The message of Metropolitan Daniel to the starets Dionysius of Zvenigorod.pdf Послания как литературный жанр способствовали расцвету русской публицистики XVI в. [Буланин, 1984, с. 3]. В литературном наследии Московского митрополита Даниила [Жмакин, 1881; СККДР, с. 182-185; ПЭ, 2006, т. 14, с. 66-76] послания заняли большое место, сегодня известно 45 эпистолярных текстов1, половина которых не исследована, а другая половина не опубликована. Основная сложность в изучении творчества церковного публициста заключается в датировке его сочинений, их привязанности к биографии писателя, потому что его труды, как правило, не отражают конкретных исторических реалий, большинство посланий безымянны, тематика касается в основном нравственных вопросов. Исследование крайне немногочисленных, к сожалению, произведений, содержащих си туативные черты своего времени, даты, имена2, важно для установления некоторых примет стиля писателя. Они могут послужить ориентирами в исследовании творчества Даниила. К таким сочинениям относятся послания Даниила старцу Иосифо-Волоколамского монастыря, выходцу из известного боярского рода, иконописцу и книжнику Дионисию Звенигородскому [Жмакин, 1881, с. 677-687; СККДР, с. 191-192; ПЭ, 2006, т. 15, с. 289-291]. Отношения двух иноков Иосифо-Волоколамского монастыря - Даниила, епископа (1515-1522) и митрополита Московского (1522-1539), и Дионисия Звенигородского - определяются как дружеские. Они оба - постриженники и ученики Иосифа Волоцкого, их знакомство состоялось в стенах обители еще до начала быстрой карьеры Даниила. Дионисий Звенигородский был замешан в конфликте с иноками Кирилло-Белозерского монастыря, в разрешении которого принял участие великий князь Василий III. С 1512 г. до конца своей жизни, до 1538 г., Дионисий жил в Иосифо-Волоколамском монастыре, пользуясь особым положением среди братии. Безусловно, это была неординарная личность, черты характера которой можно наблюдать в переписке с митрополитом. Письма Дионисия до нас не дошли, но ответы Даниила позволяют составить о них представление. В целом судить о литературном творчестве старца не приходится, поскольку его наследие не сохранилось. Известны три послания Даниила Дионисию, вошедшие в состав сборника РНБ, Q.I.1439 (60-е гг. XVI в.). Авторский эпистолярный свод, условно обозначенный как Дружининский по имени его первого публикатора [Дружинин, 1909], занимает в рукописи л. 200 об. - 314. Как показал анализ, тексты сгруппированы по нескольким тематическим циклам, отразившим замысел писателя: о скорбях и напастях, о вражде и дружбе, о мирской суете и иноческой жизни [Журова, 2017]. Сформированные комплексы инвариантных сюжетов представляют интересный опыт писателя в кодификации своих сочинений. Этот вывод ставит под сомнение установившееся в науке мнение историков, что труды Даниила систематизации не поддаются [Жмакин, 1881, с. 290]. В истории русской публицистики XVI в. наблюдается тенденция к приданию крупных форм своим произведениям, она обусловлена тем, что «авторы стремятся действовать на своих читателей величиной своих произведений» [Лихачев, 1973, с. 134-135]. Авторские кодексы Даниила могут быть рассмотрены в этом аспекте, но предметом настоящей статьи является история посланий, адресованных конкретному лицу; ее изучение позволит определить правила формирования собраний писателя и описать развитие его творчества на определенном этапе. Послания Дионисию в Дружининском своде находятся в разных группах текстов, что указывает на приоритет проблемно-тематического принципа в складывании комплекса, а не авторитета адресата. Все они представляют ответы Даниила на письма старца с жалобами и упреками. Примечательно, что имя адресата указано либо в прескрипте, либо в названии посланий, прямых же обращений к Дионисию в текстах нет, что снижает коммуникативный потенциал сочинений. Следует заметить, что во многих посланиях исловах Даниила апеллятивы выполняют структурообразующуюфункцию. Эпистолярный свод в рукописи РНБ, Q.I.1439 открывается безымянным текстом, имеющим киноварный заголовок: «Послание, еже скоръби тръпhти съ благодарением и повиноватися настоящему без роптания» (л. 200 об. - 209)3. Автор 2 Кроме посланий Дионисию, известныписьмакнязю Юрию Ивановичу Дмитровскому, брату великого князя Василия III; епископу Сарскому и Подонскому Досифею; епископу Суздальскому иТорусскому Геннадию; пресвитеру Константину. 