Principles of inheritance of power in Russia of the 14-15 centuries in the national historiography.pdf Отечественной исторической науке в связи с про-блемой «образования единого русского государства»свойствен явно выраженный москвоцентризм. Такаяситуация оказывает влияние на характер изучения во-проса о принципе наследования великокняжеской вла-сти, который изначально изучался на московском ма-териале. Это привело к ощущению некоторой исклю-чительности Москвы. Ряд теоретических построенийпо данному вопросу носит традиционно идеологизиро-ванный характер. На протяжении 200 лет данные пред-ставления практически не изменились. Для такого дли-тельного периода развития науки ситуация достаточнонетипичная. По этой причине существует необходи-мость обратиться к вопросу еще раз и проследить ос-новные этапы формирования устоявшихся взглядов.В этой связи обращают на себя внимание такие аспек-ты, как представления о традиционном порядке насле-дования власти; причины их изменения, как они сфор-мулированы исследователями; предполагаемое времяизменения принципов наследования великокняжескойвласти в Северо-Восточной Руси и, наконец, системааргументации, предложенная историками (факты итеоретические построения).Вопроса о наследовании старшинства в Северо-Восточной Руси одним из первых коснулся Н.М. Ка-рамзин в связи с событиями 1389 г. Интересно, что ис-следователь в этом случае обратил внимание не на ду-ховную грамоту (завещание) великого князя ДмитрияИвановича, а на его мирный договор с двоюроднымбратом князем Серпуховским и Боровским Владими-ром Андреевичем [1. № 11. С. 30-33].Вывод о появлении новшества при наследованиивеликого княжения был получен автором на основаниитой части текста грамоты, которая была посвященасоотношению статусов договаривающихся сторон:князь Владимир Андреевич признавал Дмитрия «от-цом», его старшего сына Василия - «старшим братом»,второго сына великого князя, Юрия, - «братом», а са-мых младших сыновей московского князя - «младши-ми братьями». То есть он был ниже Дмитрия Иванови-ча и его старшего сына, следовательно, речь идет, какполагал Н.М. Карамзин, о передаче великого княженияпо прямой нисходящей линии в обход серпуховскогокнязя [2. С. 60]. Однако отец последнего не только ни-когда не сидел на великом княжении, но и не держалстарейшинства даже внутри московской княжескойсемьи. В соответствии с традицией Владимир Андрее-вич уже с начала своего княжения не мог претендоватьни на великокняжеский титул, ни на главенство в от-ношении племянников.Интересно, что мысль повторил за придворным ис-ториографом и С.М. Соловьев. Он, однако, оговорился,что пример некорректен, но это не помешало лидеругосударственной исторической школы использоватьаргумент в своих построениях [3. С. 332, 428, 530].Таким образом, мысль о новом порядке наследова-ния изначально оказалась основанной на недоразуме-нии. Тем не менее авторитет Н.М. Карамзина и, по всейвероятности, привлекательность идеи для монархиче-ской России привели к тому, что спорная мысль не бы-ла поставлена под сомнение.С.М. Соловьев, рассматривая развитие древнерус-ского общества как движение от родового строя к го-сударственному, привязал вопрос о характере велико-княжеской власти и принципах ее наследования к об-щей схеме.Середина XIII столетия, по мнению исследователя,стала временем начала изменений в межкняжескихотношениях на северо-востоке Руси. Изменения вос-принимались им как революционные. На место тра-диционного старшинства приходит право сильного.Эту мысль историк подтверждал ссылками на изгна-ние в 1247 г. великого князя Святослава Всеволодо-вича его племянником Михаилом Ярославичем Хо-робритом [Там же. С. 177, 178]; конфликтами велико-го князя Ярослава Ярославича с братом ВасилиемЯрославичем [Там же. С. 186], а затем и самого Васи-лия с его племянником Дмитрием Александровичем в1260-е - 1270-е гг. [Там же. С. 187]; наконец, великогокнязя Дмитрия Александровича с его братом АндреемАлександровичем Городецким в 1281-1282 и 1293-1294 гг. [Там же. С. 219-223].