Poetics of the Buryat epics at the decline stage of the epic tradition.pdf Введение Аудиозапись как достоверное свидетельство живого бытования фольклора В качестве эмпирической базы этой статьи послужили героические сказания (улигеры), исполненные Б. Барнаковым в 1961-1962 гг. Особое внимание обратил на себя репертуар сказителя (улигершина) тем, что все тексты были записаны на магнитную пленку. Наличие этих фонозаписей отвечает задачам, возникшим в ходе подготовки серии «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Вос-тока». В серии одним из научных принципов публикации фольклорного материала является демонстрация живой традиции. Это возможно путем включения звуча-щих текстов в состав публикуемого материала, записанных в ходе реального ис-полнения. Помимо эстетического интереса, звукозаписи ценны тем, что являются достоверным источником, дающим представление о бытовании фольклорного текста, о его естественном звучании, индивидуальной манере исполнителя. По-этому звуковое приложение, независимо от публикуемого жанра, является обяза-тельным составляющим элементом каждого тома серии, представленным до 1996 г. на грампластинке, затем на CD. Если на грампластинке было возможно помещать лишь фрагменты произведений, то CD позволяет демонстрировать пуб-ликуемые произведения в полном объеме. Что касается текстов героического эпоса, то надо признать, что активное бы-тование сказаний у народов Сибири полностью угасло к середине XX в., лишь отдельные представители алтайского, шорского, якутского народов еще продол-жали сказывать вплоть до начала XXI в. при полной утрате эпической среды. Поэтому усилия авторских коллективов, занятых научной подготовкой томов ге-роического эпоса, чаще всего направляются на поиски архивных звукозаписей текстов, зафиксированных в период активного бытования фольклорных произве-дений. Бурятское эпосоведение на сегодня располагает единичными магнитофонными записями фольклорных образцов, которые были сделаны, начиная лишь с 60-х гг. XX в. Качество имеющихся магнитофонных записей оставляет желать лучшего, но, несмотря на это, они являются бесценным материалом, свидетельствующим о состоянии эпической традиции в период ее угасания. В серии «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока» преду-смотрена научная подготовка и издание двух томов героического эпоса. В первом томе помещено одно сказание «Аламжи Мэргэн молодой и его сестрица Агуй Го-хон» [БГЭ, 1991]. Для наглядности на грампластинке, приложенной к книге, по-мещены фрагменты улигеров «Тонкошеий Гулдэмэй» в исполнении Б. Барнакова и «Темноликий могучий хан», записанный от С. Сонтохонова. Рукопись второй книги готовится к изданию, в нее включены два архивных текста: «Осодор Мэргэн» и «Тохонойн Ганса Толэн» (см. список источников). Сказания относятся к унгинскому и эхирит-булагатскому циклам, представляю-щим западно-бурятскую эпическую традицию. Сказания «Аламжи Мэргэн…» и «Осодор Мэргэн» взяты из классических собраний Ц. Жамцарано и С. П. Бал-даева, записаны «от руки» в пору активного бытования героического эпоса, а ули-гер «Тохонойн Ганса Толэн», зафиксированный М. П. Хомоновым на магнитной пленке, относится к позднему эпосу. Таким образом, мы располагаем редким ма-териалом - полной звукозаписью репертуара одного сказителя периода угасания эпической традиции. Сюжетный состав улигеров Буры Барнакова В Центре восточных рукописей и ксилографов Института монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения РАН хранятся аудиозаписи шести текстов в исполнении сказителя Буры Барнакова (1884-1966). Сказание «Тохонойн Ганса Толэн» было записано 25 декабря 1961 г., как сказано М. П. Хо-моновым в начале аудиозаписи текста. В сопроводительной записке к расшифро-ванным материалам, которые он подготовил для сдачи в рукописный фонд, М. П. Хомонов написал: «За две поездки на родину Буры Барнакова (1962 и 1963 г.) мне удалось записать великолепные улигеры, в общей сложности составляющие около 10 000 стихотворных строк» (ЦВРК, личный фонд М.