / Зима не будет зимой, / Осень не будет осенью. / Такое время, [такие] дни вам достанутся - / Всё это увидите!’ (Там же, с. 135). В результате катастрофической ситуации погибнет растительность, а насекомые (типа саранчи) будут поедать растения: Калык jон пузулар, / kара kурт kанат таҕынар, / kара köзÿнö kан чабылар (Образцы народной литературы…, 1866, с. 168) ‘Народы-государства разрушатся, / у черного червя крылья окрепнут, / его черные глаза кровью нальются’. Образ червей с крыльями напоминают саранчу из Апокалипсиса: «И из дыма вышла саранча на землю… И сказано было ей, чтобы не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и никакому дереву, а только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих. И дано ей не убивать их, а только мучить пять месяцев… По виду своему саранча была подобна коням, приготовленным на войну… лица же ее - как лица человеческие; и волосы у ней - как волосы у женщин» (Откр. 9: 3-8) 1. В этих текстах, наряду с темой уничтожения природы, проходит мотив физической деградации человечества: Кадын суузы кабынаҥ jайлап, тескери агар, / Кара jыштыҥ турган jерине кара тал деп тал öзöр. / Боро ӱйе деп ӱйе бо-лор, / Ӧкпö-jӱрегинеҥ оору улус болор, / Боро тал деп тал öзöр, / Jыгыл калза, ортозынаҥ öдӱп болбос. / Азый jаан кöл турган болзо, оныҥ тӱби jер болор (НПА, с. 138-139) ‘Река Кадын, выйдя из берегов, вспять потечет, / На месте густого черного леса черные ивы вырастут. / Поколение чахлым (букв.: серым) будет, / С больными легкими-сердцем народ будет, / Чахлые ивы расти будут, / Если повалятся - между ними не пройти будет. / Там, где прежде большое озеро было, пустая земля будет’ (Там же, с. 139). Этот эсхатологический текст был актуальным в 80-е гг. XX в., когда в Республике Алтай обсуждалось строительство ГЭС, люди опасались серьезной экологической катастрофы, в случае если ее всё-таки начнут строить. В этот период времени народом правит русский царь Темир-Чагаан-каан (букв.: Железный-Белый-хан). Текст был записан в 1977 г., в то время образ русского правителя легко можно было воссоздать на основе реальных прототипов. Признаком 1 Библейские цитаты даны по изданию: Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Russian Orthodox Bible, 1991. 1372 c. эсхатологического времени в период его правления является расцвет торговли: Тосток сары арба бӱдер, ичип турза, коолы jок болор. / Алты пуд арбаны алты кӱнге jиирер. / Темир-Чагаан эткен ажында 17 jӱзӱн аш болор. / Ол ашта картап деп курсакты / Карын jакшы курсак деп jип отурарар. / Азыраган 400 малыҥда карыш сӧӧмдӱ какай деп мал болор. / Карын jакшы мал деп азырап отурарар (АКК, с. 342) ‘Выпуклый желтый ячмень вырастет, будете есть - вкуса не будет. / Шесть пудов ячменя за шесть дней съедите. / У Темир-Чагана 17 разной пищи будет. / Среди этой пищи картошку, / Самой хорошей пищей считая, будете есть. / Среди выращиваемых 400 видов животных свинья будет величиной с пядь, / Ее очень хорошим скотом считая, будете выращивать’. В условиях кочевого хозяй-ства разведение свиней было не совсем удобным занятием для предков алтай-цев. Кроме того, это животное считалось нечистым и его мясо в пищу не употребляли. Во время правления этого правителяобщество живет в материальномдостатке, но люди и их имущество будут у него на счету (чотко тартар каан болор ‘царь счет вести будет’), в обращении будут денежные купюры «сизображением крота»: Кара момон акча болор, / Боро момон акча болор (АКК, с. 342) ‘С черным кротом деньги будут, / С серым кротом деньги будут’. Этот пророческий текст от сказителя А. Г. Калкина был записан в 1987 г., в то время в нашей стране «перестройка» только началась и экономика становилась рыночной. И в начале 90-х гг. среди алтайцев шли разговоры о том, что именно А. Г. Калкин предсказал введение в оборот доллара. Его образное выражение кара момон акча ‘с черным