Таким образом, с его точки зрения, началось разру-шение родовых отношений. Но замены «старого» прин-ципа наследования великого княжения, по мнению авто-ра «Истории России…», в этот момент не произошло.Выводы С.М. Соловьева оказались чрезвычайнорадикальными. Согласно концепции исследователя«…прежние понятия о праве старшинства исчезают;великие князья показывают ясно, что они добиваютсяне старшинства, но силы. Каждый князь, получив об-ласть Владимирскую, старается увеличить свою соб-ственность за счет других княжеств. Но когда преоб-ладание понятия о собственности, отдельности владе-ния заставляло каждого великого князя заботитьсятолько о самом себе, то все остальные князья не могутуже больше доверять родственной связи, должнытакже обрести силу, потому что им оставалось на вы-бор: быть жертвою сильнейшего или других сделатьжертвами своей силы» [Там же. С. 218].Даже в ситуации незнакомства с фактическим мате-риалом можно было бы усомниться в обоснованноститакого построения. Описанные условия анархии и вза-имного недоверия князей должны были бы привести ккраху системы политических отношений вообще. Носвязи не только не распадаются, но и, напротив, стано-вятся со временем более строгими, более жесткими, впользу чего свидетельствуют правления великих кня-зей Ивана Калиты и Семена Гордого. Борьба же бли-жайшего по очередности претендента, не желавшегождать своего времени, против старшего князя - явле-ние обычное и для домонгольской Руси. Сила сама посебе не являлась основным источником власти еще ипотому, что на исход любой борьбы влияла позиция«царя» - хана Золотой Орды.Другие аргументы С.М. Соловьева также вызываютвопросы. Он утверждал, что древнему Ростову (т.е.местным князьям) не помогло старшинство при отсут-ствии силы [3. С. 266]. Древность самого Ростова какцентра волости не сообщала, однако, старшинства егокнязьям. Константин Всеволодович был единственным,кто сидел на великокняжеском столе. Его сыновья Ва-силий (Василько) и Всеволод погибли в битве нар. Сити в 1238 г., не пережив своих дядей. МладшийКонстантинович - Владимир - умер в 1249 г., также непережив младшего из братьев Константина. Таким об-разом, никто из ростовских князей после 1218 г. не за-нимал владимирского великого княжения, и после1249 г. ни один из представителей данного рода в лю-бом случае претендовать на этот титул не мог.Более того, как бы не развивались отношения меж-ду младшими и старшими князьями, мы можем видетьсоблюдение старшинства в период 1249-1328 гг. заисключением 1293-1294 и 1317-1322 гг. Причем пер-вым случаем можно пренебречь не только ввиду егонепродолжительности, но и ввиду того, что с 1294 г.«узурпатор» становился законным великим князем постаршинству.Основным спорным моментом является временнойразрыв между заявленным исследователем крахом ро-дового принципа наследования в середине - первойполовине XIII в. и появлением принципа «нового», по-являющегося перед смертью великого князя ДмитрияИвановича Донского. Если принять на веру эти утвер-ждения, получается, что не менее ста лет на Руси небыло никакой системы передачи великокняжеской вла-сти кроме ханской воли. Последнее представляетсямаловероятным и ввиду упомянутого фактическогособлюдения так называемого «старого» принципа поменьшей мере до второй четверти XIV в., и в силу граж-данских войн, происходивших в самой Орде в 1280-х -начале 1300-х гг. Едва ли сарайские ханы или Ногаймогли настолько контролировать ситуацию на Руси вэто время, чтобы каждый раз после смерти очередноговеликого князя произвольно определять нового, рискуяоттолкнуть от себя оппонентов последнего.Пытаясь доказать, что «старые отношения» исчезли,С.М. Соловьев утверждал, что князья в конце XIV в. всвоих договорах не руководствовались родовыми сче-тами. Для подтверждения своей мысли он использовалдоговор Василия I Дмитриевича с великим княземтверским Михаилом Александровичем в 1399 г. [1.