П. Хомонова. Записка датирована 14 октября 1987 г.). На рукописи текста «Тонкошеий Гулдэмэй» рукой М. П. Хомонова сделан подсчет общего объема расшифрованных текстов: «9 786 стихов, 214 стр., 13,9 п. л. Улигеры записаны в 1962 г. в декабре. Расшифровал с магнитной ленты М. Хомонов». Там же имеется резолюция заведующего отде-лом А. И. Уланова: «Рукопись обсуждена в отделе в 1964 г. Решено сдать в рук. отдел на хранение. 18.XI. 64 г.». С датами произошла явная путаница, как и с указанием объема текстов: в них во многих местах обнаружена сбивка строк. Поскольку аудиозапись является для нас первичным источником, свидетельствующим о реальном сказывании, то ори-ентируемся прежде всего на нее, следовательно, отсчет времени аудиозаписей идет с 1961 г. К этому времени эпическая традиция угасла, исчезла потребность слушателей в исполнении сказаний. Сказитель Б. Барнаков к моменту записи уже не практиковал исполнение эпоса настолько часто, как ранее, - об этом нет свидетельств. По-видимому, всё же ули-гершин довольно часто занимался сказыванием, так как в момент записи он хо-рошо помнил сказания, в редких случаях он сбивался, повторяя эпизод или беря дыхание. Благодаря тому, что память сказителя была хорошей, и был записан репертуар улигершина из четырех текстов героических сказаний и двух богатыр-ских сказок. Таким образом, нам представилась возможность провести сравнение этих произведений и проследить в них развитие сюжетов и функциональную роль типических мест как основы формы и содержания текста. М. И. Тулохонов писал: «Сюжетную основу улигеров составляют две ведущие темы: 1) борьба богатыря с чудовищами и врагами; 2) сватовство и женитьба ге-роя и связанные с ними богатырская поездка и испытания женихов» [БГЭ, 1991, с. 19]. Сказания Б. Барнакова заключают именно эти классические для эпоса те-мы. Эпосы «Тохонойн Ганса Толэн» (2 002 стихотворные строки) и «Найтал Мэр-гэн» (1 358 стихотворных строк) посвящены повествованию о героической же-нитьбе. Тема третьего сказания «В пятнадцать лет возмужавший Гургалдай» («Арбан табан наҺанда үтэлҺэн Гургалдай», 2 651 стихотворная строка) посвя-щена борьбе с врагами, но сюжетная завязка не типична для эпоса: отправка бога-тыря в дальнюю дорогу мотивирована необходимостью поисков украденного коня. Далее сюжетное действие, связанное с описанием сборов в дорогу и перипе-тиями богатырской битвы со зловредными ханами, развивается традиционно. Композиционное строение улигера «В пятнадцать лет возмужавший Гургалдай» складывается из двух последовательно выстроенных сюжетных планов о двух поколениях богатырей (отца и сына). Четвертый улигер («Тонкошеий Гулдэмэй» («Нарин хүзүүн Гүлдэмэй», 2 775 стихотворных строк)) затрагивает тему семейно-родственных отношений с зачат-ками борьбы родичей за власть. Композиция такая же, как и в сказании «В пятна-дцать лет возмужавший Гургалдай». Здесь первое сюжетное действие разворачи-вается вокруг отношений дяди-врага и племянника-богатыря, во втором сюжете выступают уже два сына богатыря, наказавшие дядю и победившие мангадхая. Таким образом, два улигера посвящены теме героического сватовства, два дру- гих - теме борьбы с ханами-врагами (и с чужими ханами, и со своими дядьями). Прослеживается композиционная особенность в зачинах этих