Interdisciplinary basis of the study of evaluative associative dominants.pdf Введение Вопросы об аксиологическом аспекте анализа психолингвистических экспе-риментов возникли в процессе работы в рамках междисциплинарного проекта, проведенного в Институте филологии СО РАН в 2019-2021 гг. и посвященного культурным универсалиям 1. Вместе с другими объектами гуманитарного знания 1 Проект № 075-15-2019-1884 «Культурные универсалии вербальных традиций народов Сибири и Дальнего Востока: фольклор, литература, язык» (руководитель д-р филол. наук Л. С. Дампилова). Лабораторией вербальных культур Сибири и Дальнего Востока 2 исследовались данные ассоциативных экспериментов СИБАС 3 - результаты массового свобод-ного ассоциативного эксперимента, участниками которого в 2000-2020 гг. стали студенты вузов - молодежь Сибири и Дальнего Востока. 2 https://www.philology.nsc.ru/departments/lvc/index.php 3 http://adictru.nsu.ru/ Ассоциативная база данных представляет актуальный «срез» русского языко-вого сознания в той части, которая касается ассоциативного мышления. Ассоциа-тивно-вербальная сеть образована пересекающимися ассоциативными полями, которые представлены стимулами и реакциями. Слова-ассоциаты - стимулы и ре- акции - отражают движение значений лексем, а значит, могут быть источником сведений об актуальном для молодых людей смысловом наполнении их образа мира [Шапошникова, 2020]. «Вершины» ассоциативных полей ряда вербальных единиц - это ассоциативные доминанты, т. е. доминирующие в усредненном соз-нании участников эксперимента смысловые структуры. Например, доминантными для молодежи Сибири и Дальнего Востока являются ассоциативные поля с «вер-шинами» человек, жизнь, дом, деньги и др., а также оценочные доминанты хорошо / плохо. Оценочные доминанты - это ассоциативные поля (далее - АП), представляющие собой различные слова-стимулы, на которые участники ассоциа-тивного эксперимента давали реакцию хорошо или плохо. С точки зрения гуманитарного знания в целом ассоциации представляют ме-тодологический интерес как промежуточные объекты, или «мезоструктуры», ко-торые должны изучаться междисциплинарно [Кузьмина, 2020], а в качестве пред-мета психолингвистических исследований ассоциации интересны прежде всего тем, что представляют собой особый вид семантических связей, которые не уда-ется выразить с помощью математических алгоритмов. В тезаурусах и семантиче-ских онтологиях, широко применяемых в современных разработках искусствен-ного интеллекта, ассоциации не отражены - в силу именно их сопротивления алгоритмизации [Лукашевич, 2011]. Но то, что может считаться «слабостью» применительно к одним методам, оборачивается сильной стороной по отношению к другим, в частности обращение к ассоциациям и соответствующим базам дан-ных нам видится перспективным поворотом к междисциплинарному изучению сознания: человека делает человеком как раз то, что невозможно запрограмми- ровать. Ассоциативные доминанты как смысловые структуры требуют анализа с уче-том достижений разных дисциплин, предметом которых является смысл (психо-логия, социология, философия, психолингвистика и др.), поэтому мы попытаемся рассмотреть наш объект с разных сторон. Насколько универсальна для лингвокультур выраженность в языке представ-ления о том, что хорошо, а что плохо? Поиск ответа на этот вопрос связан с выбо-ром одной из сторон двупланового подхода к самому понятию «культурная уни-версалия» - этому вопросу посвящен первый раздел статьи. Оценочные доминанты хорошо / плохо свидетельствуют об отношении гово-рящего к явлениям действительности, которым он дает моральную оценку. Мо-ральная оценка опирается на систему ценностей индивидуума - это аксиологиче-ский аспект изучения смысловых структур сознания, раскрытие которого связано с обращением к философскому знанию. Во втором разделе статьи рассматриваются философские основания исследования оценочных доминант с позиций аксио-логической дихотомии - релятивизм vs абсолютизм [Судаков, 2001]). Ценности - это глубинный смысловой пласт сознания (если понимать сознание широко, захватывая в объектив внимания также и бессознательные процессы). Можно ли сказать, что каждый акт ассоциирования актуализирует ценностный уровень языковой личности? Или ассоциации возникают автоматически? Рас-смотрению психологической стороны этого вопроса посвящен третий раздел статьи. 