3 Тексты посланий цитируются по рукописи РНБ, Q.I.1439, листы указаны в круглых скобках. и адресат определяются по другим спискам послания, которые сохранили прескрипт: «Благословение Данила, митрополита всеа Руси, старцу Дионисию Звенигородцкому». Заголовок в Q.I.1439 появился, вероятно, на стадии формирования систематизированного кодекса, он заменил собой внешний адрес и перевел личное письмо в жанр пастырского поучения. Поставленное в сильную позицию начала сборника, Послание выполнило функцию презентации главной идеи целого цикла посланий: «терпетьскорби с благодарением». Послание написано Даниилом в ответ на жалобу старца Дионисия на игумена Иосифова монастыря Нифонта Кормилицына (1522-1543) в октябре 1528 г., о чем свидетельствует постскрипт, сохранившийся в рукописях ГИМ, Епарх. собр., № 358, л. 170 и РНБ, Q.XVII.50, л. 256: «А писана на Москвh лhта 7036-го, месяца октября». Сочинение митрополита инициировано просьбой Дионисия, ссылка на которую сыграла моделирующую роль в строении текста: «Писалъ еси ко мнh в послании твоем, яко многа гонениа и скорби, ибhды, и напасти приидоша на тя и чтобымнh к тебh отписати, како пребывати тебh» (л. 200 об.). Даниил начинает свой ответ рассуждениями о том, что принявшие иноческое обещание должны терпеть всякую скорбь, напасти и беды, потому что таким способом очищается человек от греха и приближается к Богу: «Якоже бо злато и сребро не очищается без огня, такоже и кромh скорбеи не очищаются страсти» (л. 202). Он предлагает вспомнить учение апостолов и отцов Церкви, биографии «древних мужей», вынесших тяжкие испытания: в списке цитируемых авторов апостол Павел, Иоанн Златоуст, Иоанн Лествичник, Ефрем Сирин, Никита Стифат, Исихий Иерусалимский, Максим Исповедник, Симеон Новый Богослов, Исаак Сирин. В целом «свидетельства» святых отцов заняли бóльшую часть Послания. Они должны, по замыслу проповедника, убедить Дионисия смиренно переносить скорби и беды, с благодарностью принимать удары судьбы, оплакивать собственные грехи. Даниил не утешает своего друга, но твердо наставляет: «Терпи убо любомудрено находящаа скорби о Господи» (л. 208 об.). Композиция послания (авторский текст / свидетельства / авторский текст) напоминает архитектонику Слов «Соборника» Даниила: историко-церковный раздел - свидетельства - «Наказание». Проповедуемый в Послании Дионисию аскетизм как бы нейтрализовал дружеские отношения автора и адресата, Даниил выступил здесь в первую очередь как пастырь. В. Жмакин заметил, что от этого послания «веет холодом» [Жмакин, 1881, с. 686]. Рассуждения о преодолении скорбей и напастей станут лейтмотивом последующих пяти сочинений сборника Q.I.1439, имеющих практически один заголовок и уже потому складывающихся в единый тематический цикл: «Того же. Во скорбехъсущимъ. Слово» (л. 209-210), «Того же. Внапастехъ сущимъ. Слово» (л. 210-211 об.), «Того же. В напастехъ сущимъ. Слово» (л. 211 об. - 214), «Того же. Во скорбехъ сущимъ. Слово» (л. 214-215 об.), «Того же. Во скорбехъ сущимъ. Слово» (л. 215 об. - 218). Замысел составителя заключался в том, чтобы аккумулировать суждения, отражающие одну нравственную идею: скорби и напасти посланы нам во спасение души. Послание Дионисию сыграло смыслопорождающую роль в формировании комплекса. Семантический инвариант включает в себя такие положения, как: скорбидаются нам во благо, переносить их надостерпением, молитвою, оплакивая свои грехи. Мотив