Differentiation of homoforms of singular and non-singular declinable parts of speech in Church Slavic language: towards .pdf К постановке проблемы Педагогическая практика показывает, что одним из наиболее сложных для усвоения обучающимися разделов церковнославянского языка является его гра-фико-орфографическая система. Обусловлено это ее истоками и историей. Как известно, составители славянской азбуки опирались в своей работе в основном на греческий опыт, а также, в меньшей степени, на опыт коптско-семитский [ГСЕ, 1991, с. 48; Хабургаев, 1974, с. 37; Черепнин, 1956, с. 107]. Это нашло выражение прежде всего в заимствовании элементов (единиц) греческого письма, имевшем подчас механический, калькирующий характер [Дурново, 2000, с. 591, 598; Кар-ский, 1979, с. 229-230; Хабургаев, 1974, с. 32]. Уже на заре славянской письмен-ности в нескольких графических обличиях существовали, например, звуки [и], [о]. Повлияли на сферу функционирования тех или иных конкретных графем и собст-венно славянские звуковые изменения. Так, с отвердением шипящих стало воз-можным написание после них ы наряду с и; деназализация (в восточнославянском ее варианте) уравняла в употреблении z и я (после того же отвердения шипящих - также и а). Наконец, существовали в разные эпохи и разные диакритические сис-темы. Таким образом, на сегодняшний день, к примеру, этимологическое 1 рус-ское орфографическое И может иметь 22 церковнославянских соответствия (и, и3, и1, и2, и6, и4, и5, і, ї, j, J, ‡, ј, m, v3, Ђ, ›, v4, ы, h, ы2, ы6). 1 Иначе говоря, без учета частных случаев орфографического отражения иканья (При-женцова, босиком), изменения ятя (сидя), а также украинизмов типа Пидлетейчук, Пере-бийнис и т. п. 2 Точнее было бы говорить о графико-орфографической дифференциации, ведь если а и z, и/і и ы, о и w, ъ и ь действительно суть разные буквы, то е и є - разные начертания одной и той же буквы, что, как и разные ударения, является уже областью именно графики, а не орфографии. Столь пестрая графико-орфографическая палитра имеет, тем не менее, опреде-ленные нормативные контуры. Как минимум: диакритические знаки, за некото-рыми оговорками, бóльшая часть из которых будет разобрана в настоящей статье, употребляются по тем же принципам, что и в греческом языке-доноре. В соответ-ствии с этимологией и / или орфографией источника (или опять же греческой ее интерпретацией) употребляются буквы и, i и v (стіхи1ра, v3пакои2, слав. си1ла и греч. сjла), w и о (соломHнъ), ф и f (є3ліфалafъ, фелеffJ), x и кс (греч. ґртаxeрxъ и слав. ксемY), p и пс (греч. pJ и слав. пси2), а и z (греч. статіA и слав. свиніS). Ряд написаний регламен-тируется традицией: ѕ в ѕвёрь, ѕeліе, ѕлaкъ, ѕмjй, ѕло2, ѕвэздA, ѕэлw2 (последние два имеют этимологическое основание), o в їoрдaнъ и їoппjа, q в q и qле (и в них же только - употребление великого áпострофа). В остальном действует имеющий соответствие в греческом (σ - ς) и иврите (כ - ך, מ - ם, נ - ן, פ - ף, צ - ץ) принцип позиционного распределения (е→є, о→o, у→u, z→я в абсолютном начале слова; и→і перед гласными и й), из которого существует 2 исключения: принцип единст-ва орфографического облика морфемы освобождает от мены графем в предлогах и приставках w, wб, t (њби1дэти - преwби1дэти; само употребление w здесь традици-онно); дифференцирующие же написания (мjръ ‘κόσμος’ и ми1ръ ‘εἰρήνη’, љзhкъ ‘γλῶσσα’ и kзhкъ ‘ἔθνος’) служат снятию омонимии разных уровней и могут от-менять действие вышеперечисленных принципов. Так, например, этимологиче-ский принцип нарушается написаниями нар. дост0йнw vs кр. прил. дост0йно, И. п. мн. ч. ж. р. содHмскіz (ср.: сод0мъ, сод0мскій) vs Р. п. ед. ч. ж. р. сод0мскіz; позицион-ный - написанием ни1щыz vs ни1щіz (в тех же формах). Последние написания и представляют собой реализацию так называемого принципа антистиха, суть которого сводится к «орфографической дифференциа-ции омонимов» [Православная энциклопедия, 2001, с. 549, стб. 3] 2, которые мож-но разделить на лексические и грамматические. Группу лексических омонимов, помимо вышеприведенных случаев мjръ / ми1ръ и љзhкъ / kзhкъ 3, составляют так называемые nomina sacra и nomina profana. Чаще всего они различаются между собой наличием / отсутствием титла [Загребин, 2006, с. 29; Романский, 1907; Че-репнин, 1956, с. 152, 246], однако есть два случая, когда средством противо- поставления, а значит, и средством антистиха, является морфология слова: сл0во и тёло как nomina profana (‘единица языка’ и ‘плоть’) могут склоняться как по исконному IV (древнему согласному), так и по I тв. типу, в то время как сл0во и тёло как nomina sacra (‘Вторая Ипостась’ и ‘евхаристический Дар’) - только по I тв. [Алипий, 1991, с. 55; Воробьёва, 2008, с. 155]. Остальные лексические омо-нимы (например, грaдъ - ‘πόλισ’ и ‘χαλάζι’, колёно - ‘γονάτυ’ и ‘φυλὴ’, село2 - ‘πεδίο’ и ‘χωριό’, дрeво - ‘δένδρον’ и ‘ξύλον’ и т. п.) не расподобляются. 