1. Два подхода к понятию «культурная универсалия» На наш взгляд, многообразие подходов к вопросу о «культурных универсали-ях» можно свести к двум позициям: согласно одному взгляду, смысловое ударе-ние делается на слове «культурная», с другой позиции культуры исследуются с точки зрения проявления «универсалий». Сравнение данных подходов можно проводить по разным основаниям, в нашем исследовании отражены следующие параметры: что является релевантным для исследователя, работающего с куль-турными универсалиями; какое представление о человеке реализуется; как харак-теризуются явления культуры; какие методы применяются (см. таблицу). Параметры сравнения «культурно-ориентированного» и «универсалистского» подходов к культурным универсалиям Parameters of comparison of “culturally-oriented” and “universalist” approaches to cultural universals КУЛЬТУРНАЯ универсалия vs культурная УНИВЕРСАЛИЯ 1. Что релевантно? Своеобразие культур Глобальный универсализм 2. Представление о человеке Человек как род - Homo vivens Человек как вид - Homo sapiens, agens, ludens, loquens… 3. Отношение к элементам культуры Культ и своеобразие (Мир ≠ Я, Сознание и бытие) Относительность, субъективизм (Мир = Я, Сознание без бытия) 4. Методы Бинарные (тернарные, градуальные) оппо-зиции (имманентное / трансцендентное, континуальное / дискретное, сакральное / профанное и т. д.) Плюрализм, релятивизм, деконст-рукция В левой колонке таблицы отражено направление исследований, фокус которых нацелен на культурное своеобразие. Человек анализируется как уникальный род, Homo vivens [Дридзе, 2001], отличительной чертой которого является именно творческое начало, способность создавать культуру. Источником культуры явля-ется культ как признание святынь, т. е. предполагается наличие некоего сакраль-ного пространства, с одной стороны, неизменного и противостоящего профанно-му, с другой стороны, в своих формах отличного от сакрального пространства других культур. Культурное своеобразие возникает как реакция на разнообразие материальной среды, в которой развивается общество, но общим для всех культур признаётся наличие оппозиций: «Бинарность - универсальный код описания ми-ра» [Пелипенко, Яковенко, 1998] (цит. по: [Колесов, 2019]). В рамках данного подхода универсализм представляет угрозу культурному своеобразию, а значит, и человечеству, поскольку культурное своеобразие мыслится как неотъемлемая черта человека как рода. В правой колонке представлен другой принцип анализа культурных универса-лий, в основе которого лежит глобальный универсализм, и внимание исследова-телей сосредоточено на выявлении общих символов, культурных, языковых, со-циальных и прочих явлений [Мамардашвили, Пятигорский, 1997]. Человек изучается как один из живущих на земле видов, исследование человека часто со-средоточено на том, что у него общего с другими живыми существами. Если про-тивоположный взгляд высвечивает в глобализационных процессах угрозу куль-турному своеобразию, то представители данного подхода видят в стирании культурных границ единственный путь к миру без войн, к толерантности как все-общему принципу устройства мира [Иванов, 2011]. Если ключевой структурой первого подхода (см. левую колонку таблицы) является иерархия, то универса-лизм опирается на сетевой принцип организации и горизонтальные связи. Преж-ние схемы познания деконструируются, чтобы стать адекватными средствами отражения современных культурных процессов. Данный подход представляется незаменимым в борьбе с так называемыми «идеологическими конструктами» - симулякрами, которым необходима «пересборка» по методу деконструкции [Ла-тур, 2014]. С одной стороны, универсализм возможен, поскольку представляет собой «результат индуктивного обобщения относительно единообразия такого ряда явлений, как человеческая деятельность», который «не зависит от локальных культурных особенностей» [Платонов, 2021, с. 138]. С другой стороны, «предель-ная общераспространенность создает иллюзию абсолютности предъявляемых требований и оценок» [Там же, с. 130], поэтому призывы к универсализации мо-гут стать источником манипуляции смыслами [Кузьмина, 2021б], вследствие чего не только деконструируются идеологические симулякры, но пересматривается наличие ценностей как таковых, и тогда мы приходим к тому, что становится не-понятно, где добро, а где зло. Между тем, противопоставление добро / зло (как и свой / чужой) является ба-зовым для любой культуры, и наличие ценностей - это культурная универсалия: культура строится на основе ценностей и пронизана ими в каждом своем явлении. Данная универсалия представлена на ассоциативном материале и наиболее ярко вербализована в ассоциативных полях хорошо / плохо. 