The poetics of wedding plot in the literary works of N. Gogol: failed wedding.pdf В творчестве Н. В. Гоголя комплекс брачных мотивов занимает значительное место начиная с первых произведений. А. Х. Гольденберг, рассматривая архетипы в творчестве писателя, подробно останавливается на соотнесенности многих героев со свадебными чинами [Гольденберг, 2007, с. 22-42]. Развивая эту тему, мы сосредоточим внимание на поэтике свадебного сюжета с несостоявшимся основным свадебным событием, который встречается в гоголевских произведениях. Для раскрытия поэтики сюжета о несостоявшейся свадьбе у Гоголя вначале отметим, что разные его варианты можно найти в фольклоре и литературе разных эпох. В фольклоре он, как правило, связан с балладой, где препятствием к браку часто становится запрет родителей. Из русских народных баллад с таким сюжетом наиболее известна баллада «Василий и Софья», в которой мать жениха, не принимая его выбор, хочет отравить невесту, но герои меняются чарками и вместе умирают. В финале возникает традиционный для этого варианта образ деревьев, произрастающих из могил влюбленных, символизирующий верность любви [Новичкова, 2004, с. 174]. Сюжет о несостоявшейся свадьбе становится популярен в русском и европейском романтизме. Романтики с их вниманием к индивидуальному миру личности, к теме судьбы, рока выдвинули на первый план не свадьбу, а любовь, психологический мир героя и героини, неповторимость и исключительность чувства. Одним из самых распространенных в романтической балладе стал мотив смерти жениха и возвращения жениха-мертвеца к невесте, генетически восходящий к народным представлениям о «злых мертвецах». Среди русских романтиков свои вариации этого мотивамы находим уВ. А. Жуковского и М. Ю. Лермонтова. Литературным источником большинства русских произведений, использующих мотив смерти жениха, стала «Ленора» Бюргера, в которой жених-мертвец является невесте и увлекает ее в могилу [Иезуитова, 1978, с. 140]. К вольному переложению баллады немецкого романтика трижды обращался В. А. Жуковский, переосмысливший ее не столько в сюжетном плане, сколько стилистически [Канунова, Ветшева, 2008, с. 288]. Больше всего от «Леноры» отличен сюжет «Светланы», где угроза счастью молодых возникает во сне героини и наяву не сбывается. Р. Ю. Данилевский считает «Ленору» возможным источником балладного стихотворения Лермонтова «Гость» («Кларису юноша любил…»), в котором женихмертвец появляется на свадьбе Кларисы, нарушившей клятву верности [Данилевский, 1981]. «Гостю» (1830-1831) созвучно и позднее стихотворение «Любовь мертвеца» (1840), но монологическая форма этого произведения смещает акценты, в центре внимания оказываются переживания лирического героя, а часть балладного сюжета (клятва невесты исмертьжениха) уже в прошлом. Сюжет о несостоявшейся свадьбе присутствует в последних редакциях поэмы «Демон» и содержит ряд особенностей, характеризующих горскую свадьбу (калым, особые приготовления к свадебному пиру, танец невесты с бубном и т. д.) [Ходанен, 2014]. Эпизод свадьбы в «Демоне» во многом сохраняет балладный вариант с верностью жениха невесте, таинственностью мертвого «молчаливого» всадника, темой судьбы. Однако мотив возвращения мертвого жениха переосмыслен, воплощен в реальность: не воскресший жених является к невесте, а конь приносит на брачный пир убитого жениха и мертвый всадник падает на камни уворотзамка, где «звучит зурна и льются вины». Сюжеты о несостоявшейся свадьбе, освоенные в романтизме, получают свою оригинальную интерпретацию у Н. В. Гоголя. Интерес писателя к свадебному обряду заметен в «Книге всякой всячины», и его художественное освоение многообразно представлено в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» [Жаворонкова, Ходанен, 2013]. В повести «Иван Федорович Шпонька и его тетушка» погруженность в народно-бытовую среду приводит к возникновению мотива несоответствия героя обрядовому статусу жениха. В народной свадьбе