N. I. Ilminskiy’s contribution to translating the orthodox literature into the native languages of the peoples of the Vo.pdf Николай Иванович Ильминский (1822-1891) - профессор Казанского государственного императорского университета и Казанской духовной академии. Его деятельность чрезвычайно разнообразна: он был замечательным богословом, педагогом, ученым и специалистом в области востоковедения и исламоведения. Большую часть своей жизни Николай Иванович посвятил духовнонравственному просвещению нерусских народов России. Его миссионерская и просветительская работа была тесно связана и с переводом религиозных книг на родные языки народов Поволжья и Приуралья. Благодаря системе Н. И. Ильминского позитивное развитие в просвещении получили удмурты, татары, чуваши, марийцы, мордва и другие народы. Материалов по истории адаптации системы Н. И. Ильминского среди удмуртов достаточно много, но они не систематизированы. В данной статье мы остановимся на описании узловых моментов его педагогической работы, повлиявших на духовно-нравственное развитие удмуртского народа. Деятельность Н. И. Ильминского совпала с новой, так называемой второй волной христианизации народов России, вызванной необходимостью полного иско ренения язычества. В условиях сохранения народной веры среди народов Поволжья и Приуралья требовалась разработка новых подходов в деле внедрения в сознание инородцев1 православной доктрины. В «методологии» христианизации в этот период разрабатываются новые идеи и более действенные методы. В их число входила разработанная Н. И. Ильминским собственная система обучения грамоте инородческого населения. Суть ее заключалась во введении школьного образования детей на родном для них языке, в подготовке учителей из коренного населения, во внедрении религиозно-миссионерского направления в инородческие школы с соответствующей этим целям школьной программой. В педагогической системе Н. И. Ильминского отражены процессы налаживания межкультурного диалога, признание этнической самобытности нерусских народов. Возникновение его концепции, как отмечает А. Н. Павлова, «было обусловлено геополитикой России, необходимостью приобщения народов Востока России к православию, этнокультурными, социально-экономическими и образовательными условиями 60-х гг. XIX века» [Павлова, 2002, с. 19]. Не случайно за именем Н. И. Ильминского сохранилось определение «реформатора христианского просвещения». Современники ученого называли его систему «мудрой, многосторонней, глубоко продуманной во всех подробностях и приносящей свои благие плоды…», а самого просветителя «редким богословом, литургистом, педагогом и изумительным полиглотом, знатоком нескольких инородческих языков» [На память…, 1892, с. 1]. С его именем связана целая историческая эпоха инородческого образования восточного края. Его систему образования исследователи определяют формулой «национальная по форме, православная по содержанию» (об этом см.: [Павлова, 2002, с. 14]). Основанная на психологических и ментальных аспектах, система образования Н. И. Ильминского представляла собой универсальный проект для просвещения народов Поволжья, Сибири, Средней Азии и Казахстана. Инновационная для своего времени, общедоступная для любого этноса методология обучения и перевода включала в себя обучение на народном разговорном языке; выработку научной методики переводческой деятельности; введение в практику учащихся учебных командировок для ознакомления с бытом и языком нерусских народов; путешествие по местностям с целью апробации православных текстов; внедрение «этнизации» православия, предполагавшей гармоничное встраивание христианства в миропонимание местногонаселения, идр. Н. И. Ильминский обладал особым даром проникновения в строй любого изучаемого им языка. Как известно, он владел арабским, турецким, татарским, чувашским, удмуртским, марийским, алтайским, якутским, казахским и некоторыми другими языками. Однако сам Н. И. Ильминский об удмуртском и мордовском отзывался как о языках, которые ему «не в той степени известны» [Ильминский, 