2. Философские основания исследования ассоциативных доминант: аксиологические подходы к ценностям Ценностно-ориентированное исследование оценочных доминант хорошо / пло-хо требует «методологического ключа», которым обладает философское знание, а точнее, аксиология. С самого начала возникновения и на протяжении истории аксиология сохраняла дихотомию подхода к предмету: с одной стороны, ценности трактуются с утилитарных позиций (релятивизм), с другой - трансцендентно по отношению к человеку, или деонтологически. Аксиологический релятивизм связан с психологизмом в аксиологии, когда мо-ральное удовлетворение от поступка считается самой ценностью. Согласно такой «биологизаторской концепции морали» (Р. Г. Апресян), ценности относительны и подвержены изменениям в силу самых разных факторов: личностных, социаль-ных, исторических и т. п. В. Франкл заметил, что наука о человеке превращается в «биологизаторство», когда появляются «притязания на тотальность», которые не в силах устоять перед «соблазном сверхобобщенных выводов на основании ограниченных данных» [Франкл, 2018, с. 32]. По всей видимости, противники «объективистской парадигмы», такие как Дж. Лакофф и М. Джонсон, также вы-ступают против подобных претензий, но с другой стороны: «миф эмпиризма» они используют в качестве противоядия от «объективистской одержимости абсолют-ной истиной» [Лакофф, Джонсон, 2004, с. 245]. Дж. Лакофф, который к объекти-визму испытывает «неодолимое отвращение» [Колесов, 2019, с. 126], интерпрети-рует не только семантические, но и философские категории с позиций теории эволюции: «Какое бы направление современной биологии ни взять, везде объек-тивистская семантика и теория познания и в значительной степени объективист-ская метафизика вступают в конфликт с постдарвиновской биологией» [Лакофф, 2004, с. 259]. Между тем объяснение морали с точки зрения эволюционной теории не учи-тывает ряд факторов поведения человека, таких как различие в мотивации («одни и те же действия, совершенные из соображений заботы или из соображений выго-ды, представляют собой разные по своим ценностным и мотивационно-смысло- вым качествам поступки» [Апресян, 2019, с. 142]), различие в формах социальной адаптации, которая не является ведущей функцией морали («человек не только адаптируется к среде, но и сам активно преобразует ее» [Там же, с. 144]), наличие у человека стремления к совершенству, которое невозможно объяснить с эволю-ционной точки зрения, и т. д. Само понятие «психологизм» опирается на большие ожидания, связанные с широким распространением «сильной» версии искусственного интеллекта, в рус- ле которой проводится масса современных когнитивных исследований. С середи-ны ХХ в., когда в Массачусетском технологическом институте зародилась запад-ная ветвь когнитивной науки, наметилось два пути, по которым могло пойти раз-витие исследований в области искусственного интеллекта: в «слабой» версии компьютер является лишь исследовательским инструментом, тогда как «сильный» искусственный интеллект претендует на то, чтобы по возможности максимально близко повторять мышление человека [КСКТ, 1996, с. 40-41]. Ключевую роль в становлении «сильной» версии сыграла книга У. Найссера «Когнитивная психо-логия» (1967), в которой психика человека представлена «в качестве некоего центра, который может воспринимать конечное число сигналов, исходящих из окружающей среды, и затем переработанных человеческим мозгом», так что ког-нитивная система человека отождествляется с «системой компьютера, с устройст-вами ввода, вывода и местами хранения информации» [Костригин, Мазина, 2018, с. 25]. С философской точки зрения аксиологический релятивизм, как и генетически связанная с ним этика утилитаризма, исходит из «универсального» «первоприн-ципа» пользы, которым человек руководствуется, совершая конкретный поступок. Но, если человек смог определить «первопринцип», для него «вторичные принци-пы уже не нужны, а для того, кто этого сделать не может, вторичные принципы заслонят первичный и станут единственным ориентиром в различении правильно-го и неправильного» [Платонов, 2021, с. 144]. Такой подход ведет к элитаризму: люди, превосходящие других по интеллектуальному уровню, оказываются выше принятых в данном обществе норм, так что «в итоге интеллектуальная элита сама