Представлен анализ текстов эпистолярия В. М. Шукшина в жанре «письмо к вождю», а также рассказов писателя, в которых реализованы элементы данного жанра на формальном, содержательном или интертекстуальном уровнях. «Письмо вождю» - жанр достаточно распространенный для эпистолярного наследия советских писателей второй половины ХХ в. Есть такие примеры и в эпистолярии Шукшина. Но «письмо к вождю» на уровне авторского мировоззрения и художественного мира его произведений есть отправная точка на пути эволюции к новому жанру шукшинского рассказа. Отчаявшись искать Правду у «вождей», В. М. Шукшин в итоге создал новый жанр на стыке документа и художественной прозы - документальный рассказ, ярким примером которого является «Кляуза» (1974) - одно из последних произведений писателя. Однако документальный рассказ ориентирован на другого адресата, нежели «письмо к вождю», - на народ.
The genre “a letter to a leader” in the literary heritage of V. M. Shukshin.pdf Хотя частные, деловые письма не включаются в число литературно-худо-жественных жанров, их изучение в рамках литературоведения (особенно, если речь идет о письмах известных поэтов и писателей) оправдано. «Частное письмо, не являясь жанром художественного текста, включается в класс культурных текстов. Несмотря на автобиографизм, письмо преодолевает узость и замкнутость частного документа. Литературная обработка жизненного факта, происходящая в письме, отражает эстетическую работу художника» [Мелешенко, 2004, с. 8]. Эту точку зрения поддерживает и А. А. Елистратова: «Определить грань между письмом как средством передачи информации и как способом самовыражения довольно сложно» [Елистратова, 1973, с. 309]. О необходимости исследовать эпистолярий в литературоведении писал и известный французский философ Ж. Деррида, заметивший однажды, что письмо - «не жанр, но все жанры сразу, сама литература» [Derrida, 1987, р. 48]. По мнению американского литературоведа Оливера Харриса, «предсказывая конец письму, Деррида провозглашает новое начало изучению эпистолярия» [Harris, 2001, р. 158]. Эпистолярное наследие В. М. Шукшина достаточно обширно. В восьмой том наиболее полного на сегодня собрания сочинений писателя включено 153 письма [Шукшин, 2014, т. 8, с. 214-309]. Однако еще по меньшей мере 50 писем Шукшина находятсяв частных архивах и пока не опубликованы по разным причинам. С точки зрения жанровой типологии шукшинский эпистолярий, несмотря на сравнительно небольшое число доступных исследователям текстов, весьма разнообразен. Это и деловые письма, которые включают субжанры: рекомендательные, просительные, поздравительные, благодарственные, письма-сообщения; и личная переписка с такими субжанрами, как дружеские, любовные, просительные, рекомендательные, поздравительные, благодарственные, утешительные, письма-сообщения (более подробно см.: [Марьин, 2015, с. 93-95]). Предметом рассмотрения в настоящей статье является такая жанровая разновидность эпистолярия В. М. Шукшина, как «письмо к вождю», лежащая вне пределов представленной нами выше типологии. Согласно Е. В. Суровцевой данный эпистолярный жанр существовал в СССР в эпоху 1920-1980-х гг. «“Письмо к вождю”, являясь жанром эпистолярным, имеет нередко помимо этого черты публицистического выступления, официального документа (например, заявления, ходатайства) юридической речи (с обвинительной или защитной функцией)» [Суровцева, 2006, с. 30]. «Письмо вождю» - жанр, достаточно распространенный для эпистолярного наследия советских писателей второй половины ХХ в. «Письма вождю» писали А. Солженицын, В. Войнович, С. Злобин, В. Высоцкий, В. Некрасов, М. Шолохов, А. Твардовский и др. В качестве адресатов выступают генеральные секретари ЦК КПСС, министры, высокопоставленные партийные деятели. В письмах этого жанра ведется разговор о важных философских, политических и творческих проблемах, отсюда в текстах нередко используется философ-ская и общественно-политическая лексика, реже - профессиональная терминология; им присуща точность выражений и смысловых акцентов, образность (даже наглядность), в большинстве случаев - известный лаконизм (как бы в знак понимания занятости адресата) [Суровцева, 2010, с. 