скорби и напасти здесь представлен смысловыми повторами и на внутритекстовом уровне играет роль опознавательного сигнала. Достоинством посланий Даниила следует признать художественные вариации в изложении одной и той же темы, что свидетельствует об искусстве проповеднического слова митрополита. Послание Даниила старцу Дионисию Звенигородскому 1528 г. сохранилось вшестисборникахсмешанногосостава4. КромерукописиРНБ, Q.I.1439, л. 200 об. - 209 (ее история пока не выяснена), все они волоколамского происхождения и датируются практически одним временем: РГБ, ф. 113, Волок. собр., № 492, вторая четверть XVI в., л. 228-236. Сборник слов, патериковых повестей и уставных статей, составленный монахом ИосифоВолоколамского монастыря ФотиемСтарым (далее - Вк-492); РГБ, ф. 113, Волок. собр., № 519, третья четверть XVI в., л. 107-112. Сборник слов и посланий (далее - В-519); РГБ, ф. 113, Волок. собр., № 416, третья четверть XVI в., л. 93-106 об. (по старой пагинации). Сборник богослужебных и уставных статей, составленный монахомИосифо-Волоколамского монастыря Игнатием Зайцевым (далее - Вл-416); ГИМ, Епарх. собр., № 358, середина XVI в., л. 163-170. Сборник учительных сочинений (далее - Е-358); РНБ, Q.XVII.50, 60-е гг. XVI в., л. 251-256. Сборник слов, богослужебных сочинений, составленный монахом Иосифо-Волоколамского монастыря Евфимием Турковым (далее - П-50). Текстологический анализ списков Послания Дионисию позволил представить историю развития замысла писателя. Последняя авторская воля отразилась в списке Q.I.1439, занявшим, как уже было отмечено, сильную позицию начала в Дружининском своде. Во-первых, уникальный заголовок манифестирует основную проблему сочинения, которая продолжена в следующих текстах эпистолярного свода: терпением и повиновением нужно побеждать скорби, а элиминирование прескрипта с именем адресата свидетельствует о направленности сочинения к широкой аудитории и трансформации послания в жанр учительной проповеди. Во-вторых, имеющиеся только в этом списке несколько дополнений (выделено курсивом) явились результатом редакторской обработки Даниилом своего Послания, они расширили семантику высказывания: «Аще хощеши пророкы, аще хощеши апостолы, аще хощеши святители, аще хощеши мученикы... много тръпhниа стяжаша» (л. 201 об.); «тако они и не укротhваются, но паче въ ярость приходять и въ злобу» (л. 208). Такие вставки характерны для стилистики письменной речи Даниила. В-третьих, связанность Послания Дионисию с тематическим комплексом свода повышает коэффициент значимости эпистолярного текста. Киноварные заголовок и инициалы, которые есть только в списке Q.I.1439, придают тексту парадную форму. Другие списки отражают этапы истории текста Послания. Безусловно, первоначальный вариант отражен в списках, сохранивших прескрипт с именем адресата, - В-519, Вл-416 иП-50. Текст в сборнике В-519 писан одним почерком, мелким полууставом, содержит небольшую правку (восстановлены пропуски), сделанную основным писцом и двумя другими. Так, выразительным почерком со знаком вставки на поле л. 108 вписан предикат (выделено курсивом) к фразе: «никогда же Господь Богъ забываетъ рабъ своих...», на поле л. 110 вписано слово «угодных», еще одним почерком на этом же листе вставлен пропущенный предлог «къ»: «Глаголи же къ змию сему». Безусловно, текст внимательно вычитывался. Сборник Вл-416 принадлежал иноку Иосифо-Волоколамского монастыря Игнатию Зайцеву, ибóльшая часть писана его рукой [Дмитриева, 1974, с. 226]. Текст Послания Даниила Дионисию выполнен крупным небрежным полууставом (не почерк Игнатия), исправления многочисленных ошибок, пропусков сделаны по 4 В. Жмакин, ссылаясь на «Библиологический словарь» П. Строева, указывал еще один список: «Сборник монаха Иоакима, хранившийся в Череповце, в библ. Воскресенского собора. Егонахождение не известно» [Жмакин, 1881, с. 269]. черком неосновного писца, выделяющимся черными