Ways to protect the rights of the buyer under international sales contracts in the case of the supply of goods from stat.pdf Участившиеся за последнее время попытки ввоза на территорию России товаров, произведенных в государствах, применяющих экономические санкции в отношении российских граждан и организаций, неизменно влекут увеличение статистики привлечения субъектов предпринимательской деятельность к административной ответственности и, как следствие, увеличение количества жалоб в арбитражные суды на действия таможенных органов. Практически всегда в проигрыше остаются интересы бизнеса, несущего риск как применения к ним санкций со стороны таможенных органов, так и гражданско-правовой ответственности перед контрагентами в результате неисполнения обязательств, обусловленных запретом на поставку товаров из того или иного государства. В рамках предстоящего исследования мы не будем дискутировать относительно оснований принятия таких мер, как экономические санкций. Неоспорим тот факт, что сложившаяся политическая ситуация существенно подрывает интересы как российский предпринимателей, так и их зарубежных партнеров. Предлагаемое исследование ориентировано на выявление возможных гражданско-правовых способов защиты прав участников торгового оборота, нарушенных вследствие применения экономических санкций либо контрсанкций к одной из сторон договора международной купли-продажи. Зачастую российский предприниматель, заключая контракт на поставку товаров иностранного производства на территорию Российской Федерации, действует добросовестно, полагая, что иностранный поставщик осведомлен о наличии запретов на ввоз на территорию России товаров из определенных государств. Например, в случае, когда контракт на поставку заключается с организацией государства, не применяющего экономические санкции к России, входящей в состав какого-либо объединения (холдинга, финансово-промышленной группы), участники которого расположены по всему миру, в том числе и на территории государств, применяющих санкции к России. В ряде случаев, обычно в целях сокращения транспортных расходов, поставка товара российским покупателям производится от имени поставщика, указанного в контракте, но с территории другого государства, о чем российский покупатель мог не знать до момента поставки. Если местом отправления товара является государство, применяющее санкции к России, то российские таможенные органы в безусловном порядке признают такой товар запрещенным к ввозу на территорию Российской Федерации в соответствии с Постановлением Правительства РФ от 07.08.2014 № 778 (далее - Постановление № 778), которым утвержден Перечень сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия (далее - Перечень), страной происхождения которых являются США, страны ЕЭС, Канада, Австралия, Королевство Норвегия, Украина, Республика Албания, Черногория, Республика Исландия, Княжество Лихтенштейн и Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии и которые по 31 декабря 2021 г. запрещены к ввозу в Российскую Федерацию [1. Ст. 4798]. Перемещение по территории России товаров из перечисленных государств возможно только при помещении товара под таможенную процедуру таможенного транзита, соблюдение которой позволит транспортировать товар под таможенным контролем (проследить его следование и исключить его реализацию на территории России). Приведенная правовая норма служит обоснованием ответных специальных экономических мер России как реакции на недружественные меры третьих стран. Практика Верховного Суда РФ к настоящему моменту утвердила позицию о том, что попытки ввоза в Россию соответствующих товаров для последующей реализации на территории России или любых других целей, кроме транзитной перевозки, представляют собой действия в обход закона, поскольку позволяют беспрепятственно ввозить в страну товары, в отношении которых властью этой страны в ответном порядке применены меры экономического характера [2]. Напомним, что, согласно п. 1 ст. 10 Гражданского кодекса Российской Федерации (ГК РФ), действия в обход закона с противоправной целью не допускаются [3. Ст. 3301]. В современной доктрине под обходом закона понимается такое «действие субъекта гражданского права, которое совершается с намерением не выполнять установленные законодательством требования или не применять иные установленные законодательством положения без их непосредственного нарушения» [4. С. 7-8]. Основываясь на данном определении, судебная практика относит к действиям в обход закона сделки, во исполнение которых на территорию