The traditionalism of the Old Believers.pdf Проблема изучения национальных традиций, их роли в формировании обще-ства, культуры остается актуальной для всех направлений гуманитарных наук. Особое внимание исследователи уделяют важному аспекту - сохранению и эво-люции традиций в меняющихся условиях жизни населения страны. Не менее при-влекательной для гуманитариев является научная проблема изучения привержен-ности традициям. Московская Русь как часть православного славянского мира, который Р. Пиккио, специалист в области литературы и культуры славянских народов, очень точно обозначил «Slavia Orthodoxa», всегда была более других привержена традициям. В «Истории древнерусской литературы» исследователь рассмотрел ее развитие, подчеркивая особое влияние Церкви в литературной и общественной жизни страны. В последней главе «Закат Slavia Orthodoxa» он справедливо заметил, что во второй половине XVII в. наблюдалось «развитие ли-тературы и в целом движение духовной жизни к менее традиционным формам» [Пиккио, 2002, с. 261]. В данном случае итальянский славист обозначил период, который очень важен для изучения традиционализма, поскольку в это время происходил переход от средневекового типа культуры, для которой характерен был религиозный тради-ционализм, к его более светскому варианту. При этом Р. Пиккио обратил внима-ние на раскол в Русской церкви в качестве важного события общественной жизни страны этого периода и совершенно справедливо заметил, что «староверы, безус-ловно, выступали как сторонники сохранения традиций» [Там же, с. 285]. Далее он подчеркнул, что речь идет о текстах, написанных противниками церковной реформы, не как о фактах литературы: «Идеологически и стилистически они (тек-сты. - Н. Г.) отражают скорее беспомощную враждебность к новой культуре, а не сознательную верность традиции» [Там же]. Р. Пиккио явно следовал по пути, проложенному Д. И. Чижевским, который не считал памятники письменности, созданные старообрядцами, литературными тек-стами. Подобное отношение к творческому наследию старообрядцев вполне объ-ясняется его недостаточной изученностью, хотя еще в 1911 г. знаток старообряд-чества В. Г. Дружинин опубликовал работу, в которой убедительно показал существование старообрядческой литературной школы [Дружинин, 1911]. По ме-ре углубления знаний об этом религиозно-общественном движении, увеличения количества введенных в научный оборот старообрядческих сочинений, сборников менялось и представление об участии текстов, написанных противниками церков-ной реформы, в литературном процессе. И. М. Кудрявцев в 1972 г., вводя в научный оборот сборник XVII в. с подпи-сями пустозерских узников, характеризует протопопа Аввакума как одного «из самых замечательных писателей XVII в.» [Кудрявцев, 1972, с. 153]. Д. М. Бу-ланин в статье, посвященной одной из проблем изучения литературных памятни-ков Древней Руси, при перечислении древнерусских авторов называет не только Аввакума, но и его соузника по пустозерской ссылке Епифания [Буланин, 1983, с. 3]. Совершенно очевидно, что в настоящее время участие текстов, созданных старообрядцами, в литературном процессе не вызывает сомнений у исследовате-лей 1. 1 Об этом свидетельствуют уже названия монографий. См., например: [Журавель, 2012; Юхименко, 2008] и др. Не менее важным представляется и уточнение по поводу утверждения Р. Пик-кио о том, что приверженность традиции у старообрядцев отражала «скорее бес-сознательную враждебность к новой культуре». Отрицательное отношение про-тивников церковной реформы к новшествам не всегда означало враждебность к «новой культуре». Чаще всего речь шла о заявлениях полемического характера, которые не всегда реализовывались в практической деятельности авторов-старо- обрядцев. Об этом свидетельствует одновременное появление новаторских тен-денций в официальной литературе в качестве результата влияния южнорусских писателей и формирование новаторских подходов к созданию литературных про-изведений в среде противников церковной реформы. С. Матхаузерова очень убе-дительно показала это, представив