1883, с. 8]. Несмотря на то, что Николай Иванович не имел специальной лингвистической подготовки, живой народный язык для него, по существу, служил материалом собственных лингвистических разработок. Значимое место в научной деятельности исследователя занимают проблемы сравнительной тюркологии, с которыми напрямую связаны вопросы становления новой методики переводов. Исследователи отмечают, что «принципы, которые были положены в основу этих переводов - в этимологическом и синтаксическом отношении следовать законам народной речи, использовать русские слова для обозначения собственных имен, употреблять русские буквы при обозначении звуков языка, стали теоретическим фундаментом всех последующих переводов как на татарском, так и на языках других нерусских народов Восточной России» [Материалы по истории…, 2015, с. 11- 1 В дореволюционной России представители нерусской национальности назывались инородцами. 12]. Сформулированные ученым основные принципы переводческой деятельности напрямую были связаны с педагогическими, методическими, лингвистическими целями. С открытием в 1867 г. при участии Н. И. Ильминского миссионерского Братства св. Гурия в Казани «христианское просвещение инородцев распространилось не только по Волжско-Камскому краю, но и по средней Азии и Сибири» [Николай Иванович Ильминский, 1898, с. 21]. Это событие ознаменовало новый этап в развитии школьного образования в регионе. Если основанная Н. И. Ильминским в 1863 г. крещено-татарская школа в Казани стала стимулом для открытия сети миссионерских школ в ряде губерний Поволжья, то с появлением Братства св. Гурия деятельность ученого по созданию школ для нерусских детей начала продвигаться ускоренными темпами. По образцу казанской школы были созданы школы для чувашей, марийцев, мордвы; «и во всех их и учение, и богослужение, и пение совершались на местных инородческих наречиях» [Там же, с. 17]. К 1896 г. уже насчитывалось 149 учебных заведений, из них 70 крещено-татарских, 60 чувашских, 7 марийских, 10 удмуртских и 2 мордовских. В дальнейшем обучение детей по системе Ильминского было внедрено в школы Сибири. По констатации Г. Ф. Благовой, в этих заведениях «нашла практическое применение совокупность методических приемов, которые были разработаны Ильминским в результате упорного поиска лингвистическихосновтакого обучения» [Благова, 2005, с. 105]. Просветительско-миссионерская деятельность Братства св. Гурия усилилась сначалом работы при нем Переводческой комиссии. В ее обязанности входила публикация переводов религиозных и вероучительных книг, а также словарей, грамматик, подлинных образцов народной словесности на языках народов восточной части Европейской России (татарском, чувашском, марийском, удмуртском, мордовском) и сибирских народов (алтайском, бурятском, тунгусском, остяцком и др.). С переводом и возможностью публикаций богослужебных текстов на инородческих языках стало допустимым и совершение богослужений на этих языках. Как отмечают исследователи, «указом Св. Синода от 15 января 1883 г. было официально разрешено совершение полноценного богослужения на языках нерусских народов Восточной России, фактически ставшее широко внедряться в миссионерскую практику казанскими и алтайскими миссионерами еще в конце 1860-х гг.» [Материалы по истории…, 2015, с. 18]. Переводческая комиссия следовала правилу переложения текста «по духу, а не по букве». Комиссией во главе с Н. И. Ильминским рассматривался и немаловажный вопрос «о транскрипции инородческих языков русскими буквами: допускать или не допускать в русском алфавите приспособления, вроде двоеточий и других значков для писания русскими буквами инородческих текстов» [Письма Н. И. Ильминского..., 1895, с. 40]. Положительный ответ на этот вопрос разрешил проблему передачи инородческих звуков - позволил образно раскрыть скрытый смысл текста, поскольку «есть тонкие, почти не уловимые оттенки в звуках и тоне голоса, а также в складе и отливе мышления, отличающие каждый народ, соблюдение которых облегчает понимание речи и усиливает впечатление, а