№ 15. С. 40-43]. В данном случае родовых счетов дей-ствительно нет, поскольку договор был заключен меж-ду двумя равными по статусу великими князьями. Нообращает на себя внимание тот факт, что «докончание»это заключено от имени семей, московской и тверской,но не от имени великих князей только. В обоих случаяхупоминаются и несколько представителей рода, в томчисле боковых ветвей [1. № 15. С. 40-41, 43].Далее, рассуждая о вокняжении Василия II, иссле-дователь в очередной раз вернулся к вопросу о сменепорядка наследования великого княжения. Прежде все-го он отметил, что нарушения принципа старшинства впотомстве Всеволода Юрьевича случались и ранее, ноДмитрий Иванович (Донской), с его точки зрения, «уза-конил» это нарушение [3. С. 428]. Из чего это следует ив чем выразилось такое «узаконение», историк не уточ-нил. Странным выглядит даже сам предполагаемыйфакт превращения нарушения в закон.Продолжая свою мысль, исследователь утверждал,что у Василия Васильевича при жизни отца не былосвоего удела, и, следовательно, удел старшей ветвипотомков Ивана Калиты, Коломна, теперь неотделимаот великого княжения [Там же. С. 433]. Василий II прижизни отца действительно не имел своего особого уде-ла, что было естественно - к моменту смерти Василия IДмитриевича его сыну было девять лет. С другой сто-роны, дальнейшие события показали, что коломенскийудел воспринимался как территория, отдельная от ве-ликого княжения. Общеизвестно, что в 1433 г. великийкнязь Юрий Дмитриевич отдал своему племяннику егонаследственные владения [4. С. 18].Еще более неожиданную мысль С.М. Соловьевсформулировал по вопросу о возможной судьбе вели-кого княжения в период борьбы Василия II с ДмитриемЮрьевичем Шемякой. Историк обратился к договоругалицкого князя с суздальскими удельными правите-лями Василием и Федором Юрьевичами [1. № 40.С. 119-121]. Старшего из них князь Дмитрий называл втексте «сыном», младшего - «племянником». Из такогосоотношения статусов князей был сделан вывод о том,что сын Шемяки Иван Дмитриевич равен по статусустаршему из суздальских князей и после смерти Васи-лия II и Дмитрия Юрьевича они имели бы равные пра-ва на великокняжеское достоинство [3. С. 451]. Хотя ксередине XIX в. уже было известно, что термины кров-ного родства - это обозначение разницы или равенствастатусов князей вне зависимости даже от возраста иусловий ранее заключенных договоров. С другой сто-роны, соотношение статусов князей не было постоян-ным и от «докончания» к «докончанию» могло изме-няться. Помимо этого, отец упомянутых суздальскихкнязей, и их дед, и даже их прадед никогда не быливеликими князьями Владимирскими, и это одно лиша-ло их всяких прав в данном вопросе.Существует в построениях исследователя и проти-воречие, касающееся времени появления нового прин-ципа передачи старшинства. Из предшествующего тек-ста его «Истории России…» становится ясно, что но-вый порядок наследования великого княжения якобысложился к 1425 г., но, повествуя о возведении в вели-кокняжеский сан в 1448 г. восьмилетнего Ивана Ва-сильевича (будущего Ивана III), автор вновь говорит онеобходимости «узаконить» новый принцип наследо-вания старшинства. Возникает вопрос: когда и чьимиусилиями происходит такое узаконение? Сделал ли этов 1389 г. великий князь Дмитрий Иванович или же в1448 г. Василий II Васильевич?Если обобщить взгляды исследователя, получитсядовольно размытая картина. Уже в середине - второйполовине XIII в. рушатся традиционные механизмывзаимоотношений старших и младших князей и, какследствие, нарушается принцип наследования великогокняжения. На смену «закону» приходит «право сильно-го» и лишь по прошествии ста - ста пятидесяти летпоявляется новый принцип наследования как результат«узаконения» нарушения «старого» принципа.