Language of the General Regulations of 1720 (on the occasion of the 300th anniversary of its first edition).pdf Введение Регламенты определяют функции и задачи, полномочия и ответственность, связи, средства поощрения и принуждения участников процесса. Отдаленным предшественником регламентов являлась наказная память. Этот документ, известный с середины XVI в., составлялся в приказе или местном уч-реждении и, наделяя лицо полномочиями для выполнения какого-либо конкрет-ного поручения, содержал инструкцию по его выполнению. Однако наказная па-мять была лишена очень важных признаков современных регламентирующих документов - повторяемости регламентируемых действий и, как следствие, де-персонифицированности. Регламентирующие тексты современного типа возникают в Петровскую эпоху. Их появление было обусловлено желанием царя построить регулярное (полицей-ское) государство на основе новых принципов управления страной, сформиро-вавшихся под влиянием европейской политической теории, где государство пред-ставлялось и моделировалось в виде механизма (механического человека или часов) (см. об этом: [Садова, Руднев, 2018]). Стремление выстроить государство на основе принципов механики побуждало власти к подробной регламентации поведения граждан при выполнении ими своих должностных обязанностей. В петровское время появляется ряд регламентов, определивших жизнь страны на много десятилетий вперед и заложивших основы для формирования нового делового жанра: Артикул воинский (1715), Устав воинский сухопутный (1716), Морской устав (1720), Генеральный регламент (1720), Духовный регламент (1721), Регламент Главному магистрату (1721), Регламент о управлении Адмирал-тейства и верфи (1722). Язык петровских регламентов, в частности Генерального регламента, характе-ризовался значительной новизной используемых речевых средств. Генеральный регламент, увидевший свет в 1720 г., оказал колоссальное влия-ние на формирование новой деловой культуры в целом и жанра регламента в ча-стности. Несмотря на ряд содержательных работ, посвященных влиянию Гене-рального регламента на формирование новой культуры делопроизводства (см. работы [Емышева, 2008; Лукашевич, 1991; 1993]), речевые особенности этого за-мечательного памятника до сих пор не получили комплексного описания и ос-мысления. 1. Речевые особенности Генерального регламента Генеральный регламент разделен на 56 глав, каждая из которых имеет собст-венное название: «О присяжной должности», «О преимуществе коллегии», «О назначенных к сидению днях и часах» и т. д. Этим он отличается как от по-служившего ему источником шведского «Уложения о Канцелярии» (Cantselie Ordningh, 1661), состоявшего из 15 безымянных глав, так и от подавляющего большинства европейских регламентов XVII - начала XVIII в., делившихся на главы без названий. C одной стороны, в этом можно видеть стремление властей заимствовать наиболее совершенные способы текстовой организации регламен-тов, с другой - снабжение глав регламента названиями облегчало поиск необхо-димой информации, что было особенно важно, учитывая новизну жанра и боль-шой объем петровских регламентов. Чаще всего названия оформлялись при помощи делиберативной предложно-падежной формы с предлогом о, например: О книгах при канторах, однако устоявшейся традиции речевого оформления глав не было, поэтому некоторые главы имели сложное название: О шелмованных и на публичном месте о наказанных, чтоб таковых в службу не допускать и сообще-ния никому с таковыми не иметь (гл. 53) или Чтоб никто ругательными и по-носными словами коллегиям касатися не дерзал (гл. 55). Речевая основа Генерального регламента имеет контаминированный характер: в нем использованы разговорные, книжно-славянские и заимствованные элемен-ты. Морфологическую основу составляют разговорные формы имен и глаголов. В области имени существительного у всех типов склонения безраздельно господ-ствуют новые, обобщенные формы мн. ч. с окончаниями -ам, -ами, -ах; старые формы