Historical memory of the uprising «Aldan Maadyr» in the Tuvan folk song.pdf Память об исторических событиях всегда находит отражение в народном фольклоре. Так, тувинцы воспевают в своем фольклоре восстание «Алдан Маадыр», произошедшее в 1883-1885 гг. во время господства Цинской империи и являющееся «ярким событием истории борьбы тувинского народа за свое национальное и социальное освобождение» [История Тувы, 2001, с. 304]. Это событие называют также восстанием шестидесяти богатырей, кайгалов. «Свое название это восстание получило оттого, что в первом списке его участников, о которых сообщил хошунный правитель амбын-нойону, было указано 60 человек. На самом же деле в движении “Алдан Маадыр” принимали участие несколько сотен тувинцев» [История Тувы, 2001, с. 299]. Кайгалами (ворами) их называли потому, что они воровали лошадей и скот у монгольских ханов и князей. Движение охватило западную часть Тувы, граничащую на юге с монгольскими землями, а на западе - с алтайскими. Свидетельством о стойкости исторической памяти тувинского народа, передающейся следующим поколениям на протяжении столетия, может послужить текст предания «Дургуннарның чок дээн бирээзи» («Один из лучших беглецов»), записанный О. К.-Ч. Дарыма в 1967 г. от С. Ооржака из Барун-Хемчикского района Тувы и опубликованный в томе «Мифы, легенды, предания тувинцев» серии «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока» [Мифы, легенды…, 2010]. Исследователи отмечают, что в данном произведении сохраняется историческая достоверность, но «герои и события приобрели в этих преданиях фантастические, гиперболизированные черты» [Там же, с. 36]. Обратимся к песенному фольклору тувинцев и рассмотрим особенности, проявляющиеся в данном жанре. Отметим, что в народной терминологии не существует специального термина, обозначающего исторические песни. Данные песни называются просто ырлар ‘песни’. Во вступительной статье к монографии «Тувинская народная музыка» А. Н. Аксёнов пишет о том, что «к жанру ырлар относятся медленные лирические песни… а также исторические песни (например, о восстании “шестидесяти богатырей”) и большая часть современных народных песен» [Аксёнов, 1964, с. 24-25]. Исследователь отделяет исторические песни от лирических и песен позднего формирования. По-видимому, значимым в данном случае оказалось содержание поэтических текстов, поскольку каких-то особых ситуативных и временных характеристик исторические песни не имели. По крайней мере, свидетельств по этому поводу не зафиксировано. С музыкальной точки зрения все приведенные автором песни исполняются на напевы лирических песен ыр итиповыенапевы кожамык. Интересно отметить и то, что Н. Ф. Катанов в 1889 г. находился относительно недалеко от мест восстания, однако «он с сожалением отмечал, что ему не удалось зафиксировать рассказы о реальных исторических событиях. Крестьяне, напуганные недавними грозными событиями, по-видимому, опасались рассказывать легенды и предания на эту тему» [Мифы, легенды…, 2010, с. 14]. Вместе с тем, в «Наречиях урянхайцев (сойотов), абаканских татар и карагасов» (девятой части издаваемых В. В. Радловым «Образцов народной литературы северных тюркских племен») имеется несколько песен о восстании шестидесяти богатырей, которые все-таки удалось записать собирателю. Они представляют собой первые опубликованные записи тувинских песенных текстов, посвященных данному событию, представленные с авторским переводом на русский язык [Наречия урянхайцев…, 1907а; 1907б]. 22 поэтические строфы песен, записанных Н. Ф. Катановым, в современной тувинской орфографии были переизданы Ю. Л. Аранчыном в 1985 г. в книге «Алдан-маадырларныӊ тура халыышкыны» («Восстание шестидесяти богатырей») [Аранчын, 1985]. Исследователь указывает место и время записи, имя исполнителя, но по какой-то причине не дает ссылку на книгу Н. Ф. Катанова, хотя порядковые номера текстов по «Образцам…» имеются. Кроме того, Ю. Л. Аранчын приводит два песенных текста из монографии А. Н. Аксёнова «Тувинская народная музыка» [Аксёнов, 1964] и четыре текста, записанные в 1942 и 1944 гг. С. Севеком. В 2015 г. песенные тексты, опубликованные в книге Ю. Л. Аранчына, были включены в монографию «Тувинские народные песни и обрядовая поэзия» З. К. Кыргыс [2015]. Помимо песен, Ю. Л. Аранчын приводит множество текстов поговорок на тему восстания шестидесяти богатырей, подобранных им на основе опубликованного материала. В монографии «Тувинская народная музыка» А. Н. Аксёнов выделяет раздел, специально посвященный