6-7, 28-31]. «Письмо вождю» имеет свои субжанры: письмо-жалоба/просьба/оправдание, письмо-декларация, письмо-инвектива, письмо-памфлет [Там же, с. 42-43]. Исследование этого вопроса позволяет не только заполнить лакуны в биографии Шукшина, уточнить круг его адресатов, делового и личного общения, но и лучше понять отношения писателя и кинорежиссера с политическим истэблишментом СССР 1960-1970-х гг. Более того, возможно именно в шукшинских письмах к вождям содержатся фактология сюжетов, интертекстуальные связи и, возможно даже, претекстыхудожественных произведений писателя. Отношение В. М. Шукшина к властям предержащим нельзя назвать однозначным. Как и многие интеллигенты в СССР в постсталинскую эпоху писатель в своем восприятии власти «прошел через полосу кризисов и разочарований» [Куляпин, 2014, с. 141]. По мнению А. И. Куляпина, в художественных произведениях писателя возникает ситуация, когда «в пространстве власти нет места для правды» [Там же, с. 144]. Герои Шукшина чаще всего находят правду не в приемной райкома, где все напоминает театр, а в сельской чайной, где «маски сбрасывают или срывают» [Там же, с. 143]. «Путь из коридоров власти в чайную или к ларьку героями Шукшина проторен основательно» [Там же, с. 146]. Данные тезисы исследователя могут быть дополнены не только фактами биографии Шукшина, но и материаломего эпистолярных работ. Известно, что в молодости Василий Шукшин старался походить на Сталина [Варламов, 2014, с. 68], был активным комсомольцем в Сростках и затем во ВГИКе. Однако постепенно происходит охлаждение доверия писателя к власти, ее представителям, идеологическим идолам. Временную границу этого перелома, какнам видится, можно достаточно точно отследить. В черновом наброске 1964 г. к статье о фильме «Живет такой парень» Шукшин сначала в качестве духовных лидеров русской интеллигенции укажет фамилии идеологов социализма: «Маркс, Ленин, Белин», а затем зачеркнет, заменив новыми именами: «Пушкин, Белинский, Толстой» [Шукшин, 2014, т. 9, с. 24]. Разочарование в личности «отца народов» нашло отражение в близкой по времени рабочей записи, датируемой 1966 г.: Истинно великих людей определяет, кроме всего прочего, еще и то, что они терпят рядом с собой инакомыслящих. Гитлер и Сталин по этой статье не проходяттуда [Там же, с. 314]. Критические оценки государственной власти сохранили и другие шукшинские рабочиезаписи: Ни ума, ни правды, ни силы настоящей, ни одной живой идеи!.. Да при помощичегоже они правятнами? Остается одно объяснение - при помощи нашей собственной глупости. Вот по ней-то надо бить и бить нашему искусству. ˂…˃ В нашем обществе коммуниста-революционера победил чиновник-крючок. ˂…˃ Государственный деятель с грустным лицом импотента [Там же, с. 317, 328]. В эпистолярии В. М. Шукшина отношение писателя к власти и ее представителям лучше всего раскрывается в «письмах к вождю». Среди эпистолярных документов В. М. Шукшина есть примеры «письма к вождю»: это письмо к П. Н. Демичеву, условно датированное июлем 1973 г., и письмо к Н. А. Щёлокову1 [Шукшин, 2014, т. 8, с. 292, 288]. И Щёлоков, и Демичев были адресатами не одного «письма к вождю», написанного советскими литераторами [Суровцева, 2010, с. 8]. Оба они относятся к категории вождей, чей «облик сводится только к служебной функции» [Там же, с. 91], т. е. образ адресата по письмам к нему восстановить практически нельзя. Письмо к Н. А. Щёлокову от 29 марта 1973 г. написано В. Шукшиным совместно с Г. Крыловым, директором кинокартины «Калина красная», и содержит исключительно просьбу к министру о выделении в распоряжение съемочной группы консультанта «который подробно будет знакомить творческую группу с атмосферой преступного мира, различными материалами ит. д., а также окажет практическую помощь в решении различных организационных вопросов», и о разрешении съемок некоторых сцен будущего фильма на территории одной из подмосковных колоний [Шукшин, 2014, т. 8, с. 288]. Письмо к П. Н. Демичеву, датируемое июлем 1973 г., более сложно и в жанровом, ив содержательномотношениях. В. М. Шукшинранее, до написания письма, по крайней мере, дважды уже обращался к П. Н. Демичеву с просьбой. В заявлении от 23 