чернилами (рукой Игнатия Зайцева?). Исправления касаются писцовых ошибок: вставлены буквы, слова, фразы, но новых чтений не появилось. Текст Послания находится в двух тетрадях, вставленных в рукопись Вл-416 и пронумерованных как тетрадь 1 (л. 93-99) и 2 (л. 100-106 об.), не имеет концовки из-за утраты листа (недостает последних пяти слов). Рукопись Вл-416 интересна еще тем, что в ней сохранился текст, науке до сих пор не известный. Следом за Посланием Дионисию на другой тетради, имеющей номер 14, на л. 107-110 переписано почерком, не совпадающим с предыдущим, небольшое сочинение без названия. Оно требует атрибуции. Обращает на себя внимание его «конвой», по форме и по содержанию он совпал с окружением Послания Дионисию в сборнике В-519: это выписки из слов Илариона Великого, евангелиста Луки, апостола Павла, Иоанна Богослова, Иоанна Златоуста. Нахождение нового сочинения в единой среде с известным текстом Послания Дионисию может указывать на его принадлежность Даниилу. Кроме того, тема - о бренности жизни - популярна в трудах митрополита. Бесспорным доказательством авторства стало текстуальное совпадение Послания о бренности в Вл-416 с четвертым словом другого сборника посланий Даниила (РНБ, Собр. Погодина, № 1149): «Послание наказателно и душеполезно и яко житие cиe прелестное, яко сонъ мимо грядетъ», совпадения приходятся на л. 16 об., л. 19 об. - 21. Например, в Вл-416: «И что же убо житие наше, о любезне? Не якоже ли сонъ, не якоже ли цвhтъ травныи и пара, и роса утреняа? Въистину приидемъ убо, любимиче, и видимъ въ гробехъясно»; сравним с Посланием 4 из сборникаПогодина: «Что же убо есть житие наше, олюбезне? Неякоже ли сонноевидhние, не якоже ли цвhтъ травныи и пара, вмалh възсходящи и исчезающи, или рhчнаа быстрина мимотекушиа, или яко роса утреняа въистину? Приидемъ убо, о любимиче, и видимъ во гробhхъ ясно» (Погод. 1149, л. 20). Мотив о скоротечности жизни известен и по другим сочинениям Даниила, например, в Слове 11 «Соборника» Даниила «О Божиихъ судбахъ и о младенцехъ умирающихъ...» встречаем тот же пассаж: «и все настоащее житие, яко стhнь преходитъ, и яко дымъ исчезаетъ, и яко сонъ, и яко цвhтъ, и яко роса утреняа» (РГБ, ф. 173, собр. МДА/I, № 197, л. 400 об.). Послание о бренности жизни, вероятно, не имеет начала, но первое слово оформлено киноварным инициалом «С» («Се ти от мене первое целомудрие...»), который был вписан (Игнатием?), когда рукопись была уже переплетена, потому что он отпечатался на оборотепредыдущего листа. Коллация списков Послания Дионисию позволила установить идентичность В-519 и Вл-416, даже графика написаний в этих текстах иногда совпадает: «богатово» вместо «богатаго». Фраза «слез богоугодных» в обоих списках исправлена из «слез богодуховных»: в Вл-416 основной писец поправил текст в строке, вВ-519 почерком неосновного писца на поле вписано со знаком замены «угодных». Списки В-519 и Вл-416 имеют несколько общих разночтений: «обhты» вместо «обhщание», «слухъ исчезающа» вместо «слухъ изиающа», «примирися ему прежде суда оного страшнаго, смирися смирениемъ» вместо «примирися ему прежде суда оного страшнаго смирениемъ» и др. Чтения, принадлежащие только В-519, представляют собой инверсии и пропуски отдельных слов. Индивидуальные чтения Вл-416, как правило, - писцовые ошибки, которые можно видеть уже на одном листе рукописи (Вл-416, л. 228): «что» вместо «чтобы», «к тебh описати» вместо «к тебh отписати», «освещаетъ» вместо «освящается» ит. д., а также пропуски строевых элементов, смысловые ассимиляции: «съ болhзнию или без болhзнеи» вместо «съ болhзнию или безболhзненh». В целом список В-519 исправнее Вл-416. Списки Е-358 иП-50, кроме того что сохранили прескрипт, содержат еще одну важную деталь - это постскрипт: «А писана на Москвh лhта 7036-го, месяца октября». Таким образом только в этих рукописях указана датировка Послания Даниила старцу Дионисию Звенигородскому - 1528 г. Рукопись РНБ, Q.XVII.50 составлена и переписана Евфимием Турковым [Послания, 1959, с. 109-103; СККДР, с. 207; Дмитриева, 1974, с. 212-215; ПЭ, 2008, т. 17, с. 420-422] и его учителем новгородским архиепископом Феодосием. Р. П. Дмитриева отметила характерную особенность книги: «...