Music in Northern Khanty Folktales.pdf Интонационные феномены в народной сказке относятся к междисциплинарной области исследования, общей для этномузыковедения и фольклористики, поэтому часто находятся на периферии научного знания. Сказки ряда сибирских этносов (русских старожилов, тувинцев, алтайцев, якутов, хакасов) получили комплексное освещение благодаря совместным трудам фольклористов и музыковедов по под-готовке томов серии «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Восто-ка» 1. Накопленный в серии опыт исследования музыкального компонента сказок учитывается в данной статье. В частности, важными являются выводы о компози-ционном и интонационном уровнях представления музыкального начала в сказках [Леонова, 1992], о способности сказки аккумулировать все основные типы инто-нирования [Сыченко, 2014]. 1 Сведения о серии и ссылки на полнотекстовые версии томов см. на сайте: https://www. philology.nsc.ru/departments/folklor/books/index.php. Упоминания о существовании песенной формы исполнения хантыйской сказ-ки встречаются во многих работах этнографов, лингвистов, музыковедов, но предметом специального рассмотрения это явление стало только в одной книге. Поющейся сказке хантов посвящена единственная в фольклористике моногра-фия, подготовленная Е. Шмидт и Т. Р. Пятниковой [2006]. В книге опубликованы тексты на казымском, березовском и шурышкарском диалектах хантыйского язы-ка, описаны некоторые особенности жанра и выявлены сюжетные типы сказок. Большим достоинством работы является качественная подача текстов: пять из семи публикуемых образцов даны в двух вариантах - речевом и поющемся, они расшифрованы с фонограммы и записаны в двух графических системах. Над тек-стами поработали не только фольклористы-филологи, но и музыковед К. Лазар. В поющихся вариантах текстов ею сделана разметка типов мелодических строк. Каждой вербальной строке соответствует буквенное обозначение в латинице. По-добная система разметки предполагает наличие ключа - перечня записанных но-тами строк, соответствующих каждой букве. К сожалению, по какой-то причине ноты в книгу не попали, закрыв возможность соотнесения мелодии и словесного текста. С точки зрения этномузыковедения хантыйская народная сказка - явление практически не изученное. Отдельные сведения в научной литературе, незначи-тельное количество опубликованных нотных примеров (см. [Мазур, Солдатова, 1997; Studies on Surgut Ostyak Culture, 1997; Сынские ханты, 2005; Солдато- ва, 2017] и др.) можно назвать лишь первыми шагами в описании жанра поющих-ся сказок, или песен-сказок. Термин, обозначающий данное явление как жанр, также не утвердился еще ни в исследовательских работах, ни в самой фольклор-ной традиции. Народная терминология хантов маркирует словом моњщ 2 разные виды по-вествовательных текстов - не только сказки, но и мифы, предания, мифологиче-ские рассказы, иногда уточняя главное определение словами катра ‘старый’, кєн ‘короткий’, йэмəӈ ‘священный’. Подобным образом к основному термину моњщ может быть добавлено слово, обозначающее песню и пение: ар, араӈ. В результа-те образуются народные жанровые определения поющейся сказки: араӈ моњщ ‘поющаяся сказка’, ар-моњщ ‘песня-сказка’, моњщ-ар ‘сказка-песня’. Сочетания слов варьируют в разных диалектах, местностях и исполнительских традициях. 