результаты сопоставительного анализа автор-ских приемов в произведениях Симеона Полоцкого и протопопа Аввакума [Матхаузерова, 1976]. Участие текстов, написанных противниками церковной реформы, в эволюци-онном развитии литературного процесса вполне объясняется особенностями их традиционализма. Объявив себя хранителями традиций Древней Руси, они, есте-ственно, оставались приверженцами характерного для книжников типа образо-ванности, которую С. Матхаузерова обозначила как «начитанность» в противопо-ложность пришедшей на смену «западной схоластической образованности» [Там же, с. 13-14]. Исследователь обратила внимание на то, что эти две концепции об-ретения знания базировались на различном восприятии текста - субстанциальном и реляционистическом [Там же, с. 20-23]. Отстаивая свое право оставаться в оппозиции к новшествам, противники цер-ковной реформы вынуждены были развивать традиции книжников Древней Руси в изменившихся условиях. Противостояние новому типу образованности носило скорее полемический характер. Например, отвергая «внешнюю ученость», защит-ники старого обряда в дискуссиях, при написании публицистических сочинений с успехом использовали не только традиционные приемы древнерусских книжни-ков, но и современные достижения общественной мысли. В этой среде было осу-ществлено теоретическое обоснование отношения к тексту, базирующееся на тра-диции, и появилось стремление придать ему бо льшую авторитетность, применив вполне научные методы работы с памятниками письменности. Особенности традиционализма противников церковной реформы ярко просту-пают, если обратить внимание на процесс защиты ими необходимости сохранить неизменными обряд и богослужебную практику Русской церкви. Преследуя эту цель, они вынуждены были отстоять свое право оставаться в оппозиции к новше-ствам. Прежде всего им пришлось достаточно подробно охарактеризовать традицию Русской церкви, защитниками которой они себя провозгласили. Фактически противники церковной реформы занялись оформлением этой традиции, посколь-ку она была только обозначена в Стоглаве. Описывая традицию Русской церкви, они обратились не только к текстам древних русских и греческих рукописей, но и печатных книг, изданных до восшествия на патриарший престол Никона. Про-тивники церковной реформы, составляя сборники из фрагментов текстов, реали-зовали вполне научный для своего времени подход к работе с используемыми памятниками письменности. Каждая выписка обязательно сопровождалась указа-нием на исходную рукопись или печатное издание, приводились аргументы в пользу его авторитетности. О результативности нового, более углубленного, подхода к работе с текстами памятников письменности в среде старообрядцев свидетельствует отмеченный В. Г. Дружининым факт разоблачения подделок, созданных представителями официальной Церкви. Исследователь обратил внимание на овладение ими на век ранее, чем это произошло в официальной науке, приемами палеографии. Совре-менный исследователь В. П. Козлов еще более высоко оценил научный подвиг старообрядцев 2. Не менее убедительно противники церковной реформы, приме-няя вполне научные для того времени описания рукописей и старопечатных книг, аргументировали авторитетность исходных текстов, из которых они представ- ляли фрагменты для сопоставления с цитатами из новоизданных литургических книг. 2 Об этом см.: [Дружинин, 1921; Козлов, 1996, с. 22-44]. 3 Описание издания см.: [Зернова, 1958, с. 79]. Все новшества интерпретировались ими как отход от традиции и трактовались в качестве уклонения от истинной веры. Аргументами для противников церков-ной реформы служили разночтения между новыми литургическими текстами и древними рукописями, старопечатными книгами. Направление поисков свиде-тельств в пользу отстаиваемой точки зрения на новшества защитникам старого обряда было определено реформаторами, которые утверждали, что все изменения в новые книги внесены после сравнения с древними греческими и русскими руко-писями. В Предисловии к Служебнику 1655 г. были даны подробные разъяснения по этому поводу, о