России поступают товары, запрещенные к ввозу Правительством РФ. При этом страна происхождения таких товаров, как правило, в договоре может быть не указана. Ключевым условием отнесения ввоза товаров в Россию к действиям в обход закона является факт производства ввозимых товаров в одном из государств, включенных в Перечень. Факт местонахождения поставщика в другом государстве либо факт прохождения товаром таможенного оформления на территории государства, не включенного в Перечень, не имеют правового значения и не освобождают стороны договора поставки от неблагоприятных последствий своего поведения, квалифицируемого российскими правоприменительными органами как действия в обход закона. Российские суды отмечают, что с 2018 г. подобная практика получила повсеместное распространение [5]. В свою очередь, российские профессиональные участники отношений поставок и их зарубежные контрагенты, допускающие факты ввоза в Россию товаров, включенных в Перечень, не проявляют должной осмотрительности при легализации ввозимого товара и действуют по меньшей мере неразумно. Зарубежный поставщик, являясь профессиональным участником внешнеэкономической деятельности, в силу такого общепризнанного принципа международной торговли, как добросовестность, обязан заранее планировать логистику перемещения товаров. В частности, избегать поставки товаров, произведенных в конкретных государствах, включенных в Перечень, с учетом требований законодательства государства-покупателя о специальных экономических мерах. В сложившейся ситуации открытым остается вопрос о выборе способа защиты права российского покупателя, подвергнутого административной ответственности со стороны таможенных органов России и не получившего ожидаемый товар от зарубежного поставщика. Анализ правовых норм об отношениях поставки, осложненных иностранным элементом, предлагает два способа защиты прав российского покупателя в случае поставки товаров из государств, применяющих экономические санкции к России, с последующим их изъятием таможенными органами. Во-первых, применение последствий недействительности договора поставки, совершенного в обход закона и, во-вторых, расторжение договора поставки вследствие вины действующего в обход закона поставщика. Важно правильно выбрать адекватный способ защиты, в том числе верно сформулировать исковые требования именно на стадии предъявления иска, так как в ходе дальнейшего рассмотрения дела изменение формулировки исковых требований будет представлять собой одновременное изменение предмета и основания иска, что представляется недопустимым в силу прямого указания ст. 39 ГПК [6. Ст. 4532] и ст. 49 АПК РФ [7. Ст. 3012]. Вместе с тем каждый из названных способов защиты может быть применен при соблюдении необходимых условий, подробный анализ которых приведен далее. Обоснование недействительности договора международной купли-продажи в случае поставки товаров из государств, применяющих экономические санкции к России. В случае выявления факта поставки товара из государств, включенных в Перечень, целесообразным представляется в первоочередном порядке предъявить иск о применении последствий недействительности этого договора поставки (международной купли-продажи). Это позволит покупателю взыскать в порядке реституции все убытки, причиненные такой поставкой. Пороком таких договоров, служащим основанием для их недействительности, является противоречие их содержания сверхимперативным нормам российского законодательства. Условие о поставке товаров из государств, включенных в Перечень, противоречит сверхимперативным нормам или нормам непосредственного применения российского законодательства, что само по себе влечет ничтожность такого договора. Из содержания п. 1 ст. 1192 ГК РФ в ее взаимосвязи с абз. 3 п. 10 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 09.07.2019 № 24 «О применении норм международного частного права судами Российской Федерации» [8] следует, что сверхимперативные нормы представляют собой отдельные предписания конкретного законодательства, относящиеся к категории императивных норм. Они подлежат применению к отношениям, осложненным иностранным элементом, независимо от выбранного сторонами, определенного судом или международным коммерческим арбитражем права, подлежащего применению к конкретному договору [9. С. 21-23]. Данный институт является проявлением одностороннего подхода в международном частном праве. Последний подразумевает разрешение проблемы применимого права при помощи рассмотрения особенности действия конкретных материальноправовых