песням о восстании шестидесяти богатырей [Аксёнов, 1964]. Раздел содержит три образца: песни «Буура» («Верблюжий утёс»), «Алды баштыг Кара-Дагны» («Шестиглавый Кара-Даг») и «Туттурбайн чорза-чорза» («Я ходил, не сдаваясь врагу»). Первая и последняя песни были записаны в Кызыле в 1956 г. от Н. Олзей-оола и С. Пюрбе. Исполнитель и архивный источник второй песни не указаны. Возможно, он тот же, что у первой песни. По мнению Е. К. Карелиной, события восстания еще в середине XX в. сохранялись в памяти народа, что отразилось в творчестве тувинских композиторов [Карелина, 2009]. В 1957 г. была написана первая тувинская симфоническая поэма «Алдан Маадыр», замысел которой А. Чыргал-оол вынашивал с конца 1940-х гг. Е. К. Карелина в монографии «История тувинской музыки» пишет: «Важно понимать, что, когда Чыргал-оол задумал написать музыку на сюжет о восстании 60 богатырей, народная память о событии была еще свежа, а в контексте эпохи именно этот эпизод истории Тувы воспринимался как выразитель национальной идеи» [Там же, с. 242]. Особенности поэтического текста песен о восстании шестидесяти богатырей заключаются в том, что в них нет описания событий, драматической канвы повествования, характерной для эпического жанра. В песне «Алды баштыг КараДагны» упоминаются гора Кара-Даг, ставшая военным лагерем восставших, и расположенная рядом с горой степная местность Оргу-Шоль. Особая значимость этих мест для тувинцев подтверждается тем, что в конце XX в. здесь был установлен памятник национально-освободительному восстанию в виде фигуры всадника на коне [ИсторияТувы, 2001, с. 304]. В тексте песни появляется исторический персонаж Сенгиӊ-чаӊгы, пренебрежительно называемый в песне Сеӊгинчик. Отметим, что имя этого чиновника довольно часто упоминается в тувинских народных песнях [Кыргыс, 2015, с. 239- 242, 251, 252, 254]. По-видимому, этот человек был особенно жадным и жестоким, поскольку именно эти его качества запечатлены в тувинском песенном фольклоре: Чазый-чилби Сеӊгинчиктиӊ ‘Жадный, прожорливый Сенгинчик’, Араатанзыг Сеӊгинчиктиӊ ‘Хищный Сенгинчик’, Адыгуузун Сеӊгин-Чаӊгы ‘Озверелый Сенгин-Чангы’, Араатынзыг Сеӊгин-Чаӊгы ‘Озверевшый СенгинЧангы’, Эзээргекти Сеӊгинчикчи ‘Деспотичный Сенгинчик’, Шаарарган Сеӊгин-дейниӊ ‘Мерзкий Сенгиндей’ называют его в песнях [Там же, с. 239-240]. Подчеркивается также жадность чиновника: Изиг-ханны ижип, чиггеш, / Ишти долбас Сеӊгинчикти ‘Горячей крови [моей] испив и поев, / Не наестся досыта Сенгинчик’ [Там же, с. 239]. Звучат в песенных текстах и угрозы расправы с ненавистным Сенгиӊ-чаӊгы: Опчок, хоптак Сеӊгинчикти / Ол-ла черге даяладыыл ‘Шального, жадного Сенгинчика / На месте уложимте’ [Аксёнов, 1964, с. 126]; Өлүртүп каан өөрүвүстүӊ / Өртек, сүзүүн Сеӊгин чүктээр ‘За наших убитых друзей / Расплату, кару Сенгин понесет’, Сеӊгин-Чаӊгаа хөӊнум-не чок, / Чеде бергеш, даяллар мен ‘СенгинаЧангы ненавижу, / Поеду, как зверя уничтожу’, Өлүрүкчү Сеӊгинчикти / Өзеп каар дээн бодалым бар ‘Сенгинчика - убийцу [лютого] / Заколоть [как скотину] хотелбыя’ [Кыргыс, 2015, с. 240, 241]. В песне «Туттурбайн чорза-чорза» говорится о намерении беглеца уехать в алтайские земли. Известно, что «в случае провала они (восставшие. - Прим. авт.) собирались увести население хошунов на Алтай, т. е. в пределы России» [История Тувы, 2001, с. 300]. В тексте песни «Буура», помещенной А. Н. Аксёновым в раздел песен о восстании шестидесяти богатырей, упоминаются топонимы Улуг-Хемского района: река Демир-Суг ‘Железная вода’ и гора Буура ‘Самец-верблюд’, расположенная у ее истоков [Аксёнов, 1964]. Название горного хребта Буура фигурирует в мифах о потопе. Например, в тексте мифа «Дириг амытаннар үрези канчап тывылганыл» («Как произошли все живые существа») рассказывается о том, какКезер соорудил свой плот на Буура для спасения всех живых существ [Мифы, легенды…, 2010, с. 54-55]. В тексте песни после обращения к горе и реке в первой строфе следуют строфы, в которых говорится о том, что вершина горы могла бы стать бойницей с отличным обзором вокруг. Отметим, что земли современного Улуг-Хемского района не находились в эпицентре восстания. По-видимому, в тексте песни проявляются тенденции замещения топонимов, характерныедля тувинских песен. В двух песнях «Буура» и «Туттурбайн чорза-чорза» появляется также образ коня: черного, длинногривого, с буланой головой в первой песне и неустающего, нехудеющего вовторой песне. Раздел песен о шестидесяти богатырях имеется и в недавно вышедшей монографии «Тувинские народные песни