чем было заявлено уже в его названии: «Предисловие к чита-телем и сказание о еже како и киими исправися сия Божественная книга Служеб-ник, с древних греческих книг Святыя горы Афона и прочих, и харатейных сла-венских» [Служебник, 1655, с. 1] 3. В названии-аннотации подчеркнуто, что в Предисловие включено сказание об исправлении печатной книги. Далее утвер-ждалось, что внесение исправлений в богослужебные книги было осуществле- но по соборному решению и обусловлено необходимостью устранить накопив-шиеся из-за «неискусства» переводчиков и писцов «с древними греческими же и славенскими несходства и несогласия, явнее же рещи погрешения…» [Там же, с. 18-19]. Реформаторы понимали, насколько важно для паствы было следовать тради-ции, поэтому таким образом объясняли нововведения. Для убедительности автор Предисловия подробно описал процесс сбора древних русских и греческих руко-писей и завершил его кратким резюме по поводу их использования: «И тако бла-гочестивая сия и богомудрая двоица, великий государь царь и великий князь Алексей Михайловичь… И великий государь святейший Никон патриарх Мос-ковский и всея великия и малыя России оныя священныя книги совокупивше вся воедино и доволно лежащая в них разсмотривше, и Божиим вседержителным ма-нием соединившем их в любовь движими целости ради непорочных догмат» [Служебник, 1655, с. 34]. Давно установлено, что, разумеется, справщики Печатного двора для сверки текста Служебника, изданного в 1655 г., не обращались ни к русским, ни к грече-ским древним рукописям, а ориентировались на современный греческий текст - Евхология 1602 г., Стрятинский служебник 1604 г. и на более поздние Служебни-ки киевского издания 4. При этом реформаторы, поскольку общество было привержено традициям, вынуждены были объяснять все изменения текста бого-служебной книги исключительно необходимостью исправлять накопившиеся за долгие годы из-за неточностей перевода и описок писцов отклонения от древ-них греческих и русских рукописей. Они акцентировали внимание на том, что все новации в текст вносились с этой целью. Противники церковной реформы поста-рались отыскать в этих рукописях свидетельства того, что в них нашел отражение вариант обряда и богослужебной практики, который отличается от предложенно-го в новопечатных книгах. 4 Об этом подробно см.: [Дмитриевский, 2004, с. 33-59]. 5 Об этом сборнике см.: [Сапожникова, 2010, с. 360-374]. 6 О московском, соловецком и пустозерском литературно-публицистических и книго-писных центрах см.: [Бубнов, 1995, с. 105-298]. Об образовании первых старообрядческих центров на окраинах России см.: [Юхименко, 2016, с. 11-48]. Примером успешного процесса поисков аргументов против новшеств был Со-ловецкий монастырь, обладающий богатейшей библиотекой. Уровень книжной культуры иноков монастыря позволил им с легкостью отыскать в древних руко-писях фрагменты текстов, которые свидетельствовали об изменении реформато-рами традиционных обрядов и богослужебной практики Русской церкви. Сборник подобного содержания, как установила О. С. Сапожникова, был составлен в конце 50-х гг. Сергием после возвращения в Соловецкий монастырь из Москвы. В него были включены тщательно отобранные фрагменты текстов, которые свидетельст-вовали о явных изменениях, внесенных реформаторами 5. Выписки были сделаны не только из древних рукописей, но и из книг, напечатанных в Москве до восше-ствия на патриарший престол Никона. Исследователь совершенно справедливо предположила, что «к 1657 г. в Соловецком монастыре разными книжниками бы-ло подготовлено множество подобных выписок, распространявшихся в “тетра-дочках”» [Сапожникова, 2010, с. 402]. Соловецкие иноки не только отыскали большое количество аргументов в пользу нарушения реформаторами традиций Русской церкви, но и, опираясь на них, представили обоснование позиции непри-ятия новшеств. Ярким примером могут служить трактат Герасима Фирсова «О двуперстии» и пять челобитных Соловецкого монастыря. Соловецкий монастырь был только одним из центров формирования идеоло-гии сопротивления церковной реформе