кротом деньги’ у народа вызывало ассоциацию с купюрами американского доллара с изображениямипрезидентов. Мотив утраты ценности золота, этого драгоценного металла, характерный и для православной книжности и фольклора [Бессонов, 2014, с. 154], служит утверждению ценности самой человеческой жизни во время вселенской катастрофы, голода, засухи, войны: Ат пажынча алтын / Аjаkту ашkа турбас, / Аjаk алдынаң алтын чыҕар, / Аны алар кiжi jоk полор (Образцы народной литературы…, 1866, с. 167) ‘Золото с конскую голову / Чашки зерна не будет стоить, / Под ногами золото будет валяться, / Чтобы его взять - человека не найдется’. Данный мотив встречается и в других жанрах фольклора алтайцев: так, в предании «Золотое озеро» («Алтын-Кёль») один человек в голодное время в горах Алтая нашел самородок золота; он долго ходил в надежде обменять его на что-нибудь съестное, но люди жили так бедно, что не могли ничего предложить ему в обмен на такое богатство. Тогда ему пришлось выбросить его в озеро, и с тех пор озеро стали называтьАлтын-Кёль. Перед концом света актуальной становится проблема человеческой нравственности. Поколение людей, живущее в это «чудесное» время, названо кал ӱйе ‘поколение жестоких’. Характерным признаком их времени является нарушение нравственных устоев семьи, несоблюдение народных обычаев и традиций, отсутствие уважения между людьми. В выражении Кайын-келин билишпес, кал улус болор ‘Не знающими родства, дерзкими людьми будут’ (букв.: не знающими свекраневестку, дерзкими люди будут) речь идет о родственных отношениях, которые будут забыты. В прошлом у алтайцев обычай избегания свекра строго регулировал отношения между полами в семье, между женщиной и мужчиной, старшим и младшим. Приведем цитату из текста: Кайа кӧрӱшпес кал ӱйе болор. / Эр jанында эки мылтык турар, / Агалу-ийиндӱ адыжар. / Эпши jанында эки кӱн турар, / Эjелӱ-сыйынду блаажар (АКК, с. 339) ‘Будет поколение, не оглядывающихся назад, / На мужской стороне ружья (наготове) будут висеть, / Брат с братом будут перестреливаться, / На женской половине два солнца будет, / Сестра с сестройбудут драться’; Аба палазын таныбас, / Пала абазын таныбас, / Паҕыр пашkа чыҕар (Образцы народной литературы…, 1866, с. 167) ‘Отец свое дитя не признает, / Дитя своегоотца не признает, / Кричана него, на голову сядет’. В анализируемых алтайских текстах слово «грех» явно не выражено, но его концепт присутствует в описании человеческой безнравственности. О жестокости людей перед концом света также говорится: Кöлдö канча кире курт öскöн, / Андый улус болор. / Ээрен курт болуп эдин jиижип, / Кара курт болуп канын ичижип, / Бой-бойына кыйгастажып, / Кыjыраҥтыжып jӱрер öй (НПА, с. 138-139) ‘Сколько червей в озере появится - / Столько народу будет. / Как земляные черви, мясо друг друга поедать, / Как черные черви, кровь друг друга выпивать, / Друг с другом не ладить, / Друг с другом вздорить время придет’ (Там же, с. 139). Понятия рая и ада, характерные для мировых религий, христианства и буддизма, в шаманской картине мира алтайцев связывались с Верхним и Нижним мирами. О представлениях алтайцев-шаманистов о загробной жизни и посмертном суде А. В. Анохин в начале ХХ в. писал: «В загробной жизни душа всякого человека без различия делается кöрмöс’ом… Участь кöрмöс’ов - душ умерших в загробной жизни - бывает различная в зависимости от добрых и худых дел человека. Так, душа хорошего человека после смерти живет на земле - пу jерде jÿрет, пользуясь всеми благами земными. Земля, таким образом, делается ее раем, и пребывание на ней по смерти считается самым лучшим положением для души. Душа порочного человека, наоборот, за свои дела наказывается тем, что лишается возможности оставаться на земле и идет в Нижний мир к Эрлику - отко парып jат (идет в огонь). Такая душа, с момента своего перехода в загробную жизнь, делается слугой