сборник Q.XVII.50 представляет собой один из видов четьих сборников церковно-политического содержания, который был выработан в Волоколамском монастыре» [Дмитриева, 1974, с. 214]. Примечательной чертой списка П-50 является вписанный на верхнем поле рукописи киноварный заголовок «Послание Данила митрополита къ нhкоему брату», который, вероятно, составлен редактором рукописи (Феодосием?), причем слово «Данила» вписано над строкой. Послание митрополита Даниила Дионисию находится среди сочинений Феодосия. В оглавлении сборника, которое, вероятно, составлялось Евфимием, текст зафиксирован как «Послание Данила митрополита к нhкоему брату, в скорби бывшу. От Божественых Писании зhло полезно». Появившийся заголовок в П-50 с адресатом «кнhкоему брату» может свидетельствовать об интересе редактора сборника не столько к личности старца Дионисия, память о котором угасала, сколько к содержанию Послания, в котором изложены наставления для монашествующего человека. Примечательно, что он (редактор) подчеркнул их значимость указанием «От Божественых Писании зhло полезно», характерным для стиля Евфимия Туркова, заимствованным у Даниила. А. А. Зимин и Я. С. Лурье отметили, что в этом сборнике, где находятся также сочинения Иосифа Волоцкого, творчество игумена «представлено довольно бедно» [Послания, 1959, с. 113]. Может быть, практикой элиминирования персоналий объясняется замена в П-50 имени Дионисия на «некоего брата». Кстати, первая публикация Послания Дионисию Звенигородскому сделана по рукописи Q.XVII.50 [Акты, 1841]. Список П-50 практически не имеет индивидуальных чтений, кроме нескольких писцовых ошибок, например: «въ молитвh и во причитании» вместо «въ молитвh и во прочитании». Он имеет совпадающие чтения со списком Q.I.1439: «Никогда же бо Богъ забываеть», тогда как во всех остальных списках: «Никогда же бо Господь Богъ забываеть», «друг друга тяготы носити», в других - «друг другу тяготы носити», «нигдh» - «никогда», «не съпротивъ ратуемыхъ» -«не съпротивъ ратуемъ ихъ» ит. д. Текст Послания Дионисию в сборнике Е-358 содержит прескрипт в усеченном от П-50 виде, в нем утрачено имя адресата: «Послание. Благословение Данила, митрополита всея Руси, старцу». Сборник Е-358 писан полууставом нескольких почерков, причем почерки могут меняться на одном листе. На последнем листе рукописи сделана запись: «Сия книга, глаголемая соборникъ, Пречистыя Богородицы Иосифова монастыря». Послание Дионисию написано двумя почерками, причем начало и конец писаны одним писцом, а основная часть - другим. ВЕ-358 содержится мелкая правка текста Послания Даниила рукой неосновного писца и единичные индивидуальные чтения: «Писалъ ми еси ко мнh» вместо «Писалъ еси ко мнh», «Вhси убо како» вместо «Вhси» (л. 200) и др. ВП-50 иЕ-358 наблюдаем написание «отшелники», тогда как во всех других списках - «ошел-ники». Особое место в рукописной традиции Послания Дионисию заняла рукопись Вк-4925, которая имеет самую раннюю датировку (вторая четверть XVI в.) и может быть рассмотрена как прижизненная (Даниил умер в 1547 г.). Сборник составлен монахом Иосифова монастыря Фотием Старым, основной почерк в ру 5 В этой же рукописи находится «Поучение» митрополита Даниила (л. 57 об. - 68), опубликованное в БЛДР [Поучение, 2000]. кописи принадлежит Фотию, но Послание Дионисию написано рукой неизвестного книжника, содержит небольшую правкупочерком неосновного писца. В списке Вк-492 иная редакция заглавия, нежели в других списках: «Послание великаго старца брату нhкоему утhшително от находящих ему многыхъ скорбhи». Имперсональное обозначение - «некий брат», определение послания как «утешительное» могут указывать на интенцию, направленную на фокусирование духовнонравственной проблематики сочинения и расширение читательской аудитории. Идея - надо терпеть скорби, беды и напасти - главная в семантике текста, и с замещением субъектов личное письмо приобрело вид пастырского поучения. Именование Даниила «великим старцем» несет в себе оценочную характеристику личности бывшего митрополита (оставил кафедру в 1539 г.), занимавшего особое положение среди монашескойбратии. Текстологическими особенностями списка Вк-492 надо признать некоторые вставки, которые, что примечательно, приходятся на выписки из сочинений учителей Церкви. Так, более полно представлена фраза из слова Иоанна Златоуста (выделено курсивом): «...много и болше мучение постражутъ въ будущемъ вhцh. Никто же можетъ на семъ свhтh радоватися, а онамо въ будущемъ съ Христомь царствовати»(л. 228 об.). Две другие вставки представляют собой цитаты из прецедентных текстов. Так, слова Максима Исповедника (выделено курсивом) разрывают рассуждения о том, что только скорбями очищается человек от греховных страстей и Бог не забывает терпящих скорби: «Никогда же бо Господь Богъ забываеть рабъ своих, тръпящихъ скорби и гонениа Его ради. Глаголет бо святыи Максимъ сице: “Многыхъ миръ имать изгнанныхъ, но яко бесчинныхъ, и многыхъ поносимыхъ, но оскверненыхъ грhсhхъ. Нhсть сии блажени, но они едина блажени иже за Христа и по Христh. Сиа творяще и стражуще и добродhтелнаго ихъ ради пребываниа сиа стражутъ отъ бhсовскыя зависти. Почто занеже тhхъ есть Царство Небесное и тии Бога узрятъ”, и прочая. Глаголеть бо Господь пророческыми усты: “Аще милости забудеть чяда своа, но Азъ не забуду тебе...”» (л. 229 об. - 230). Слово христианского богослова VII в. об изгнанных подключается к логике повествования, но разрывает стилистический ряд «Господь не забывает раб своих» - «Господь глаголет...». Следующая вставка в Вк-492 идет после цитаты святого Ефрема и вводится указанием на другой источник: «Пакы инде глаголеть нhкто отъ святыхъ: “Языку покушаися вездh одолhти, то бо и старымъ, и юннымъ честь приноситъ”»(л. 232), причем слова «нhкто отъ святыхъ» вписаны на поле рукописи рукой другого (третьего) писца. Необходимо отметить, что положение «писать от божественных Писаний» было писательским принципом Даниила, поэтому его сочинения перегружены цитатами и выписками, он говорил словами «другого». Вставки, более чем вероятно, сделаны Даниилом, и список Вк-492 представляет еще один авторский вариант текстаПослания Дионисию. И обращение к адресату (выделено курсивом): «Вhси убо, брате, отречение наше отъ мира...», которое отсылает к заглавию данного текста, - следствие редакторской работы автора. Почти все цитаты из прецедентных текстов в Вк-492 отмечены маргиналией «зри», которая отражает читательское восприятие. Другой выразительной приметой списка стало словосочетание, вводящее цитату «глаголетъ бо...» вместо «рече..», которое читается во всех текстах Послания Дионисию, например: «Глаголеть бо божественыи Иоанъ Златоустъ» вместо «Рече Златоустъ», «Глаголеть бо Исихиа Иерусалимьскыи» вместо «Рече Исихиа Иерусалимьскы», «Глаголеть бо святыи Максимъ» вместо «Рече святыи Максимъ», «Глаголеть бо святыи Исаакъ» вместо «Рече святыи Исаакъ» ит. д. На эту особенность (введение цитаты) стоит обратить внимание еще и потому, что она может послужить атрибутирующим элементом в изучении рукописного наследия Даниила. В Словах «Соборника» Даниил обычно использовал конструкцию «глаголет...». Следует признать, что все текстуальные особенности списка Вк-492 (вставки, стилистические обороты) принадлежат Даниилу. Отметим еще несколько вариантных чтений Вк-492: «яко многы скорби» вместо «яко многа гонениа и скорби» (л. 200), «яко тръпhти обhщахомъ всяку скорбь» вместо «яко тръпhти всяку скорбь» (л. 200), «никогда же не поропта на богатаго» вместо «нигдh же поропта на богатаго» (л. 