и будущего религиозно-общественного движения, известного под именем старообрядчества 6. Противниками церковной реформы было написано большое количество челобитных, составлены сборники с выписками из авторитетных памятников письменности, найденных с целью от-стоять свое право оставаться в оппозиции к новшествам. В сборники включались фрагменты из древних рукописей и старопечатных книг, которые, по мнению со-ставителей, характеризовали традицию Русской церкви, нарушенную реформато-рами. Для сопоставления давались выписки из новоизданных богослужебных книг, которые, естественно, наглядно демонстрировали внесенные изменения. Противники церковной реформы осознавали, что тексты, на которые они опи-рались, должны были быть авторитетными и для оппонентов. Официальная Цер-ковь вынуждена была соборно осудить не только выступающих против новшеств, но и памятники книжности, на которые ссылались защитники старого обряда. На соборе в 1666 г. противники церковной реформы были преданы анафеме, а в 1667 г., на соборе с участием вселенских патриархов, были приняты решения о текстах. Особенно сложно было сформулировать сомнение в авторитетности Стоглава, текст которого служил защитникам старого обряда ориентиром для описания традиции Русской церкви. В «Книге соборных деяний» 1667 г. был предложен такой вариант: «А собор, иже быть при благочестивом великом госу-даре, царе и великом князе Иоанне Василиевиче, всея России самодержце, от Ма-кариа, митрополита Московскаго, и что писаша о знамении честнаго креста, си-речь о сложении двою перстов, и о сугубой аллилуии и о прочем, еже писано неразсудно, простотою и невежеством, в книзе Стоглаве» [Материалы для исто-рии раскола…, 1876, с. 220-221]. В претензиях к Стоглаву указаны основные дискуссионные вопросы обряда, обсуждаемые в ходе церковной реформы, - о крестном знамении и о припеве цер-ковных песнопений «аллилуия», решение которых на соборе в 1551 г. служило для старообрядцев аргументами при отстаивании точки зрения на новшества. Особое внимание было уделено фразе из 31-й главы Стоглава: «Иже кто не зна-менуется двемя персты, якоже и Христос, да есть проклят» 7. По этому поводу в «Книге соборных деяний» заявлено: «…и клятву юже без разсуждения и непра-ведно положиша». Далее сообщается, что собор с участием вселенских патриар-хов эту клятву «разрешает и разрушает», а сам собор «не в собор, и клятву не в клятву, но ни во что вменяем, якоже и не бысть» [Там же, с. 221]. После этого следует объяснение такого решения: «Зане той Макарий митрополит и иже с ним, мудрствоваша невежеством своим безразсудно, якоже восхотеша сами собою, не согласяся с греческими и древними харатейными словенскими книгами, ниже со вселенскими святейшими патриархи о том советоваша и ниже свопросишася с ними» [Там же]. 7 Речь идет о фразе из 31 главы: «Иже кто не знаменуется двемя персты, якоже и Хри-стос, да есть проклят» [Стоглав, 2015, с. 99]. Обвинив митрополита Макария и всех участников собора в невежестве, авто-ры «соборного узаконения» подчеркнули, что решения на соборе в 1551 г. были приняты без согласования с текстами древних греческих и русских рукописей, без совета с вселенскими патриархами. Подобным образом был отвергнут памятник письменности, в котором зафиксирована традиция произносить два раза припев церковных песнопений «аллилуия»: «К сим же заповедуем и о еже писано в жи-тии преподобнаго Евфросима, от соннаго мечтания списателева, о сугубой алли-луии, да никто тому верует, зане все тое писание блядивое есть, от лстиваго и лживаго списателя писано на прелесть благочестивым народом» [Там же, с. 221-222]. По-видимому, с целью убедить паству в несостоятельности решений Стоглавого собора в «Книгу соборных деяний…» помещена глава «Увещание о бывшем соборе в лето 7059, в царство царя Иоанна Васильевича всеа России» [Там же, с. 389-396]. Вначале подчеркнута значимость состоявшегося в 1667 г. собора с участием вселенских патриархов. Он обозначен как «утверждающий и соединяющий во единство и согласие веры и чина великороссийскую Церковь со святою