2 В публикациях встречаются разные транскрипции: мощ, мось, моньч, моньть и др. Автор статьи здесь и далее опирается на современную орфографию хантыйского языка, в частности на данные «Диалектологического атласа уральских языков» (https://www. philology.nsc.ru/resources/atlas.php) и справочника «Правила хантыйской орфографии» [Не-мысова и др., 2014]. При прямом и непрямом цитировании хантыйские слова приводятся в орфографии источника. Цель данной статьи - дать общую характеристику музыкального пласта се- веро-хантыйской сказки, определить, какую роль играет музыка в структуре и интонировании сказочных текстов. Задачи описания звуковысотных и метро-ритмических параметров организации музыкальной ткани остаются за рамками данной работы. Выбор северной традиции предопределен материалом (см. об этом далее). Под сказочными текстами подразумеваются фольклорные образцы, объеди-ненные лексемой моњщ. К музыкальному пласту сказки относятся: интонирова-ние текста в манере, отличающейся от разговорной речи (нараспев, речитативом, ритмично), и эпизоды повествования, спетые или сыгранные на музыкальном ин-струменте. В статье вместо встречающегося в публикациях термина «песенная вставка», который не только неточен и «не отражает существа явления» [Леонова, 1992, с. 40], но и противоречит синкретичной природе фольклора, намеренно употребляются слова «эпизод» или «раздел». Поющиеся (и любые другие музы-кальные) эпизоды - неотъемлемая часть каждого фольклорного произведения. Предметом внимания этномузыковеда являются также звукоподражания, сиг-налы, эмфатические реплики, вплетенные в текст нарратива. В отобранных для анализа текстах подобные «омузыкаливающие» сказку моменты также заметны, но останавливаться на них особо мы не будем, потому что они встречаются и в сказках, не относящихся к жанру араӈ моњщ (моњщ-ар). Учитывая сфокусированность нашего исследования на звучании и интонаци-онном процессе, при подборе материала нужно отдать предпочтение образцам, обеспеченным не только расшифровками и переводами текстов, но и фонозапи-сями. Музыкальный материал по сказкам, представленный одновременно в тек-стовом и аудиоформате, выбран из трех источников. Первый - фольклорные тексты и нотные записи, опубликованные в монографии «Сынские ханты» [2005]. Фонограммы к ним доступны для прослушивания: они хранятся в секторе фольк-лора народов Сибири Института филологии СО РАН и в личном архиве автора статьи. Среди этих записей - семь поющихся сказок. Второй источник - материалы готовящегося к изданию тома «Мифы, предания, сказки хантов» 3, составлен-ного безвременно ушедшим хантыйским этнографом М. А. Лапиной (МПСХ). В томе - четыре поющиеся сказки, звукозаписи которых предоставлены в копиях составителю тома сотрудниками Белоярского фольклорного архива. Третий ис-точник - медиаресурс Обско-угорского института прикладных исследований и разработок «Электронный депозитарий по фольклору обских угров и самодий-цев» (Депозитарий), где в открытом доступе находятся аудиозаписи фольклора с расшифровками и переводами текстов. В этом собрании удалось найти семь омузыкаленных сказок. В итоге отобраны 18 сказочных текстов, звучащих на шу-рышкарском (сынский и куноватский говоры) и казымском диалектах хантыйско-го языка и представляющих фольклорную традицию северных хантов. 3 Рукопись тома находится в научно-редакционной подготовке сектора фольклора на-родов Сибири Института филологии СО РАН. 4 Здесь и далее цифры в круглых скобках указывают на номера текстов в таблице. 5 К этому образцу есть также схематическая нотная запись, выполненная К. Лазар [Слепенкова, 2003, с. 195]. Правда, сопоставить текст и мелодию невозможно, потому что под нотами слова не подписаны, а буквенные обозначения типов мелодических строк в поэтическом тексте опущены. Для выявления структуры (композиции) поющихся сказочных образцов была проведена сегментация звучащих текстов, основанная на сменах типа интониро-вания. Обнаружено три базовых типа, которые определены условно как пение, речь, ритмизованная речь. Пение во время исполнения сказки не всегда является таковым, скорее это речитирование с хорошо различимой звуковысотностью и ритмом, лишь иногда приближающееся к вокальному интонированию. Ритмизо-ванная речь, в