The author in the structure of the text of the “Siberian Epistles” of Ignatius (Rimsky-Korsakov).pdf «Сибирские послания» принадлежат перу Игнатия (Римского-Корсакова), из-вестного церковного деятеля второй половины XVII в., писателя и публициста, автора многочисленных произведений разных жанров и содержания 1. Послания (всего их три) относятся к позднему («сибирскому») периоду творчества Игнатия, когда он занимал кафедру митрополита Тобольского и Сибирского 2. Этот, срав-нительно недолгий период жизни Игнатия отличает активная и плодотворная литературная деятельность. Помимо «Сибирских посланий», писатель создает Житие Симеона Верхотурского вскоре после обретения в декабре 1694 г. мощей святого, в освидетельствовании которых он принимал непосредственное участие [Журавель, 2000; 2001]. Е. К. Ромодановская, изучавшая сибирскую литературу XVII - первой половины XVIII в., особо выделяла среди сибирских писателей (в том числе архиереев, возглавлявших тобольскую кафедру в этот период) ми-трополита Игнатия как самого заметного и искушенного в литературном деле ав-тора. Она писала: «Игнатий был наиболее опытным писателем среди сибирских авторов и больше всех соблюдал требования литературной формы» [Ромоданов-ская, 2002, с. 301]. Созданные митрополитом Игнатием в Сибири произведения, несомненно, сыграли большую роль в распространении здесь православной ду-ховной культуры, оказали влияние на развитие местной литературной традиции. Особое место среди них принадлежит его «Сибирским посланиям». По мнению Е. К. Ромодановской, именно эти послания Игнатия принесли ему «наибольшую популярность» [Там же, с. 37]. 1 Обзор литературного творчества Игнатия (Римского-Корсакова) см.: [Богданов, 1994]; см. также: [Никулин, 2015, с. 161-211]. 2 В город Тобольск - месторасположение архиерейского Софийского дома - он прибыл 12 февраля 1693 г. и управлял епархией до своего отъезда в Москву зимой 1699-1700 г. [Никулин, 2015, с. 61-137]. 3 Как предполагает И. А. Никулин, первое и второе послания были написаны в период между летом 1693 и весной 1695 г. [Никулин, 2015, с. 193-195]. Послания посвящены теме борьбы с расколом в Сибири и направлены против идеологов и вождей урало-сибирского старообрядческого движения, вовлекавших в его ряды всё новых адептов староверия, что представляло реальную угрозу для патриаршей Церкви. Игнатий работал над посланиями с 1693 по 1696 г. 3 Точную датировку имеет только Третье (самое большое) послание: в конце текста автор отметил окончание работы над ним - 12 апреля 1696 г. 4 Послания представлены во всех известных списках в виде комплекса, в том числе и в двух списках Со-кращенной редакции. По-видимому, такое композиционное оформление текста отражает волю автора, объединившего последовательно написанные им три тек-ста эпистолярного характера под названием «На арменов и полуарменов» 5. 4 Л. Б. Воронова выявила 14 списков «Сибирских посланий» и установила две редакции их текста: Пространную и Сокращенную [Воронова, 1984, с. 193-198]. 5 Такое авторское название связано с тем, что в вероучении и обрядовой практике ста-роверов митрополит Игнатий усматривал сходство с учением и обрядами армянской церк-ви и называл его «арменской ересью». 6 Об авторском самосознании как важном показателе формирования писателя-про- фессионала в XVII в. см.: [Панченко, 1973, с. 161-166; 1974]; см. также: [Лихачев, 1973, с. 144-146]. 7 Издание текста «Сибирских посланий» по этому списку см.: [Панич, 2019а]. Одной из особенностей текста «Сибирских посланий» является ярко выражен-ное авторское начало: здесь постоянно присутствует сам автор с его авторским голосом. В этом видится отражение характерных для литературы второй полови-ны XVII в. тенденций: ее качественных трансформаций, проявившихся в росте авторского начала, авторского самовыражения и самосознания, в индивидуализа-ции литературного творчества [Буланин, 1992, с. 7]. Если в древнерусской литера-туре раннего периода прослеживаются лишь отдельные тенденции развития ав-торского самосознания [Конявская, 2000], то во второй половине XVII в. оно приобретает более определенные формы, являясь одной из важных составных частей «авторского комплекса» 6. Несмотря на наличие работ теоретической и конкретно-исторической направленности, в которых рассматривались разные аспекты «авторского комплекса» в древнерусской литературе, в том числе в ее «переходный» период, проблема остается малоизученной [Архангельская, 2007, с. 160]. Многие вопросы, связанные с проблемой автора в литературе XVII в., ос-таются нерешенными. Думается, что изучение отдельных ее аспектов на материа-ле конкретных сочинений этого времени может быть полезным для понимания общих закономерностей развития авторского начала в литературе второй полови-ны XVII в. Одним из таких сочинений является эпистолярный комплекс сибирского и то-больского митрополита Игнатия (Римского-Корсакова). Рассмотрение