нарушение этих оттенков препятствует не только впечатлению, но и пониманию» [Там же, с. 152]. Работа над переводами стоила Н. И. Ильминскому неимоверных трудов. «Верно и удобопонятно переводить священные и особенно богослужебные книги на инородческие языки чрезвычайно трудно: для этого кроме знания того язы-ка, на который делается перевод, нужно основательно знать языки славянский, греческий и еврейский», - вспоминал один из его учеников [Николай Иванович Ильминский..., 1898, с. 24]. Некоторыми языками Николай Иванович владел в совершенстве, кроме того, в практике переводов религиозных книг ему помогали и члены Переводческой комиссии: «Г. С. Саблуков, прекрасно знавший арабский, еврейский и греческий языки, Миротворцев - знаток монгольского языка, инспектор чувашских школ Золотницкий, природный чувашин, Н. Яковлев, окончивший курс Казанского университета, другой Н. Яковлев - природный черемис (мариец. - А. К.), вотяк (удмурт. - А. К.) Гаврилов и бурят Чистохин» [Николай Иванович Ильминский..., 1898, с. 25]. Сам Ильминский писал, что о марийском и удмуртском языках он «даже никакого понятия не имел», поэтому «пользовался помощью природных чувашина, черемиса и вотяка, достаточно понимающих русскую речь, по крайней мере разговорную» [Ильминский, 1904, с. 13]. Совместно с инородцами2 Н. И. Ильминский принимался за самостоятельные опыты переводов3 на их языки. Подробную процедуру своих переводческих изысканий ученый изложил в статье «Практические замечания о переводах и сочинениях на инородческих языках» (1904)4. В данной работе им описан и принцип переводческой работы из Святой истории на удмуртский язык. Процесс выглядел следующим образом: под диктовку коротких предложений по-русски удмурт перелагал их на свой родной язык, затем перевод записывался Н. И. Ильминским. Такая методика постепенного перевода одного предложения за другим позволяла достичь удовлетворительного воспроизведения цельного текста на удмуртском языке. Кроме того, всё записанное снова и снова перечитывалось сотруднику-удмурту. При чтении выявлялись удачно и правильно построенные предложения, а также редактировались нескладные. «Нескладица сразу бросится в глаза, как фаль-шивый звук при последовательном пении какой-нибудь пьесы», - рассуждал Н. И. Ильминский [Там же, с. 14]. Иногда Николай Иванович читал свою работу другим инородцам. Он считал, что «посторонним и притом разным инородцам полезно прочитывать готовый уже перевод или изложение, чтобы более увериться в понятности изложения» [Там же, с. 15]. Таким образом, смысл, сообщаемый читателю, прежде апробировался носителем языка, чтобы выяснить, правильно ли понято содержание. Н. И. Ильминский понимал, что в достижении удачного переложения может помочь природное/натуральное чутье носителя языка. Он понимал, что перевод будет адекватен и правильно понят народом, если осуществлен согласно духу и складу языка инородца. Поскольку для выражения христианских представлений «в простом разговорном языке есть материалы разных тонов, - благородные, грубые и т. д.», - справедливо отмечал Н. И. Ильминский [Там же, с. 17-18]. А переливыиоттенкизначенийэтихсловмоглиощутитьтолькосвои, «природные» люди. Таким образом, ученый заметил важную роль тщательности выбора слова при переводе, поскольку именно это способно было вызывать в сознании инородцев определенные представления и эмоции. Понимание тонкости родного языка, всей глубины родного выражения были свойственны только «природному» человеку. Было важно также, что такая простота языка не нарушала высоты христианского учения [Тамже, с. 19]. В процессе своих работ над переложениями Н. И. Ильминский заметил, что грамотные удмурты, знающие татарский язык, свободно перелагали крещенотатарские переводы на свой родной язык, придерживаясь буквального изложения. Возможность понятного и удовлетворительного буквального перевода с одного языка на другой ученыйобъясняетих вхождением воднуязыковуюсемью. Кроме 2 Инородцев, помогающих в процессе перевода, Н. И. Ильминский иногда называл натурщиками [На память…, 1892, с. 294]. 