норм, связанных со спорным правоотношением. Главная задача норм непосредственного применения - защита публичного интереса, в том числе реализация внешнеполитических интересов (например, введение санкций, эмбарго) [10. С. 139-140]. У данного типа норм своя собственная пространственноперсональная сфера действия, т. е. применяется вне зависимости от выбранного сторонами права. При решении вопроса о сверхимперативных нормах правоприменительная практика, в том числе судебная, должна исходить из тех правовых предписаний, в рамках которых ведется разбирательство. При этом данные рамки оформляются не только соглашением сторон и применимым к правоотношению правом, но и отношением судов по месту рассмотрения дела и месту исполнения решения к игнорированию сверхимперативных предписаний [9. С. 191]. Следует отметить, что на практике подобные споры часто рассматриваются третейскими судами (арбитражами). Действующее российское законодательство признает их арбитрабельность. Однако необходимо учитывать, что исторически расширение возможности международных коммерческих арбитражей рассматривать определенные вопросы, которые национальные правопорядки считали особо значимыми, ставилось государственными судами этих стран под условие применения арбитрами сверхимперативных норм. В частности, при рассмотрении конкретных дел Верховный Суд США [11-13], а также Европейский Суд по правам человека [14] прямо указали на обязанность арбитров руководствоваться правом Европейского Союза. Данный вывод исходит из того, что одной из главных целей третейского разбирательства является вынесение исполнимого решения. Юридическая сила решений третейского суда обеспечивается поддержкой со стороны национального законодателя, необходимой для обеспечения признания и исполнения вынесенных третейскими судами решений. В противном случае постоянное игнорирование арбитрами сверхимперативных норм может привести к признанию споров, затрагивающих выражаемые сверхимперативными предписаниями интересы, неарбит-рабильными [15. P. 170]. Тогда третейское разбирательство станет неэффективным средством разрешения правовых споров, соответственно, метод, по которому арбитры определяют, какие нормы подлежат применению в конкретном деле, должен отображать указанные обстоятельства. Наиболее подходящей для этих целей является теория «специальной связи» как пример гибкого коллизионного регулирования в международном частном праве [10. С. 298]. Ее преимущество - в обеспечении применения сверхимперативных норм всех связанных с конкретным рассматриваемым отношением государств, что позволяет вынести исполнимое решение. В соответствии со «смешанным», или материально-правовым, подходом раскрытия содержания данной теории при определении правопорядка, имеющего наиболее тесную связь с отношением, следует учитывать географические контакты и факторы, находящиеся в плоскости материального права и учета материальноправового результата [10. С. 306; 16. С. 104]. В частности, последнее подразумевает учет публичных интересов, под которыми понимаются закрепленные в императивных нормах права сбалансированные общие интересы, направленные на удовлетворение общих потребностей (потребности личности, общества и государства) [16. С. 104]. Применение данного принципа подтверждается практикой международного коммерческого арбитража и иных арбитражных институтов [9. С. 179; 17. P. 341-346]. Российские сверхимперативные нормы имеют тесную связь со спорами о применении последствий недействительности договоров поставки, предусматривающими ввоз на территорию России товаров, включенных в Перечень, из стран, применяющих экономические санкции к российским гражданам и организациям. Практика и теория идут по тому пути, что применение сверхимперативных норм места исполнения обязательства (lex loci solutionis) должно учитываться судьями и арбитрами, так как это соответствует «разумным ожиданиям» сторон. Контрагенты не могут не осознавать того, что исполнение обязательства должно происходить в соответствии с законодательством государства, в котором происходит такое исполнение. Эта позиция отражена в решении Международного коммерческого арбитража ICC Award № 1859 [9. С. 187]. Кроме того, подобные договоры затрагивают публичные интересы Российской Федерации в силу прямого запрета на ввоз товаров, установленного Постановлением № 778 [1. Ст. 4543]. Наличие соглашения сторон о применении права какого-либо конкретного государства не исключает применения сверхимперативных норм других правопорядков. Данный вывод поддерживается