оказывается вне критики» [Платонов, 2021, с. 144]. На практике идея элитаризма реализована во множестве обучающих программ, создаваемых на базе когнитив-ных исследований Массачусетского технологического института - колыбели ког-нитивной психологии. Например, созданной на базе МТИ организацией The Mind- fulness Institute разрабатываются программы для развития лидерских качеств управленцев высшего звена транснациональных и крупных российских компаний. Так, согласно одной из программ, «От знаний к мудрости - 9 стадий лидерской зрелости» (2018), такая ценность, как героизм, характеризует низшую ступень развития лидера, а на вершине пути лидерского восхождения ценности отсутст-вуют. Н. О. Лосский видит важнейшую задачу аксиологии в установлении существо-вания абсолютных ценностей и преодолении аксиологического релятивизма. В мире, где «все ценности относительны и субъективны», «невозможна соборная жизнь и соборное делание, невозможна и абсолютная полнота бытия» [Лосский, 1931, с. 83-84]. Следствием распространения аксиологического релятивизма, по мнению Г. П. Выжлецова, становится «вырождение самого человеческого начала в человеке» [2016, с. 17]. В качестве альтернативы обесцениванию ценностей ис-следователь вводит термин «аксиология культуры» и предлагает сделать его глав-ным методом «самосознания культуры», утверждая, таким образом, имманент-ность ценностей культуре. Принципиальным условием психолингвистического анализа оценочных доми-нант нам видится иерархическое представление о ценностях, поскольку оно по-зволяет разграничить универсальные смыслы как базовые смыслы культуры (доб-ро / зло, свой / чужой) от «отпечатков» культурного своеобразия, выражаемых в языковом материале лингвоспецифичными единицами. Первичная ценность определяется Н. О. Лосским как Бог, «как само Добро, абсолютная полнота бы-тия, сама в себе имеющая смысл» [1931, с. 78], это объективная ценность, основа-ние культур. Производные ценности как ценности более «низкого» уровня у Лос-ского связаны с деятельностью «субстанциального субъекта», они отражают стремление к объективной ценности и представляют собой «бытие в его самопе-реживаемом или переживаемом другими существами значении для осуществле-ния абсолютной полноты жизни» [Там же, с. 82]. Утилитарные ценности стоят на нижней ступени иерархии и служат достижению производных ценностей. Всем видам ценностей противоположны «антиценности», проявляющиеся в человече-ской деятельности во всём, что служит препятствием к достижению абсолютной полноты бытия [Там же, с. 102]. Зло, по Лосскому, «не первично и не самостоя-тельно»: «оно существует только в тварном мире… как свободный акт воли суб-станциальных деятелей, и производно, как следствие этого акта» [Там же, с. 103]. Производные и утилитарные ценности выражены ассоциатами оценочной доми-нанты хорошо, а соответствующие антиценности - единицами доминантного поля плохо. 3. Психологические основания исследования ассоциативных доминант: ценности как осознаваемый и бессознательный культурный опыт Ассоциаты полей хорошо / плохо можно назвать языковыми выражениями (вербализациями) моральной оценки. Эмпирические исследования показывают общераспространенность моральных представлений и незначительные расхождения моральной оценки у представителей разных культур: «представления о том, что “хорошо” и что “плохо”, существуют в разных культурах в сходной форме и позволяют людям успешно достигать индивидуальных и коллективных целей» [Арутюнова, Александров, 2019, с. 70]. В этом случае речь идет об универсальных ценностях (добро / зло, свой / чужой), различение которых формирует культуру как явление, присущее только человеку. Наряду с универсалиями моральной оценки индивид производит и специфическую для его национально-этнического, исторического, социального и пр. положения оценку. «В мозге индивида “хранятся” элементы его субъективного опыта, сформиро-ванного в культуре» [Там же, с. 24], и каждая единица опыта наслаивается на пре-дыдущий опыт, не вытесняя его, а существуя одновременно с ним. Каждая ситуа-ция взаимодействия со средой актуализирует такой пласт опыта, который позволяет человеку наиболее адекватно реагировать на вызовы внешней среды. Внешние вызовы сочетаются с внутренними вызовами, и, реагируя на них по-разному, индивид дает им моральную оценку. Особенностью ассоциативных ре-акций считается автоматизм, на это указывал один из «отцов-основателей» ассо-циативного метода