3 Сюда также включают и написание віно2 (для отличия от форм слова винA) [Воробьёва, 2008, с. 35], хотя в нем можно усмотреть и следование орфографии языка-донора: ср. греч. οἶνος. 4 Здесь и далее верхним индексом обозначается одушевленность (В+) или неодушев-ленность (В-). 5 Хотя традиционно применительно к церковнославянскому языку причастие понима-ется как глагольная форма [Алипий, 1991, с. 95], отрицать наличие у него грамматических признаков имени, т. е. иной лексико-грамматической категории, не представляется воз-можным. 6 В данном случае одновременно участвуют и орфография (о vs w), и графика (áпостроф vs исо), причем именно в таком соответствии, поэтому вопрос о том, какое написание явля-ется «первичным», а какое содержит расподобитель, однозначного ответа не имеет. 7 Указанные для сущ. I и II скл. омонимические пары актуальны и для соответствую-щих форм кратк. прил. и прич. Группу омонимов грамматических составляются отдельные формы как одного и того же слова, так и разных слов, в том числе и слов разных частей речи, причем омонимия может возникать на различных уровнях - от грамматического признака (например, падеж или число) до части речи: на уровне лексико-грамматических категорий (ЛГК): - Р. п. мн. ч. сущ. I скл. vs И.-В.- п. 4 ед. ч. кратк. прил.: ѕHлъ; - Р. п. мн. ч. сущ. I скл. vs И. п. ед. ч. м. р. прит. прил.: nрёхwвъ; - нар. vs И. п. ед. ч. ср. р. кратк. прил.: дост0йнw; - кратк. действ. прич. 5 наст. вр. vs 2-3 л. аор. глаг. IV-ѣ кл. с шипящей основой: слhшz; - кратк. страд. прич. наст. вр. vs 1 л. мн. ч. наст. (прост. буд.) вр. глаг. III кл.: знaемь; на уровне лексико-грамматических разрядов: - И.-В.- п. мн. ч. м. р. мест. т0й vs энкл. Д. п. мест. ты2: ти6; - И.-В.- п. мн. ч. ж. р. мест. т0й vs И. п. мест. ты2: ты6; - различные значения (сопост., присоед. и т. д.) союза-частицы убо 6; на уровне грамматических признаков одной ЛГК: - И.-В. п. дв. ч. vs Р. п. ед. ч. сущ. I 7 скл. м. р.: стwлA; - И.-В. п. дв. ч. vs М. п. ед. ч. сущ. I скл. ср. р.: сєлЁ; - Р.-М. п. дв. ч. vs Д. п. ед. ч. сущ. I скл.: стwлY; - И. п. мн. ч. vs З. п. ед. ч. сущ. I скл. на -ей 8: фарісeє; - Р. п. мн. ч. vs И. п. ед. ч. сущ. I тв. скл. м. р.: стHлъ; - Д. п. мн. ч. vs Т. п. ед. ч. сущ. I скл.: столHмъ; - Т. п. мн. ч. vs М. п. ед. ч. сущ. I м. скл. ср. р.: пHли; - И.-В. п. дв. ч. vs Д.-М. п. ед. ч. сущ. II скл.: жєнЁ; - Р.-М. п. дв. ч. vs В. п. ед. ч. сущ. II скл.: жєнY; - И.-В.- п. мн. ч. vs Р. п. ед. ч. сущ. II скл.: жєны2; - И.-В. п. дв. ч. vs Р.-Д.-М. п. ед. ч. сущ. III скл.: кHсти; - Р.-М. п. дв. ч. vs В. п. ед. ч. сущ. III скл. ж. р.: кHстію; - И.-В.- п. мн. ч. vs Р.-Д.-М. п. ед. ч. сущ. III скл.: кHсти; - Д. п. мн. ч. vs Т. п. ед. ч. сущ. III скл. м. р.: путє1мъ; - И.-В. п. дв. ч. vs Д.-М. п. ед. ч. сущ. IV скл.: кaмєни; - Р.-М. п. дв. ч. vs Т. п. ед. ч. сущ. IV скл. ж. р.: свекрHвію; - И.-В.- п. мн. ч. vs Д.-М. п. ед. ч. сущ. IV скл. м. и ж. р.: кaмєни, свекрHви; - Д. п. мн. ч. vs Т. п. ед. ч. сущ. IV скл. м. и ср. р.: кaменємъ, словесє1мъ; - В.- п. мн. ч. сущ. I скл. vs Р. п. ед. ч. сущ. II скл.: рабы6; - Р. п. vs В. п. ед. ч. личн. мест: менє2; - Р. п. vs В.+ п. ед. ч. неличн. мест. 9 м. и ср. р.: моегw2; - В.+ п. vs Р. п. мн. ч. мест. џнъ (*и): и5хъ; - И.-В. п. дв. ч. м. р. vs И. п. ед. ч. ж. р. неличн. мест.: в†ша; - Р.-М. п. дв. ч. vs Т. п. ед. ч. неличн. мест.: вaшєю; - И.-В.- п. мн. ч. ж. и ср. р. vs И. п. ед. ч. ж. р. неличн. мест.: вaшz; - Д. п. мн. ч. vs Т. п. ед. ч. неличн. мест.: вaшымъ; - И. п. мн. ч. vs И. п. ед. ч. мест. и4же: и5же; - И. п. мн. ч. ж. и ср. р. vs И. п. ед. ч. ж. р. мест. и4же: ±же; - И.-В. п. дв. ч. м. р. vs И. п. ед. ч. ж. р. неличн. мест.: дHбраz; - Р.-М. п. дв. ч. vs В. п. ед. ч. полн. прил.: дHбрую; - И.-В.- п. мн. ч. vs Р. п. ед. ч. полн. прил. ж. р.: дHбрыz; - И.- В.- п. мн. ч. ср. р. vs И. п. ед. ч. ж. р. прил.: дHбраz; - Д. п. мн. ч. vs Т. п. ед. ч. прил.: дHбрымъ; - наст. (прост. буд.) вр. vs импер. глаг. IV кл. в форме 2 л. мн. ч.: скорбитE. 