3 Известно, что изучениеязыков былолюбимым занятиемН. И. Ильминского. 4 Мы располагаем статьейН. И. Ильминскогопозднего издания, опубликованной в книге «К вопросу о просвещении инородцев» (1904). По-видимому, эта работа была напечатана ранее в журнале «Православный собеседник» (1871, т. 1) [На память…, 1892, с. 280]. того, в этих языках «внутренний смысл и сущность этих форм почти совершенно одна и та же, даже значение слов… иногда поразительно сходно; синтаксическое построение речи… тоже весьма сходно» [Ильминский, 1904, с. 20]. В практических замечаниях к переводам и самостоятельному сочинению Н. И. Ильминский советует соблюдение художественных и лингвистических норм. Например, переводить употребительные и доступные молитвы, а в случае затруднений - сопровождать тексты устными или письменными изъяснениями [Там же, с. 8]. А встречающиеся в поэтических строках церковных песнопений фигуральные выражения, по мнению Н. И. Ильминского, по возможности необходимо переложить на прямой смысл в целях их адекватного понимания инородцами [Там же, с. 11]. При переводе текстов с многочисленными подчиненными предложениями, с точки зрения исследователя, необходимо прибегать к логическому следованию мыслей. Для этого «нужно разложить на составные предложения, расположить эти предложения в естественном порядке» [Там же]. Переводы церковных книг на удмуртский язык осуществлялись Братством св. Гурия с участием удмуртов Б. Г. Гаврилова5, К. А. Андреева6. Совместными усилиями «большой тройки» в Карлыгане была открыта пятничная частная удмуртская школа (1881), которая впоследствии преобразовалась в центральную (1890). Это учебное заведение стало образовательным и просветительским центром системы «христианского просвещения» Н. И. Ильминского. Братством Св. Гурия в период с 1877 по 1917 г. согласно отчетам о его деятельности было выпущено 78 изданий, куда вошли книги и для детско-юношеского чтения [Павлова, 2007, с. 279]. К числу первых изданий на удмуртском языке, выпущенных Братством Св. Гурия и представленных на суд читателей, относятся следующие: «Начальное учение православной христианской веры» («Чын дӗн киңгаез», 1874), «Бадзым пражникйос» («Главные церковные праздники Господни и Богородичны», 1874) и «Букварь для крещеных вотяков» («Гожтет тодытэ», 1875). Издания были подготовлены согласно научно-методологическим принципам Н. И. Ильминского. Для записи удмуртских текстов были использованы современные русские графика и орфография с привлечением специфичных букв: ң, ҭ, ӆ, җ, ö, ä, ґ, j, i и др. Это нововведение напрямую было связано с образовательными реформами Н. И. Ильминского. Вопрос о времени их первого применения в удмуртских изданиях остается открытым и требует отдельного рассмотрения. К примеру, используемая в рассматриваемых книгах удмуртская фонема ö (обозначенная особым графическим знаком - добавлением двух точек над гласной) ранее уже была в обиходе в работах ученых-естествоиспытателей XVIII в. Д. Г. Мессершмидта, Ф. Й. Страленберга, Г. Ф. Миллера иЙ. Э. Фишера7. В «Букваре для крещеных вотяков» («Гожтет тодытэ») в общих словах дается разъяснение особенностей удмуртского и русского языков. В ситуации двуязычных книг это явление естественное и оправданное. Условия билингвального обучения позволяли ученику уловить отличительные особенности своего языка в сравнении с другим. Маркируя языковые особенности удмуртского языка, авторы «Букваря» дают разъяснение в произношении некоторых чуждых русскому языку звуков. Они отмечают, что букву ӆ следует произносить как «ль», букву j - как «дь», ң - как «нь», ҫ - как «сь», ҭ - как «ть» [Букварь..., 1875, с. 1]. В данном случае продемонстрирован пример обозначения палатальности согласных, что 5 ГавриловБорис Гаврилович (ок. 1854 - до 1900) - миссионер, просветитель, этнограф. Родилсяв д. Никифорова Мамадышскогоуезда Казанскойгубернии. 6 Андреев Кузьма Андреевич (1857-1940) - удмуртский просветитель, миссионер. Родился в д. Карлыган Уржумского уезда Вятской губернии, ныне Мари-Турекский район МарийЭл. 