иностранными правовыми актами и актами «мягкого права». Так, Римская конвенция о праве, применимом к договорным обязательствам, 1980 года в ст. 7(2) [18] и пришедший ему на смену Регламент Рим I в ст. 9(2) [19] устанавливают, что суд должен прибегать к нормам непосредственного применения, тесным образом связанным со спорным правоотношением, безотносительно того, какое право выбрали стороны. Схожее положение содержится и в американском праве. Так, п. 187 Restatement (Second) Conflict of Law предписывает, что право, выбранное сторонами, не должно применяться, если это будет противоречить фундаментальным основам правопорядка места арбитража [20]. Таким образом, договоры, заключаемые российскими предпринимателями с зарубежными поставщиками, должны соответствовать сверхимперативным нормам российского законодательства. Наличие заключенного между сторонами соглашения о подчинении договора праву иного государства не исключает необходимости применения российских сверхимперативных норм. Игнорирование судами названного правила будет способствовать нарушению санкционных норм Российской Федерации. Нормы, запрещающие ввоз в Россию товаров из конкретных государств и закрепленные в Постановлении № 778, являются сверхимперативными. Это следует из того, что данное Постановление принято во исполнение Указа Президента РФ от 06.08.2014 № 560 «О применении отдельных специальных экономических мер в целях обеспечения безопасности Российской Федерации» [21. Ст. 4470], где в п. 1 сказано, что санкции вводятся «в целях защиты национальных интересов Российской Федерации и в соответствии с федеральными законами от 30.12.2006 № 281-ФЗ “О специальных экономических мерах и принудительных мерах” и от 28.12.2010 № 390-ФЗ “О безопасности”». Следовательно, ее целью является защита публичного интереса, связанного с основами построения российской экономической и политической системы, что свидетельствует о сверхимперативности нормы. Судебная практика также признает за санкционными нормами характер сверхимперативности. Так, в постановлении Арбитражного суда Северо-Западного округа было установлено, что ст. 417 ГК РФ (предусматривающая прекращение обязательства на основании акта органа государственной власти или местного самоуправления) в сочетании с запретом на ввоз товара является сверхимперативной, т.е. подлежит применению в силу ее особого значения для защиты публичных интересов независимо от того, каким правом регулируется договор [22]. Согласно указанной позиции, в части, в которой к договору применяется Постановление № 778, должны действовать нормы российского права. Данный вывод не вступает в противоречие с оговоркой о выборе сторонами права какого-либо другого государства, поскольку сверхимперативные нормы применяются вне зависимости от применимого к соглашению права в силу особой юридической природы, которая отражена в норме п. 1 ст. 1192 ГК РФ. Аналогичное понимание смысла сверхимперативных норм закреплено в Регламентах ЕС, в соответствии с которыми применимое иностранное право «не должно наносить ущерба применению» сверхимперативных норм (п. 3 ст. 3 «Рим I»; п. 2 ст. 14 «Рим II») [19]. Таким образом, иные условия договора, которые не подвержены влиянию сверхимперативных норм российского права, регулируются правом государства, избранного сторонами. Следовательно, баланс между автономией воли сторон договора и интересами связанных с правоотношением правопорядков соблюдается. Вместе с тем договор является нарушающим указанные санкционные сверхимперативные нормы российского правопорядка, если он дает возможность ввоза на территорию РФ запрещенной продукции. В связи с этим договор является недействительным на основании п. 2 ст. 168 ГК РФ, что подтверждается следующими аргументами. Во-первых, примечательно, что в нормах Постановления № 778 отсутствуют правовые санкции, касающиеся вопроса юридической судьбы соглашений, нарушающих предписания указанного постановления. Однако в целях квалификации соответствующих договоров недействительными российское право допускает «восполнение» подобного рода пробелов судебным нормотворчеством. Так, в п. 74 Постановления Пленума ВС РФ от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее - Постановление № 25) указано, что «договор, условия которого противоречат существу законодательного регулирования соответствующего вида обязательства, может быть квалифицирован как ничтожный полностью или в соответствующей части, даже если в законе не содержится прямого указания на его ничтожность» [23]. Доктрина также придерживается