февраля 1971 г. на имя секретаря ЦК КПСС Шукшин просит содействия в решении вопроса о выделении ему «жилплощади, которая дала бы возможность работать в необходимой для этого творческой обстановке как писателю, кинорежиссеру и актеру» [Там же, т. 9, с. 125-126]. П. Н. Демичев тогда помог: в 1972 г. В. М. Шукшин получил четырехкомнатную квартиру на ул. Бочкова, где и прожил последние два года жизни. Как следует из текста письма, Шукшин также бывал у Демичева «на приеме (по поводу фильма “Странные люди” и насчет постановки “Разина”)» [Там же, т. 8, с. 292]. Упоминание о прежней личной встрече - 1 Щёлоков Николай Анисимович (1910-1984), генерал-полковник, в 1968-1982 гг. - министр внутренних дел СССР. Демичев Петр Нилович (1918-2010) - советский партийный и государственный деятель. В 1961-1974 гг. - секретарь ЦК КПСС, член Президиума Верховного Совета СССР в 1962-1966 гг., кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС с 1964 г., в 1974-1986 гг. - министр культуры СССР. один из законов жанра «письма к вождю» [Суровцева, 2010, с. 93]. С помощью такого нехитрого приема автор расширяет объем присутствия в тексте важного деятеля. Жанр данного эпистолярного документа можно определить как «письмо-жа-лоба/просьба/оправдание» - самый распространенныйсубжанр «письма к вождю» [Суровцева, 2010, с. 43]. В номинации данного субжанра семантические компоненты, разделенные косой линией, носят взаимодополняющий и факультативный характер. Компонент «оправдание» в шукшинском тексте не задействован, но в отличие от письма к Н. А. Щёлокову кроме просьбы здесь содержится и жалоба. Автор прежде всего просит высокопоставленного чиновника помочь ему в публикации романа «Я пришел дать вам волю» в издательстве «Советский писатель», сначала принявшем рукопись к рассмотрению, а потом застопорившем работу над ней. В силу этого в письме Шукшина явно содержится и жалоба в отношении директора издательства Н. В. Лесючевского, который, по словам Василия Макаровича, «прямо не говорит», но постоянно откладывает издание романа. Заметим, что это единственный случай жалобы в эпистолярии алтайского писателя. На этот раз П. Н. Демичев помочь ничем не смог или не захотел, и роман в «Советском писателе» так и не вышел. Подобный исход дела в целом коррелирует с традицией художественного творчества Шукшина. В художественной прозе В. М. Шукшина письмо в адрес партийного руководителя (или другого крупного административного работника) несет в основном негативные коннотации. В литературном сценарии «Посевная кампания» (1960) анонимное «письмецо, написанное крупными буквами с наклоном влево» [Шукшин, 2014, т. 1, с. 259] первому секретарю Березовского райкома партии Байкалову об измене жены Ивлева явно имеет отрицательную авторскую оценку. Письможалобу, напоминающее по содержанию донос, отправляет «Секретарю РК КПСС тов. Дорофских Ф. И.» и Лёля Селезнева с факультета журналистики в одноименном рассказе (1962): Федор Иванович! Виноват во всем Анашкин. Когда он был председателем, ему были отпущены деньги на ремонт парома, но денежки эти куда-то сплыли. Я бы на вашем месте наказала Анашкина со всей строгостью. Лёля Селезнева [Шукшин, 2014, т. 1, с. 153]. При этом жалоба Лёли Селезневой - итог ее бесплодных попыток написать «клишированную» статью об аварии на паромной переправе и последующей ликвидации ЧП. Как пишет А. И. Куляпин, «герои “октябрьских” рассказов («Лёля Селезнева…» впервые был опубликован в 1962 г. в журнале «Октябрь». - М. Д.) писателя практически всегда являются носителями политических стереотипов своей эпохи, включая идеологию тоталитарную и репрессивную» [Куляпин, 2012, с. 16]. «Письма к вождю» в «Красно-Холмский райисполком» с требованием переименовать переулок, названный когда-то в честь проживавшего здесь попа, арестованного в 1930-е гг., пишет герой рассказа «Мужик Дерябин» (1974) пенсионер Афанасий Дерябин, подделывая их под «анонимку» и детское письмо от имени пионеров. Оба письма Дерябина обращаются к штампам сталинского времени, показывая, что время доносов даже в 1970-е гг. еще не ушло. «По тому, как “складно” и “убедительно” выходят два письма в разных стилях, можно предположить, что главный