On the newly found exempla from the Russian translation of Gesta Romanorum.pdf Благодаря монографии E. K. Ромодановской, посвященной вопросам текстологии и русификации «Римских деяний», наше представление о рецепции этого сборника в России стало намного глубже. Изучив огромное количество списков перевода, исследовательница выявила 13 редакций кодексов и многочисленные редакции отдельных прикладов, охарактеризовала формы вживания западноевропейских, созданных для католического общества текстов, в русскую литературу [Ромодановская, 2009; Małek, 2010, s. 411-421]. И все же ученая осознавала, что ее работа по изучению «Римских деяний» в России должна быть продолжена. Исследовательница отметила, что особое внимание следует обратить на отдельные приклады, получившие самостоятельную жизнь в рукописных сборниках смешанного состава, поскольку именно они могут пролить свет на количество переводов всего кодекса. В настоящей статье мы хотели бы обратить внимание на неизученную до сих пор рукопись конца XVIII в. из коллекции Российской национальной библиотеки (собр. Помяловского, № 42, л. 74 об.-78), в которой между прочим читается интереснейшая обработка двух прикладов «Римских деяний»: «Приклада о мудрости, чтобы мы все добрым размышлением творили» на сюжет о трех премудростях и «Приклада второго, яко не подобает женам в тайных делех верити» на сюжет о Папире. В списке, кроме прикладов из «Римских деяний», читается рассказ «О правосудии и кротости цесаря Оттона римскаго» из Великого Зерцала (ср.: [Державина, 1965, с. 224-225]) и «Стихорозге». 1. Новаяредакция «Прикладао мудрости, чтобымывседобрым размышлением творили» E. K. Ромодановская выявила семь вариантов приклада на сюжет о трех премудростях. Шесть из них сохраняют характерную для прикладов двучленную композицию, т. е. вслед за рассказом о цесаре Дометиане, купившем у некоего купца три премудрости, а именно: что твориши, мудро твори, а смотри конца, гостинца николи не оставляй для стежки и не начуй никогда в той господе, где господарь есть стар, а жена молода1, в них читаются «выклады» (толкования). В седьмом, входившем в состав «Книги, нарицаемой жарты», на месте «выклада обычайного» появляется Виршик, обобщающий рассказанную историю, не содержащийбогословскойинтерпретацииобразов приклада. Вариант приклада из собрания Помяловского, озаглавленный «Притча о трех мудростях, ихже прода купец некоему цесарю», интересен прежде всего тем, что его автор не только попытался довести русификацию заимствованного сюжета до конца, но также умело обработал повествовательную часть и сильно модифицировалтолкование притчи. Этикетные формулы обращения к цесарю типа Пане милый, Пане милостивый или опускаются вовсе, или заменяются русскими: Великий цесарю, Милости-вый цесарю, хотя некоторые следы польского оригинала все же остаются: это лексемы пожиточны ‘полезный’ (наряду с благопотребныя), година ‘час’, стешка ‘тропка’ (иногда параллельно с лексемой тропка), панове, каморник ‘хозяин дома’, балбер ‘цирульник’ ит. д. Сохраняя сюжетную схему повествовательной части (приход купца к цесарю, продажа трех мудростей, проверка их качества - эпизод с цирульником, который не решается убить цесаря, увидев на стене текст первой мудрости, эпизод с путешествием цесаря, который, согласно второй мудрости, не оставляет дороги для стешки и таким образом сохраняет свою жизнь, эпизод с ночлегом в доме, где господин есть стар, а жена млада), редактор последовательно вносит в нее новые детали и по-другому расставляет акценты. Уже в экспозиции «Притчи», в которой представляется главный герой - цесарь Дометиан, наблюдаем неслучайную, как представляется, замену лексем справедливый и справедливости лексемами праведен и в правде. Если