сказаний, по-ви- димому, улигершин не придавал особого значения этому элементу. Все четыре улигера лаконично сообщают о давности происходивших событий: «В давнюю давность / в благодатное светлое время» - Уряанай-ханай н-уряанай / Урин сагаан сагта - так одинаково выстроены зачины в сказаниях «Тохонойн Ганса Толэн» и «В пятнадцать лет возмужавший Гургалдай». В двух других («Найтал Мэргэн» и «Тонкошеий Гулдэмэй») к этим строкам добавлено указание местожительства богатырей: они живут посреди Тальминской степи (Тальман хээри), посреди паст-бищных лугов (Тальмайн / Тамажан Һужуурай, бэлшээр дунда). Вероятно, здесь упоминаются не реальные места, а мифологические, названия которых возникли в силу начальной аллитерации поэтических строк. Сопоставление фабулы сказаний. В улигере «Тохонойн Ганса Толэн» завяз-кой становится ничем не мотивированное решение богатыря отобрать жену у соседнего хана. После недолгих сборов Тохонойн Ганса Толэн отправляется к хану, которого он губит, красавица скрывается от него, богатырь ни с чем воз-вращается домой и на пути встречает незнакомца, с которым вступает в поединок. Выясняется, что они братья. Встреченный брат сообщает богатырю о его истин-ной суженой Небесной деве, на поиски которой Тохонойн Ганса Толэн и отправ-ляется. Этот момент композиционно является второй завязкой, соответствую-щей главной цели богатыря. Это вторая сюжетная линия. Богатырю удается жениться на Небесной деве, но тут в действие вступает коварная мангадхайка-чудовище, которая ищет жену для сына другого хана. Бурятские эпосоведы (А. И. Уланов, М. П. Хомонов, М. И. Тулохонов, С. Ш. Чагдуров и др.) пришли к единому заключению об отражении в эпических образах древних мотивов, которые явно сказались на изображении в эпосе осо-бенных зооантропоморфных персонажей и их характере. Это ярко прослеживает-ся в наборе отрицательных образов. Чем древнее эпос, тем очевиднее появление в нем многоголовых чудовищ-мангадхаев, олицетворяющих всё мировое зло. Прародительницей их является древняя старуха-мать, у которой хранятся души этих чудовищ. Победа над ней символизирует полное искоренение зла на земле. Не лишено древних черт и сказание «Тохонойн Ганса Толэн». В нем куль-минацией является описание, как обманом и коварством мангадхайке удается погубить богатыря и заполучить Небесную деву. Далее сюжетное действие дви-жется к развязке: зло должно быть наказуемо. Пока запертая в железном амбаре Небесная дева, не соглашающаяся на брак с ненавистным Харжа Минаа, страдает от ежедневных мучений, которым она подвергается, старший брат богатыря узнаёт о гибели младшего, отправляется на поиски его останков, находит и чудесными средствами оживляет его. Вдвоем по-сле долгих действий они расправляются и с мангадхайкой, и с Харжа Минаа. По-сле этого старший брат отправляется к останкам хана, некогда убиенного млад-шим Тохонойн Ганса Толэном из-за его красавицы-жены, оживляет его, они становятся побратимами и разъезжаются в разные стороны. Концовка: у Тохо-нойн Ганса Толэна с Небесной девой рождаются двое сыновей, он их обустраива-ет неподалеку от себя, и все живут счастливо. Второй улигер «Найтал Мэргэн» также на тему героического сватовства раз-вивает сюжет с включением уже четырех мангадхаев (75-головый, 95-головый, 105-головый и их мать 2-головое чудовище, но более мощное по своим колдов-ским возможностям). Завязкой служит то же желание найти свою суженую. Герою приходит- ся сначала проявить себя в поединке с Харасгай Мэргэном, который оказывается сыном Хара Сохор-хана и братом его суженой Алтан Ногон. Наступает примире-ние, а затем и дружба с ним. Но главные испытания ждут героя впереди. Он от-правляется на