восточною Церковию в неких древних преданиах святых апостол и святых отец». Далее поясняется, что речь идет о «преданиах», в описании которых на Стоглавом собо-ре были допущены «некия вины погрешенныя». После этого представлен их пе-речень: «О аллилуии и еже киими персты изображати на лице своем всякому пра-вославному крестное изображение, подобне и о священническом, киими персты изображати и осеняти православных, и о четверочастнем кресте и о молитве со-борней… и о прочих несогласиях, бывших в преждепечатных книгах, в речениах и чинех» [Материалы для истории раскола…, 1876, с. 390]. В данном случае обозначены все обсуждаемые противниками церковной реформы вопросы, решение которых было представлено ими в сборниках, состав-ленных из цитат из авторитетных рукописей и старопечатных книг. Для офици-альной Церкви важно было дискредитировать в глазах паствы памятники пись-менности, на которые ссылались оппоненты. Прежде всего речь шла о Стоглаве, в котором были обозначены особенности русского варианта православия. По-ви- димому, трудно было найти аргументы, поэтому в «Книге соборных деяний…» было заявлено: «Тем же по сему да никто же и ныне стужает о сем настоящем соборе, видя некия вины на оном бывшем соборе при царе Иоанне Васильевиче погрешенныя…» [Там же, с. 394]. Противники церковной реформы были более убедительны в донесении своей точки зрения до читателей и слушателей, поскольку для сознания населения Рос-сии второй половины XVII в. была характерна религиозность средневекового ти-па и образованность, которую С. Матхаузерова обозначила как «начитанность». Защитники старого обряда нашли большое количество авторитетных текстов, из которых следовало, что церковные реформаторы не исполнили своих обеща-ний опираться при внесении изменений в обряд и богослужебную практику ис-ключительно на древние греческие и русские рукописи. Печатные книги, изданные до восшествия на патриарший престол Никона, служили защитникам старого обряда дополнительным аргументом в пользу спра-ведливости отстаиваемой точки зрения о нарушении реформаторами традиций Русской церкви. Из отобранных фрагментов текстов из рукописей и старопечат-ных книг составлялись сборники, к которым обращались авторы при написании публицистических сочинений, излагающих точку зрения на внесение изменений в обряд и богослужебную практику. Отстояв авторитетность исходных текстов, противники церковной реформы уверовали, что отстаивают традиции Русской церкви и смогли быть достаточно убедительными для читателей и слушателей. Это способствовало превращению внутри церковной оппозиции в широкое рели-гиозно-общественное движение и постепенному оформлению его идеологии. Преследование властью и официальной Церковью защитников старого обряда - ссылки, казни - делали их точку зрения еще более популярной. Следующие поколения старообрядцев продолжили описание традиции Русской церкви, увеличивая количество фрагментов из древних рукописей и ста-ропечатных книг, свидетельствующих о ее нарушении в результате церковной реформы. Публицистические сочинения, написанные первыми противниками церковной реформы, стали восприниматься как обоснование традиции Русской церкви. Примером может служить трактат Герасима Фирсова. Он стал авторитет-ным текстом для всех даже после разделения движения на два направления, кото-рые, в свою очередь, дробились на согласия и толки. Его копировали, на него ссылались при доказательстве того, что двуперстие было традиционной формой крестного знамения в Русской церкви. В начале XVIII в., в период подготовки к дискуссиям с миссионерами офици-альной Церкви, старообрядцами был подведен своеобразный итог описания тра-диции, защитниками которой они выступали. Появились сборники подготови-тельных материалов к Дьяконовым и Поморским ответам, в которых были собраны фрагменты из древних рукописей и старопечатных книг, по мнению со-ставителей, отражающие традиционные для России обряд и богослужебную прак-тику. В них представлен результат коллективной работы нескольких поколений противников церковной реформы по отысканию нужных текстов. Работа одного из идеологов Дьяконова согласия Тимофея Лысенина 8 над та-кого рода сборником свидетельствует о масштабности и серьезности подхода к описанию традиции. Разумеется, он использовал отобранные предшественника-ми фрагменты, но обратился к исходным памятникам, чтобы проверить точность цитат и более подробно описать использованные рукописи и печатные книги. При этом Тимофей Лысенин значительно увеличил круг привлекаемых текстов, из которых он включал в сборник дополнительно цитаты, способные служить ар-гументами при отстаивании точки зрения на новшества. 