первая пара слов ассоциируется с судопроизводством (можный и зело мудрый цесарь из «Приклада» был беспощаден к преступлениям - никому ничесого же не пропущал), то праведность цесаря Дометиана в трактовке анонимного редактора проявляется в его добром нраве (никого не обидил и никому не досаждал). Следовательно, подданные можного цесаря в справедливости... умножахуся, боясь строгости закона, а подданные праведного цесаря в правде... умножахуся, подражая праведному монарху2. Но, заменяя фразу паче велми справедливе царствовал фразой паче же зело праведен, редактор (или переписчик) по недосмотруопустилглагол. 1 Здесь и далее текст Основной редакции (список ГИМ, собр. Уварова, № 494) цит. по: [Ромодановская, 2009, с. 231]. 2 Ср. в Премудростях Соломона: «Будучи праведен, Ты всем управляешь праведно, почитая несвойственным Твоей силе осудить того, кто не заслуживает наказания» (Прем. 12: 15). Следующая модификация состоит в том, что купец в редакции Помяловского предлагает некия вещи продати цесарю зело потребныя, тогда как в Основной редакции (как и в польском оригинале) он объявил привратнику, что имеет некоторые вещи продать пожиточны облюбеницы цесарской. Если эта замена не связана с попыткой убрать из текста непонятный варваризм облюбеница, то следовало бы ее назвать очень удачной, так как в дальнейшем фигура цесарской жены не появлялась, а три вещи (премудрости) изначально предназначались для цесаря. Пространный диалог купца с цесарем «свертывается». В «Притче» купец, поздравив цесаря, сразу рекомендует ему три мудрости, а не неопределенные некоторые вещи, следовательно, цесарь не спрашивает Что за вещи имееши продати?, но пытается узнать, сколько должен за каждую мудрость заплатить. Купец же не только называет цену, но и, как бы предупреждая следующий невысказанный вопрос Дометиана, заверяет его, что вернет ему деньги в случае, если не будут те мудрости пожиточны. Для наглядности сопоставим этот фрагмент «Притчи» с соответствующим ему фрагментом «Приклада» из Основной редак ции. «Приклад» «Здрав буди, Дометиане, цесарю непреможенный! Аз пришел к твоей милости, нося некоторые вещипродать». Рекл ему Дометиан: «Что за вещи имееши продати?» Отповедал купец ему: «Имею, наможнейший цесарю, продати три мудрости». Рекл ему цесарь: «За что ми даси куюждо мудрость?» Отповедал купец: «Пане милый, дамы за тысящу золотых». Рекл ему Дометиан: «А не будут ли мне твои мудрости пожиточны, тогда я свои денгипогублю». Отповедал купец: «Пане милый, не будут ли те мудрости пожиточны, то возвращу пакиденги твои» (с. 231). «Притча» «Здрав буди, цесарю Дометиане! Пришел аз, нося с собою некоторыя три мудрости, ежели купить похощешь, зело благопотребныя». Отвеща цесарь: «По чему возмешьза каждую мудрость?» Рече купец: «Даждь ми по тысящи златых. Аще же не будут те мудрости пожиточны, то аз твои денгивозвращу» (л. 75). «Свертыванию» текста служит также замена прямой речи косвенной, как в нижеследующих примерах: «Приклад» «Притча» Услышавши то, воротник отворил И слыша то вратарь, отворил врата ворота, вопросил его: «Кто еси ты и и вопросил, кто есть и чесо требует чего хощешь?» (с. 231) (л. 74 об.). Увидевшито, цесарьреклему: «Что Видев же сия, цесарь вопроси, что бысть?» (с. 233) ему бысть (л. 75 об.). Редактор решает к тому же опустить некоторые детали и уточнения, как хотя бы указание на то, что купец пришел во дворец (пришедши на замок), что первая премудрость была (кроме прочего) написана на убрусе, которым стол покрывал. Если эти пропускиможно связыватьсжеланием очиститьтекст отполонизмов, то отсутствие упоминания о возрасте молодой жены владельца гостиного дома (в Основнойредакции читаем: господин добре стар, а жена добре молода, яко бы восмнатцать