жених «олицетворяет активную сторону обряда, от которой исходит инициатива брака» [Гура, 1999, с. 201]. Отношение к браку отличает Шпоньку от других героев-женихов в «Вечерах…». Поступки Грицька, Петра, Вакулы соответствуют свадебному канону. Для хуторского человека характерно стремление к свадьбе, семейной жизни. Брак заключается по любви, причем, чтобы получить право жениться на избраннице, молодые люди проходят испытания, решают трудные задачи, побеждают нечистую силу или даже используют ее для достижения цели. В мире казаков есть твердое убеждение в том, что «человеку… без жинки нельзя жить» [Гоголь, 2003, т. 1, с. 179]. Шпонька - особый герой в этом ряду. Он не помышляет о женитьбе, не имеет невесты и вообще боится самой возможности брака. По мнению С. А. Гончарова, робость персонажа и связанный с ней страх перед женитьбой обусловлены онтологией грехопадения, лежащей в основе сюжета. Между тем биографическое повествование делает особенно значимым код инициального обряда, в частности свадьбы, которая должна завершить переход «дытыны» в статус взрослого, «великого хозяина». Отказ приводит к тому, что Шпонька становится «неопределенным существом», а его биография - «антибиографией» [Гончаров, 1997, с. 91-98]. И. А. Иваницкий утверждает, что в повести «отражено положение мужского (младенческого) начала между двумя безднами, готовыми его поглотить - олицетворенной женской землей и социумом» [Иваницкий, 2000, с. 58]. В контексте фольклорных традиций отказ героя от учения и от женитьбы, «небытие» Шпоньки понимаются как спасение от злой силы, которую являет собой будущая жена. Мы рассмотрим поведение героя и сюжетные ходы в связи со свадебнымканоном. Герой сам не изъявляет желания искать брачную пару. Ивана Федоровича хочет женить Василиса Кашпоровна, его тетушка, олицетворяющая деятельное, активное начало, которое во всех других повестях сборника было присуще героям-мужчинам, в частности женихам. Сама Василиса Кашпоровна все время помнит, что делает все для племянника, родовое чувство мотивирует всю ее деятельность. Она хочет видеть Ивана Федоровича «великим хозяином» и отцом семейства. Желание тетушки «понянчить маленьких внучков» закономерно и согласуется с ритмом жизни хуторского мира. Свадебные хлопоты занимают все ее мысли, иробостиШпоньки онане замечает. Василиса Кашпоровна спешит познакомить племянника с Марьей Григорьевной, но страх Ивана Федоровича перед потенциальной невестой делает это знакомство комичным: «Иван Федорович немного ободрился и хотел было начать разговор; но казалось, что все слова своирастерялон на дороге. Ни одна мысль не приходила на ум» [Гоголь, 2003, т. 1, с. 237]. Для тетушки женитьба племянника естественна как часть жизни, тогда как для Шпоньки это слом всей привычной жизни: «…это казалось ему так странно, так трудно, что он никак не мог подумать без страха. Жить с женою!.. непонятно. Он не один будет в своей комнате, но их должно быть везде двое!..» [Там же, с. 238] Страх свадьбы в полной мере находит свое воплощение во сне героя, где жена предстает демоническим персонажем с «гусиным лицом», а брак ассоциируется с насилием: «Вдруг кто-то хватает его за ухо. “Ай! Кто это?” - “Это я, твоя же-на!” - с шумом говорит ему какой-то голос. И он вдруг пробуждался» [Там же, с. 239]. Страх разрушает возможность дальнейшего развития свадебных дей-ствий. Шпонька - первый в ряду гоголевских холостяков, позднее ситуация несостоявшейся свадьбы встречается и в других произведениях писателя, наиболее полно воплощаясь в комедии «Женитьба», где «на первый план выходят мотивы неудачного свата и нерешительного жениха»[Алексеев и др., 1949, с. 466]. В пьесе сохранены действия подготовительного этапа обряда, свадебного сговора: сватовство, смотрины невесты, обручение. Есть и основные участники обряда, но при этом «ставится под сомнение само отношение персонажей к женитьбе, сама целенаправленность их поступков» [Манн, 2007, с. 