битву с врагами семейства его будущего тестя хана Хара Сохора (в улигере «Тохонойн Ганса Толэн» имена соседнего хана и его жены звучат также одинаково). В сражениях со всеми мангадхаями он выходит победителем, нако-нец, женится на своей суженой и, вернувшись домой, живет счастливо. Третий улигер Б. Барнакова «В пятнадцать лет возмужавший Гургалдай» («Арбан табан наҺанда үтэлҺэн Гургалдай») посвящен теме борьбы со зловред-ными ханами. Необычна композиционная структура этого произведения. В экспо-зиции сказания сообщается о том, что главный богатырь имеет коней - рыжего окраса, предназначенного для боевых походов, и сивого для дальних дорог. Соседний хан похищает боевого коня. Сюжетное действие начинается с мотиви-ровки богатыря отправиться на поиски своего коня. Следуют сборы в дорогу, описания одежды и вооружения героя, перипетии богатырской поездки и кульми-национное описание борьбы главного героя с ханом, уведшим коня, победа бога-тыря и возврат боевого коня. Далее начинается развитие переходной сюжетной линии, которая повествует о внезапной болезни жены богатыря. В действие вступают три ламы, в книге су-деб вычитавшие о рождении у богатыря сына, которого впоследствии ламы закаляют огнем. Вторая сюжетная линия начинается с нарушения запрета - приема, обычно свойственного сказочным повествованиям. Надо отметить, что этот ули-гер красочно описывает, как богатырь использует волшебные предметы, которые популярны в сказках: напильник, превращающийся в гору, ножницы, становя-щиеся черной сопкой. Запрет накладывается отцом-богатырем не подниматься сыну на гору. Нарушение этого влечет за собой цепь событий, в которых прояв-ляются богатырская сила, магические способности сына, становящегося в этом сюжете главным героем. Таким образом, в улигере «В пятнадцать лет возмужав-ший Гургалдай» прослеживаются два сюжетных плана о двух поколениях бога-тырей, связанные сначала с отцом, а затем с его сыном. Между ними есть пере-ходная сюжетная вставка, повествующая о рождении сына у богатыря, его становлении, превращении в богатыря, способного самостоятельно совершать героические поступки. Сюжет улигера развивается линейно, что характерно для бурятского эпоса. Сначала излагаются события, связанные с отцом, затем с его сыном. Фабула четвертого сказания «Тонкошеий Гулдэмэй» («Нарин хүзүүн Гүлдэ- мэй»), как заметил М. П. Хомонов, близка по сюжету и художественным особен-ностям к улигерам эхиритского цикла, затрагивающим тему семейно-родствен- ных отношений, в которых прослеживается борьба за власть внутри рода, как это наблюдается в опубликованном эпосе «Аламжи Мэргэн…». Дядя выступает про-тив своего племянника, науськивая его отца избавиться от сына, чтобы он не за-нял его трон. Отец отправляет сына подальше, на войну с непобедимым мангад-хаем. Следует череда богатырских подвигов, расправа героя с чудовищем, затем с ханом, гибель богатыря от руки его дяди. Далее идет повествование о двух сы-новьях богатыря, которые растут «не по дням, а по часам», об их подвигах, победе над мангадхаем, воскрешении ими своего отца Гулдэмэя, расправе с дядей-пре- дателем. Как показывает фабула сказаний Б. Барнакова, сюжеты его улигеров разнооб-разны, в художественном плане яркие, соответствующие эпической традиции. Но необходимо заметить, что сохранность сюжета неидеальна, по-видимому, по причине нечастого сказывания: чем чаще сказитель исполняет произведение, тем память лучше фиксирует сюжетные перипетии. Улигершин Б. Барнаков к момен-ту записи его произведений уже отошел от сказительской практики и был пожи-лым, что, вероятно, сказалось на художественном качестве произведений. Напри-мер, в улигере «В