лет; в редакции из сборника Помяловского: яко господин есть стар, а жена млада) такой интерпретации не поддается, тем более что анонимный редактор убирает в процитированной фразе также определения добре, усиливающие возрастную разницу между супругами: в его версии остается лаконичное ивсем понятное противопоставлениестарогомужа молодойжене. Из других значащих поновлений следует отметить замену лексемы пенязи лексемой сребреники в сцене подкупа цирульника заговорщиками. В Основной редакции (как и в польском оригинале) количество денег не определяется, здесь, правда, тоже не называется сумма подкупа, но сребреники несомненно у каждого читателя ассоциируются с тридцатью сребрениками, которые получил Иуда Искариот, выдавший Христа в руки иерусалимских властей. Благодаря этой замене усиливается отрицательная характеристика заговорщиков. Очень удачно обработан эпизод встречи цесаря с хозяевами гостиного дома. Следуя за текстом Основной редакции, анонимный редактор пишет, что цесарь призвал пред себя хозяина с женою, но увидев, яко господин есть стар, а жена млада, повеле тайно каморнику своему приготовить ко опочиванию себе ложе в другом доме. Он опускает приведенный в Основной редакции внутренний монолог цесаря, который мыслил сам в себе: «Третья мудрость есть: не начуй николи в той господе, где господин есть стар, а жена млада», а вставляет в речь повествователя информацию о том, что цесарь повеле тайно приготовить ночлег в другом месте (можно сказать, что третья мудрость здесь тоже налицо, но имплицитно). Оригинально изображена также реакция цесаря на возражение коморника, который пытался убедить его, что во всем месте (т. е. в городе. - Э. М.) нет луче сие господы. Цесарь со гневом (в Основной редакции нейтральная вводная ремарка: Рекл ему цесарь, здесь добавлен психологически мотивированный акцент) повторяет повеление, добавочно мотивируя свое желание ночевать в другом доме тем, что он не желает мешать дворянам, которые, наверное, захотят ночью повеселиться. И, обращаясь к дворянам, говорит: Аще хощете, останитеся здесь веселится, аз же иду к другому господину, да прииму покой от путешествия (ср. в Основной редакции: Вы, которыя хотите остатись здесь, останьтесь). А повествователь добавляет: Тому же господину и жене его младой о том не знающим, яко цесарь в другом дому почивает. На этот раз имплицитная информация Основной редакции о том, что хозяева господы не знали планов цесаря, в даннойредакции высказана эксплицитно. Выклад обычайный назван здесь толкованием («Толкование притчи сея»), что не является абсолютной новостью, так как в некоторых известных редакциях «Римских деяний» он мог иметь двойное наименование («Выклад, сиречь толкование») либо просто «Толкование». Первое существенное изменение наблюдаем в объяснении (толковании) образа цесаря, который в трактовке анонимного редактора символизирует не христианина вообще (или доброго христианина), а всякого православного христианина. Словосочетание всяк православный христианин появится повторно в заключительной части толкования, посвященной третьей премудрости, благодаря чему конфессиональная принадлежность автора и проецируемого читателя становится еще болееочевидной3. 