представлены небольшим числом, например: с надлежащими обстоя-тельствы (ГР, 1725, с. 9) 1, с протчими члены (с. 11-12), не о важных делех (с. 12), за губернаторскою или воеводскою печатми (с. 15), протчим нескольким членом (с. 17), по указом их… поступать (с. 20), междо протчими канцелярски-ми служителми (с. 21), канцеляристом надлежит… изготовлять (с. 26), под такими же казнми (с. 26), с челобитчиковыми прошении (с. 31) и т. д. 1 В качестве источника использован текст московского издания 1725 г. Далее при ссыл-ке указывается только страница. Система глагольных окончаний также соответствует разговорной речи: в Ге-неральном регламенте отсутствуют формы аориста, имперфекта и плюсквампер-фекта. Инфинитивные формы представлены главным образом формами на -ть с редким включением форм на -ти: …равным же образом и о ответных писмах, а наипаче от губернаторов и воевод, в коллегии такой же порядок и исправность содержати надлежит (с. 14). Формы на -ти широко используются от возврат-ных глаголов: …оные [доклады] …чтоб никто ругателными и поносителными словами коллегии касатися не дерзал… (с. 39). Возвратные глаголы имеют вариативные формы: -тся и -тца, причем чаще используются вторые (в этом можно видеть проявление старой деловой тради-ции); например: А в государственных делах и то за действително примаетца, от чего б убыток или вред случитца мог, хотя его и не было (с. 7); …а без от-пуску никому никуды отъезжать не позволяется… (с. 11). Форму на -тца может иметь также инфинитив возвратного глагола: …однако ж всем членам вдруг от-лучитца не надлежит… (с. 10). Вариативность окончаний отмечается у прилагательных в форме род. п. ед. ч. м.-ср. р. и вин. п. ед. ч. м. р.: -аго, -ого, -ова; первая форма значительно преобла-дает (это можно рассматривать как средство олитературивания текста регламен-та): А буде кто в дополнение упалых мест дерзнет ради службы или подарков недостойного или неискуснаго человека в службу его величества определить, а достойнаго и искуснаго чрез умысл и неправдивой репорт в возвышении его уничтожит… (с. 12); …дабы друг другу во отправлении его [дела] никакова по-мешателства не чинил… (с. 29). В переиздании регламента 1735 г. прослеживается последовательная правка старых форм существительного, рефлексивных форм глагола на -тца, инфини-тивных форм на -ти. Среди особенностей морфологии памятника также отметим форму мн. ч. им. п. леса (с. 35), широкое использование у существительных м. р. в род. п. окон-чания -у (без писменнаго указу, ежели убытку не учинилось, без всякаго подлогу, с умыслу, без отпуску, никакова просмотру, гласу не имеет, для переводу и пр. (с. 6-8, 11, 21, 22, 24)) и образование у существительных ср. р. на -ие формы мн. ч. им. п. на -ии (какие отправлении коллегиум во весь год имел; сочинении черные; некоторые предложении и др. (с. 26, 31, 36)). Широкое употребление оконча- ния -у является отражением разговорной основы речи. Ряд слов в регламенте имеет неустойчивую родовую отнесенность - архив / архива, вред / вреда, поступок / поступка и некоторые другие. К их числу отно-сится и слово коллегиум, которое употребляется в различных родовых формах: А ежели не известит, то коллегиум вся подвержена будет тому наказанию по силе вреды (с. 4); …а ежели от того кому какой вред или убыток учинитца, то оной на них доправить… (с. 7); Понеже каждой коллегиум особливые свои отправления и дела имеет… того ради одному коллегию в дело другаго не всту-патися… (с. 14); …которые [дела и книги] никогда в Камор архиву не отдаютца, но в канторе обретаются (с. 31); Того ради повелевает его императорское вели-чество иметь два архива… (с. 30). Лексический состав Генерального регламента имеет пестрый характер: его ос-нову образует русская лексика с включением церковнославянизмов и многочис-ленных европейских заимствований и ка лек. Славянизмы представлены ограни-ченно и главным образом служебной и полуслужебной лексикой - союзами, частицами, местоимениями, наречиями: …и тако