того мнения, что обычным последствием нарушения сверхимперативных норм является недействительность сделки [24. С. 379]. В свою очередь, п. 2 ст. 168 ГК РФ содержит как бы «отсутствующую» правовую санкцию. Кроме того, принцип виртуальной ничтожности, действующий в подавляющем большинстве правопорядков, предполагает, что «для того, чтобы сделка считалась ничтожной, нет необходимости, чтобы ее ничтожность была прямо предусмотрена законом в качестве последствия нарушения установленной им императивной нормы; достаточно самого нарушения этой последней» [25]. Во-вторых, аргументом ничтожности рассматриваемых договоров также является то, что нарушения требования Постановления № 778 влекут посягательства на публичные интересы, а именно защиту жизни и здоровья граждан, безопасность государства. Понятие публичного интереса раскрывается в Постановлении № 25, где, в соответствии с п. 75, под публичными интересами следует понимать «интересы неопределенного круга лиц, обеспечение безопасности жизни и здоровья граждан, обороны и безопасности государства, а также охраны окружающей среды» [23]. Указанные цели полностью соответствуют интересам и ценностям, защищаемым сверхимперативными нормами. Применение п. 2 ст. 168 ГК РФ при нарушении сверхимперативных норм поддерживается и в судебной практике. Так, Десятый арбитражный апелляционный суд, признав п. 5 ст. 213.25 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» сверхимперативной нормой, применил ст. 167 и 168 ГК РФ как раскрывающие и дополняющие смысл указанной статьи [26]. В-третьих, поскольку п. 2 ст. 168 ГК РФ является необходимым для достижения целей, указанных в диспозиции данной статьи (т.е. защита публичного интереса, прав и законных интересов человека и т.д.), то сам п. 2 ст. 168 ГК РФ соответствует установленным в ГК РФ критериям сверхимперативности. Данное умозаключение обосновывается в исследовании О.Ф. Засемковой, призывающей признать п. 2 ст. 168 ГК РФ сверхимперативной нормой по смыслу п. 1 ст. 1192 ГК РФ [9. С. 84], тем самым обусловив ее совместное применение с нормами Постановления № 778. В-четвертых, сохранение юридического эффекта за договорами, содержащими нарушения запрета постановления Правительства № 778, предполагает необходимость его исполнения, что приводит к противоречию с российским публичным порядком, так как подразумевает нарушение императивных норм РФ, запрещающих ввоз на территорию России товаров из конкретных стран (см. Перечень) [1. Ст. 4543]. Подобные соглашения просто нивелируют суть законодательного регулирования, что является явно недозволительным с точки зрения любого правопорядка. Например, в решении № 1491 от 20.07.1992, вынесенном Арбитражным судом при Палате национального и международного арбитража в Милане, арбитры признали недействительным соглашение сторон (которое было подчинено праву третьей страны) ввиду действия положений об эмбарго против Ирака, являющихся частью итальянского права (lex loci arbitri) [27. С. 153]. Исходя из вышесказанного, договоры, во исполнение которых на территорию России поставляются товары из государств, включенных в Перечень, являются недействительными как сделки, нарушающие требования федеральных законов от 30.12.2006 № 281-ФЗ «О специальных экономических мерах и принудительных мерах» [28. Ст. 44] и от 28.12.2010 № 390-ФЗ «О безопасности» [29. Ст. 2] и при этом посягающие на публичные интересы. Необходимо учитывать, что в случае, если какой-либо третейский суд (арбитраж) оставит договор в силе и разрешит дело в пользу иностранного поставщика, то у российского государственного суда будет достаточно оснований, чтобы установить нарушение требований публичного порядка России. Согласно п. 2(б) ст. 5 Конвенции ООН о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений, в признании и приведении в исполнение арбитражного решения может быть также отказано, если компетентная власть страны, в которой испрашивается признание и приведение в исполнение, найдет, что признание и приведение в исполнение этого решения противоречат публичному порядку этой страны [30]. Названная Конвенция ратифицирована Российской Федерацией. Под публичным порядком понимается особая юридическая конструкция, которую можно определить как совокупность нормативных принципов, составляющих основу социально-экономической организации и правовой системы конкретного государства [27. С. 49]. При этом сверхимперативные нормы также могут быть включены в состав публичного порядка. Так, в соответствии с п. 2 Информационного письма ВАС РФ № 156 