3 К православному христианину апеллирует также в толковании своей редакции приклада на сюжет Столп Вергилия Никифор Симеонов. Ср.: «Сего ради всяк православный християнин должен на всяк день Отцу своему Небесному дати два пенезя, сиречь любовь, милость и честь» (цит. по: [Ромодановская, 2009, с. 543]). Символическое толкование первой и второй премудростей полностью совпадает с Основной редакцией. Зато заключительная часть толкования сильно изменена. Редактор, сохраняя символическое отождествление образа младой жены с суетами мира сего, вводит отсутствующее в Основной редакции понятие семи смертных грехов, одновременно заметно сокращая сильно детализированный выклад (здесь сноваберетверх тенденция клаконизму). «Приклад» «Притча» Третия мудрость есть: не начуй никогда у Третия мудрость: «не начуй стараго господина, который имать жену младу. николи у стараго господина, Старый господарь есть мир сей, иже имать который имать жену младу». младу жену, то есть суеты, из них же исходят Стары господин есть мир сей, всяческая суета суетствий. Того деля аще кто иже имать жену младу - суеты будет в сем мире начевати, тот будет боятись мира сего, из нихже исходит смерти, всяк бо не может раб быти миру седмь грехов смертивых, ихже и Богу. всяк православный хри Панове же, которые сложилися на цесаря, стианин не творяй, да спасетто суть диаволи, которые всегда хотят невиди-ся имать царствовати вовеки. мо человека забить. И аще не возмогут собою, Сии же грехи и с ними то соглашаются с балвером, то есть с плотию, древни ратник диявол означекоторая есть яко балверь, ибо якоже балверь ны в притче изменниками голит власы, такожде и плоть волею своею цесарскими, иже всегда и неголит добродетели, которыя на святом креще-престанно ищут душу и тело че-нии приимает челове. ловеческое погубити и вверг Але бы смотрил человек на свою кончину, нути в пропасть адскую (л. 77). сиречь на смерть, ею же имаши умрети, или когда, или где, тогда бы ся отдалил учинков злых. Сего ради будем соблюдати те добродетели, и тако наследим живот вечный (с. 237). 2. Новаяредакция «Приклада второго, яко не подобает женам втайных делех верити» Приклад на сюжет о римском юноше Папирии пришел на Русь благодаря переводу Хроники Мартина Бельского и уже в начале XVII в. был включен в Хронограф редакции 1617 г. Нас же в данный момент интересует тот вариант сюжета, которыйвосходит к «Римским деяниям». Е. К. Ромодановская выявила и опубликовала текст «Приклада второго» из Основной редакции «Римских деяний» по списку ГИМ, собр. Уварова, № 494 с разночтениями по 18 другим спискам [Ромодановская, 2009, с. 259-261] и отдельно по списку РНБ, Q.XV.162 [Ромодановская, 2015б, с. 458-459], вариант Погодин-1713 Основной редакции по списку РНБ, собр. Погодина, № 1713 с разночтениями по двум другим спискам [Ромодановская, 2009, с. 388-389], Великоустюжскую редакцию по списку РГБ, ф. 122, Великоустюжское собр., № 59 [Там же, с. 552-553]. Текст приклада Второй редакции печатался по списку РНБ, Соловецкое собр., № 242/242 с разночтениями по четырем спискам [Там же, с. 646- 647] и отдельно по списку РНБ, Соловецкое собр., № 865/975 [Ромодановская, 2015б, с. 460-461]. Текст Сокращенной редакции (без выклада) печатался по списку РНБ, Спб.ДА, № 304 [Ромодановская, 2009, с. 715-716], а текст Промежуточной редакции по списку РНБ, собр. Погодина, № 1714 [Там же, с. 750-752], Распространенный вариант Редакции фацеций (без толкования) опубликован по списку ИРЛИ, собр. Перетца, № 213 с разночтениями по трем другим спискам [Ромодановская, 2009, с. 843-844], а Музейный вариант приклада (вне кодекса, без толкования) - по списку РГБ, ф. 178, Музейное собр., № 5996 [Там же, с. 887- 888]. Изучив различные варианты рассказа о Папире, Ромодановская пришла к выводу, что он «исконно представляет собой исторический анекдот... именно поэтому, должно быть, ни в одном из известных в настоящее время отдельных списков “Папира” толкование не сохранилось» [Ромодановская, 2009, с. 142]. В списке, которым мы располагаем, «Притча о юноше Париусе» (такое заглавие получил «Приклад вторый, яко не подобает женам в тайных делех верити») заканчивается толкованием. Отличие изучаемой редакции от опубликованных Ромодановской проявляет-ся на разных