все оные, которые по учинен-ному докладу и позволению в коллегию войдут, с надлежащим почтением при-ступают, и понеже никому не позволено в коллегии о других делах разговоры иметь, токмо о тех, которые к его императорскаго величества службе каса-ютца, наименше ж непотребные и праздные слова и смех иметь, такожде ни-кому стул не поставляется, кроме таких, который бы ранг имел между знатны-ми чинами (с. 18). При помощи славянизированной служебной лексики достигалось окнижение деловой речи (см.: [Майоров, 2009]), сохранявшей в допетровскую эпоху разго-ворную окраску. Значителен пласт заимствованной лексики в тексте регламента. Можно выде-лить несколько основных тематических групп: названия «коллегийных» должно-стей (архивариус, актуариус, канцелярист, копеист, нотариус, регистратор, фискал и пр.), названия документов и способов работы с ними (диплом, инструк-ция, квитанция, концепт, корреспонденция, мемориал, протокол, регистратура, регламент, реляция, формуляр, юрнал и пр.; нумеровать, держать протокол, учинить реестр, чинить реляции и пр.), лексика, связанная с поведением в обще-стве (акциденция, комплимент, респект, характер, трактовать, шельмовать) и некоторые другие. Заимствования Петровской эпохи «выступали прежде всего как показатель но-вой культурной ориентации, т. е. выполняли в первую очередь не прагматиче-скую, а семиотическую функцию». Семиотическая функция отчетливо проступает в тех случаях, когда «заимствования сопровождаются в тексте глоссой, дающей эквивалент заимствованной лексемы из привычного для читателя словаря» [Жи-вов, 1996, с. 146]. Генеральный регламент имеет в качестве приложения «Толко-вание иностранных речей, которые в сем регламенте», содержащее толкование 34 слов и словосочетаний (хотя в тексте их использовано значительно больше). Однако широко используемые в тексте регламента глоссы отнюдь не всегда дают полный русский аналог заимствованного слова - гораздо чаще это пример-ный аналог, на что указывают расхождения в толковании. Так, слово концепт в тексте толкуется как ‘сочинении черные’ (с. 31), а в приложении - как ‘сочине-ные [так!] 2 всяких указов и доношении’. Ср. толкование в «Словаре русского языка XVIII века»: концепт - ‘краткая записка, выписка; черновик письма, дело-вой бумаги’ (СлРЯ XVIII, вып. 10, с. 155). Слово репорт толкуется в регламенте как ‘доношение’ (с. 36), а в приложении - как ‘ведомость’. Такие расхождения свидетельствуют о том, что у многих заимствований не было готовых аналогов в русском языке. 2 Судя по исправлению в издании 1735 г. на сочинения, это ошибочное написание. Широкое использование иноязычных названий документов (а также их частей, редакций, способов работы и пр.) вызвано, без сомнения, основной целью Генерального регламента - быть «первой инструкцией по делопроизводству, призван-ной научить новым навыкам управленческой деятельности» [Емышева, 2008, с. 257]. За новыми именованиями документов часто стоит либо возникновение новых деловых отношений, которые в силу их отсутствия не имели наименова-ния, либо изменение уже существующих. Возникновение новых видов отношений стоит, например, за появлением такого документа, как протокол, в котором пись-менно фиксировался ход обсуждения вопроса в коллегии, выписки документов и особые мнения членов. Не менее отчетливо нетождественность заимствованных названий и их рус-ских аналогов проявляется в сфере поведенческой лексики. Петр I занимался ко-пированием не только различных профессиональных сфер европейской жизни, но и поведенческих моделей, без принятия которых модернизация страны была невозможна. Заимствованная лексика была связана с описанием публичного по-ведения человека. Так, 24 глава регламента называется О комплементах прези-дентов. Вот ее содержание: Когда президенты в коллегии прибудут, то надле-жит членом, встав с мест, честь им отдать; тако ж и при выходе их. А встречать и провожать должности их нет (с. 19). В приложении к регламенту поясняется название