герой и раньше не брезговал подобными методами “информирования”, надевая каждый раз новую маску» [Бровкина, 2007, с. 180]. Однако оперативная реакция властей предержащих (что свидетельствует о действенности доносов [Там же]) не соответствует ожиданиям Дерябина. Переулок решено переименовать не в честь него, а в Кривой, что звучит насмешкой над чаяниями доносчика и нивелирует его труды и изобретательность. Как к репрессивному органу относился к власти сам Шукшин уже в 1967 г., что следует из его письмакВ. И. Белову (декабрь 1967 г.): Дали мне, ты знаешь, премию (РСФСР) - за «Ваш сын и брат». Торжественное такое вручение! Куча красивейших дипломов, золотой знак на грудь… Банкет. С банкета я куда-то еще поехал (денег тоже много да-ли - 1 200 р.), ночь… В общем, я все те дипломы потерял. Знак на груди остался. Жду последствий: найдутся где-нибудь дипломы, их переправят в Верх. Совет, а там мне скажут: «Вы так-то с Государственной премией обращаетесь? Вы член партии?» Черт знает, что будет. Мне и выговора-то уже нельзя давать - уже есть стр. с занесением в уч. к. Главное, такие штуки долго потом мешают работать [Шукшин, 2014, т. 8, с. 267]. И хотя в 1970-е гг. в своей художественной прозе Шукшин «доводит проблему власти политических стереотипов над человеком до абсурда, и тем самым смещает разговор в игровую сферу» [Куляпин, 2012, с. 17], мы видим, что его «письмо к вождю» - письмо к П. Н. Демичеву - содержит элементы репрессивного сознания тоталитарной эпохи. Но верил ли сам Шукшин в то, что власть прислушается к его просьбе? Сомнение в этом рождает письмо к В. Н. Виноградову, датируемое июнем 1972 г. (т. е. почти за год до письма к П. Н. Демичеву). В. Н. Виноградов, кинорежиссер, одногруппник В. М. Шукшина по ВГИКу, летом 1972 г. был уволен с центрального телевидения (объединения «Экран»). В утешительном письме к однокашнику Шукшин дает такой совет: «Не ходи к прокурору и не пей. Все бесполезно, все - от отчаяния» [Шукшин, 2014, т. 8, с. 282]. Поздний Шукшин, как видим, уже не верил ни в коридоры власти, ни в правду чайной или ларька. Вполне очевидно, что, отправляя в июле 1973 г. письмо к П. Н. Демичеву, режиссер и писатель уже не верил в возможность позитивного решения возникшего конфликта с руководством издательства «Советский писатель». Письма-жалобы (как субжанр «письма к вождю») в прозе писателя не решают проблему, не приводят ее к гармонизирующему финалу (разрыв Ивлева с женой неизбежен, паром починен без вмешательства секретаря райкома), а лишь являются катализатором, который форсирует ее протекание, и, очевидно, играют вспомогательную роль в сюжетостроении, подводя читателя к кульминации искоройразвязке произведения. Характерно то, что почти все «письма к вождю» в прозе Шукшина (кроме письма Лёли Селезневой и пионеров, переписавших текст Дерябина и подписавшихся под ним) - анонимные. В данном аспекте предельно странным выглядит письмо автора, без сомнения, соотносимого с «я» самого писателя, в наброске к рассказу под условным названием «» (1968) [Там же, т. 9, с. 35-37], который по мысли Д. Гивенса должен был композиционно завершать цикл «Из детских лет Ивана Попова» [Shukshin, 1996, р. 237-239]. Автор, будучи пятнадцатилетним юношей, пишет «первое письмо любимой» [Шукшин, 2014, т. 9, с. 35]. Но что за текст перед читателем? Здесь нет признаний в любви и клятв верности - привычных атрибутов любовного письма. Фактически перед нами - анонимный донослюбимойдевушкена самого себя: Слушай, Мария, - писал я, - ты что, с этим Иваном П. начала дружить? Ты с ума сошла! Ты же не знаешь этого парня - он надсмеется над тобой и бросит. Его надо опасаться, как огня, потому что он уже испорченный. А ты девочка нежная. А у него отец родной - враг народа, и он сам на ножах ходит. Так что смотри. Ты никогда не узнаешь, кто это тебе писал, но писал знающий человек. И он желает тебе только добра [Там же, с. 37]. Есть все основания считать, что в наброске воспроизведено реальное письмо В. М. Шукшина к М. И. Шумской, первой жене писателя: в разговоре с автором данной работы, состоявшемся в октябре 2007 г. в Сростках, Мария Ивановна подтвердила этотфакт. Мотивы, которые двигали автором