Эрлика - элчи (букв.: посыльный. - Н. О.), приносит людям вред и болезни истарается увлечь кого-нибудь из родственников в его царство» [Анохин, 1924, с. 21]. Представление алтайских шаманистов о суде над душой умершего человека в ином мире имеет сходство с представлениями в других религиях, согласно которым посмертный суд представляются как подсчет деяний, совершенных человеком при жизни. Таким образом, понятие посмертного суда как бы «встроено» в шаманскую модель мира. Все свидетельствует о синкретизме представлений алтайцев, сложившихся в результате восприятия мировых религий - христианства и буддизма. Пришествие дьявола В алтайскойтрадиции сдьяволом, или антихристом, отождествляется Эрлик из шаманской мифологии. Отмечается, что, после того как богатыри-сыновья Эрлика, Караш и Керей выйдут на поверхность земли, против них начнут войну богатыри Верхнего мира - Мангды-Шире и Май-Тере. От пролитой крови Май-Тере на земле начнется вселенский пожар, это и будет знамением конца света: Оның кīнĭндä Äрliктĭң пāттырлары / Карашпыла Кäрäi / jäр ÿстÿнö чыҕарлар, / jäр ÿстÿнö чыkkанда / Ӱlгöнÿң пāттырлары / Маңды Шiрäбĭlä Маi Тäрä / аларбыла jӯлажарҕа / тäңäрiдäңтÿжöрlöр. / Маi Тäрäнĭң kанынаң / jäр отkо kалар. / Каланчы чаk андī полор (Образцы народной литературы…, 1866, с. 170) ‘После этого богатыри Эрлика, / Караш и Керей, / На поверхность земли выйдут. / Когда они выйдут на поверхность земли, / богатыри Ульгена, / Мангды Шире и Май Тере, / с ними воевать / с неба спустятся. / Из-за крови Май Тере / земля пожаром будет охвачена. / Последний век таким будет’. С одной стороны, в основе повествования о конце света лежит идея борьбы светлого и темного начал, характерная для всех религий, в том числе и для манихейской. С другой стороны, ожидание мессий будущего, Майтрейи (Май-Тере), Манджушри (Мангды-Шире) и Ойрота-Каана, подтверждает проникновение в ре-лигиозное сознание алтайцев догматики буддизма. Если в буддизме спасение и возрождение человечества связывались с грядущим пришествием Будды Будущего - бодхисаттвы Майтрейи, то в христианстве - с приходом Иисуса Христа, Спасителя всего человечества, который в определенный момент вмешается в историю человечества для наказания грешников. Пришествие Бурхана Майдари в монгольском тексте, рассказанном тангутским ламой Юндунгом, также связывается с уничтожением грешников и обновлением рода человеческого: «Народ измельчает и будет рано умирать. Тогда придет Бурхан Майдари. Он обновит род людской и даст им новую веру… Земля вся погибнет, грешники при этом сгорят, а души праведных будут взяты в царство тенгиров, где будут жить до сотворения новой земли. Когда же Хормусто-хан вновь ее создаст, они спустятся на нее и будут так же святы, как и первые люди» (Беннигсен, 1912, с. 13). В тексте Радлова вместо Эрлика и его сыновей из шаманского фольклора изпод земли выходят девять всадников: Тäңiстÿбÿндӧ тоҕус jäрдäң ӱзӱläр, / тоҕус jäрдäң ӱзӱlзä, / тоҕус kурчулȳ kаiрчак чыҕар, / тоҕус тäмĭр аттȳ кiжi анаң чыҕар. / Аның äкӱзӱ пашчы полор... / алдындаҕы kолдоры kылыштȳ полор, / арт куiруҕȳ ӱlдӱlӱ полор, / аҕашkа табарза аҕашты äндäр, тындȳҕа табāрза тындȳдȳ äндäр. / Албатты jонҕо амыр jоk полор, / Aiҕa, kӱнҕä jарkын jоk полор, / Аҕаш тазылынаң kодорылар. / Адазы палазынаң аiрылар, / ӧlӧң ӱзӱlӧр, / ӱрӧнӱ тӱҕӧ-нӧр. / Ӓнä äркäзĭнäңаiрылар, / äрĭ jоk kалар (Образцы народной литературы…, 1866, с. 167-169) ‘Дно мирового океана на девять частей разобьется, / Когда на девять частей разобьется, / Оттуда ящик с девятью замками выйдет, / Из него девять всадников на железных конях выйдут. / Двое из них правители будут... / В руках у них мечи будут, / Сзади с саблями будут, / Дерево попадется - дерево порубят, / Живое существо попадется - его искалечат. / Народам-племенам покоя не будет, / От луны, солнца света не будет, / Деревья с корнями