главы: О комплементах - ‘О словопочтениях’. Ср. словарное толкование: комплимент - 1. ‘словесное или письменное изъявление почтения’; 2. ‘приветствие при встрече, поклон’ (СлРЯ XVIII, вып. 10, с. 126). Судя по всему, в тексте главы речь идет о втором значении слова, а в приложении дано его пер-вое значение. Заимствованная деловая и административная лексика пришла в русский язык петровского времени из латыни, немецкого и французского языков прямо либо через посредство польского языка. Применительно к Генеральному регламенту необходимо также обращение к тексту Cantselie Ordningh, который послужил его источником, чего, к сожалению, не делают. Шведский язык XVII-XVIII вв. под-вергся сильному влиянию латыни и французского языка, поэтому многие галли-цизмы в русском деловом языке петровского времени вполне могли проникнуть через посредство шведских деловых текстов. Отметим те заимствования Гене-рального регламента, которые нам встретились в Cantselie Ordningh: Archivum, Cammar, Collegium, Senat(en); Actuarius, Assessor, Copijst (Copist), Referendarijs, Registrator, Secretarij (Secreterar, Secretarius), Juncker; Document, Instruction, Me-morial, Patent, Protocoll, Resolution, Correspondenzie, Registratur, Concept. Часть перечисленных слов вполне могла войти в текст регламента под влиянием источ-ника. Однако этот вопрос требует дальнейшего изучения. Синтаксис Генерального регламента подвергся тщательной обработке, хотя продолжал сохранять особенность устно-речевого субстрата деловой речи. На-пример: Когда в которой коллегии умрет вице-президент, о том доносит той коллегии президент в Сенате, а Сенату, выбрав в вице-президенты достойных несколко персон, балатировать и доносить императорскому величеству; а советников и ассесоров выбирать балатированьем же в Сенате, а секретарей, камериров, казначеев и нотариев выбирать президентам с протчими члены той коллегии достойных по несколку человек, и доносить об них, и из них выбирать, и чины сказывать им в Сенате, которых потом его императорское величество патен-тами за подписанием высокой своей руки и припечатыванием государственной печати снабдить изволит (с. 11-12). В приведенном примере широко представлены присоединительные конструк-ции с союзами а и и, являющиеся яркой чертой синтаксиса разговорной речи. К числу синтаксических явлений устно-разговорного характера относится и употребление в тексте регламента конструкции «именительный падеж на -а при инфинитиве»: …таковым за преступление, как вышним, так и нижним, надле-жит чинить смертная казнь или вечная на галеру ссылка с вырезыванием нозд-рей и отнятием всего имения (с. 36). Под влиянием живой речи (в северо-восточных русских говорах это явление представлено до сих пор) оборот широко распространился в средневековой деловой письменности и исчез, как полагал П. Бицилли [1933, с. 207], в результате петровских реформ. Приведенный пример показывает, что конструкция продолжала ограниченно употребляться в Петров-скую эпоху, проникая даже в обновленную деловую речь. Однако гораздо чаще разговорная фраза подвергалась обработке с целью при-дания ей более книжного характера: в нее вводились гипотактические (подчини-тельные) элементы - придаточные разных типов и деепричастные обороты. С це-лью олитературивания деловой речи менялся порядок слов в предложении - под влиянием латинского и немецкого синтаксиса сказуемое ставится в конце фразы [Багрянцева, 1994, с. 87]. Например: Понеже каждой коллегиум особливые свои отправления и дела имеет, яко о том [особые] инструкции покажут, того ради одному коллегию в дело другаго не вступатися, но ежели иногда что случитца, которое и до другаго коллегия касаетца, то одному с другим о том порядочно и писменно кореспондовать (с. 14). Особенностью регламента является широкое использование сложноподчинен-ных предложений с придаточными условия (вводятся союзами ежели, буде, изредка естьли, употребленными соответственно 55, 18 и 4 раза), цели (дабы, чтоб - 