8 И, вероятно, по аналогии с ними - на -тель: дёлателє (наряду с дBлатели, дёлателіе), хотя бы они имели вокатив на -ю. 9 Указанные для мест. омонимические пары актуальны и для соответствующих форм полн. прил. и прич. Нетрудно заметить, что в подавляющем большинстве случаев грамматическая омонимия возникает при совпадении какой-либо формы дв. или мн. ч. с какойлибо формой ед. ч., т. е. омонимия числовых форм для церковнославянского языка является наиболее распространенной, что, как мы увидим позже, весьма сущест-венно. Для различения форм в данном случае используются либо дублетные бук-вы є, w, ы, z, либо диакритические знаки камора и, реже, áпостроф (см. далее кри-тико-аналитический обзор). Итак, на теоретическом этапе принцип антистиха не вызывает затруднений: nomina sacra вносятся под титло, в формах дв. и мн. ч., омонимичных ед. ч., ис-пользуется дублет или камора. В определенной степени это действительно так: список слов, пишущихся под титлом, хотя бы и мог показаться внушительным, всё же невелик; невелик и список требующих использования дублета или мены ударения грамматических форм (нар.; Р. п. ед. ч. мест., прил. и прич.; И. п. ед. ч. кратк. прич.; дв. и мн. ч. и т. д.), а за большинством из них закреплено свое конкретное, и притом единственное, средство расподобления: в нар. - w, в Р. п. - є или w в зависимости непосредственно от формы, в И. п. кратк. прич. - z (действ.) или ь (страд.). И всё же в практическом смысле наиболее сложным оказывается именно раз-личение на письме грамматических омонимов, и в первую очередь - числовых омоформ. Причина тому - отсутствие четко описанного / изложенного алгоритма противопоставления - складывается из ряда частных факторов. Во-первых, сам антистих в учебной литературе по церковнославянскому языку (кроме разве что пособия В. И. Супруна [1998]) не упоминается. Это было бы оправданным при-менительно, например, к курсам истории русского литературного языка или исто-рической грамматики, но в отношении церковнославянского языка, для которого антистих «стал основным принципом кодификации» [Православная энциклопе-дия, 2001, с. 550, стб. 3] и выразителем его специфики «как особой системы - “иконы Православия”, стремящейся к однозначному соответствию между планом выражения и планом содержания» [Там же, стб. 2], такое умолчание представляется, мягко говоря, странным. Безусловно, снятие грамматической омонимии графико-орфографическими средствами в пособиях упоминается, но, во-вторых, конкретные рекомендации, предписания, регулирующие выбор того или иного знака, зачастую дают атомарную картину, в результате чего аннигили-руется системность и иерархичность антистиха как принципа «последователь-ной орфографической дифференциации» [Там же, стб. 1]. Наконец, в-третьих, сами рекомендации формулируются настолько общо, размыто и к тому же, в-четвёртых, вне связи с остальными орфографическими принципами (этимологическим, позиционным и т. д., хотя бы и подавались наря-ду с ними), что остается неясным непосредственно механизм расподобления. Критико-аналитический обзор литературы Возьмем ряд произвольных (при этом, однако, довольно популярных) учебных пособий по церковнославянскому языку и рассмотрим предлагаемые ими способы устранения числовой омонимии. Прежде всего, некоторые учебные пособия, на-пример, А. И. Изотова и М. Л. Ремнёвой, страдают перекосом в сторону старо-славянского языка, вследствие чего орфографические тонкости языка церковно-славянского их не интересуют. Так, согласно этим изданиям, є и w пишутся «для дифференциации окончаний Т. п. ед. ч. и Д. п. мн. ч.» [Ремнёва и др., 1999, с. 33], «в некоторых падежных окончаниях» [Изотов, 2001, с. 20], что никак не объясняет появления w в дуальных формах џтрwка, џтрwку [Изотов, 2001, с. 30], кwнS, кwню [Ремнёва и др., 1999, с. 40]. Само же по себе небрежное отношение к орфографи-ческой специфике церковнославянского языка приводит к тому, что в учебном пособии А. И. Изотова антистих отсутствует не только в теоретических выклад-ках, но зачастую и на практике (см. формы И. п. мн. ч. жены2 на с. 28, И. п. дв. ч. и4мени на с. 37, мaтери на с. 38, Р.