220]. Развитие конфликта связано с дублированием обрядовых ролей жениха и свата, которое создает «миражную интригу» и придает свадебному действию дополнительный комический оттенок [Жаворонкова, Ходанен, 2016, с. 1241-1243]. Подколёсин, с одной стороны, стесняется своего холостяцкого положения, так как уже не молод и понимает, что «наконец точно нужно жениться» [Гоголь, 2009, т. 4, с. 313]. С другой стороны, он боится изменить свой привычный статус, став «вдруг женатым», и под разными предлогами отказывается ехать на смотрины. Как и в повести «Иван Федорович Шпонька и его тетушка», к женитьбе его подталкивают другие персонажи. Сваха Фекла Ивановна находит ему невесту, а женатый приятель Кочкарёв расписывает ему прелести жизни женатого че-ловека: Ну, а как будет у тебя жена, так ты просто ни себя, ничего не узнаешь: тут у тебя будет диван, собачонка, чижик какой-нибудь в клетке, рукоделье... И, вообрази, ты сидишь на диване, и вдруг к тебе подсядет бабеночка, хорошенькая эдакая, и ручкойтебя [Гоголь, 2009, т. 4, с. 320]. Кочкарёв берется «заправить свадьбу», выполняя в обряде функции одновременно дружки и свата. Как сват Кочкарёв участвует в смотринах, обручает молодых. Он помогает Подколёсину, хлопочет о венчании, свадебном банкете. Однако, как справедливо утверждает Ю. В. Манн, Кочкарёв при всем своем напоре полностью лишен мотивации действий [Манн, 2007, с. 221]. Если в черновом варианте пьесы он опасается, что сваха неудачно женит Подколёсина, то в окончательной редакции эта мотивировка снимается. Свадебное событие в какой-то момент становится соревнованием Кочкарёва со свахой. Странное поведение персонажа, по мнению исследователя, является одной из форм нефантастической фантастики [Тамже, с. 99]. Такимобразом, немотивированность действий Кочкарёва наделяет его чертами инфернального персонажа, который, вмешавшись в ход свадебного обряда, разрушает его. Кочкарёв стремится во что бы то ни стало обвенчать Подколёсина, не замечая его сомнений. Участвуя в смотринах, Кочкарёв, чтобы отвадить соперников, порочит невесту перед другими женихами. В этом эпизоде в комическом ключе представлена традиция навеличивания невесты, когда принято было хвалить внешность, речь, наряд молодой [Агапкина, Гура, 1995]. Он также оговаривает женихов перед Агафьей Тихоновной. Выбор невесты в пользу Подколёсина в конечном счете объясняется именно вмешательством Кочкарёва. Комично выглядит сцена обручения молодых, в которой он фактически делает предложение Агафье Тихоновнезасвоего нерешительного друга, апотом иугрожаетПодколёсину: Кочкарев. Натурально, натурально, так бы давно. Давайте ваши руки! Подколесин. Сейчас! (Хочет сказать что-то ему на ухо. Кочкарев показывает ему кулак и хмурит брови; он дает руку.) Кочкарев (соединяя руки). Ну, Бог вас благословит! [Гоголь, 2009, т. 4, с. 360] Показательно, что Кочкарёв не дает жениху и невесте никакого напутствия, торопясьсприготовлениями ксвадьбе: Брак - это есть такое дело... Это не то, что взял извозчика, да и поехал куды-нибудь; это обязанность совершенно другого рода, это обязанность... Теперь вот только мне времени нет, а после я расскажу тебе, что это за обязанность [Там же, с. 360]. Кроме того, на наш взгляд, за этой репликой стоит профанация Кочкарёвым глубинного смысла свадебного обряда, что он демонстрирует в первом своем разговоре со свахой: Кочкарев. Ну послушай, на кой черттыменяженила? Фекла. А что ждурного? Законисполнил. Кочкарев. Закон исполнил! Эк невидаль, жена! Без нее-то разве я не могобойтись? [Там же, с. 318] Соперничество Кочкарёва со свахой приводит к срыву свадьбы. Подколёсин сомневается и сбегает из-под венца, боясь ответственности, так и не решившись на окончательный выбор. В результате обряд не завершается, невеста оказывается опозорена, а Фекла Ивановна констатирует несоответствие Подколёсина обрядовойролижениха: Да у меня пусть такие и эдакие женихи, общипанные и всякие, да уж таких, чтобы прыгали