упадут, / Отцы без детей своих останутся, / Трава перестанет расти, / Семена иссякнут. / Матери без ласковыхдетей останутся, / Безмужей останутся’. Образы девяти всадников с мечами сопоставимы с образами всадников в Апокалипсисе, и они имеют, возможно, библейское происхождение (ср.: Откр. 6: 4). Под девятью всадниками, скорее всего, имелись в виду девять сыновей Эрлика. А. В. Анохин пишет, что «по одним версиям, у Эрлика - семь сыновей, по дру-гим - девять» [Анохин, 1924, с. 4]. В шаманской мифологии алтайцев символи-ка числа «девять» также связана с представлениями об устройстве Верхнего и Нижнего миров, имеющих по девять сфер, или ступеней. Верховное божество Ульген, «живет за месяцем, солнцем, выше звезд небесных... Путь к нему лежит через семь, а по другим версиям - через девять препятствий (пуудак)» [Там же, с. 9]. Шаман в пути к Эрлику преодолевает девять препятствий. Дворец его из черного железа находится в Нижнем мире при слиянии девяти рек в одну реку Тойбодым [Там же, с. 3]. Во время эсхатологической войны вода станет непригодной для питья, будет пролито так много крови, что реки с кровью потекут. Мотив превращения воды в кровь, отмеченный и в Апокалипсисе («Третий Ангел вылил чашу свою в реки иисточники вод: и сделалась кровь» - Откр. 16: 4), присутствует и в алтайских текстах: Калыk jон пузулар, / kара kурт kанат таҕынар, / kара кӧзӱнӧ kан чабылар, / kара су kанбыла аҕар… (Образцы народной литературы…, 1866, с. 168) ‘Народы-государства разрушатся, / у черного червя крылья окрепнут, / его черные глаза кровью нальются, / чистые реки с кровью потекут’. Эсхатологическая катастрофа В эсхатологических стихах алтайцев дана картина вселенского пожара, который, согласно апокалипсической идее, должен очистить мир от грешников: Калганчы jӱрӱм, калганчы ӱйе ол болор. / Учы-тӱби барала, бу албаты неге де кереги jок, / Кал ӱйе болуп барган кийнинде, / Теҥеринеҥ изӱ саҥытла jаҥмыр jаар, / Jердиҥ ӱсти кöрнöö болуп кӱйе берер, / Агып jаткан сууҥ, агып jада соолып калар, / Айланып jаткан теҥизиҥ бортылдап кайнаар. / Оноҥ арткан неме - артар, / Артпаган неме - артпас (НПА, с. 136) ‘В этот последний век последнее поколение будет. / В конце концов, этот народ вовсе никчемным станет, / Когда поколение дерзких придет, / С неба кипящая сера дождем польется, / Землю пламя охватит, / Текущие реки на месте начнут испаряться, / Океан вокруг земли забурлит. / Что останется после этого - то и останется, / Что не останется - то не останется’ (Там же, с. 137). Кипящая сера, льющаяся с неба, как дождь, - один из ярких библейских образов конца света (Втор. 29: 22-24). В рассказе, записанном от монгола Зэнгэ Адыя в Урге, использован другой образ: льет не кипящей серой, а свинцовым дождем: «Тогда появятся 3 солнца, которыя все на земле сожгут, останутся горы. После огня пойдет свинцовый дождь, который сровняет эти горы, и останется один песок» (Беннигсен, 1912, с. 13). Картина конца света всегда сопровождается предположениями, как человек будет выглядеть физически после катастрофы: «Настанет, наконец, время, когда они будут жить всего 7 лет и уже через день после рождения будут способны работать. Ростом они будут не больше локтя, а лошади будут величиной с зайца» (Там же). Эти образы присутствуют и в алтайских текстах: Кижи арышча болор, / эргекче эр болор, эр тискини кыска болор (АКК, с. 340) ‘Человек с рожь будет, / мужчина с большой палец будет, повод седла коротким будет’. Ожидание мессии Повествования о конце света были актуальными во время национально-рели-гиозного движения алтайцев-бурханистов в начале ХХ в., ожидавших мессию, Ойрот-хана, который якобы обещал вернуться и возродить былое могущество Джунгарского ханства и его подданных. В исторической науке на истоки формирования бурханизма, или «белой веры» (ак jаҥ), существует две точки зрения: одни ученые (А. М. Сагалаев, Н. В. Екеев, В. К. Косьмин и др.) считают, что на бурханизм значительное влияние оказал буддизм, синкретично слившись с анимистическими верованиями алтайцев; другие исследователи (Д. В. Арзютов, Н. О. Тадышева, А. А. Насонов и др.) отмечают, что наряду с буддизмом серьезное влияние на формирование «белой веры» оказали христианские идеи [Насонов, 2010, с. 65]. Устраиваемые алтайцами моления должны были сплотить их перед русскими миссионерами, насаждавшими православие. Мессианская роль Ойрот-хана отмечалась в исторических песнях и преданиях о Джунгарском периоде. Например: Коркушту jаан jуу болор. / Jуу болзо, Ойрот-Каан / Кайыш курлу кара албаты-зын / Башкалап бойына алар. / Кара чачту калыгын / Тöбöзинде тöрт чачынаҥ танып, / Кара кöстÿ калыгын, / Кирбигинеҥ танып алар / Ойндо апарар (АКК, с. 343-344) ‘Большая война будет. / Когда начнется война, Ойрот-Каан свой черный народ, носящий черные кожаные пояса, / Отделив, к себе заберет. / Свой черноволосый народ / По четырем косичкам на темени узнав, / Свой черноглазый народ / По ресницам узнав, / К себеуведет’. С точки зрения историка Л. И. Шерстовой, «идея единого бога, представление о накоплении людьми грехов и, как следствие этого, приближение “конца света”, отрицательное отношение к кровавым жертвоприношениям и шаманам, мессианские мотивы - все это внедрялось в сознание тюркоязычных подданных Джунгарского ханства в период насильственного распространения у них буддизма (ламаизма)» [Шерстова, 2012, с. 244]. Внедрявшийся в джунгарское время ламаистский пласт растворился в традиционных представлениях алтайцев, синкретизировался с ними и какое-то время не выделялся среди них, но бурханистское движение привело к его «всплыванию» [Шерстова, 2013, с. 184]. По мнению ученого, внешним же фактором, активизировавшим настроения алтайцев-бурханистов, были миссионерские проповеди, в которых толковались православные догматы о грехе, Страшном суде, приходе мессии. «Не желая того, миссионеры спровоцировали интерес алтайцев к своим традиционным представлениям, которые не выделялись из общей религиозно-мифологической картины, но имели аналогии в христианстве, выдвинув их на первый план. При этом в их глазах бурханизм “уравнивался” с христианством, а алтайцы, перестав быть шаманистами, получили свою монотеистическую религию» [Там же, с. 184]. Таким образом, анализ содержательной фактуры эсхатологических текстов алтайцев показал наличие элементов из разных религиозных систем: шаманизма, христианства и буддизма. Идеи о конце мира к сибирским тюркам могли проникать в глубоком прошлом с манихейством, несторианством, буддизмом. Выделенные в текстах алтайцев мотивы находят сходства с эсхатологическими мотивами других народов, в частности русских, монголов, калмыков. Алтайские и русские эсхатологические повествования сближает не только язык повествования, схо-жие поэтические образы и метафоры, но и идейно-религиозная составляющая. Основная дидактика эсхатологических повествований направлена на предостережение человека от совершения греха и напоминание ему о Страшном суде перед кончиной мира. Однако все эти сходства не дают нам основания утверждать, что эсхатологические мотивы, характерные для христианской книжности и фольклора, закрепились в культуре центрально-азиатских народов, в том числе алтайцев, через православие, поскольку, как известно, тексты с христианским содержанием переводились и широко распространялись с манихейством и несторианством в Средневековье. Уникальность традиционной культуры алтайцев заключает-ся в том, что ее религиозная система, по сути шаманская, синкретично адаптировала идеи и понятия мировых религий, что и привело в начале ХХ в. к созданию новой религии - бурханизма, в которой немаловажную роль сыграли образы и понятия, заимствованные из буддизма и христианства.

Скачать электронную версию публикации