уровнях. Возможно, по аналогии с предыдущим прикладом, главным героем которого был цесарь Дометиан, но вопреки тексту Основной редакции в «Притчу» вводится новый персонаж - цесарь, который вместе с сенаторами заседает в Сенате. Не исключено, однако, что здесь мы имеем дело с проекцией на текст данной редакции русской политической системы - русский император могпринимать участие в заседаниях Сената. Подобно притче на сюжет о трех премудростях, редактор свободно модифицирует диалоги, вкладывая в уста персонажей новые слова и мысли: к вопросу матери, пытавшейся выведать, о чем говорили сенаторы и почему запретили о том поведать под казнию, редактор присочинил следующую просьбу: Молю убо тебе аз, мати твоя, и, яже ты ми поведаеши, и аз содержу в сердце своем тайно и никомуже поведаю. (Эта амплификация важна в контексте дальнейшего развития действия: ведь вскоре окажется, что мать не сможет сохранить тайну.) А в ответе сына редактор модифицирует вторую часть предложения Основной редакции Неподобно тебе ведати того, но сие веждь, что заказано не поведати того никому, вводя тему вечной казни за прегрешение: Не подобает тебе, мати моя, тое тайны знати, ибо егда аз поведаю, то вечною смертию казнен буду. Таким образом, уже в повествовательной части «Притчи» появляется намек на скрытый символический смысл всего рассказа о Папире. До абсурда доводится требование римских женщин: в версии анонимного книжника они хотят иметь не двух, но трех мужей каждая. Несуразность их просьбы подчеркивается в заключительных словах «Притчи». Челобитье женщин названо бездельным (т. е. наглым, непристойным), а они сами определены рассказчиком как безделныя: А женам отказали в их безделном челобитье. Они же безделныя возвратишася со стыдом. Парадоксальный поворот в ожидаемом развитии событий, который мог бы привести к смеховой развязке4, подчиняется таким образом нравоучительной установке притчи. Женщины пристыживаются (в Основной редакции говорилось лишь, что они ни с чем возвратишася каяжда к дому своему). Толкование открывается обращением к читателю: Разумей, читателю, притчи сея выклад. За ним следует весьма оригинальное символическое объяснение смысла «Притчи»: Сенат - Соборная церковь, цесарь - Господь по глаголу святаго апостола Павла, яко Христос есть глава церкви5. Сенатори, то есть апосто 4 Эта потенция реализуется в Редакциифацеций. 5 Трудно однозначно сказать, к какому конкретно тексту отсылает читателя автор «Притчи», так как мысль о главенстве Христа в Церкви можно найти в нескольких посланиях апостола Павла, ср.: «…Муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви» (Еф. 5: 23); «Он есть глава тела Церкви» (Кол. 1: 18). Самое обширное обоснование она получает в «Четвертом послании к Ефесянам»: «...Он поставил одних Апостолами, других - пророками, иных - Евангелистами, иных - пастырями и учителями, к совершению святых, на дело служения, для созидания Тела Христова… дабы мы не были более младенцами… но истинною любовью все возвращали в Того, Который есть глава Христос, из Которого лии и святии отцы, тайна есть заповеди Божия, Париус юноша - живот всякаго человека. Со отцем же, сиречь з добрым приложением, входит в тайну мудрую, идеже беседует и молится о спасении своем и о духовной мудрости, она бо не всякому поведается (л. 78). Во всех известных ранее толкованиях этого приклада сенат вовсе не подвергался символическому объяснению, здесь же сенат сравнивается с соборной Церковью, а новый персонаж - цесарь приравнивается к Богу. Правда, в последнем случае анонимный редактор, с одной стороны, следует традиции, так как по справедливому замечанию Е. К. Ромодановской «К Богу, как правило, приравнивается цесарь/король - даже если он только назван и никак