8 О нем cм.: [Вургафт, Ушаков, 1996, с. 162]. 9 Об этом памятнике письменности см.: [Бубнов, Юхименко, 2017]. Этот сборник послужил основой при работе над Дьяконовыми ответами 9. К ней были привлечены представители Выга - центра поморского беспоповского согласия. Работая с материалами, собранными Тимофеем Лысениным, выговцы их дополнили и использовали при составлении сборника подготовительных мате-риалов к Поморским ответам. Это свидетельствует о последовательности и пре-емственности работы при описании традиции Русской церкви, защитниками ко-торой считали себя старообрядцы. В публицистических сочинениях, опираясь на отобранные фрагменты из авторитетных текстов рукописей и старопечатных книг, они обосновывали справедливость своей точки зрения на традиционные обряд и богослужебную практику. При оформлении идеологии согласий авторы-старообрядцы, естественно, опи-рались на это описание традиции Русской церкви. В Дьяконовых и Поморских ответах со всей очевидностью проступают не только идейные основания защи-щаемой старообрядцами точки зрения на результаты церковной реформы, но и особенности традиционализма. В дискуссиях, опираясь на древние рукопи- си и старопечатные книги, они охарактеризовали свое представление об особен-ностях русского православия, которые нашли отражение в памятниках прошлого. Как ранее было отмечено, традиция Русской церкви к началу реформы была обо-значена в Стоглаве и находилась в стадии оформления богословского обоснова-ния обрядовых и богослужебных особенностей религиозной жизни в России. С этой целью привлекались произведения православных писателей Киевской ми-трополии, написанные в конце XVI - начале XVII в. Противники церковной ре-формы продолжили этот процесс описания традиции, но им пришлось отстоять право опираться на эти тексты, поскольку Стоглав, а также печатные книги, в ко-торых нашло отражение адаптированное для русских читателей творческое на-следие Киевской митрополии, были объявлены отклонениями от православия. В Дьяконовых и Поморских ответах старообрядцам удалось представить дос-таточно убедительные доказательства авторитетности этих памятников письмен-ности и завершить процесс описания традиции Русской церкви, защитниками ко-торой они себя провозгласили. В XVIII в. центр Поморского согласия Выго- Лексинское общежительство 10 оказало значительное влияние на духовную жизнь старообрядческого движения. Сборники, составленные на Выгу, публицистиче-ские сочинения, написанные лидерами согласия, были востребованы старообряд-цами беспоповского и поповского направлений. Разумеется, авторами других со-гласий они использовались только в той части, которую можно охарактеризовать в качестве общей платформы идеологии движения. 10 О нем см.: [Юхименко, 2002]. 11 Об этом подробно см.: [Гурьянова, Крамми, 1994]. 12 Об этом подробно см.: [Маркелов, 2008, с. 3-47]. 13 Об этом подробно см.: [Юхименко, 2002]. 14 Описание сборника см.: [Сочинения писателей-старообрядцев…, 2001, с. 276-277]. 