33 и 26 раз, в том числе в изъяснительном значении с побудительным от-тенком), причины (понеже - 17 раз, ибо - 5), уступки (хотя - 8). Широкое использование придаточного условия вполне закономерно в тексте регламента, так как оно оформляет условие для тех или иных действий (гипотезу правовой нормы): Ежели далее сего положеннаго срока кто без законной причины волочить станет, то наказан будет за каждой день по тритцати рублев, ежели убытку от того кому не учинилось; а ежели убыток учинился, то оной вдвое доправить в первой и другой раз, а в третей, яко преслушатель указа, наказан быть имеет (с. 6). Гораздо примечательнее употребление в составе регламента причинно-след- ственных конструкций, не типичных для деловой речи. Их широкое использова-ние в документах петровского времени обусловлено тем, что Петр I постоянно разъяснял подданным причины и цели своих распоряжений, пытаясь убедить в их необходимости. Генеральный регламент как новый жанр требовал широкого при-влечения средств убеждения: так, с союза понеже начинается и сам регламент, и часть глав регламента: Понеже президенты, а во отлучении их вице-президенты, вышшие главы суть, и в лице его императорскаго величества сидят ради управления всех дел в коллегиях, також на каждого верность, прилежность и поступку надзирают, того ради надлежит… (с. 20). Тем же целям разъяснения монаршей воли служит употребление других при-чинных и целевых союзов: А ежели из коллегиев которой член другие врученные дела имеет, то оному за то в пренебрежение не вменится, ибо он вместо того исправлял другое вру-ченное ему дело... (с. 12); …сверх того, надлежит нотариусу роспись иметь об оных делех, которые прошлой недели не вершены, и такую роспись пред прези-дентом на столе иметь, дабы оную в коллегии ежедневно видеть, и о невершен-ных делех ведать мочно было… (с. 23). Если для разъяснения позиции Петра придаточного причины или цели было недостаточно, в текст регламента могло вводиться особое толкование. В Гене-ральном регламенте представлено только два толкования - в главе 4 (О исполне-нии указов) и 53 (О шельмованных), однако, например, в Артикуле воинском та-ких случаев очень много. 2. Особенности реализации стилевых черт делового стиля в Генеральном регламенте В допетровский период такие традиционно выделяемые черты делового языка, как точность, имперсональность, неэмоциональность, официальность, стандарти-зованность, либо отсутствовали, либо не получили полного развития. Петровские документы, в том числе Генеральный регламент, - это первые шаги по пути фор-мирования этих черт. Что касается императивности, то эта стилевая черта в Пет-ровскую эпоху претерпевает существенные изменения в формах выражения. В этих изменениях прослеживалось не просто стремление царя к модернизации делового языка по европейским речевым моделям, но и изменение модели отно-шения между властью и подданными. В деловом языке XVI-XVII вв. основным средством выражения повеления был инфинитив. Так, в Судебнике 1550 г. «все статьи, излагающие то или иное установление, пользуются исключительно формой инфинитива» [Соколова, 1952, с. 58]. Схожую ситуацию можно наблюдать в тексте Соборного уложения 1649 г. В Генеральном регламенте инфинитив - лишь одна из форм выражения повеле-ния, круг которых широк и пестр. 2.1. Выражение обязывания (повеления) Средства выражения повеления в Генеральном регламенте разнообразны: «надлежит + инфинитив» (77 случаев), инфинитив (49), «иметь + инфини- тив» (47), настоящее долженствования (41), «должен + инфинитив» (21), будущее время со значением долженствования (12), «повинен + инфинитив» (7), «должен-ствовать + инфинитив» (5), «должность есть + инфинитив» (5) и некоторые другие. Повеление могло также выражаться эксплицитно конструкцией «его (импера-торское) величество повелевает» (пять случаев): Того ради повелевает его импе-раторское величество иметь два архива… (с. 32). Основной моделью выражения повеления в допетровской деловой письменно-сти