не действует в сюжете» [Ромодановская, 2015а, с. 440], с другой стороны, однако, его оригинальность и самостоятельность проявляется в том, что свою «выкладку» редактор подкрепляет ссылкой на апостола Павла (в остальныхредакциях прикладов ссылок такого типа не было). Конфессиональное преломление фабулы и толкований, а также стилистические и языковые изменения исходного текста прикладов выделяют эту редакцию на фоне уже известных. В данный момент мы не в состоянии ответить на вопросы, почему редактор выбрал именно эти два exempla и получили ли они распространение в рукописной традиции. Наличие в исследуемой рукописи некоторых досадных ошибок (искажение имен, пропуски опорных слов) наводит на мысль, что это все-таки список, а не оригинал. А относительно архаичный для конца XVIII в. язык (например, употребление лексем идеже, иже, по глаголу) может указывать на болеераннее, чем датарукописи, возникновение этойредакции. В приложении приводим тексты обеих притч, надеясь, что их публикация позволит в будущемвыявитьдругиеспискиэтой интересной обработки. Приложение Притча о трех мудростях, ихжепрода купец некоему цесарю Цесарь Дометиан богат и разумен, паче же зело праведен, зане никого не обидили никомуне досаждал, итако в правде его людиумножахуся. все тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви» (Еф. 4: 11-16). Прилучися же в некое время цесарю сидеть за столом, и в то время прииде неки купец, толцалвоврата, дабыего пустили. И слыша то вратарь, отворил врата и вопросил, кто есть и чесо требует. Отвещав ему: «Аз есмь // (л. 75) купец, имею некия вещи продати цесарю зело потребныя». Услышав то, вратарь пустил его на двор. Тогда купец, пришед к цесарю, поздрави ему сице: «Здрав буди, цесарю Дометиане! Пришел аз, нося с собою некоторыя тримудрости, ежеликупить похощешь, зело благопотребныя». Отвеща цесарь: «По чемувозмешь за каждую мудрость?» Рече купец: «Даждь ми по тысящи златых. Аще же не будут те мудрости пожиточны, то аз твоиденги возвращу». Тогда цесарьрече: «Повеждь митетри мудрости». Отвеща купец: «Первая мудрость: аще что хощеши творити мудро, всяко не начинай, прежде не осмотрев конца. Вторая мудрость: не оставляй болшой дороги для малой стешки или тропки. Третия мудрость: не начуй никогда в том дому, где господин стар, а жена его млада. Сия три мудростихрани, добре ти будет». Цесарь же сия слышав, дал ему за каждую мудрость по тысящи златых. И первую мудрость велел написать во всех полатах и чертозех своих по стенам и на всяком месте. Потом не в долзе времяни для его справедливости бысть тако: панове и рыцари его совет сотвориша, чтоб его убити. И собою сего учинити не возмогоша, наняли балбера его, да егда станет у цесаря браду брить, то б горло ему бритвою перерезать. Тогда балбер, // (л. 75 об.) взявши от них сребреники, обещашася то сотворити. И как стал у цесаря браду брить, возрев на оное писание «аще что хощеши творити мудро всегда не начинай прежде не осмотрев конца» и мыслил в себе: «Нанят есмь, чтоб цесаря зарезать. Аще же то учиню, тогда конец мой будет злая смерть и погибель всего рода моего. И тако что имам сотворити, ибо писание сие поведаетправду». И абие почали ему руце дрожати и бритва из рук выпала. Видев же сия, цесарь вопроси, что ему бысть. Балбер же со умилением отвещав: «Великий цесарю, умилосердися надо мною, ибо нанят есмь тебя зарезать. И егда сия помышлях, возрев на сие писание и увидев, яко конец мой будет злая смерть. Того ради руце уменя задрожали ибритваиз рук выпала». Слышав же то, цесарь рече в себе: «Се первая мудрость сохранила здравие мое. Благословенна тагодина, в неюже дах заплату». Иречебалберу: «Отпущаютебевинусию, иотселе будими верен». Видев же то панове, что не могли его так