от 26.02.2013, в признании и исполнении решения, вынесенного с нарушением сверхимперативных норм, может быть отказано лишь в том случае, когда в результате такого исполнения: 1) наносится ущерб суверенитету или безопасности России; 2) затрагиваются интересы больших социальных групп; 3) происходит нарушение конституционных прав и свобод отдельных категорий лиц. Российская судебная практика придерживается позиции включения норм непосредственного применения в состав публичного порядка РФ [31]. Так, уже в приводившемся ранее постановлении Арбитражного суда Северо-Западного округа от 25.09.2018 № Ф07-10993/2018 по делу № А21-4708/2018 суд отказал в признании и приведении в исполнение решения международного коммерческого арбитража по причине его противоречия российскому публичному порядку. Данный вывод суда базировался на нарушении сверхимперативных норм РФ [22]. Иностранная судебная практика и доктрина также часто идут по пути включения норм непосредственного применения в состав публичного порядка, если арбитражное решение противоречило императивным нормам государства суда в области правового регулирования вопросов конкуренции, защиты прав потребителей, правил о валютном регулировании или запретов на экспорт и импорт или если арбитражное решение противоречило национальным интересам государства суда [32]. Данную позицию поддержала Ассоциация международного права в статье 1(d) резолюции № 2/2002. В частности, там указано следующее: «Международный публичный порядок включает: (i) фундаментальные принципы, касающиеся справедливости и морали, которые государство стремится защитить; (ii) правила, призванные служить политическим, социальным и экономическим интересам государства, известные под названием “нормы непосредственного применения” или “законы публичного порядка”, и (iii) обязанность государства соблюдать свои обязательства по отношению к другим государствам или международным организациям» [33]. Таким образом, рассматривая споры между российскими покупателями и зарубежными товаропроизводителями и выявляя при этом факты ввоза на территорию России товаров из государств, применяющих экономические санкции к Российской Федерации, судам следует учитывать сверхимперативные нормы российского правопорядка, нарушение которых влечет ничтожность сделок, заключенных в их нарушение. Именно такое исковое требование надлежит предъявлять к иностранному поставщику в случае, если поставленный им товар изъят российскими таможенными органами во исполнение Постановления Правительства РФ от 07.08.2014 № 778. Обоснование расторжения договора международной купли-продажи в случае поставки товаров из государств, применяющих экономические санкции к России. В случае если суд, рассматривающий спор, возникший из факта поставки товара из государств, включенных в Перечень, признает соответствующий договор действительным, российский покупатель в дальнейшем вправе требовать расторжения такого договора. Трудность здесь представляется в связи с возможностью взыскать убытки с зарубежного поставщика. Однако если российский покупатель вообще не получил товар в результате его изъятия таможенными органами, то возложение ответственности за возникшие убытки на зарубежного поставщика представляется обоснованным. Необходимо учитывать, что к большинству подобных договоров применяются нормы Венской конвенции Организации Объединенных Наций о договорах международной купли-продажи товаров (заключена в г. Вене 11.04.1980; (далее - Венская конвенция) [34]. Для стран - участников этой Конвенции иерархия источников права заключается в том, что международные договоры имеют приоритет над иными источниками права (кроме положений Конституции) [35]. Исключение возможно в случаях, если в конкретном договоре поставки содержится условие о неприменимости положений Венской конвенции к отношениям из этого договора. Из содержания Венской конвенции можно выявить совокупность условий, составляющих ответственность продавца перед покупателем в результате изъятия у последнего партии поставленного товара и, как следствие, утраты покупателем возможности приобретения права собственности на соответствующий товар. Первое условие ответственности продавца - это ненадлежащее качество товара. Товар, не соответствующий нормам о введении контрсанкций, является товаром ненадлежащего качества. Для целей применения ст. 25 Венской конвенции качество товара следует понимать не только как «физические характеристики товара», но и как «все фактические и юридические обстоятельства, касающиеся товара». Происхождение товара является частью качественных характеристик [36. P. 596], поскольку существуют особые правила, касающиеся соблюдения так называемых «стандартов публичного права», а именно норм национального законодательства о защите прав потребителей, о безопасности продукции и о происхождении товаров на основании возможности их экспорта или импорта в определенные страны [36. P. 604]. В рассматриваемых ситуациях поставщиками поставляется товар, запрещенный к ввозу на территорию России, соответственно, нарушающий «стандарты публичного права», т.