15 О нем см.: [Юхименко, 1996]. В рамках Выговской литературной школы можно проследить и эволюцию ре-лигиозного традиционализма. Поморскими авторами было не только завершено описание традиции Русской церкви, но и обоснована преемственность Выга от Соловецкого монастыря. Тем самым выговцы вписали первое поколение против-ников церковной реформы и свое согласие в универсальную схему христианской истории 11. Это было первым шагом к осознанию факта существования своего согласия как продолжения традиции Русской церкви и необходимости ее описа-ния в новых условиях. В 40-е гг. XVIII в. был составлен «Выгорецкий Чиновник», научная публикация которого была осуществлена в 2008 г. в 2˗х томах. В сбор-ную рукопись были включены подлинные документы уставного характера, соз-данные в 10-40-е гг. для управления старообрядческим общежительством 12. Историческая схема включения Выга в универсальную христианскую историю и «Выгорецкий Чиновник» явно означала, что центр поморского согласия осуще-ствил попытку представить традицию согласия в качестве продолжения традиции Русской церкви. После этого выговцы сосредоточили внимание не на поиске но-вых фрагментов текстов, свидетельствующих о незаконности новшеств, а на опи-сании традиции своего согласия. При этом начали формировать особое отноше-ние к старообрядческим подвижникам, основателям пустыни, наставникам 13. Выговские сочинения стали восприниматься как отразившие эволюцию традиции Русской церкви в новых условиях, после воцарения в мире антихриста. Эсхатоло-гическое учение становится основополагающим для идеологии старообрядческого движения. Им обосновывали право общины претендовать на сохранение тради-ции Русской церкви. В рамках Выговской литературной школы особенно ярко проступает стремле-ние старообрядцев представить описание традиции согласия в качестве продол-жения традиции Русской православной церкви, которая, по мнению защитников старого обряда, оказалась во власти антихриста. «Выгорецкий чиновник» был попыткой собрать воедино и сохранить комплекс уставных документов, отразив-ших процесс становления и развития Выго-Лексинского общежительства, с целью описать религиозную жизнь общины. В этот период наблюдалось бережное от-ношение к творческому наследию отцов-основателей пустыни. Процесс попыток описания выговцами традиции собственного согласия особенно заметен в со- ставленных ими сборниках. Ярким примером может служить рукопись БАН, собр. Дружинина, № 114 (145) 14. Сборник составлен и частично написан Мануи-лом Петровым, который был киновиархом Выгореции в 1744-1759 гг. 15 Состави-тель, естественно, уделил внимание решению вопросов религиозной жизни и об-рядовой практики, поместив соответствующие старообрядческие сочинения. В сборнике был представлен культурный проект, в котором предполагалось объе-динить историческую схему с эсхатологической темой 16. 16 О содержании сборника подробно см.: [Гурьянова, 2013]. 17 Об этом подробно см.: [Никаноров, 2017]. Совершенно очевидно, что киновиарах попытался охарактеризовать религиоз-ную жизнь общины, описав сложившийся к этому времени уклад. В сборник были включены только старообрядческие сочинения, в которых излагалась точка зре-ния на решение дискуссионных вопросов обряда и богослужебной практики. Традиция Русской церкви до восшествия на патриарший престол Никона для со-ставителя и читателей к этому времени была ясна и понятна и не требовала до-полнительных аргументов. Она была охарактеризована в сборниках и публици-стических сочинениях первого поколения противников церковной реформы в качестве описания истинной веры. В XVIII в. старообрядцы осознавали себя ее защитниками, а историческая схема включения согласия в универсальную хри-стианскую историю дала возможность представлять общину как единственное место в мире воцарившегося антихриста, где сохранились истинная вера и тради-ции Русской церкви. Это обусловило особенность традиционализма старообрядцев XVIII в. Они перешли к осознанному описанию традиции своего согласия как продолжения традиции Русской церкви. Начало этому процессу положили выговцы, а в более завершенном виде осуществили федосеевцы в конце XVIII - первой половине XIX в. 17 Объем статьи не позволяет более подробно остановиться на особенно-стях традиционализма старообрядцев XVIII в. Это самостоятельная тема, акту-альность которой не вызывает сомнений, поскольку ее решение дает возможность охарактеризовать процесс эволюции традиционализма книжников Древней Руси в условиях Нового времени.

Скачать электронную версию публикации