-М. п. дв. ч. мaтерію там же, И. п. мн. ч. ср. р. нeсша на с. 77). Столь же широко и неопределенно описывается сфера функционирова-ния є, w и каморы в пособии Т. Л. Мироновой, которые, как пишет автор, исполь-зуются «для различения на письме одинаково звучащих грамматических форм одного и того же слова» [2008, с. 15, 17, 26]. К. Козьмин предлагает следующую трактовку: «Падежи множ. и двойствен-ного числа, для отличия и от созвучных им падежей единственного числа, име-ют: а) букву є вместо е: единств. числа врачeмъ, а множественного врачє1мъ; б) w вместо о: единств. числа имен. пад. прор0къ, а множественного прорHкъ; в) обле-ченное ударение: единств. ч. имен. пад. недyгъ, а род. п. множеств. числа - нед{гъ» [1903, с. 12]. Но из сказанного совершенно не следует невозможность написания *нєдyгъ. Иером. Алипий (Гаманович) полностью повторяет К. Козьмина в орфографи-ческой части, но уточняет в части морфологической: «В падежах двойственного и множественного чисел для отличия их от созвучных им падежей единственно-го числа в основах или флексиях слов вместо о ставится w, вместо е ставится є, а где нет этих гласных, то ставится облеченное ударение При наличии в слове о и е предпочтение обычно оказывается w, впрочем много зависит от написателя, который может выбрать w или є или облеченное ударение в зависимости от того, какой знак будет более удобным Этим правилам орфографии падежей следуют и все другие склоняемые части речи» [1991, с. 45-46]. Несмотря на наличие столь существенного уточне-ния относительно использования каморы, формулировка остается довольно не- определенной. Неясно также и то, какой именно е / о подлежит замене, если таковых в слове несколько: *тwржeственныz, *торжє1ственныz, торжeствєнныz? Или написатель всё же может выбрать вариант *торже6ственныz? Вдобавок дальнейшие парадигмы обнаруживают расподобление, например, посредством мены и → ы в «других склоняемых частях речи». Конспектировавший иером. Алипия (Гамановича) иером. Андрей (Эрастов) делает еще одно уточнение: «Если формы единств. и множ. ч. совпадают, то для различия их употребляются следующие орфографические правила в) если в слове нет о или е, то во множ. ч. ударение ᵔ г) в словах множ. ч. пишется жы; щы; шы; чы. Это орфографическое правило касается и прилагательных, место-имений и причастий» [Эрастов, 2007, с. 40-41]. В таком виде правило делает оче-видной невозможность написания *торже6ственныz, остальные же варианты так и остаются в зоне неопределенности. Также из сказанного можно сделать вывод о допустимости написаний типа Д. п. мн. ч. *жывhмъ, *чhстымъ и т. п. Кроме того, не объясняются, как, впрочем, и у иером. Алипия (Гамановича), написания типа творsщz на с. 66. В учебнике А. А. Плетнёвой и А. Г. Кравецкого серия примеров на омонимию числовых форм резюмируется следующим образом: «Если в единственном числе над гласной стоит острое или тяжелое ударение, то в двойственном или мно-жественном числе оно меняется на облеченное е (е-узкое) меняется на є (е-широкое), а о меняется на w после шипящих могут варьироваться буквы а и z, и и ы» [2001, с. 72-73]. Но и при такой формулировке выбор конкретного средства расподобления остается неясным. А. Г. Воробьёва, указывая, что є и w употребляются «для различения омони-мичных грамматических форм» [2008, с. 35], а «облеченное ударение употребля-ется только в словах множественного и двойственного числа в случае совпаде-ния этих форм с какой-либо формой единственного числа» [Там же, с. 38], добавляет, что «это будет показано на примерах в следующих уроках» [Там же, с. 34]. Однако при рассмотрении конкретных деклинационных типов противо- поставлению омоформ, кроме указания на независимость от реальной омонимии форм Д. п. мн. ч. на с. 51, внимание не уделяется. Иначе говоря, выбор между дублетом (причем мена, например, а → z после шипящих не упомянута вовсе) и каморой отнюдь не однозначен. И. В. Бугаева и Т. А. Левшенко [2009] отказываются от теоретического описа-ния и предлагают манифестацию антистиха в конкретных таблицах. Конечно, примеры отдельных парадигм для слов с теми или иными особенностями формо-образования - это хорошее справочное пособие. Но, во-первых, они могут слу-жить лишь иллюстрацией теоретического материала, а никак не его источником (в учебно-методическом смысле), а во-вторых, для отражения «всех возможных словоизменительных парадигм» [Там же, с. 3] необходимо приводить куда боль-шее количество вариантов: например, мeдъ и ст0лъ как слова с одной позицией для использования дублета; пот0къ и зелeный - с двумя; стрaжъ и мhшь - без дублета, но с шипящей основой; н0жъ и к0шъ - и с дублетом, и