специфики проявления авторского начала, форм выражения авторского присутствия в струк-туре и смысловом поле текста «Сибирских посланий» составляет задачу настоя-щей статьи. В качестве материала исследования нами используется один из авто-ритетных списков посланий - рукопись, хранящаяся в Архангельском собрании Библиотеки Академии наук под шифром С 220. Список был подготовлен для хол-могорского архиепископа Афанасия, друга митрополита Игнатия 7. При написании «Сибирских посланий» перед митрополитом Игнатием стояла непростая задача. Он адресовал свою архиерейскую проповедь, облеченную в форму окружного послания, не только противникам церковной реформы (ста- роверам), но всем православным христианам сибирской епархии. Для него важно было предостеречь урало-сибирскую паству от возможного влияния на нее учения адептов «старой веры». Однако главной составляющей творческой целеустановки Игнатия являлось стремление обличить противников церковной реформы, пока- зать их заблуждения в ее истолковании, разъяснить ошибочность их учения в целом. Авторская интенция митрополита Игнатия ясно выражена в словах, обращенных к одному из лидеров старообрядческого протестного движения: «Но аз, прославляя святую Троицу, хуление твое обличю…» (цит. по: [Панич, 2019а, с. 169] 8). Здесь, как и во множестве других случаев, в качестве способа авторской самоподачи митрополит Игнатий выбирает личное местоимение «Аз» («Я»). Он говорит непосредственно от своего лица, описывая разные ситуации, в которых выступает в качестве действующего субъекта: «И сия убо аз, смиренный архиерей… вам глаголю», «Аз убо мнех…», «И се убо вашей любви аз возвестих…», «И се убо аз в правду глаголю тебе», «и сие убо аз, смирен- ный, слышах от братии…», «вопрошах аз, смиренный…», «Сия же аз, смиренный, слышав, повелех ему…» и т. д. 8 Далее при ссылках на это издание в круглых скобках указываются номера страниц. Таким образом, митрополит Игнатий выражает свою позицию в системе ав- тор - читатель не только благодаря обозначению во всех посланиях своего вы-сокого статуса - высшего чина в духовной иерархии («архиерей», «милостию Бо-жиею митрополит Сибирский и Тоболский»), но и за счет прямого обращения к читателю с помощью личного местоимения «Аз». Тем самым он предельно ясно конкретизирует собственную субъектность и особую значимость своих суждений и пастырских наставлений. Это в известной мере способствует раскрытию его авторского образа. В восприятии читателя он предстает как заботливый пастырь, мудрый наставник своих духовных чад, строгий хранитель православной веры, а также как беспощадный критик и обличитель противников церковной реформы. Дополнительные штрихи к образу автора «Сибирских посланий» вносят его пря-мые эмоционально окрашенные обращения к читателям, типа: «Зрите, благосло-веннии христолюбцы и чада святыя Церкве…», «И се убо вашей любви аз возвес-тих..», «Смотрите же, возлюбленнии…», «Се убо познаете, любимицы, что есть православие…», «Внимайте, возлюблении…» и др. Особую роль в конструировании образа автора, фиксации и закреплении фор-мы его присутствия в тексте посланий выполняют фрагменты, содержащие эле-менты автобиографии митрополита Игнатия. Например, в одной из глав Третьего послания (она называется «Явление преподобных Зосимы и Савватиа и сказание их о обители») Игнатий в назидание своим читателям (как старообрядцам, так и верным чадам патриаршей Церкви) рассказывает поучительную историю о не-коем больном человеке, который был чудесно исцелен после усердных молитв святым Зосиме и Савватию Соловецким. Чудо служит здесь подтверждением пра-воты церковной позиции по отношению к старообрядцам и их учению. Писатель обосновывает достоверность данного чуда (и других, подобных ему «знамений и чудес») тем, что он узнал об этой истории от монастырской братии во время своего пребывания в Соловецкой обители, где по заданию духовных властей ис-полнял должность экклесиарха и приводил богослужение в соответствие с обря-довыми новациями никоновской реформы. Игнатий пишет: «И сие убо аз, сми-ренный, слышах от братии монастыря того, поведавших ми повесть сию о чюдеси соловецких чюдотворцев, пребых бо тамо по очищении обители в том Соловец-ком монастыре три лета, послушание проходя еклисиарха, еже есть бых уставни-ком церковнаго благочиния. Сего ради и достоверно вашей любви пишу» (с. 226-227). Писатель использует в посланиях и другие факты своей биографии, например эпизод, относящийся уже к сибирскому периоду его жизни. Речь идет о проводившемся им в мае 1693 г. допросе одного из главных вождей сибирского раскола Иосифа Истомина (Астомена, как он здесь называется). На этот раз Игнатий включает в композицию послания диалог. Форма диалога дает ему возможность предельно точно представить позицию каждого из его участников. Сам автор предстает в образе одной из сторон диалога-полемики, расспроса, ситуативно