203), «аще кыи есть грhхъ и в нас» вместо «аще кыи есть грhхъ» (л. 204) и др. Инверсии и писцовые ошибкивстречаются и в списке Вк 492. Текстологическое исследование Послания Даниила Дионисию Звенигородскому дает уникальную возможность представить историю авторского текста митрополита, потому что рукописная традиция других посланий и особенно слов «Соборника» довольна бедна. Объяснение этому можно найти в особенностях локализации книжной культурыИосифо-Волоколамского монастыря. Два других послания Даниила Дионисию сохранились в единственном списке в сборнике Q.I.1439. Они вошли в цикл «о вражде и дружбе» Дружининского свода. По своей тональности тексты отличаются от Послания 1528 г., открывшего свод. Это дружеские письма. В названии: «К старцу Дионисию. Отвhтъ противъ послании его, и еже хранитися отъ всhхъ и не даяти вины ищущимъ вины. Слово» (л. 231 об. - 238) - уже сформулирован наказ другу. Даниил, получив послание Дионисия, выражает большую радость пышным велеречием: «Что се любомудрено убо нынh, что благодушно зhло в послании твоемъ, яже къ мнh писалъ если? Непщую, яко в радосты бh велицеи, яко забывъ и естественаго существа немощь, яко на крылехъ летаа, яко ступая по стезямъ апостольскимъ и пророческимъ, и отечьскимъ, яко прескакая бездны, яко закалая ратники, яко избиваа ехидны, яко ссhцая главы змиемъ, и таковыми много насладихся азъ, яко паче меда и яко корысть многу обрhтъ, возрадовахъся» (л. 232). Такие примеры эмоционального самовыражения трудно найти в других сочинениях митрополита. Признание в любви раскрывает сердечные отношения друзей: «яко сущу ти со мною любовию духа и яко исперва яже о мнh вhдяше любовь твоа» (Там же). Судя по задушевному тону письма, можно предположить, что оно написано до «холодного» Послания 1528 г. Датирующих признаков Послание не содержит, но есть странное указание Даниила на свой епископский сан (епископом он не был): «И аще егда въ игуменехъ бhхъ или во епископhхъ, и назнаменовашеся что отъ окааньства моего непщеваниемъ» (л. 232 об.). О епископстве идет речь в «Послании к нhкоему человеку во скорбехъ и печалехъ отъ царьскыа опалы», которое находится в составе той же рукописи РНБ, Q.I.1439 (л. 416-419 об.), но не включено в эпистолярный Дружининский свод: «...се мое епископство, се мое предстательство, се мои животъ, се моа радость, се мое богатьство, се моа честь, се моа слава, дабы вси человhци помиловани и спасени были отъ Христа Бога и в семъ вhцh, и в будущемъ» (л. 418 об.). Видимо, под епископством Даниил представлял своеархиерейскоеслужение. «Сгорая печалью в любви духа» к Дионисию, Даниил признается, что до него дошли какие-то неподобающие вести о старце (может быть, конфликт с игуменом Нифонтом Кормилицыным вызревал постепенно), и излагает в «Ответе» несколько наставлений. Главный совет архипастыря - любить врагов и благотворить творящим напасти. Далее он выписывает парадигму поведения любомудренного человека: иметь тихость, кротость, смирение, милость, пощение и бдение, избегать суеты, ограждать язык от губительных слов, а мысли от парения, чаще приседать в молитвах и чтении, заниматься трудом (рукоделием), не обличать злых, потому что они возненавидят тебя, а премудрый в твоем обличении возлюбит тебя. В подтверждение своих рассуждений приводит несколько цитат из Посланий апостола Павла. Даниил продолжает свои наставления: «отъ пререкущихъ же и лицемhрствующихъ удалятися, и не даяти вины ищущимъ вины» (л. 236), избегать завистников, лукавых людей, иначе сами себя, пишет архипастырь, ввергнем в свары и мятежи. Кротким он советует не дружить с яростными, милостивым - со лжецами, сторониться ябедников, удаляться от строящих «демонские козни», с порочными не общаться. За наставлениями митрополита просматривается неприглядная картина повседневностимонастырской жизни. Примечательна концовка послания, довольно редкая в эпистолярной практике Даниила. В ней приведена