письма, объясняются в рассказе, но выглядят почти метафизически. Письмо должно было оградить будущую жену автора от несчастья: Много лет спустя Мария, моя бывшая жена, глядя на меня грустными, добрыми глазами, сказала, что я разбил ее жизнь. Сказала, что желает мне всего хорошего, посоветовала не пить много вина - тогда у меня будет все в порядке. Мне стало нестерпимо больно - жалко стало Марию, и себя тоже. Грустно стало. Я ничего не ответил. А письмо это я тогда не послал [Шукшин, 2014, т. 9, с. 37]. Автор, как будто, спустя много лет оправдывается перед оставленной им женщиной, вину перед которой он, видимо, чувствовал всю жизнь. А. Д. Заболоцкий вспоминает: «Он (т. е. Шукшин. - М. Д.) говорил, что одну женщину обманул он, остальные обманывали его» [Заболоцкий, 2014, с. 36]. Так или иначе письмо демонстрирует в очередной раз и умение автора имитировать чужой стиль (в данном случае - грубо-разговорный с элементами уголовного жаргона), и знание технологиидоноса. По сути шукшинские «письма к вождю», реальные и вымышленные, могут быть охарактеризованы как кляузы. Напомним, кляуза - «мелочная придирчивая жалоба, донос, наговор» [Словарь русского языка, 1982, т. 2, с. 62]. Нельзя не увидеть в этом случае мотивную связь рассмотренных нами текстов с одним из последних документальных рассказов Шукшина «Кляуза» (1974), которому он придавал особое значение («Так мне стали нравиться документальные расска-зы!» - писал Василий Макарович В. И. Белову 6 февраля 1974 г. [Шукшин, 2014. т. 8, с. 295]). И хотя нельзя рассказ «Кляуза» с жанровой точки зрения соотнести с письмом, свою роль послания он выполнил2. По воспоминаниям А. Д. Заболоцкого, когда решался вопрос о месте захоронения Шукшина, «сообщили Косыгину, он спросил: “Это тот Шукшин, который о больнице написал?” Речь шла о “Кляузе”» [Белов, Заболоцкий, 2002, с. 136], т. е. высшее руководство страны шукшинский посыл получило. Однако «Кляуза» в отличие от «письма к вождю» - жанра, как мы видели, хорошо освоенного писателем, ориентирована на совершенно другого адресата - народ. Отчаявшись искать правду у «вождей», В. М. Шукшин создал новый жанр на стыке документа и художественной прозы. Совсем не случайно в финале рассказа «Кляуза» именно к широкому читателю он обращается с вопросом: «Что с нами происходит?»
Бровкина Ю. Ю. Мужик Дерябин // Творчество В. М. Шукшина: Энцикл. слов.-справ. Т. 3. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2007. С. 179-181.
Белов В. И., Заболоцкий А. Д. Тяжесть креста. Шукшин в кадре и за кадром. М.: Сов. писатель, 2002. 176 с.
Варламов А. Н. Рассказы о Шукшине // Литературная учеба. 2014. №4. С. 16-70.
Елистратова А. А. Эпистолярная проза романтиков // Европейский романтизм / Отв. ред. И. Неупокоев, И. Шетер. М.: Наука, 1973. С. 309-351.
Заболоцкий А. Д. Несыграть, а прожить // Покров. 2014. № 10(526). С. 32-37.
Куляпин А. И. Творческая эволюция В. М. Шукшина: Моногр. Ишим: Изд-во ИГПИ им. П. П. Ершова, 2012. 204 с.
Куляпин А. И. Пространство власти в произведениях В. М. Шукшина // Литературная учеба. 2014. № 4. С. 141-146.
Марьин Д. В. Несобственно-художественное творчество В. М. Шукшина: системное описание: Моногр. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2015. 389 с.
Мелешенко Е. В. Письма Ф. М. Достоевского в контексте исследования личности и творчества писателя: Автореф. дис. … канд. филол. наук. Барнаул, 2004. 29 с.
Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А. П. Евгеньевой. М.: Рус. яз., 1981- 1984. Т. 2. 1982.
Суровцева Е. В. Жанр «письма вождю» в тоталитарную эпоху (1920-е - 50-е годы): Дис. … канд. филол. наук. М., 2006. 201 с.
Суровцева Е. В. Жанр «письма вождю» в советскую эпоху (1950-е - 1980-е гг.). М.: АИРО-XXI, 2010. 128 с.
Шукшин В. М. Собрание сочинений: В 9 т. / Под общ. ред. Д. В. Марьина. Барнаул: Барнаул, 2014.
Derrida J. The Post-Card: From Socrates to Freud and Beyond. Chicago: Univ. of Chicago Press, 1987. 552 p.
Harris O. Out of epistolary practice: E-mail from Emerson, post-cards to Pynchon // American Literary History. 2001. No. 13(1). P. 158-168.
Shukshin V. Stories from a Siberian Village. DeKalb: Northern Illinois Univ. Press, 1996. 256 p.