отличие от пения, не позволяет отразить в нотной записи высоту тона, но имеет внятный ритмический рисунок, отличающий данный фрагмент от речевого окружения. В таблице, приведенной ниже, содержится информация обо всех анализируе-мых сказках: название, жанр, данные о записи, источнике, краткое содержание. Особенности структуры видны из последовательности выделенных по типу инто-нирования разделов, времени их звучания, а также роли музыкальных эпизодов в сюжете. Принцип воплощения музыкального компонента сказок, соотношения его с вербальным позволяет выделить в рассматриваемом материале две группы тек-стов. Первая объединяет сказки, исполняемые с напевом от начала до конца (3-7, 12-15) 4. Словесный текст попадает в зону непрерывного речитативного или во-кального интонирования, в музыкальном плане он наполнен максимально. В од-ной из сказок (6) встречается несколько строк, которые из-за усталости голоса сказительницы начинаются говорком, однако потом они все-таки допеваются. Пять образцов записаны у сынских хантов, четыре - у казымских. Сынские сказки в четырех случаях из пяти названы моњщ ар, в одном - ар моњщ. Жанровая атри-буция казымских текстов затруднена, поскольку термины, приведенные в описа-ниях образцов и в расшифровке, не совпадают. Опубликованные поющиеся сказ-ки на полноватском говоре казымского диалекта названы аrəӈ mɔ[ń]ś [Сказки, песни хантов…, 2016, с. 17], арӑӈ мощ [Слепенкова, 2003, с. 27] 5. Все тексты данной группы представляют собой истории, рассказанные от третьего лица. Мелодии, сопровождающие сказку на всем ее протяжении, в большинстве сво-ем оказываются удобными для пропевания слоговых групп непостоянного соста-ва. Они содержат варьируемую ритмически свободную часть и стабильный завершающий строку мотив-формулу, что создает ощущение текучести, беско-нечности мелодии. Похожий принцип действует в мансийской песне-сказке: Н. М. Владыкина-Бачинская [1977] обнаружила в ней два типа мотивов - речита-тивного характера и заключительных, с определенной ритмоформулой. Неторопливые, монотонные, «текучие» напевы поющихся сказок соответст-вуют характеру изложения какой-нибудь истории (например, о судьбе девушки, которую братья обманным путем выдали замуж за богатого инородца) и вызыва-ют ассоциации с эпическим жанром. Две сказки, поющиеся не полностью, записаны на р. Сыня от Т. П. Пырысевой, которая назвала их мось ар, катра мось ‘песня-сказка, старинная сказка’ (1) и катра мось пора потар ‘старинной сказочной поры рассказ’(2). Учитывая, что термин моњщ ар употребили три информанта из этого региона, можно допустить, что он является основным для поющихся сказок сынской традиции. Оба текста связаны с мифологическими образами, речь в них ведется от перво-го лица - от имени женского лесного духа, рассказывающего о себе. Образцы со-держат двух- и трехстрочные поющиеся фрагменты, которые расположены на разных участках временного пространства сказки. За неимением достаточного количества подобных записей нельзя сказать, является ли фрагментарное «вклю-чение» пения нормой или сказка должна пропеваться целиком, но по каким-то причинам (осиплость голоса, болезнь, преклонный возраст) исполнена иначе. По-этому до появления новых материалов будем считать, что упомянутые выше две сказки (1, 2) не образуют самостоятельную группу, а примыкают к первой. Между тем речевое исполнение поющейся сказки хантыйские сказители счи-тают допустимым: «Я раньше её пел, а теперь расскажу как сказку. Так рассказы-вать тоже можно» (Депозитарий, уч. № A-696/2, перевод). Примером бытования моњщ в речевом и поющемся виде служит запись сказки о девушке, потерявшей накосную подвеску (3). М. Н. Лонгортова сначала рассказала эту сказку, а затем с трудом согласилась спеть, ссылаясь на охриплость голоса и сложность