за-нимая более выигрышную позицию, так как именно он выступает в качестве «постановщика» действа: от него зависит дальнейшая судьба задержанного и до- прашиваемого Иосифа Истомина. Игнатий обличает Иосифа в том, что он не посещает храм и учит людей креститься двумя перстами. Истомин при этом за-щищается и даже возражает митрополиту, отстаивая свои взгляды, в частности двуперстное знамение, ссылаясь на Книгу Кирилла Иерусалимского и другие ав-торитетные источники. Привожу начало этого текста. Так, митрополит Игнатий пишет: Сия же аз, смиренный, слышав, повелех ему приити к себе в Крестовую нашу палату и глаголах к нему: «Брате Иосифе, чесого ради деля твориши таковая, яже слышах о тебе? Поучаваеши приходящих к тебе, да не входят в церковь и святынь ея да не причащаются и от иереев благословения при-имати возбраняеши?» Он же отвещав, рече ко мне: «Аз убо, - рече, - владыко святый, никого не учу, еже бы не входити в церковь святую или не приимати святынь ея, понеже и сам аз всегда хожду ко церкви святой». Вопросих же его: «Аще имееши, - рече, - духовности твоей свидетеля, еже есть отца духовнаго?» Отвещав же той Иосиф Астомен, рече ми: «Имех, - рече, - отца духов-наго, знаменскаго прежняго архимандрита Моисеа». Паки же вопросих его: «Колико время преиде, отнеле же исповедался еси?» Глагола он: «Уже убо тому преидоша лета три». Аз же рекох к нему: «Почто убо в прочия лета не очищал еси святым покаянием совести помышления своего? К сему же еще и поучаеши кре-ститися двема персты, яко же проклятии армени творят [сие же аз рех к не-му, яко еще не ведомо ми бяше, еже он родом и верою яко арменин]». Он же отвещав, рече ми: «Подобает убо тако креститися двема персты, яко же пишет о сем в предисловиах следованных Псалтирей и в книгах Ки-рилла Иерусалимскаго, и в Книге о правой вере, и в предисловии Псалтири учебней, и в книжице Катихисисе» (с. 234). В приведенных отрывках из посланий Игнатий выступает одновременно и как автор полемического нарратива, и как действующее лицо описываемых событий, а в эпизоде с чудом исцеленного человека - как рассказчик одной из легенд Соло-вецкого монастыря, которую он включает в основное повествование. Подобные факты и сведения из жизни автора, встроенные в эпистолярный дис- курс, дополняют его образ новыми деталями, уточняют авторскую позицию по отношению к описываемым событиям и действующим в них лицам, являются формой выражения авторского присутствия в тексте. Митрополит выступает здесь одновременно и в роли рассказчика, и в роли персонажа (слушателя, участ-ника диалога), действующего внутри собственного сочинения. Следует сказать, что подобную форму организации текста писатель использовал и ранее. Напри-мер, в Послании Афанасию Холмогорскому, в котором извещал архиепископа о болезни и кончине патриарха Иоакима. Здесь он также исполнял роль не только автора-повествователя, но и непосредственного участника воспроизводимых им событий (например, эпизод у постели умирающего патриарха, полный драматиз-ма его диалог с Иоакимом) [Панич, 2011]. Это касается и Жития Симеона Верхо-турского, в тексте которого также присутствует автор сочинения в роли дейст-вующего лица. Наиболее ярко это проявилось в Пятом чуде Жития 9, где Игнатием излагаются события, связанные с освидетельствованием мощей святого, в котором он был главным действующим лицом. Здесь же митрополит повествует о своем видении, в котором ему было открыто имя праведника. 9 См. публикацию текста: [Журавель, 2001, с. 203-210]. Игнатий в «Сибирских посланиях» проявляется как талантливый рассказчик, умеющий привлечь внимание своих слушателей и читателей. Он встраивает в композиционную структуру текста небольшие вставки сюжетного повествова-ния, имеющие законченную форму, они сопровождаются авторскими дидактиче-скими заключениями, отражающими личную позицию автора. Особенно наглядно этот прием демонстрируют включенные в Третье послание насыщенные образами и мотивами из Священного Писания, элементами вымысла, чудесами, знамениями «повести» о старообрядческих «гарях», каждая из которых представляет собой литературную версию реальных исторических событий (массовых самосожжений староверов), происходивших в Урало-Сибирском регионе во второй половине XVII в. Они получают авторскую интерпретацию писателя [Панич, 2019б, с. 128-130]. В целом приемы и способы организации текста «Сибирских посланий» свиде-тельствуют о творческой смелости Игнатия (Римского-Корсакова), понимании им значимости писательского слова, силы его воздействия на читателя. Можно кон-статировать, что стратегия, избранная автором этого эпистолярного комплекса, позволила ему с наибольшей силой проявить свою индивидуальность, авторское самосознание, способствовала возрастанию авторского начала в тексте посланий, помогла в раскрытии замысла и цели, которую он перед собой ставил, приступая к их созданию.

Скачать электронную версию публикации