с шипящей основой; сyдъ и нaгъ - и без дублета, и без шипящей основы, но с прикрытым начальным удар-ным слогом; ќмъ и w4бласть - без дублета и шипящей основы и с гласным ударным анлаутом и т. д. Однако, в-третьих, в подобных многочисленных громоздких таб-лицах и пространных пособиях, часто не лишенных ошибок, что применительно, в частности, к указанному изданию отмечала Л. И. Маршева 10, антистих как ор-фографический принцип попросту теряется. Наконец, в-четвертых (во многом это касается и предыдущего учебника), гораздо целесообразнее объяснить меха-низм образования форм, нежели подменять его списком готовых вариантов, к то-му же далеко не исчерпывающим. 10 Маршева Л. И. Кто по толкам, а кто по складам. Рецензия на пособие И. В. Бугаевой и Т. А. Левшенко «Церковнославянский язык. Учебные грамматические таблицы», 1 фев-раля 2010 г. URL: https://pravoslavie.ru/33786.html (дата обращения 03.05.2020). Наиболее обстоятельно материал излагает Д. Д. Соколов [1907]. Прежде всего: в пособии перечисляются все способы расподобления - є, w, ы, z, áпостроф и ка-мора - и практически все случаи возникновения омонимии, причем каждый из них иллюстрируется текстовыми примерами на обе омонимичные формы. Как и позднéе иером. Алипий (Гаманович), Д. Д Соколов указывает на приоритет бук-венного расподобления над диакритическим. Но наиболее существенным в срав-нении с вышеперечисленными изданиями представляется уточнение о зависимо-сти выбора расподобителя от места ударения в слове и вообще о выборе места расподобления в направлении от конца к началу [Соколов, 1907, с. 14]. Для уже приводившейся формы И. п. мн. ч. ж. р. торжественныя такие оговорки предо-пределяют единственно возможный вариант - торжeствєнныz. В остальном же к справочнику предъявляются те же претензии: списочное решение оказывается методически слишком сложным, а расплывчатость рекомендации использовать ы, z после шипящих не исключает возможности написаний типа *жывhмъ, *чsстымъ. Такие же дополнения и уточнения к известным правилам приводит Л. И. Мар-шева [2012; 2013]: расподобление проводится в первую очередь посредством дублета, причем в ближайшем к концу слова месте 11, при невозможности - по-средством каморы. Однако расподобление посредством ы, z так и остается не- определенным, к тому же использование их как средства антистиха вдруг оказы-вается возможным в том числе и после ц (примеров автор не приводит, но оче-видно, что это продиктовано их невозможностью) [Маршева, 2012, с. 333]. Кроме того, автор небесспорно утверждает, что «в церковнославянской орфографии ни одна из них не остаётся без графического маркирования [Там же, с. 329]. Из этого следует, что снятие абсолютно любой омонимии решается путем комбинации тех или иных графико-орфографических средств, что, как мы увидим позже, далеко от истины. Наконец, предлагаемая редакция правил диффе-ренциации никак не комментирует различия написаний типа нaшz и н†ша. Также пособие содержит еще одно ограничение: в расподоблении не участвуют буквы префиксов [Маршева, 2013, с. 17], хотя это оспаривается, например, А. А. Плет-нёвой [Православная энциклопедия, 2001, с. 552, стб. 3]. 11 Впрочем, сам автор на этом не настаивает: из утверждения, что «предпочтение от-дается букве, причем либо ударной (если есть такая возможность), либо той, которая стоит ближе к концу (если такой возможности нет)» [Маршева, 2013, с. 17], следует нормативность написания Р. п. мн. ч. *плє1велъ и ошибочность написания плeвєлъ, хотя тек-сты однозначно показывают обратную картину. Итак, учебно-методические пособия, касаясь графики и орфографии церковно-славянского языка, по сути, лишь дают комментарии к алфавиту; в них реализует-ся своего рода «функциональный подход»: такая-то графема реализуется в таких-то позициях или формах. Но антистих привязан не к конкретной букве, а к слово-форме, и логика его реализации направлена в обратную сторону: как только воз-никает омонимия, форма подлежит расподоблению одним из существующих средств, если таковое вообще возможно. Иногда рекомендации по использованию той или иной буквы могут сопрово-ждаться гиперссылками (как, например, в изданиях Л. И. Маршевой и В. И. Суп-руна) или группироваться (иером. Алипий (Гаманович), А. Г. Воробьёва, К. Козь-мин, А. А. Плетнёва - А. Г. Кравецкий), даже в какой-то мере ограничиваться (иером. Андрей (Эрастов), Д. Д. Соколов), но всё же в подавляющем большинстве