пространная самоуничижительная формула автора: «Мнh же убо, ленивому и унылому и непотребнhишу паче всhхъ, и в началh окаянно бh житие и пленицами мрака всякъ грехъ и злоба влечашеся, нынh же наипаче, и яко убо на велицемъ мори во многихъ волнениахъ и мятежахъ плавающу и не разумевающу добре правити корабля, ни любомудръствующу скораго изчезновениа беднаго сего житиа, поуверзениа сердечнаго стяжавшу, помолися убо о мне въ чистhи съвершенhи молитвh» (л. 237 об.). Признание о переживаемых трудностях и сомнениях в управлении «кораблем» (под метафорой понимаем архипастырство Даниила) может указывать на начальный период его пребывания на митрополичьей кафедре. Вероятно, такая эмоциональность его речи характерна для раннего творчества Даниила. Со временем стилистика повествования приобретает у церковного публициста более сдержанную тональность. Третье послание Дионисию кратко, в сборнике РНБ, Q.I.1439 помещено под заголовком «К тому же. О единомыслии и согласии. Слово» (л. 238-240). По содержанию - это оправдание Даниила перед Дионисием за какое-то свое письмо, поссорившее старца с братией. Митрополит цитирует адресата, который, видимо, обсуждал злополучное письмо с другим иноком Иосифова монастыря, Афанасием Воротынцем: «отвелъ еси мене отъ людеи, а к себh не привелъ» (л. 238). С горячностью Даниил защищается. Риторические вопросы передают эмоции автора: «Что сие непщевание, кое сие гадательство, и что улюбомудровася честности твоеи? Не вhмъ, безуменъ бо есми и окаяненъ, и всhхъ человhкъ грhшнhиши?» (Там же). Он признается, что писал с любовью, без лукавства и козней демонских, что до сих пор предан старцу и радеет о его спасении. А если что вспомнил недостойное, то это за любовь Христову сотворил: «Се бо есть своиствено любящаго, еже не хотhти слышати на любимаго неподобающая» (л. 238 об.), т. е. только любящий человек может указать на недостатки друга, но это не должно приводить к размолвке: «Нhсть убо, нhсть мнh сиа, еже разлучити другъ отъ друга о Господh сущихъ» (Там же). Митрополит просит: «Якоже преже, сице же и нынh молю твою честность со всhми в тихости и кротости, и вь смирении, и в любви пребывати» (Там же). Упрек «к себh не привелъ еси» Даниил отрицает, потому что, пишет он, «азъ себе приведохъ к вамъ, и рабъ есмь вашь и всhхъ о Христh» (л. 239). Он подчеркивает, что не господством своим он обратился к его преподобию, и советует не слушать мнений, не приличествующих его положению, и радуется, когда все живут в мире и единстве: «сие бо всhхъ болши есть, иже во единомышлении и согласии, и любви быти всhмъ о Христh» (л. 239 об.). Это послание отличается сильно выраженной личностной позицией «азъ»-автора, что в других сочинениях Даниила приглушено. Вероятно, оно тоже относится к раннемуэтапутворчестваМосковскогомитрополита. Послания Даниила старцу Дионисию Звенигородскому - дружеские послания. В них более всего раскрывается внутренний мир человека, его переживания. В большинстве же литературных писем митрополита ведущим был мотив пастырского наставления. Такой краткий жанр, как письмо, может быть выразительным в отражении человеческого жизненного опыта, бытовой ситуации, чувств автора, и его стиль приобретает эстетическую функцию. Являясь средством социальной коммуникации, послание становится литературой в культурной среде, в обществе образованных людей, в ситуации внимательного (сочувственного, эмоционального) отношения к повседневной жизни человека. Ответные послания наиболее популярны в публицистике XVI в., и такая парадоксальная ситуация, когда письмо адресата не сохранилось у автора (в библиотеке такого авторитетного книжника, как Даниил, не обнаружены письма Дионисия), а ответ адресату бытует в рукописной традиции одного книгописного центра в виде нескольких списков, свидетельствует о творческом потенциале литературного процесса русского средневековья.

Скачать электронную версию публикации