Ю. Н. Караулов. Он отмечал, что реакции, которые выдают испытуемые на определенные слова-стимулы, не несут творческого начала, а ха-рактеризуют лишь тот контекст, в котором живет носитель языка [Караулов, 1987]. Таким образом, оценочные ассоциации являются манифестацией осознанного культурного опыта и в то же время представляют собой результат неосознанных, «автоматических» реакций. Когда человек дает факту оценку не на основе раз-мышления, он руководствуется чувством, эмоцией, поскольку «чувства имеют приблизительно такое же значение для морального оправдания того или иного образа действия, что и восприятия для теоретического объяснения фактов» [Ха-бермас, 2001, с. 78]. Согласно концепции единства сознания и эмоций (см. [Александров, Алексан-дрова, 2009; Арутюнова, Александров, 2019]), поведение любого индивида обла-дает как сознательными характеристиками (более дифференцированные пласты опыта), так и эмоциональными (менее дифференцированные, более глубинные пласты опыта). Эмоции как глубинные, первичные реакции «связаны с оценкой результатов систем, обеспечивающих соотношение индивида и среды на сравни-тельно низком уровне дифференциации» [Арутюнова, Александров, 2019, с. 43]. Сознательные характеристики опыта актуализируются одновременно с эмоциями, в этом заключается системная организация уровней поведения индивида. Структура единства сознания и эмоций прослеживается в принципе организа-ции ассоциаций как вербализованных смыслов: мы не можем выделить только «эмоциональные» или только «сознательные» пласты. К тем же выводам, что и психологи, приходят исследователи лингвокультурных концептов: эмоциоген-ная и понятийная стороны сосуществуют в концепте как многомерной менталь-ной единице лингвокультурного опыта [Воркачев, 2019, с. 10]. Наличие эмоции - это след ценностей, поскольку «если для рассудка ценности суть лишь “прилага-тельные”, “предикаты”, то в эмоциях ценности непосредственно переживаются» [Левицкий, 1946]. Хотя ассоциация - это всегда предикация [Караулов, 1987], не всякая предика-ция включает эмоциональные, глубинные пласты сознания, поэтому при работе с ценностным содержанием АП оценочных доминант мы оставляем за рамками исследования такие ассоциативные связи, которые мы условно назвали «синтаг-матическими» (учиться хорошо, слышать плохо и т. п.). Рассматриваемые с точки зрения «эмоционального сознания» ценности «пере-стают быть только предикатами объектов. Они сами становятся предметными данностями» [Левицкий, 1946]. Эмоциональное сознание отвлекается от содержа-ния предикации, чтобы «найти и пережить те ценности, которые в них содержат-ся» [Там же]. Таким образом, для выражения ценностного отношения важен не сам объект, а его качество в сознании субъекта оценки, поэтому моральная оценка как производимое субъектом выражение «эмоционального сознания» может сви-детельствовать об актуализации ценностного (мотивационного) уровня носителя языка. Среди многообразия стимулов, породивших оценочные ассоциации, мы мо-жем увидеть такие группы ассоциаций, которые характеризуют более эмоцио-нальное отношение, а также такие, которые говорят о более дифференцирован-ном, осмысленном, сознательном опыте, выраженном в ассоциациях. Так, сознательные характеристики единиц опыта заключены в словах с абстрактной семантикой, требующей достаточно высокого уровня абстрагирования (ср. слова АП хорошо: прогресс, эффективность, достоинство, постоянный и мн. др.). Пласты эмоционального культурного опыта содержатся в таких единицах, ко-торые в совокупности создают наглядную «мыслительную картинку», фрейм или сценарий того, что носитель языка считает «хорошим» или «плохим». По мнению С. Г. Воркачева, такие концепты находятся «между» абстрактными «концептами-универсалиями духовной культуры» (счастье, красота, свобода и пр.) и «концеп-тами-символами - окультуренными реалиями» (берёза, матрёшка и пр.). В боль-шей степени, нежели прочие виды концептов, эти «мыслительные картинки» стоят ближе всего «к концептам - духовным сущностям и воплощают субъектив-ность» [2019, с. 14]. К таким вербализациям «духовных сущностей» относятся слова, специфично характеризующие русскую лингвокультуру: это наиболее эмо-ционально окрашенные слова, в которых максимально «просвечивают» важные для русской культуры ценности. Оценочные доминанты несут информацию об опыте освоения человеком окружающего мира - взаимодействию с окружающей средой. Сами по себе доми-нанты как вербализации