случаев на страницах руководств и учебников сохраняется примат списочных решений, которыми антистих обесценивается не только как одно из величайших достижений славянской грамматической традиции, но и как лингвистический фе-номен вообще. Для того же, чтобы «принцип антистиха из области теоретических построе-ний перешел в орфографическую практику» [Православная энциклопедия, 2001, с. 552, стб. 3], необходимы четкие указания относительно выбора конкретного средства расподобления. Анализ предлагаемых орфографических рекомендаций, данных текстов и грамматических таблиц (безусловно, в том только случае, если последние не противоречат первым двум) позволяет сформулировать правило в следующем виде. Общие правила расподобления единственного и неединственного числа Предварительные ограничения 1′. Данные правила вступают в силу только после применения общих принци-пов использования дублетных букв, употребления ятя, диакритики и титл. 2′. Каждый последующий пункт общих правил вступает в силу только при не-возможности выполнения пункта предыдущего. 3′. Притяжательные местоимения м0й, тв0й, св0й всегда сохраняют корневой о. Общие правила 0. Расподоблению подвергаются только формы неед. ч, причем используется только один расподобитель. 1. Расподобление проводится посредством дублетных букв: е → є, о → w, и → ы, а → z. 1.1. Расподобление проводится после формоизменительной основы (во флек-сиях): посредством е → є, о → w - после любых основ; посредством и → ы, а → z - только после шипящих основ (регулируется специальными правилами). 1.2. Расподобление проводится внутри формоизменительной основы: только посредством е → є, о → w; в ближайшем к концу слоге, но не далее ударного или, только при ударном ауслауте, I предударного слога. 2. Расподобление проводится посредством диакритик: nxjа (a) / варjа (A) → кам0ра (†), јсо (ѓ) → ѓпострофъ (а5): посредством а4построфа (а5) - в мест. с ударным гласным анлаутом; посредством кам0ры (†) - в остальных случаях. 3. Расподобление не проводится. Специальные правила (для шипящих основ) 1. Расподобление посредством а → z проводится во мн. ч. м. и ж. р, тогда как в дв. ч. м. р. и во всех числах ср. р. сохраняется а и расподобление, таким образом, проводится в формоизменительной основе (посредством дублета или каморы - по общим правилам) 12. Исключение: И. п. мн. ч. ќжz (от слова ср. р. ќже). 12 В сущности, здесь мы имеем дело с сохранением древнейших написаний соответст-вующих флексий [Вайан, 2009], а значит, это один из немногих случаев (ср., например, употребление ятя и естя в парадигме личных местоимений), когда славянский антистих имеет собственно этимологическую природу. 13 Здесь точнее говорить именно о равенстве, в отличие от чисто формального совпа-дения (как, например, в Р.-М. п. дв. ч. и др.), форм, поскольку в вокативных контекстах во мн. ч. используется только И. п. 14 В этом случае прямой падеж считается «первичным» (основным, отправным, исход-ным), т. е. не требующим расподобления, и, следовательно, сохраняет нормативную орфо-графию. 15 Здесь и далее контрольные библейские цитаты приводятся по: [Библия, 2001]. 2. Расподобление посредством и → ы последовательно проводится в однобук-венных флексиях косвенных падежей и в многобуквенных флексиях. Примечания 1. Использование дублетов є, w в окончании Д. п. мн. ч. м. и ср. р. из диффе-ренцирующего (распознавательного) фактически превратилось в маркирующее (опознавательное) средство, т. е. является обязательным вне зависимости от ре-ального возникновения омонимии: къ сынHмъ / сыновHмъ - съ сhнwмъ; къ звэрє1мъ - съ звёремъ; къ ри1млzнwмъ / хrтіа1нwмъ - съ ри1млzниномъ / хrтіани1номъ. 2. На однобуквенные флексии прямого падежа специальное правило не рас-пространяется, очевидно, в силу того, что здесь реализуется дифференциация форм падежа (В.- п., Т. п. vs И. = З. п. 13) 14, а не числа: пред8 мyжы - вси2 м{жи. Впро-чем, Е. А. Кузьминова замечает, что это «является скорее исключением, чем пра-вилом» [2011, с. 53]. 