погубити, и рекоша: «Во грядущи день поедет цесарь в малом числе до иного града, и мы дождемся его тайно на оной стешке, по которой ехать цесарю чрез лес, а мимо того места ехать невозможно, итут убием его». И всету думупохвалили и, поехав, изготовилися на убиение его. Тогда цесарь поехал до оного града // (л. 76) и, приехав до той стешки, рекоша ему бывшии с ним рыцари: «Лутче ехать себе стешкою и ближе, нежели дорогою». Цесарь же рече в себе: «Исповедаю аз вторую мудрость, что не оставляй дороги для стешки». Рече к своим дворяном: «Не хощу оставить дороги для стешки, буде хотите, поезжайте одне и приготовте потребная к моему приезду». Дворяне же поехали стешкою одне бес цесаря, а Дометиан дорогою. Тогда неприятели цесарския, которыя заступили тропку, чающе, что цесарь тут, возстав, побили всех дворян. Слышав же то, цесарь рече в себе: «Се вторая мудрость сохранила здравие мое». Видев же то панове, что и тем не могли его погубити, советовали между собою, како бы его и коею притчиною погубити. И рекоша: «В завтрашний день будет цесарь начевать в дому оного государя, иже имеет жену младу, ибо не имать лутче того начлегу. И мы наймем господина з женою, как цесарь уснет, чтоб нас пустил к нему, и убием его тут». И тако сотвориша по обещанию своему. И как цесарь приехал в дом господина того, призвал пред себя его и з женою. И видев, яко господин есть стар, а жена млада, повеле тайно каморнику своему приготовить ко опочиванию себе ложе в другом доме. Слышав же сия, каморник рече: «Милостивый цесарю, уже здесь все добре изготовлено // (л. 76 об.) и во всем граде несть лутче сего дому, чего ради буди зде опочивать». Цесарь же со гневом рече: «Повелеваю ти изготовить, ибо здесь дворян моих оставляю и не хощу их мене ради от веселия, которыя не оставят меня, своим веселием беспокоить». Что слышав каморник изготова ко опочиванию ложе у другаго господина. И рече цесарь своим дворянам: «Аще хощете, останитеся здесь веселится, аз же иду к другому господину, да прииму покой от путешествия». Тому же господину и жене его младой о том не знающим, яко цесарь в другом дому почивает. И как все дворяне уснули, тогда старой господин з женою своею, возставше, со изменниками цесарскими побили спящих дворян, чающе между ими бытии цесаря. Дометиан же, возстав поутру рано, прииде и обрете дворян своих всех побитых, рече в себе: «Аще бы аз зде спал, то с ними же бы был убит, якоже и они. Се уже третиямудрость сохранила здравие мое». Старого же господина з женою и изменников всех, поймав, казнил. И потом цесарствовал без всякаго препятствия много лет и пока жив был, те три мудрости всегда соблюдал. Искончалживотсвойв покое. Толкование притчи сея Братия моя возлюбленная! Цесарь той должен быть всяк православный христианин, понеже имеет власть над плотиюсвоею инад душею. // (л. 77) Вратарь есть воля, зане велик грех волный. Купец есть Господь наш Иисус Христос, по писанию святаго Иоанна Богослова: «Се тако стою Аз у врат и толчю, отверзет ли кто, и Аз вниду к нему и вечеряю с ним»6. Той купец душе твоей продает три мудрости. Златыя есть добродетели: первая мудрость «что хощеши творити мудро, не твори, прежде не осмотрев конца», то есть твори прежде для Бога во всех делех и мыслех духовных и смотри конца. Тумудростьпоминая, вовеки не согрешиши. Вторая мудрость: «не оставляй дороги для тропки» - путь десяти Божиих заповедей, ихже всегда держатися подобает даже и до смерти, а никогда не ходити стезею живота злаго, якожеотступницы творят. Третия мудрость: «не начуй николи у стараго господина, который имать жену младу». Стары господин есть мир сей, иже имать жену младу - суеты мира сего, из нихже исходит седмь грехов смертивых, ихже всяк православный христианин не