и обрядовая поэзия» З. К. Кыргыс [2015]. Здесь мы находим поэтические тексты 32 образцов без нотного сопровождения [Там же, с. 249-254]. Кроме того, во вступительной статье приводятся еще три текста [Там же, с. 163-164]. З. К. Кыргыс публикует данные тексты с авторским поэтическим переводом на русский язык. К сожалению, ссылки на архивные источники Научного архива Тувинского института гуманитарных и прикладных социально-экономических исследований (ТИГПИ), которые приводит автор, в большинстве случаев не соответствуют реестрам, полученным нами в 2011 г. (подобная ситуация выявлена и с опубликованными З. К. Кыргыс песнями тоджинцев [Тирон, 2017б]). Судя по комментариям к текстам, 11 образцов были опубликованы ранее. Большая часть из них является републикацией текстов, содержащихся в книге о восстании шестидесяти богатырейЮ. Л. Аранчына [Аранчын, 1985]. Обратимся к рассмотрению музыкальных особенностей песен о восстании шестидесяти богатырей. Отметим, что для полноценного анализа этих песен материала крайне мало. Мы располагаем только двумя нотировками А. Н. Аксёнова [Аксёнов, 1964]. Песня «Туттурбайн чорза-чорза» опубликована в сочетании с типовым напевом третьего слогоритмического типа с финалисом E, который может исполняться и с другими текстами [Тирон, 2015]. Кроме того, А. Н. Аксёнов указывает на то, что иногда опубликованный текст исполняется на напев песни «Көктүг-шыктыг Хемчиивисти» («В зеленых лугах наш Хемчик») [Аксёнов, 1964, с. 101], который по своей структуре также относится к типовым напевам третьего слогоритмического типа, но с финалисом D. Отметим, что типовые напевы с финалисом D в тувинских народных песнях встречаются чрезвычайно редко. На основе анализа аудиоматериалов Научного архива ТИГПИ из массива песен, исполняемых на третий слогоритмический тип, встретился только один образец с финалисом D, записанный в 1975 г. от Ч. Ч. Тондулаевича 1912 г. рожд. из ТесХемского района [Тирон, 2016] 1. Два других текста, опубликованных А. Н. Аксёновым, исполняются на напев песни «Бай-ла Тайга». Данная песня имеет локальную связь с Бай-Тайгинским районом, но постепенно она распространилась по территории всей Тувы. Впервые этот напев был опубликован М. М. Мунзуком и основывался на записи собственного исполнения с пластинки 1934 г. [Тыва улустун ырлары, 1973, с. 58-59]. Варианты опубликованной песни фиксировались и в 1970-е, ив 2001 г. [Тирон, 2017а]. Остается неясным, почему А. Н. Аксёнов не дал примечания к напеву песни «Буура» о его связи с напевом песни «Бай-ла Тайга». Таким образом, в настоящей статье по опубликованным источникам мы составили представление о песнях о восстании шестидесятибогатырей. Особенностями данных песен является отсутствие описания исторических событий. В текстах 1 Науч. арх. ТИГПИ. Фонотека, пленка 102, начало песни на 1 мин 19 с. лишь упоминаются некоторые географические объекты и имена чиновников. Песни о восстании сочинялись простыми людьми, которые были свидетелями исторических событий. В текстах отражено их негативное отношение к жадным и жестоким чиновникам, доходящее до угроз уничтожения, а также сочувствие восставшим богатырям. Этот вывод подтверждает заключение историков о том, что восставшим «сочувствовали и их поддерживали тысячи аратов» [История Тувы, 2001, с. 300]. Конечно, пение таких произведений народного творчества было возможно только в кругу близких и надежных людей. «Исполнение подобных песен в то время сурово каралось» [Кыргыс, 2015, с. 164]. Страшные пытки и кровавая расплата над восставшими, головы которых были выставлены на шестах у больших дорог и перевалов, - все это не только устрашило простых людей, но и вызвало «новый прилив ненависти к предателям и приспешникам иноземцев-колонизаторов» [История Тувы, 2001, с. 302], память о которых продолжает житьв фольклоретувинцев. Анализ особенностей исторической памяти тувинцев, проявляющейся в народных песнях о восстании «Алдан Маадыр», подтверждает общее представление об исторической памяти как устойчивой системе представлений о прошлом, бытующих в общественном сознании, для которой свойственна не столько рациональная, сколько эмоциональная оценка прошлого. Перспективными задачами исследования в данном направлении является поиск, расшифровка и анализ неопубликованных архивных материалов по тувинским народным песням о восстании шестидесяти богатырей. Это позволит подробнее охарактеризовать поэтическую и музыкальную стилистику песен о восстании «АлданМаадыр».

Скачать электронную версию публикации