было инфинитивное предложение, которое продолжает употребляться и в регламенте: …и президенту с протчими члены, приняв оное доношение, того ж часа спрашивать, имеет ли свидетелеи и иные доводы крепкия… (с. 17). Кроме инфинитивного предложения использовались такие безличные модели выражения повеления, как: «надлежит + инфинитив», «должно + инфинитив», «надобно + инфинитив», «нужно + инфинитив», из которых первая получает ши-рокое распространение в петровское время, хотя практически неизвестна в пред-шествующую эпоху (не исключено, что модель является результатом польско- го влияния [Besters-Dilger, 1997, S. 21]). В Генеральном регламенте модель «надлежит + инфинитив» является самой частотной при выражении повеления: …прежде надлежит в верху листа год и число написать, потом присудствую-щия члены записать и потом протокол держать (с. 23). Может показаться, что безличная модель «надлежит + инфинитив» просто дублирует инфинитивную модель. Однако это не совсем так. Во-первых, введение в инфинитивное предложение модального оператора надлежит меняет стилисти-ческую окраску конструкции: этот глагол придает выражению повеления книж-ную окраску. Во-вторых, модальность инфинитивного предложения неоднозначна и в современном русском языке, а в Петровскую эпоху инфинитивное предложе-ние могло, кроме того, выражать значение возможности. Введение глагола над-лежит снимает возможную неоднозначность (т. е. способствует точности доку-мента). В-третьих, инфинитив обычно сопровождается дательным субъекта. Предложения с надлежит также могут включать в свой состав дательный субъек-та: А ежели в таких корреспонденциях какое непотребное замедление учинится, в том особливо президенту ответствовать надлежит… (с. 14), однако часто предложение не содержит указания на субъекта, отчего предписание приобретает более обобщенный характер. Кроме того, модальный оператор надлежит изредка употребляется и в двусоставном предложении (хотя и с неактивным грамматиче-ским субъектом): …ибо как в Сенате, так и в коллегиях словесные указы никогда отправляемы быть не надлежат (с. 4); …которыя [указы] надлежат быть письменные и зарученыя, а не словесные… (с. 5). Множество способов выражения повеления в двусоставном предложении, встречающихся в тексте регламента, по-видимому, следует рассматривать как поиск наиболее точной модели, которая еще не сложилась в русском языке и не грамматикализировалась. В значении обязан в Генеральном регламенте изредка встречается полонизм повинен (всего 7 раз): …такожде надлежит ему [переводчику] свой перевод во свидетелство подписывать: сие повинен он исполнять под такими ж штрафа-ми и наказаниями, как в должности секретарской написано (с. 24). Полонизм powinien в XV в. проник в украинский и белорусский языки, где используется до сих пор [Ibid., S. 27-28]; в современном польском деловом языке powinien «вы-ступает как актуализатор значения долженствования с дополнительной модальной семой вынужденности» [Магдалинская, 2014, с. 145]. Модальный предикатив должен, известный с древнерусской эпохи, в петров-ское время сохранял живую связь с существительным долг и преимущественно употреблялся в сочетании с лицами, причем инфинитивная часть имела активный характер: …но каждый [член коллегии] с надлежащим прилежанием и ревностию службу свою отправлять и попечение иметь должен (с. 11). Шире всего в двусоставном предложении при выражении повеления использу-ется модальный оператор иметь, который обладал широкой левосторонней (субъ-ектной) и правосторонней (инфинитивной) сочетаемостью. В качестве подлежа-щего встречаются как личные одушевленные существительные, так и предметные неодушевленные. В сочетании с личными существительными (а также местоиме-ниями, обозначающими лицо) иметь может присоединять и активный инфинитив, и инфинитив в страдательном залоге или инфинитивную часть, выраженную со-четанием быть с прилагательным или причастием: Президенты и вице-президен- ты имеют того смотрить, чтоб