пятнадцать лет возмужавший Гургалдай» концовка скомкана, логическая цепь эпизодов нарушена, и поэтому в этой части сказание непонятно. Обращает на себя внимание еще один момент, связанный с именами второстепен-ных персонажей. Они переходят из улигера в улигер, например, именами Хара Сохор-хан и Алтан Ногон названы то хан с женой (в сказании «Тохонойн Ганса Толэн»), то отец с дочерью («Найтал Мэргэн»), соседний хан («Тонкошеий Гул-дэмэй»). Такая схожесть имен произошла, по-видимому, во-первых, в силу типи-зации образов, во-вторых, из-за того, что произведения относятся к творчеству одного исполнителя, а также в некоторых случаях в силу аллитерации. О соотношении сюжетов и «общих мест» эпоса Развитая эпическая традиция обладает своим фондом поэтических средств, которые активно используют практикующие сказители. Во время сказывания ис-полнитель «пользуется определенным словарем типических образов-символов, мотивов и стилистических средств. Он может только развивать уже известные ему сюжетные ситуации или комбинировать мотивы» [Бучилина, 2009, с. 236]. «Общие места» (типические места, стереотипы) относятся к тому типу устойчивых поэтических способов, которые поддерживают стабильность и устойчивость фольк-лорной традиции. В литературе замечен термин «повторяющийся комплекс» (Г. Г. Москальчук, С. П. Козловский), в который, помимо повторов, включены и типические места, связывающие различные сюжеты, объединяемые «в общий метатекст с единой парадигмой логического восприятия эпоса» 1. 1 См.: Козловский С. П. История и старина: мировосприятие, социальная практика, мо-тивация действующих лиц. URL: https//www.culture.wikireading.ru/28382 (дата обращения 13.08.2022). Б. Н. Путилов о типовом характере элементов эпического мира писал: «…эпи- ческий мир предстает принципиально организованным и направленным соответ-ственно внутренним задачам эпоса, его художественной природе» [1999, с. 25]. В типизации огромную функциональную роль играют типические места. Как по-казывает анализ бурятского эпоса, относящегося к архаическому типу, чем древ-нее эпос, тем обширнее типизация и большее значение придается поэтическим стереотипам. Систематизацию «общих мест», начатую в «Указателе типических мест герои-ческого эпоса народов Сибири», следует продолжить на более широком материа-ле с охватом всего имеющегося фонда героических сказаний (алтайских, бурят-ских, тувинских, хакасских, шорских, якутских) и создать подобные указатели по каждому национальному корпусу. Сравнительный анализ сюжетов из репертуара Б. Барнакова позволяет уви-деть, насколько тесно связаны типические места с эпическим сюжетом. Видно мастерство сказителя в сюжетостроении разнообразных тем и эпизодов. Скази-тель активно использует как общеэпические стереотипы, характерные традиции, так и ситуативные, свойственные сказаниям только этого улигершина. Зная высо-кую степень типизации бурятского эпоса, можно предположить, что эти ситуа-тивные «общие места» функционировали в каких-либо улигерах других сказите-лей. Подтвердить или опровергнуть это можно было бы при большем числе фиксаций эпического материала. В силу типизированного характера эпоса эти стереотипы (и общеэпические, и ситуативные) носят интертекстуальный харак-тер, переходя из улигера в улигер. В сказаниях Б. Барнакова к общеэпическим стереотипам относятся: описания богатырского снаряжения и одежды, внешнего облика персонажей эпоса (особен-но героинь), богатырской езды, раскуривания трубки, психологического состоя-ния, вкушения яств, борьбы с противником, включающей картины боя, равнове-сия сил противников, победы богатыря и расправы с врагом, свадебного пира. Особое место