творяй, да спасется, имать царствовати вовеки. Сии же грехи и с ними древни 6 Ср.: «Се стою при дверех и толку: аще кто услышит глас мой, и отверзет двери, вниду к нему, и вечеряю с ним, и той со мною» (Откр. 3: 20). ратник диявол означены в притче изменниками цесарскими, иже всегда и непрестанно ищутдушуи телочеловеческое погубити и ввергнутив пропастьадскую. Притча оюношеПариусе Макробиус7, славный деяниям списател, пишет, что в Риме в некое время была в *сенате тайна8. И вшел тамо един неки юноша, емуже имя Париус, со отцем своим // (л. 77 об.) к сенаторам римским. Был же тогда в присудствии и цесарь, и было заповедано о той тайне, чтоб никому и ни откого не была поведана. И как той юноша пришел из сената домой, тогда мати его спрашивала, глаголя: «Сыне мой милы, что есть такая за тайна, еже никомуже не повелено поведати под казнию? Молю убо тебе аз, мати твоя, и яже ты ми поведаеши, и аз содержу в сердце своем тайно и никомуже поведаю». Отвещав ей сын: «Не подобает тебе, мати моя, тое тайны знати, ибо егда аз поведаю, то вечною смертию казненбуду». Слышав же то, мати нача юношу просити сицевым прошением, обещаяся никомуже поведати, и уже нача грозити и бити его, дабы ей поведал. Юноша же, видев принуждение матери своей, мысля в себе, как бы утешить ея, а тайны не поведать, и рече ей: «О мати моя, то есть тайна: которое бы дело из двух сих было лутче - единомули мужу иметитри жены или единойжене тримужа». Слышав же сия, мати его абие поведа сия протчим женам. И тако едина по единойрасказующи, что вси жены оного дни уведали. И во утрие собравшися великою граматою9 без всякаго мешкания пришли в сенат и рекоша сенаторам римским: «Лутче бы то дело было, чтоб единой жене иметь по три мужа, нежели единомумужу по три жены». Сенатори же, то слышавше, весма удивишеся безстудию жен, от чего таковое нестыдливое их прошение произыде. // (л. 78) Видев же то, Париус юноша поведа притчю сию сенатором и цесарю, ейже10 он бысть повинен. Слышав же то, цесарь и сенатори похвалили его в том иуставили, чтобвсегдаПариус юноша в тайнах был. А женам отказали в их безделном челобитье. Они же безделныя возвратишася со стыдом, кдомом своим поидоша. Толкование притчи сея Разумей, читателю, притчи сея выклад. Сенат - соборная церковь, цесарь - Господь по глаголу святаго апостола Павла, яко Христос есть глава церкви. Сенатори, то есть апостолии и святии отцы, тайна есть заповеди Божия, Париус юноша - живот всякаго человека. Со отцем же, сиречь з добрым приложением11, входит в тайну мудрую, идеже беседует и молится о спасении своем и о духовной мудрости, онабо не всякому поведается. Мати есть мир сей, иже советует всякому человеку благоговейне и духовную тайну отсебеотринути. Егда же не может человека прелстити, тогда грозами и биением, то есть бедами, нечаянно находящими напастми, убожеством и протчими злыми хощет вринути в греховны ров уныния и отчаяния. 7 Испр., в ркп. Цесарь Иробнус. 8 ВОсновнойредакции рада таемна, т. е. тайное совещание. 9 ВОсновнойредакции грамадою ‘толпой’. 10 Испр. поОсновнойредакции, в ркп. имже. 11 Так в Погодинском варианте Основной редакции (Погодин-1713) (см. [Ромодановская, 2009, с. 389]). В Основной редакции - с добрым преложоным, т. е. с добрым начальником. Сотвори же тогда, якоже и Париус учинил, оставя сей мир чрез доброволное убожество, указуя три жены, еже есть различные грехи, прибегни паки в сенат и цесарю Христу принеси покаяние, и моли сенаторов и другов его, святых апостол и святых отец, чтоб и тебе в тех даровал прощение, и всегда пребывай в мудрой тайне покаяния исправлением добрых дел. И к тому не согрешай, да не горшее тех постраждеши. РНБ. Собр. Помяловского. № 42. Л. 74 об.-78.

Скачать электронную версию публикации