7 Об этом подробнее см.: [Ившин, 2009]. позволяло достичь более точного фонетического произношения. Разъяснение, сделанное в «Букваре», распространялось и на другие книги, выпущенные Братством Св. Гурия. Приведем несколько примеров: ӆугы [Там же, с. 14] ‘репей’, Израиӆ [Бадзым пражникйос, 1874, с. 1] ‘Израиль’, чаӆ [Начальное учение…, 1874, с. 28] ‘быстро’; jыр [Букварь…, 1875, с. 15] ‘голова’, jаратыса [Бадзым пражникйос, 1874, с. 7] ‘любя’, jыбыртычкомы [Начальное учение…, 1874, с. 90] ‘кланяемся’; чиңы [Букварь..., 1875, с. 14] ‘палец’, Иңмарлы [Бадзым пражникйос, 1874, с. 8] ‘Богу’, иңме [Начальное учение..., 1874, с. 76] ‘на небеса’; миҫкы [Букварь..., 1875, с. 16] ‘умойся’, вöҫаҫкон коркае [Бадзым пражникйос, 1874, с. 94] ‘в молельне’, виҭ [Букварь…, 1875, с. 14] ‘пять’, пуҥиҭ [Начальное учение..., 1874, с. 72] ‘против’ идр. В «Букваре» также выделены специфичные гласные (ŏ, ы, ä, ґ, ӗ, ö) и согласные (җ, ҫ, ӆ, ң, ө, ҥ, ҭ) буквы, характерные для графики удмуртского языка. Для обозначения специфических удмуртских букв использовались и средства латинской графики: в категории гласных - i, в категории согласных - j. Гипотетически можно судить о том, что построение удмуртского алфавита основывалось на фонетическом принципе. В качестве иллюстрационного материала приведем некоторые примеры: зыҥо вöй [Бадзым пражникйос, 1874, с. 100] ‘ароматное масло’, кŏрбон [Начальное учение…, 1874, с. 12] ‘жертва’, дыдык [Бадзым пражникйос, 1874, с. 96] ‘голубь’, чґ [Начальное учение..., 1874, с. 12] ‘сто’, мӗскӗнйосыз [Бадзым пражникйос, 1874, с. 88] ‘бедных’, jыды [Букварь..., 1875, с. 33] ‘ячмень’, ϴома [Начальное учение..., 1874, с. 43] ‘Фома’, арберiед [Букварь..., 1875, с. 27] ‘вещь’ и др. Обращает на себя внимание и то, что в текстах редко используются заимствованные слова. Это обстоятельство могло быть связано с принятыми во внимание составителями методическими принципами Н. И. Ильминского, основанными на необходимости использования внутреннего резерва родного языка и избежания иностранных слов. В большинстве случаев составителями книг из оригинала перенесены имена собственные, географические названия, т. е. то, что ничем заменено быть не может: Моисей, Египет [Начальное учение..., 1874, c. 9], Iерусалим [Бадзым пражникйос, 1874, с. 21], Марiя [Там же, с. 27] и др. В отдельных случаях заимствованы слова по причине отсутствия словарного соответствия: пасха [Начальное учение..., 1874, c. 15], Богоявленiе [Бадзым пражникйос, 1874, с. 31], апостолйос [Там же, с. 51] ‘апостолы’ и др. В примечании к книге «Бадзым пражникйос» сказано, что она написана на наречии удмуртов Казанской губернии. Вследствие адаптации текста к удмуртскому читателю, носителю конкретного диалекта, проявились диалектные приметы - один из признаков того, что текст написан на живом разговорном языке. Эта особенность ограничивала возможность понимания содержания книги удмуртами других местностей. Следует отметить, что в рассматриваемых книгах также используются слова, установить значения которых в настоящее время представляется сложным или даже невозможным: тыныҫландыраса [Там же, с. 13], изгӗлек/ изгӗлӗгед [Бадзым пражникйос, 1874, с. 16; Начальное учение…, 1874, с. 90], кöтичiос [Бадзым пражникйос, 1874, с. 19], дöрöс [Начальное учение..., 1874, с. 90] и др. Магистральный тематический вектор букварей составляли тексты религиознонравственного содержания, что также отвечало сути системы ученого. Содержащийся в букваре удмуртско-русский словарь находился в соответствии с внедряемой Н. И. Ильминским двуязычной системой преподавания. В целом репертуар переводной литературы, подготовленный и/или изданный благодаря содействию Братства Св. Гурия, был разнороден и жанрово разнообразен. Переводческая комиссия отмечала: «С каждым новым изданием вотские переводы улучшались… Переводы составлялись различными сельскими учителями и священниками, но окончательно редактировались в Казанской учительской семинарии, при содействии воспитанников ее из вотяков» [Переводческая комиссия…, 1901, с. 