3. Есть основания полагать, что дуалису было несвойственно использование дублета, кроме ударных є1, H (поскольку с е, о камора не употребляется): послaстэ u5бо сестрB къ немY, глаг0лющэ (Ин. 11:3) 15; м{жа двA (Лк. 9:30, 24:4, Деян. 1:10). Хотя эта норма разрушается с разрушением самого дуалиса, и, таким образом, в дуаль-ные формы могут проникать в качестве расподобителя и дублеты из плюральных форм - подобно тому, как и само двойственное число может заменяться множест-венным, например: tвэщ†вши рахи1ль и3 лjа, рек0стэ є3мY: (Быт. 31:14, вм. tвэщaвшэ), и3 бhша мwmсeови рyцэ ўкрэплє1ны (Исх. 17:12, вм. бhстэ ўкрэплє1нэ). Рассмотрим применение этих правил на конкретных примерах. Для наглядно-сти действия механизма расподобления по принципу антистиха целесообразнее идти от гражданской записи текста к классической церковнославянской. Пример 1 по заповедем и учением человеческим В омоформе учением (Д. п. мн. ч. vs Т. п. ед. ч.) есть 4 возможности использо-вания дублетных букв: у (u / µ / у), е (е / є) - дважды, и (и / і / v / ы). Две из этих букв (их реализация, в свою очередь, регулируется позиционным принципом) в расподоблении не участвуют: у исключается по п. 1, так как вообще не участвует в противопоставлении; и исключается по п. 1.1, так как используется только после основы (и притом шипящей!), тогда как в данном случае она находится внутри (учени[j-е]). Таким образом, расподобление сводится к выбору между оставшимися е: в окончании и в основе. Второе ограничение (2′) обязывает, в соответствии с п. 1.1, проводить расподобление в окончании: ўчeніемъ. То же - для человеческим. Хотя и относится к окончанию, основа не имеет шипящего исхода, что исключает этот (п. 1.1) вариант расподобления. Согласно второму ограничению (2′), место расподобления переносится в основу, где из ос-тавшихся о и трёх е только последняя е как ближайшая к концу может быть рас-подобителем - по п. 1.2: человёчєскимъ. Ср.: по зaповэдемъ и3 ўчeніємъ человёчєскимъ (Кол. 2:22) Q.E.D. Пример 2 мироносицы жeны с миры пришедша ко гробу Твоему, Спасе, рыдаху В омоформе жены (И. п. мн. ч. vs Р. п. ед. ч.) ы также не маркирует мн. ч. На-ходящийся в основе е, хотя и занимает предударную позицию, тем не менее, мо-жет быть расподобителем, поскольку непосредственно предшествует ударному гласному ауслауту, т. е. выполняется требование п. 1.2: жєны2. В омоформе мироносицы (И. п. мн. ч. vs Р. п. ед. ч.) ы не является показателем мн. ч., поскольку основа не заканчивается на шипящий. Следовательно, распо-добление проводится внутри основы на месте последней о (по п. 1.2): мmронHсицы. Омоформа пришедша (И. п. мн. ч. ж. р. vs Р. п. ед. ч. м. и ср. р.) имеет шипя-щий исход формоизменительной основы, после которого а может заменяться дуб-летом (по п. 1.1), что, в свою очередь, регулируется уже специальными правила-ми. П. 1 специальных правил предполагает мену а → z в том числе и в формах мн. ч. ж. р., каковой и является рассматриваемая словоформа. NB! Мена e → є1 в корне (по п. 1.2) оказывается излишней, поскольку расподобление уже проведе-но (по п. 1 специальных правил, необходимого из п. 1.1 общих правил, следование которому подразумевает второе ограничение (2′)): пришeдшz. Ср.: мmронHсицы жєны2 съ мЂры пришeдшz ко гр0бу твоемY, сп7се, рыдaху [Часослов, 2002, с. 298]. Пример 3 где суть милостыни Твоя и правды Твоя В омоформе правды (И. п. мн. ч. vs Р. п. ед. ч.) ы не является показателем мн. ч., поскольку основа не заканчивается на шипящий. Следовательно, распо-добление проводится внутри основы (по п. 1.2), но, поскольку в ней нет возмож-ности использовать дублет, расподобление осуществляется посредством диакри-тики (по п. 2): пр†вды. Аналогичная ситуация в омоформе милостыни, но, поскольку внутри основы есть возможность применения дублета, для расподобления используется мена о → w - по п. 1.2: ми1лwстыни. В омоформе твоя (И. п. мн. ч. vs И. п. ед. ч. ж. р.) ситуация тоже аналогичная (z не эксплицирует мн. ч., поскольку нет шипящей финали), но третье ограниче-ние (3′), обязывает сохранить корневой о, вследствие чего расподобление в основе становится невозможным, поэтому, согласно второму ограничению (2′) расподо-бителем выступает камора - по п. 2: тво‰. Ср.: гдЁ сyть ми1лwстыни тво‰ и пр†вды тво‰ (Тов. 2:14). Пример 4 ищуще гласа мусикийска и поведающе повести во писаниих В омоформе повести (В.