отводится в сказаниях образам коней и их способностей, а также антропоморфным персонажам (чудовищам-мангадхаям). Все эти типические мес-та лежат в основе эпизодов героических сказаний, т. е. активно задействованы в их сюжетном развитии. Ситуативными являются устойчивые поэтические опи-сания, которые встретились только в улигерах Б. Барнакова. Их включение в по-вествование разнообразит поэтический язык произведений, способствует типиза-ции образов. Например, в улигере «Найтал Мэргэн» есть одинаковые эпизоды: главному герою приходится сражаться сначала с 75-головым чудовищем-мангад- хаем, которого одолевает богатырь, затем навстречу мчится уже 95-головое чудовище, также побежденное богатырем, после этого богатырь вступает в битву со 105-головым мангадхаем. Изображение приближения чудовищ дается одинаково, хотя в описаниях заметна естественная «вибрация» текста, которая вызывает лек-сическую вариацию: Һэб Һэбхэн Һалсилуулана, Легкий ветер поднимая, Һэмэжэн үүлэйн татана, Нежное облако подгоняя, Халуун бүлеэн хоёри То жаром, то теплом АмидхаҺаар ерэбэ… Обдавая, приближался… 2 (Найтал Мэргэн, с. 16) 2 Здесь и далее перевод наш. - Е. К. Этот же стереотип встречается в другом улигере Б. Барнакова «Тонкошеий Гулдэмэй» и передает погоню зловредного хана за главным героем (строки 1 014-1 017). Много раз повторяется в улигерах сказителя устойчивое образное описа-ние раннего подъема богатыря: «Рано утром поднялся / С мыслями хана-челове- ка, / С чутким сном [птицы]-ласточки - Эртээршиниин бодобо / Хаан хүүни бодо-оноор / Хараасгайн н-унтаанаар. Не раз прибегает сказитель к описанию разделки богатырем своей добычи. Причем сцена, когда богатырь одной стрелой подстреливает марала с маралухой и нанизывает на стрелу, есть в эпическом памятнике бурят «Абай Гэсэр Могучий» (строки 2 412-2 418, 3 267-3 272), но без изображения умелой разделки добычи. У Б. Барнакова это описание является общим для трех сказаний: «Тонкошеий Гулдэмэй» (строки 615-621); «В пятнадцать лет повзрослевший Гургалдай» (строки 484-485, 2 081-2 084) и ниже цитируемый улигер «Найтал Мэргэн»: Һогоон богоон хоёри Марала с маралухой Нэгэ Һомоор харбада, Одной стрелой выстрелил, Харбажа н-абадал, Так подстрелив, АбаҺан-ханай биэрээ Уложил [их], Шүдэнэй сайа хоорондо, Зубы не успели сомкнуться, Нюдэнэй шабшад хоорондо Глаза не успели моргнуть - АраҺайн-ханай Как шкуры АраҺан тээшэн Һалгаагаад, В сторону шкур отделил, Мяхайн-ханай болохо Как мясо Мяхан тээшэн Һалгаагаад… В сторону мяса отделил… (Найтал Мэргэн, строки 185-194) К ситуативным можно отнести такие стереотипы, как увещевание богатыря в его неправоте (когда он хочет отобрать жену соседнего хана или расправиться с невинным человеком), упреки противников в неметкой стрельбе из лука и т. д., которые встречаются в улигерах сказителя. Эти стереотипы, являясь ситуативны-ми, встречающимися только у этого сказителя, переходят у Б. Барнакова из сказа-ния в сказание. По этим устойчивым поэтическим описаниям можно установить, что они свойственны сказительскому творчеству одного исполнителя. Общеэпические стереотипы, используемые Б. Барнаковым, соответствуют пе-речню в «Указателе типических мест…» [Кузьмина, 2005, с. 8-10]. Они составля-ют фонд поэтических средств, которыми активно пользовались бурятские сказители. Мотивировка, с которой у Б. Барнакова начинается сюжетное действие ге-роических сказаний на тему героической женитьбы, в этом указателе отсутствует, но она будет отражена в расширенном указателе под имеющимся индексом II.A.4. Это «общее место» будет помещено в указателе типических мест бурятского эпо-са: Ганса хадаа хүүн От одного человека Хүүн болохо ёҺо