3]. Переводческие проекты Братства были тесно связаны с начальным обучением новокрещен основам православного миросозерцания и дальнейшей работой над разъяснением христианских догматов. Такие издания, как «Назидательное чтение», «Начальное наставление в христианской вере», «Чин исповедания» и др., имели практическую необходимость, а также могли использоваться в качестве свободного, «домашнего» чтива. Труды знакомили верующих с главными церковными праздниками и краткими молитвенными песнопениями, в которых раскрывается сущность праздника. Ведение церковных служб на языке местных прихожан востребовало выпуска специальных изданий. Перевод на удмуртский язык молитвословий, читаемых священнослужителями при совершении таинств и других священнодействий, вероятно, был ориентирован на прикладные нужды служителей церкви («Молитвенник», 1897). Наблюдаются зачатки работы Переводческой комиссии по составлению словарей. Словари в виде пособий к пониманию церковно-славянских текстов составляют отдельный раздел в лексикографии. Славяно-вотский словарь8 относится к числу таких опытов. Данное пособие «давало возможность ознакомиться со значением малопонятных церковно-славянских слов на своем родном языке и приобрести знания церковно-сла-вянских выражений» [Краткий славяно-вотский словарь, 1897, с. 1]. Словарь отличается новаторским для своего времени подходом. Соответствующий смысл церковнославянских слов передан на удмуртский язык с помощью буквального перевода и снабжен кратким объяснением. Помимо этого, лексемы дополнены словарными статьями в виде выписок текстов или выражений из книг Нового Завета, что повышает ценность данного издания в плане содержания материала. В числе переводных на удмуртский язык изданий, подготовленных Братством Св. Гурия, заметное место занимают «Священная история Ветхого и Нового Завета»9 и Евангелие отМатфея10, выпущенноев видеотдельной книги. Работа Н. И. Ильминского над переводом богослужебной литературы была напрямую связана с духовно-музыкальным просвещением христианизируемых народов. В этом случае певческая сторона религиозной жизни, по замечанию А. Л. Маклыгина, «должна была как сохранять интонационную преемственность сцерковно-славянской традицией, так и гибко соответствовать новой лексической основе» [Маклыгин, 2012, с. 250-251]. Деятельность Н. И. Ильминского в этом русле неслучайна, поскольку только просветительско-миссионерские мероприятия вкупе с православно-певческими проектами могли привести к органичному восприятию новокрещенами христианской культуры. В этом смысле церковное пение играло одну из важнейших ролей в формировании эмоционально-чувственного этикета, эффективных стимуляторов интереса к православной вере народов, исповедующих язычество. Образовательные идеи Н. И. Ильминского впоследствии были адаптированы к музыкально-миссионерской системе С. В. Смоленского. «Именно под его (Ильминского. - А. К.) непосредственным руководством выходит серия певческих сборников на татарском, чувашском, марийском, удмуртском языках», - отмечаетА. Л. Маклыгин [Маклыгин, 2001, с. 20]. Таким образом, во многом благодаря поистине отеческой заботе Н. И. Ильминского удмуртский народ обрел духовное просвещение. По его инициативе 8 См.: [Краткийславяно-вотский словарь, 1897]. 9 См.: Священная история Ветхого и Нового Завета на вотяцком языке. Казань: Тип. Коковиной, 1877. 190 с. 10 См.: Господа нашего Иисуса Христа Святое Евангелие отъ Матфея. Милям Господь Iисус Христослэн чын Евангелiеез. Матөей гожтэм Евангелiе. Казань: Тип. Коковиной, 1877. 82 с. открылись удмуртские школы, в которых обучение велось на родном языке по разработанной им педагогической системе; им была организована качественная подготовка переводов духовной литературы на удмуртский язык, в которой сам профессор принимал деятельное участие. Под покровительством Н. И. Ильминского воспитаны ключевые деятели просвещения удмуртского народа, среди которых был Кузьма Андреев - один из тех миссионеров, которые претворяли его систему в жизнь.

Скачать электронную версию публикации