в окна, - таких нет, прошу простить. Еще если бы в двери выбежал - ино дело, а уж коли жених да шмыгнул в окно - уж тут просто мое почтение! [Гоголь, 2009, т. 4, с. 365] Но и Кочкарёв не соответствует роли свата, на которую претендует. Вмешавшись в ход обряда, он только разрушает его, пытаясь женить человека, который к этому не готов. Кочкарёв «дела свадебного не знает» [Там же] и выполняет все свои функции лишь формально, не стремясь к созданию брачного союза. Подколёсин не может вступить в брак из-за своей нерешительности, а вмешательство извне приводит к разрушению традиционногоходаобряда, травестируя его. Смысловое содержание мотива несостоявшегося брака в более поздних произведениях усложняется. Значительную роль начинает играть социальный статус героев, свадьба выступает одним из способов приобретения более высокого положения вобществе, прямого обогащения. В «Ревизоре» свадебный обряд является частью «миражной интриги». Принятый чиновниками за уполномоченное лицо, Хлестаков становится женихом дочери Городничего из-за своего легкомыслия и волокитства. Не стремясь вступать в брак, он объясняется и с женой, и с дочерью Городничего в сердечной склонности, из-зачего возникаетпутаница: Хлестаков (схватывая за руку дочь). Анна Андревна, не противьтесь нашему благополучию, благословитепостоянную любовь! Анна Андреевна (с изумлением). Так вы в нее?.. [Гоголь, 2003, т. 4, с. 67] Городничий, узнав о жалобах на него, вбегает в комнату оправдываясь и не сразу понимает, что «ревизор» просит руки Марьи Антоновны. Благословение иконой, которое по традиции совершают родители молодых, Городничий совершает формально, а в его словах сквозит страх перед ожидаемым наказанием: «Да благословит васБог, ая не виноват» [Тамже, с. 68]. Хотя с точки зрения зрителя ситуация выглядит комично и складывается как недоразумение, отец невесты воспринимает обручение дочери с петербургским чиновником как шанс повысить свой социальный статус, начинает мечтать о жизни в столице, о чине генерала: Городничий. Ведь оно, как ты думаешь, Анна Андреевна, теперь можно большой чин зашибить, потому что он запанибрата со всеми мини страми и во дворец ездит; так поэтому может такое производство сделать, что со временем и в генералы влезешь. Как ты думаешь, Анна Андреевна: можно влезтьв генералы? Анна Андреевна. Еще бы! конечно, можно [Там же, с. 72]. В итоге герой-жених Хлестаков оказывается «сосулькой, тряпкой», обряд, благословение союза иконой оборачиваются пустышкой, а честолюбивые карьерные планы Городничего осмеяны. О свадебной теме в «Мертвых душах» пишет А. Х. Гольденберг. Исследователь соотносит некоторых персонажей со свадебными чинами, обращая внимание на связь их внешности, характера и поведения с традиционными образами обрядовой поэзии. Своеобразие брачных мотивов в «Мертвых душах» связано с их вхождением в мир плутовского романа, появлением тайных мечтаний и планов героя и образом Чичикова как жениха-плута, преследующего свои корыстные цели. Слух о намерении героя увезти губернаторскую дочку также представляет собой выдуманный романтический сюжет о похищении невесты в его сниженном пародийном варианте. Вопрос о семейном положении Чичикова возникает у рассказчика в первом обращении к читателю. Рассказчик обращает внимание на то, что герой носит «шерстяную, радужных цветов косынку, какую женатым приготовляет своими руками супруга, снабжая приличными наставлениями, как закутываться» [Гоголь, 2012, т. 7, с. 11]. Когда о покупках героя узнают в городе, дамы начинают воспринимать Чичикова какзавидного жениха-«миллионщика». Сам Чичиков в последних главах раскрывается как жених-плут. После первой встречи с губернаторской дочкой герой, восхищенный ее красотой и свежестью, тем не менее, думает о ней как о возможной невесте с богатым приданым: «Ведь если, положим этой девушке да придать тысячонок двести приданого, из нее бы мог выйти очень, оченьлакомый кусочек» [Там же, с. 