үбээ, Человек не пойдёт, Ганса хадаа сусал От одной головёшки Гал болхо ёҺо үбээ Огня не будет (Тохонойн Ганса Толэн, строки 5-8; «Найтал Мэргэн», строки 65-68) Мотивировка облекается в традиционную для эпоса форму поговорки, которая лаконично и образно выражает цель и тему сказания. Переходя к следующему эпизоду о сборах в дорогу, сказитель прибегает к ти-пическому описанию одежды, доспехов и вооружения богатыря. Но предвари-тельно сообщается: Баруун гараараа Правой своей рукой Дайни тоного түхөөрэбэ, Снаряжение для войны собирал, Зуун-ханай гараараа Левой своей рукой - Мориной бэйин тоног түхөөрэбэ. Снаряжение для коня. (Тохонойн Ганса Толэн, строки 12-15) Эти строки переходят из текста в текст: «Найтал Мэргэн», строки 84-88, «В пятнадцать лет возмужавший Гургалдай», строки 92-95, «Тонкошеий Гулдэ-мэй», строки 345-349. Далее следует подробное описание богатырской верхней одежды-дэгэла: семьдесят пуговиц, сапоги из рыбьей кожи, наборный серебряный пояс, бобровая шапка, броня. Описание конского снаряжения включает характе-ристику качества, размеров сбруи, различных ремней-тороков. Вооружение со-стоит из богатырского лука, стрел, колчана. Далее сюжеты всех произведений Б. Барнакова, как и в целом бурятский эпос, построены на типических местах. Здесь уместно привести мнение Г. Г. Москальчук о значимости «повторяюще-гося комплекса» как носителя темы текста. Для того чтобы определить роль по-второв, исследовательница предлагает проделать следующий эксперимент: «если прочитать только неповторяющиеся элементы текста, то нельзя судить о теме. Тест на вычеркивание повторов из текста делает его непонятным, так как удаляет-ся тема. И наоборот, если прочитать только повторяющуюся часть текста, то его смысл и даже многие детали смысла, и в особенности структуры целого, будут ясны и понятны» [Москальчук, 2003, с. 25-26]. Мы в свое время уже отмечали, что последовательный перечень типических мест сибирского эпоса, приведенный в названном выше указателе, как раз и дает представление о сюжетном строе ге-роических сказаний. Можно констатировать, что внутренняя связь стереотипов с сюжетом глубока и функциональна. Заключение Фиксация героического эпоса в его полноценном художественном качестве на стадии угасания эпической традиции стала возможной благодаря сказительскому дару и памяти улигершина Б. Барнакова, который продемонстрировал разнообра-зие эпических сюжетов и хорошую сохранность поэтического языка сказаний. Имеющиеся аудиозаписи исполнения героического эпоса, произведенные «вживую», дают полное представление об исполнительской манере сказителя, му-зыкальной стороне произведения, поэтому предпринимаемые публикации фольк-лорных текстов, если они сопровождаются фонозаписями, необходимо представ-лять в их нотной расшифровке. В арсенале поэтических средств сказителя Б. Барнакова имеется большой объ-ем общеэпических и ситуативных типических мест, которые характерны западно-бурятской эпической традиции. Эти стереотипы обусловили высокую степень типизации эпоса и устойчивость традиции. Внутренняя связь типических мест и сюжетов взаимообусловлена. Логическая цепь «общих мест» направлена на последовательное развертывание сюжета. Отсутствие эпической среды и потребности в сказывании героического эпоса сказалось на состоянии художественной ткани произведений: в некоторых улиге-рах заметна незавершенность концовок, путаница в именах второстепенных пер-сонажей. Типические места несут большую функциональную нагрузку в сюжетострое-нии сказаний, в поддержании их языка и поэтики, определяют стабильность и устойчивость во времени самой эпической традиции.

Скачать электронную версию публикации