служители при коллегиях, канцеляриях и кан-торах до последняго должность свою знали… (с. 19); Того ради надлежит публичному месту быть, где в указное время все наказанье на теле и лишение живота чинено быть имеет… (с. 34). Хотя сочетание «иметь + инфинитив» известно в древнерусском языке с глу-бокой древности как один из способов выражения будущего времени, его распро-странение в документах Петровской эпохи в качестве средства выражения пове-ления следует отнести к польскому влиянию (mieć + инфинитив). Польская конструкция могла быть результатом как калькирования немецкой конструкции haben zu (калька XII-XIII вв. французской конструкции avoir à), так и влияния средневековой латыни (habeo + инфинитив) [Besters-Dilger, 1997, S. 22-25]. Кроме полонизмов, в выражении повеления изредка использовалась церковно-славянская конструкция «да + настоящее / будущее время глагола»: Когда прези-денты или некоторые члены коллегиев ради важных причин во отлучении суть, то, однако ж, тем дела остановки да не имеют и отправляютца надлежащим образом… (с. 9). Не останавливаясь на всех способах эксплицитного выражения повеления, от-метим также имплицитные способы, к числу которых относятся настоящее и бу-дущее долженствования, а также конструкция «бывать + страдательное причас-тие». Особенно обращает на себя внимание широкое употребление будущего времени, которое в контексте регламента приобретает оттенок долженствования: Ежели же [президент] ненужные дела станет допускать и делать, то и с чело-битчиком денежным штрафом наказан будет (с. 17). Можно отметить следую-щие особенности употребления будущего времени: 1) оно используется для выражения страдательного залога главным образом в форме «будет / будут + страдательное причастие»; 2) его использование ограничено главной частью сложноподчиненного предложения с придаточным условным. Сходно употребление конструкции «бывать + страдательное причастие про-шедшего времени», в которой подчеркивается повторяемость и результативное значение: Члены коллегиев ни к каким другим делам употреблены не бывают, кроме что чину их принадлежит… (с. 12). Настоящее время для выражения повеления широко использовано в Генераль-ном регламенте: Сколь скоро коллегиум в вышепомянутое время и часы соберет-ся, хотя и не все, но большая часть членов, то доносит и чтет секретарь все в надлежащем порядке… (с. 7). 2.2. Выражение разрешения Разрешение, как и предписание, выражается при помощи двусоставных и од-носоставных (безличных) конструкций. Безличные конструкции включают в свой состав модальные предикативы можно, близкое к безличному сочетание свобода дается: …разве когда президенты за болезнью или других помешателств ради в коллегиум не могут быть, то можно им к себе секретаря или нотариуса при-звать и чрез оных мнение свое коллегию объявить… (с. 16); …такоже каждому члену свобода даетца, ежели голос ево принят не будет, а он ко интересу его императорскаго величества благооснованным и полезным быть рассудит, чрез нотариуса в протокол велит записать (с. 8). Также используются (квази)безличные глагольные формы позволяется, позво-лено (в сочетании с инфинитивом или отглагольным существительным): Того ра-ди от его величества каждому [президенту] особливой секретарь позволяется иметь (с. 16). Кроме того, может употребляться двусоставная конструкция, которая включа-ет в свой состав глагол позволять (изволять, соизволять) и грамматический субъект, указывающий на источник власти (чаще всего - его императорское величе-ство): И позволяет его императорское величество коллегиям самим угодные способы о том… в доношение учинить (с. 29). 2.3. Выражение запрета Запрет выражается при помощи независимого инфинитива в сочетании с час-тицей не (9 случаев): ...