- п. мн. ч. vs Р. п. ед. ч.) мена и → ы (по п. 1.1) невоз-можна, так как нет шипящей основы, поэтому расподобление переносится внутрь основы - по п. 1.2. С учетом первого ограничения (1′) е исчезает из написания (на его месте выступает ять), так что в основе остается только префиксальный о, который, тем не менее, и заменяется дублетом: пHвэсти. Ср.: и4щуще глaса мусікjйска и3 повёдающе пHвэсти во писaніихъ (Сир. 44:5). Пример 5 и заповеда царь Хелкии жерцу великому и жерцем вторым… изнести от хра-ма Господня… идеже жены прядяху ризы кумиру Второе ограничение (2′) требует в омоформе жерцем (Р. п. мн. ч. vs И. п. ед. ч.) проводить расподобление в окончании, а не в основе - по п. 1.1: жерцє1мъ. В омоформе ризы (В. п. мн. ч. vs Р. п. ед. ч.) нет возможности для использова-ния дублета, поэтому употребляется камора - по п. 2: ри6зы. В омоформах жены (И. п. мн. ч. vs Р. п. ед. ч.) и вторым (Д. п. мн. ч. vs Т. п. ед. ч.) позиция для дублета - в I п/у слоге основы, однако во вторым ударение падает не на абсолютный конец слова, что делает невозможным его употребление, и, таким образом, используется камора - по п. 1.2: жєны2, вторы6мъ. Ср.: и3 заповёда цaрь хелкjи жерцY вели1кому и3 жерцє1мъ вторы6мъ и3 стрегyщымъ врaтъ и3знести2 t хрaма гDнz и3дёже жєны2 прzдsху ри6зы кумjру (4Цар. 23:4-7). Пример 6 умалил еси его малым чим от ангел По первому ограничению (1′), в омоформе ангел (Р. п. мн. ч. vs И. п. ед. ч.) не-возможно использовать ни дублетную букву, ни диакритический знак, так как е из написания исчезает, а общие правила расстановки диакритики запрещают упот-ребление каморы над начальными гласными. Расподобления нет (п. 3). Ср.: ўмaлилъ є3си2 є3го2 мaлымъ чи1мъ t ѓгGлъ (Пс. 8:5). Пример 7 имже несть числа В омоформе имже (Д. п. мн. ч. vs Т. п. ед. ч.) мы имеем гласный ударный ан-лаут, что позволяет нам, поскольку это форма мест., провести расподобление по-средством áпострофа - по п. 2: и5мже. Ср.: и5мже нёсть числA (Пс. 39:13). Пример 8 и елика суть скрыта и явна познах В омоформах елика и скрыта (И. п. мн. ч. vs Р. п. ед. ч. м. и ср. р. / И. п. ед. ч. ж. р.) нет условий для использования дублета, поэтому в качестве расподобителя выступает камора - по п. 2: є3ли6ка, скры6та. Показателем мн. ч. є в елика не является, поскольку пишется здесь в соответствии с позиционным принципом, учет которо-го подразумевается первым ограничением (1′). В омоформе явна (та же оппозиция) невозможно использовать не только дуб-лет, но и камору, поскольку та не выступает в гласном анлауте. В отличие от пре-дыдущего примера, нельзя здесь использовать и áпостроф, поскольку это форма прил., а не мест. Таким образом, второе ограничение (2′) требует сохранить не-снятую омонимию (п. 3): ћвна. Ср.: и3 є3ли6ка сyть скры6та и3 ћвна, познaхъ (Пс. 39:13). Пример 9 даже до облак истина Твоя Первое ограничение (1′) предполагает употребления в омоформе облак (Р. п. мн. ч. vs И. п. ед. ч.) омеги, которая не может быть числовым показателем, так как употребляется здесь в соответствии с традицией 16. Как и в предыдущем случае, ни камору, ни апостроф использовать нельзя. Омонимия остается неснятой (п. 3): w4блакъ. 16 В отличие от изданий, употребляющих здесь, в соответствии со своей традицией, o. Ср.: покры2 w4блакъ г0ру (Пс. 8:5). Пример 10 повинемся Отцу духовом Несмотря на то, что у слова дух в форме Д. п. мн. ч. омонимии не возникает (ср.: Т. п. ед. ч. дyхомъ), мена о → w в обязательна (см. прим. 1): духовHмъ. Ср.: повинeмсz nц7Y духовHмъ (Пс. 39:13). Пример 11 егоже цениша от сынов Израилев Первое ограничение (1′) в данном случае оказывается несущественным для снятия омонимии, поскольку из написания исчезают только не имеющие дублетов и и а. Дифференцирующий принцип, с одной стороны, требует написания в суф. прит. прил. е. С другой стороны, омоформа Израилев (Р. п. мн. ч. vs И. п. ед. ч.) требует расподобления, которое в данном случае может быть проведено только внутри основы - по п. 1.2: ї}лєвъ. Важно отметить, что -єв-, несмотря на наличие в нем є, остается суф. прит. прил. (ведь речь идет не о сыновьях неких нескольких Израилей, а о потомках одного конкретного Иакова-Израиля), из чего делается вывод, что расподобление омоформ числа - самое «сильное» из всех грамматиче-ских правил антистиха, поскольку здесь антистих ограничивает сам себя. Ср.: є3г0же цэни1ша t сынHвъ ї}лєвъ (Мф. 27:9). * * * Приведенные примеры, на наш взгляд, убедительно показывают, что наличие четких правил (хотя бы в предлагаемой формулировке) позволяет представить принцип антистиха как механизм, обеспечивающий функционирование графико-орфографической системы церковнославянского языка именно как системы, что весьма актуально не только для педагогической практики, но и для стандартиза-ции языка в условиях активного гимнографического творчества Русской Церкви и переиздания литургического корпуса.

Скачать электронную версию публикации