такого исполнения. Пропевание сказки требует большого напряжения - и физического, и эмоционального, и интеллектуального, ведь текст должен быть четко организо-ван, скоординирован с мелодическим клише. Оба варианта свидетельствуют о хорошем знании информантом сказочной традиции, но песенный вариант по-этически богаче: в нем чаще встречаются синтаксический параллелизм (дочь солнца - подругу имею, / дочь месяца - подругу имею), пропеваются звукоизобра-зительные слова (быков копытища только стучат: хахлы, хахлы, хахлы). В рече-вом варианте звукоподражания отсутствуют. Вторая группа текстов - сказки с музыкальными эпизодами (в том числе ин-струментальными), записанные у куноватских и казымских хантов (8-11, 16-18). Инструментальные разделы присутствуют в сказках куноватской традиции, исполненных М. А. Муратовой (8, 10, 11). Перед началом сказки звучит мелодия на варгане (хант. тумран). Повествование начинается сразу же по окончании наи-грыша, как только инструмент убирается ото рта. В нашем распоряжении имеют-ся лишь копии записей, и на одной из фонограмм после окончания сказки при-мерно секунду слышен звук варгана. Поэтому нельзя исключить, что наигрыш обрамлял сказку с двух сторон. Инструментальная музыка перед началом сказывания никак не связана с дальнейшим повествованием и, вероятно, выполняет роль символического занавеса, границы между миром реальным и миром сказки. Интонационно выделенные эпизоды, количество которых в одном тексте со-ставляет от трех до восьми, органично вплетаются в ткань сказки, оживляя ее, делая более яркой и интересной. В жанрово-функциональном плане эти разделы предстают как песня (8, 9), колыбельная (10), заклинание (11), прорицание (11), гадание (11), пропеваемое звукоподражание (11, 16), эмфатическая реплика (17). Музыкально оформленной, как правило, является прямая речь персонажей, она звучит от первого лица. Второе лицо используется в колыбельной, которую лес-ная женщина-дух поет своему сыночку-великану (10), в эпизодах произнесения заклинаний («прилипни, прилипни», «отлипни, отлипни») (11), в вокативной реп-лике тети (16). Из семи сказок с поющимися эпизодами четыре принадлежат одному испол-нителю (М. А. Муратовой), три относятся к одному сюжету. Разумеется, для ка-кой-либо характеристики напевов этого крайне мало. Но и в таком скудном мате-риале усматриваются некоторые закономерности: четкий ритм с повторяющимися ритмоформулами, регулярная метрика. Три напева Муратовой основаны на пяти-дольниках: д-к-д и к-к-д/д-д-д 6. О мелодиях, связанных со сказками, объеди-ненными общим сюжетом, речь пойдет ниже. 6 Буквами д и к обозначены соответственно долгие и краткие звуки, соотносящиеся как 2 : 1 (четвертная и восьмая длительности). 7 Более точный перевод: ‘Мышонка / мыши-мужчины песня’. Среди анализируемых текстов есть пять вариантов популярной сказки о мы-шонке, который объелся, и у него лопнул животик (12, 15-18), все они звучат на казымском диалекте. Образцы атрибутированы собирателями как «сказка», «пес-ня-сказка», «сказка-песня», однако в их названиях употребляется только слово «песня»: Ай вой (ай ланки) икэн (икийэн / ики) ар - «Песня мышонка» 7 (Депозита-рий). В то же время есть комментарий одной из исполнительниц: «Когда я была маленькая, нам мама рассказывала эту сказку…» (разрядка моя. - Г. С.) (Депо-зитарий, уч. № A-1031/2, перевод). Балансирование между определениями «сказ-ка» и «песня» не случайно - способы пропевания текста, существования в нем музыки тоже различны. Два образца сказки о мышонке спеты полностью (12, 15), три - эпизодически (16-18). Четыре мелодии из пяти родственны между собой: две являются вариантами одного и того же напева (12, 18), еще две (15, 17) обна-руживают типологическое сходство с ним. Все четыре имеют в своем составе ка-кие-либо