и когда апробуется, тогда не производить в дело без пис-меннаго указу (с. 6), а также глаголами запрещается, не позволяется, не позволе-но в сочетании с инфинитивом, отглагольным существительным или придаточной частью с союзом чтоб / дабы: …и того ради не позволяетца, чтоб которой фа-милии одной все были во одной гражданской службе, но, по препорции, и воин- ской (с. 28); …понеже никому не позволено в коллегии о других делах разговоры иметь… (с. 18). В наиболее эксплицитной форме запрет выражается при помощи конструкции его императорское величество не позволяет: Такоже не позволяет его импера-торское величество, чтоб в прихожих каморах коллегии какие писари или подья-чие сидели и дел тамо отправляли… (с. 30). Часто для выражения запрета использовалась побудительная форма глагола дерзать ‘сметь, осмеливаться, решаться на что-л.’ (СлРЯ XVIII, вып. 6, с. 108) в сочетании с частицей не и с инфинитивом: …без чего в Сенат секретарю не принимать, ни коллегии докладывать не дерзать… (с. 14). 2.4. Интенсификаторы предписания и запрета Интенсификаторы используются для усиления повеления и запрета. В текстах петровских регламентов и уставов интенсификаторов много, и они очень разно-образны: без всякаго мотчания, весьма ‘совсем, вполне’ (СлРЯ XVIII, вып. 3, с. 76), как скоро (скорее) возможно, надлежащим образом, (на)крепко, немедлен-но, неотложно, неотменно, непрестанно, отнюд(ь) ‘совсем, вовсе, никоим обра-зом’ (СлРЯ XVIII, вып. 18, с. 37), по всей возможности, по совести, прилежно, с надлежащим прилежанием и ревностию и др. Разные интенсификаторы характеризовали различные аспекты совершения предписываемого действия - быстроту (немедленно, неотложно, без мотчания), активность адресата при его выполнении (накрепко, с надлежащим прилежанием и ревностию, с надлежащим старанием и прилежанием), соответствие установ-ленному порядку (неотменно, надлежащим образом), полноту достижения ре-зультата или запрета (весьма, отнюдь). При выражении запрета интенсификато-рами регулярно выступали также отрицательные местоимения и местоименные наречия, усиливавшие полноту запрета, - никто, нигде и пр.: …а без отпуску ни-кому никуды отъезжать не позволяется… (с. 11). Еще одним способом усиления предписания в уставах петровского времени является указание на разного рода кары за его неисполнение: под казньми и нака-заниями, под наказанием, под наказанием смертным или ссылкою, под опасением штрафа, под штрафами и наказаньями, под штрафом и мн. др. Регламентирующие документы Петровской эпохи (и Генеральный регламент не исключение) характеризуются высокой плотностью употребления интенсифи-каторов при выражении повеления и запрета. Отчасти это было обусловлено влиянием европейских образцов, отчасти - новизной регламентирующих жанров и страхом властей, что из-за недостаточной дисциплины со стороны тех лиц, ко-торым были направлены регламенты, они не будут выполняться. Выводы Генеральный регламент отражает результаты поиска его создателями адекват-ных новому жанру и новой эпохе языковых средств. В тексте отчетливо про- слеживается желание воплотить его содержание при помощи нового, модернизи-рованного делового языка, который должен был воплощать новый этап существо-вания государства. Лексический и грамматический уровень организации текста является результатом синтеза русских, славянских и иноязычных элементов. Значительной трансформации и обновлению подверглись средства выражения императивности, использовавшиеся в деловых текстах. Наряду с традиционно употреблявшимся для выражения повеления инфинитивом текст Генерального регламента включает в свой состав множество новых средств, как заимствован-ных, так и русских по происхождению. Императивную тональность Генерального регламента можно охарактеризовать как жесткую. На усиление императивности работал широкий круг различных интенсификаторов, которые подчеркивали полноту запрета, необходимость со-вершать предписанное действие быстро либо согласно установленной модели поведения, либо с внутренним напряжением и т. д. Другим способом усиления предписания и запрета в регламентах являлись многочисленные угрозы за несо-вершение предписанного действия.

Скачать электронную версию публикации