е. товар ненадлежащего качества. Поставка товара ненадлежащего качества (ввиду запрета на импорт данного товара в Россию), как правило, влечет конфискацию и уничтожение товара таможенными органами. Тем самым допускается существенное нарушение договора, поскольку право собственности на товар, который являлся предметом договора, не переходит к покупателю. В связи с данными обстоятельствами соответствующий договор должен быть расторгнут на основаниях, изложенных в ст. 49 Венской конвенции. В соответствии с п. 1 ст. 49 Венской конвенции, покупатель может заявить о расторжении договора, если неисполнение продавцом любого из его обязательств по договору или по Конвенции составляет существенное нарушение договора. Договорное обязательство, к которому применяется критерий существенности, может быть в том числе стандартным обязательством, предусмотренным договором купли-продажи или самой Венской конвенцией, включая обязательства, указанные в п. 1 ст. 49. При этом специальное указание в договоре не требуется, достаточно того, что следует из положений Венской конвенции [36. P. 420]. Согласно ст. 25 Венской конвенции, нарушение договора, допущенное одной из сторон, является существенным, если оно влечет за собой такой вред для другой стороны, что последняя в значительной степени лишается того, на что вправе была рассчитывать на основании договора, за исключением случаев, когда нарушившая договор сторона не предвидела такого результата и разумное лицо, действующее в том же качестве при аналогичных обстоятельствах, не предвидело бы его. В рассматриваемых ситуациях между сторонами заключены договоры поставки, по которым покупатели правомерно рассчитывают на приобретение права собственности на товар. Таким образом, имеет место существенное нарушение договора, поскольку товар, поставленный продавцом (поставщиком), не соответствует наиболее важным, основным договорным обязательствам (essential content), что влечет наступление убытков у покупателей, которые в значительной степени лишаются договорных ожиданий (substantial deprivation). Также п. 2 ст. 35 Венской конвенции указывает, что товар не соответствует договору, если он: a) не пригоден для тех целей, для которых товар того же описания обычно используется. Поставляемый товар должен, прежде всего, быть пригодным для коммерческих целей. Это означает, что если покупатель занимается перепродажей, должна быть возможность перепродать его [36. P. 600]. В результате же последующей конфискации и уничтожения товара покупатели лишены возможности его реализации на рынке. Следует учитывать и то обстоятельство, что в отношениях международной купли-продажи покупатель, как правило, имеет основания полагаться на компетенцию и суждение продавца (skill and judgement). В соответствии с практикой применения ст. 35 Венской конвенции [37, 38], а также с доктринальными источниками [39. P. 181; 40], существенное нарушение условий договора как основание для его расторжения является крайним средством (the last resort). Сторона может прибегнуть к нему только в случае, если все остальные средства правовой защиты оказались неудовлетворительными. Критериями для установления существенного нарушения являются: 1) вред, который в значительной степени лишает сторону договорных ожиданий (substantial deprivation), и 2) предвидимость нарушившей стороной такого вреда (foreseeability) [41. P. 64]. На практике были разработаны два теста для установления факта существенного нарушения [41. Р. 65]. Первый тест гласит, что нарушение не является существенным, если потерпевшая сторона может разумно использовать товар с его нынешними недостатками (reasonable use test) [36. P. 52, 449]. Поскольку партия товара, как правило, уничтожается из-за неосмотрительного поведения продавца, покупатель не приобретает право собственности на товар ввиду его уничтожения и, следовательно, не приобретает возможность использовать его по назначению. Таким образом, в рассматриваемых спорах имеет место существенное