89]. Плутовской вариант свадебного мотива связан с несдержанным словом же-ниха-плута. В заключительной главе рассказчик вспоминает эпизод из жизни Чичикова, когда тот ради повышения по службе стал ухаживать за дочерью начальника, расположениякоторогоникак не могдобиться услужливостью. И в канцелярии не успели оглянуться, как устроилось дело так, что Чичиков переехал к нему в дом, сделался нужным и необходимым человеком, закупал и муку и сахар, с дочерью обращался как с невестой, повытчика звал папинькой и целовал его в руку; все положили в палате, что в конце февраля, перед великим постом, будетсвадьба [Там же, с. 216-217]. Однако, получив вакантное место, Чичиков сбежал на другую квартиру, после чего «о свадьбе так дело и замялось, как будто вовсе ничего не происходило» [Там же, с. 217]. Стоит отметить, что несдержанное слово жениха присутствует ив «Ревизоре», но если пустой и легкомысленный Хлестаков просто волочится за Марьей Антоновной, не помышляя о свадьбе, то Чичиков сознательно обманывает повытчика и его дочь, заранее рассчитывая на выгоду. Рассказчик отмечает этот случай как особенно важный для становления героя-плута: «Это был самый трудный порог, через который перешагнул он. С этих пор пошло легче и успешнее» [Там же]. Второй вариант свадебного мотива является одной из версий истолкования странных покупок Чичикова, основанной на романтических сюжетах о влюбленных, на союз которых общество накладывает запрет. Основу мотива составляет предположение о тайном венчании Чичикова с губернаторской дочкой, сделанное губернскими дамами. Сплетня постепенно обрастает подробностями, превращаясьв законченный романтический сюжет: Оказалось, что Чичиков давно уже был влюблен, и виделись они в саду при лунном свете, что губернатор давно бы отдалзанего дочку, потомучто Чичиков богат, как жид, если бы причиною не была жена его, которую он бросил (откуда они узнали, что Чичиков женат, - это никому не было ведомо), и что жена, которая страдает от безнадежной любви, написала письмо к губернатору самое трогательное, и что Чичиков, видя, что отец и мать никогдане согласятся, решился на похищение [Там же, с. 179]. Поскольку этот романтический сюжет о похищении невесты воплощен в виде нелепого слуха, в поэме он получает комическую окраску. Окончательное его травестирование происходит в рассказе Ноздрёва, которого остальные персонажи считают помощником Чичикова. Ноздрёв подтверждает слух и, будучи не в силах остановиться, выдумывает всё новые и новые детали, тем самым доводя его до абсурда: «…представились сами собою такие интересные подробности, от которых никак нельзя былоотказаться… Подробностидошлидотого, что уже начал называтьпоименам ямщиков» [Гоголь, 2012, т. 7, с. 197]. В отличие от персонажей сам рассказчик всегда противопоставляет Чичикова романтическому благородному герою, обращая внимание на его «осмотрительноохлажденный характер» [Там же, с. 88]. Введенный в поэму пародийный сюжет о несостоявшейся свадьбе и рассказанная в последней главе история героя-плута полностью разрушают установку на восприятие Чичикова как романтического персонажа. Сюжет о несостоявшейся свадьбе, освоенный русскими и европейскими романтиками, получает в творчестве Гоголя новое смысловое наполнение. Разрушается сама романтическая установка на союз двух любящих сердец. Характерная для романтической традиции сюжетная схема, в которой свадьбе мешают внешние причины мистического характера (рок, судьба), травестируется: герои не хотят свадьбы, а внешние обстоятельства их к этому настойчиво подталкивают. В более поздних произведениях большую роль начинают играть социальные мотивировки, а свадьба воспринимается героями как возможность обогатиться. Особенно это заметно в «Мертвых душах», где слух о тайном романе Чичикова с губернаторской дочкой является пародией на популярный романтический сюжет иконтрастирует среальнымимеркантильнымицелямигероя.

Скачать электронную версию публикации