моральной оценки - свидетельства культурной универса-лии, но в ассоциативных полях содержатся связи, которые обнаруживают различ-ные виды ценностей - как производные, так и утилитарные. Сознательные, более дифференцированные пласты опыта запечатлены в таких ассоциациях, которые тяготеют к более универсальным выражениям моральной оценки, близким к куль-турным универсалиям добро / зло (милосердие - хорошо, воровать - плохо и т. д.), тогда как эмоционально окрашенные ассоциации в большей степени характери-зуют ценностный уровень сознания, приближая исследователя к загадочным, не-осознаваемым единицам сознания. В лингвистике такие слова называются «клю-чевыми», «лингвоспецифичными», «непереводимыми» и т. д., при этом имеется в виду ключевое значение этих слов для русской ментальности, специфичное определение идей, выражаемых этими словами, для русской лингвокультуры и невозможность адекватного перевода их смысла на другой язык [Ключевые идеи…, 2005]. Примером практической реализации заявленных выше теоретических основа-ний, а именно междисциплинарного исследования таких «ключевых» концептов русской лингвокультуры, можно считать нашу статью [Кузьмина, 2021а], посвященную мезоанализу концепта ОБЩЕНИЕ. Само понятие мезоанализа актуали-зирует важность внимательного изучения не столько сущностей, сколько связей, которые объединяют эти сущности в единое смысловое образование и обеспечи-вают их развитие в исторической перспективе («движение значений», по Выгот-скому). В случае работы с материалом ассоциативных словарей это связи, которые возникают между ассоциатами и порождают то уникальное лингвоспе-цифическое смысловое содержание, которое придает культурное своеобразие на-циональным духовным явлениям. Заключение Ассоциативный материал обладает запасом сопротивления аналитическому исследовательскому подходу и призывает психолингвиста применять методы смежных наук, способных привести к синтетическому взгляду, которому хватит глубины для погружения в мир ассоциаций как в переплетенье универсалий жиз-ни Человека разумного и уникальных единиц опыта Человека культурного. Си-нергийный взгляд на мир ассоциаций способен приоткрыть «суть человеческой экзистенции», которая, по словам В. Франкла, - в «совпадении антропологическо-го единства и онтологических различий, единой человеческой формы существо-вания и различных форм существования, к которым она может быть причастна» [Франкл, 2017, с. 41]. Именно ассоциации как носители этого непрограммируемо-го «несовпадения» являются перспективным материалом изучения сознания - они неподвластны алгоритмизации, а значит, приоткрывают тайну того, что делает человека человеком, не сводя человеческое начало к граням искусственного ин-теллекта. Соединяя в себе следы «антропологического единства» и «онтологических различий», ассоциации являются противоречивым материалом для исследования. При работе с ними следует помнить, что признание «нравственного закона» су-щественным компонентом мотивационного уровня сознания индивида ограничи-вает необоснованно широкое применение методов когнитивных наук к анализу моральной оценки как «вместилищу» ценностей - фундаментальных для челове-ческого бытия смысловых структур. Достижения искусственного интеллекта ста-вят человечество перед новыми вызовами и задачами, отражать и решать которые можно лишь с помощью средств этого самого искусственного интеллекта, таким образом, образуется «порочный круг», подобный змее, кусающей себя за хвост. Человек, образом которого становится компьютер, перестает решать творческие задачи и постепенно «расчеловечивается», однако, оставаясь «образом и подоби-ем» Создателя, человек сталкивается и с «муками творца»: схоласты бились над ответом на вопрос: «сможет ли Бог создать камень, который не сможет под- нять?», - а человек мыслящий должен теперь овладеть в полной мере тем, что создал его разум. И в этом ключе дискуссии о ценностях представляются наибо-лее актуальными, поскольку тот самый камень, о котором спорили схоласты, - это свобода человека. «Смысловые кванты» проявления свободы человека явля-ются единицами сознания, и одновременно с этим сознание содержит следы влияния как материально-технологических условий жизни, так и культурной сре-ды. Оба этих фактора - внутренняя свобода и внешняя обусловленность - опреде-ляют мотивы человеческой деятельности, а значит, затрагивают ценностный уро-вень личности.

Скачать электронную версию публикации