нарушение договора со стороны продавца. Второй тест заключается в том, что нарушение не является существенным до тех пор, пока нарушение можно исправить (curability test) посредством ремонта товара ненадлежащего качества либо доставкой нового товара надлежащего качества, и данная мера будет предпринята другой стороной без неразумной задержки, не создавая для покупателя неразумных неудобств или неопределенности в отношении компенсации продавцом расходов, понесенных покупателем, в соответствии с п. 1 ст. 48 Венской конвенции [42. P. 4а]. Формулировка, используемая в ст. 25 Венской конвенции относительно вреда, который в значительной степени лишает сторону договорных ожиданий, имеет в доктрине и правоприменительной практике две основные интерпретации. В соответствии с первым подходом нарушение тогда является существенным, когда нарушаются наиболее важные, основные договорные обязательства (essential content). То есть если бы потерпевшая сторона знала о том, какое нарушение совершит другая сторона, она бы не заключила договор вообще [43]. Вторая концепция состоит в том, что для установления факта существенного нарушения потерпевшая сторона должна доказать серьезность последствий данного нарушения для нее [44. P. 338-349]. Такое толкование основывается на комментарии Секретариата UNCITRAL 1978 года, который рекомендует учитывать при установлении существенного нарушения экономическую цель, преследуемую сторонами договора, денежный ущерб, причиненный нарушением, или степень, в которой нарушение препятствует другой деятельности потерпевшей стороны [45]. Как правило, на практике ненадлежащее исполнение продавцом своих обязательств по договору влечет за собой нарушение разумных ожиданий покупателя относительно исполнения основного договорного обязательства - передачи права собственности на товар надлежащего качества в целях дальнейшей реализации на рынке, т.е. имеет место существенное нарушение договора. Второе условие ответственности продавца перед покупателем заключается в том, что продавец, во всяком случае, должен знать о введении контрсанкций в отношении страны происхождения товара, поскольку данная информация является общеизвестным фактом. Применительно к рассматриваемой категории споров из договора международной купли-продажи факт поставки продавцом товара ненадлежащего качества следует трактовать как «игнорирование общеизвестных фактов», поскольку факт установления контрсанкций со стороны России, так же как и причины их установления, получил колоссальную мировую огласку и широкую репрезентацию в СМИ [46-48]. Для установления необходимой осведомленности о наличии общеизвестного факта при квалификации действий продавца в практике применения Венской конвенции используется knowledge test. Факты, характеризуемые при проведении knowledge test как те, о которых продавец «знал или не мог не знать», определяются как факты, которые «очевидны или могут быть легко обнаружены» [49]. При этом оценивается не фактическая осведомленность, а то, какую именно информацию продавец «знал или мог знать» [49]. Многочисленные сообщения в СМИ о введении Россией контрсанкций в отношении товаров, произведенных в странах ЕС, подтверждают, что факты являются очевидными либо продавец мог «легко обнаружить» данную информацию. Постановление Правительства РФ, на основании которого товар подлежит конфискации и уничтожению, как правило, принято и опубликовано до заключения соответствующих договоров с иностранными поставщиками (т.е. договоры должны быть заключены позднее 7 августа 2014 г.). Таким образом, данное обстоятельство не является «непредвиденным» для продавца. Исходя из принципа добросовестности и обычаев честной деловой практики (good faith and fair dealing), а также в целях применения ст. 40 Венской конвенции на продавцов возлагается обязанность предпринять меры по согласованию с российскими покупателями отгрузки товаров иностранного происхождения. Говоря о третьем условии ответственности продавца, отметим, что часто в рассматриваемых случаях продавцы заранее не раскрывают покупателям информацию о стране происхождения товара, чем нарушают стандарт добросовестности. Продавец обязан добросовестно предоставить покупателю информацию о качестве товара. Правовым последствием невыполнения продавцом данной обязанности является невозможность ссылаться на отсутствие уведомления о несоответствии товара со стороны покупателя [50]. Добросовестность при исполнении обязательства (включая информирование, содействие, учет прав

Скачать электронную версию публикации