константные элементы - устойчивые звуковысотные обороты, ритмиче-ские формулы (к-к-к-к-д-д и к-д-д), свойственные песням медвежьего праздника северных манси и сынских хантов [Солдатова, 2015, с. 95; Сынские ханты, 2005, с. 175]. Найденная аналогия неслучайна: по свидетельству Е. В. Молдановой, рассказавшей сказку о мышонке (15), «раньше эта песня ис-полнялась на медвежьем празднике» (Депозитарий, уч. № A-222/1/5ВХ). Более того, мелодии трех песен с тем же названием «Ай войие ар / Нампар вой ар», зву-чащих в сценках-представлениях сынских хантов [Сынские ханты, 2005, с. 270, 288, 290], восходят к тому же инварианту, что и упомянутые напевы четырех ска-зок о мышонке. В содержательном плане песенные тексты отстоят от своих ска-зочных аналогов дальше, чем в музыкальном, а один из них имеет явную эротиче-скую направленность, характерную для игровых эпизодов медвежьих игрищ. Близость сказки и песен-представлений подтверждается также разножанровы-ми вариантами сюжета о трех Порнэ. Сказка, исполненная напевно, без эпизодов (5), обнаруживает большое сходство (мелодическое и содержательное) с песней, которую инсценируют на медвежьих игрищах 8. 8 Записано Г. Е. Солдатовой от Е. М. Лонгортовой, 1943 г. р., из д. Оволынгорт (Шу-рышкарский район Ямало-Ненецкого автономного округа) в 2003 г. Материалы хранятся в секторе фольклора Института филологии СО РАН и в личном архиве автора. 9 Аудиозаписи восточно-хантыйских сказок с наигрышами можно услышать на ком-пакт-диске, изданном в Финляндии: The Great awakening - music of the Eastern Khanty. Pro-duced by J. Niemi and J.-M. Jukkara. Finland, 2001 (Global Music Centre, GMCD 0107). Чередование речевых и музыкальных эпизодов («смена кадра»), сходство ска-зочных мелодий с песнями разыгрываемых на медвежьем празднике представле-ний дает повод соотнести такой тип сказки с драматическим жанром. Какие изме-нения претерпевает сюжетно-мелодический симбиоз, реализуясь то в сказке, то в обряде, насколько он стабилен и каковы его особенности - вопросы, на которые можно ответить при наличии гораздо большего числа записей. * * * Количественно ограниченный звуковой материал по северо-хантыйским сказ-кам, связанным с музыкой, не позволяет делать глубокие выводы о природе и специфике данного феномена. Тем не менее некоторые стороны сказки, види-мые с позиции этномузыковеда, несомненно, стоит отметить. Музыка в северо-хантыйских сказках, наряду с параметрами вербального тек-ста, является одним из факторов внутрижанровой дифференциации. Стилисти-ческие характеристики напеваемых сказок и поющихся эпизодов рассказываемых сказок достаточно ясно проводят черту между двумя этими группами. Поэтому можно говорить о существовании двух жанровых разновидностей омузыкаленной сказки северных хантов - поющейся сказки и сказки с музыкальными (по-ющимися) эпизодами. Возможность перехода сюжета и мелодии из одного жанра в другой, когда они могут представать и как сказка, и как элемент обряда, обнажает связи между жанрами хантыйского фольклора, размытость и условность границ между ними. В сказках северных хантов отражена локальная специфика музыкально-фольклорной культуры - приоритет человеческого голоса над голосом инстру-мента. В музыкальных эпизодах, за исключением вступительного наигрыша на тумране, инструменты не участвуют. Напротив, у восточных хантов, где сохрани-лась традиция игры на дуговой арфе и лютне, инструментальные наигрыши важ-ны в структуре сказки 9. Вполне вероятно, что отмеченные черты северо-хантыйской сказки найдут со-ответствия в фольклоре восточных хантов. Подтвердить или опровергнуть это можно лишь после анализа большого объема звучащего материала, адекватно представляющего омузыкаленную сказку в обеих локальных традициях.

Скачать электронную версию публикации