В связи с этим остается несколько вопросов, не за-меченных историками и впоследствии. Во-первых, какмогло существовать сообщество русских земель на се-веро-востоке в течение столь долгого срока без болееили менее четкой системы отношений. Во-вторых, какпроизошло «узаконение» незаконного способа переда-чи великокняжеской власти. В-третьих, почему этопроизошло именно в начале XV в. И наконец, завер-шился данный процесс к 1425 или к 1448 г. (времениобъявления великим князем и соправителем отца Ива-на III). Если говорить о предложенной исследователемсистеме аргументации в целом, приходится констати-ровать факт некорректного использования источниковв целях поддержания априорной схемы.Во многом сходной позиции придерживался и уче-ник С.М. Соловьева В.О. Ключевский. Если один изоснователей государственной школы пытался создатьуниверсальную систему для описания истории Северо-Восточной Руси, то его ученик создал схему только наоснове процессов, происходивших в Московском кня-жестве, как они ему виделись.Московские князья, с точки зрения исследователя,были всегда самыми младшими в потомстве князя Все-волода Юрьевича Большое Гнездо и по этой причинене могли занимать владимирский стол. Это привело ких повышенной агрессивности в отношениях с другимикнязьями, в том числе с великими [5. С. 12-13].Уже в данной мысли историка можно обнаружитьслабое место. Князь Даниил Александрович, от которо-го произошли московские Рюриковичи, имел весьмавнушительные шансы на занятие великокняжескогостола в 1296-1303 гг. и не смог этого сделать лишь всилу роковой для этой ветви князей случайности.Обращает на себя внимание и ничем не подтвер-жденное, но принятое историками утверждение о том,что все московские князья были противниками «ста-рых» обычаев и родовых отношений [Там же]. Однакоименно обычай стал основой в споре московского кня-зя с суздальским за великое княжение в 1362-1364 гг.Так, Никоновская летопись, являвшаяся для историковXIX - начала XX в. основным летописным источникомпо данному периоду истории содержит замечание мос-ковского летописца о том, что князь Дмитрий Констан-тинович Суздальский занял Владимир «не по отчине ине по дедине» [6. С. 231]. Мнение о том, что «москов-ский князь враг всякому великому князю» также неимеет под собой оснований. В 1285, 1288, 1293 гг. мос-ковский князь Даниил поддерживал силой оружия ве-ликого князя Дмитрия Александровича [Там же. С. 167,169], а в 1297-1303 гг. был вполне лоялен великомукнязю Андрею, как и сын Даниила, князь Юрий, в1303-1304 гг., а Иван Калита - великому князю Алек-сандру Михайловичу (представителю тверской княже-ской семьи) в 1325-1327 гг.В.О. Ключевский сделал одним из столпов для тео-ретических построений мысль о противостоянии «за-кона» и завещания в вопросах наследования, сформу-лированную представителями «юридической школы»историков. Историки исходили из априорного положе-ния о том, что оба механизма наследования обязатель-но противоречат один другому, хотя логически такойвывод ни из чего не следует. Таким образом, устано-вившаяся практика составления завещаний представ-лялась В.О. Ключевскому систематическим нарушени-ем обычного права в данном вопросе.Однако на протяжении XIV в. в завещания не быловнесено ничего нетрадиционного, в так называемых«духовных грамотах» лишь уточнялись доли наследни-ков. Отсутствие завещаний тверских, ростовских ипрочих князей не говорит о том, что принципы насле-дования в других княжествах отличались от таковых вМоскве. Вероятнее всего, до нас просто не дошли ду-ховные других князей, так как их сохранение ставилобы под вопрос законность обладания этими террито-риями московскими государями после присоединения(практически всегда не добровольного).Помимо этого, необходимо обратить внимание и нато, что в московской княжеской семье также было двапримера передачи власти без завещания (во всякомслучае, они не сохранились). Так, в 1303 г. Даниилунаследовал его сын Юрий, а после него, с 1325 г., вМоскве княжил брат, Иван Калита.Таким образом, о нарушении традиций наследова-ния в Московском княжестве в XIV в. говорить затруд-нительно. Учитывая содержание духовных грамот, влогике В.О. Ключевского складывается ситуация, когдатрадиционной нормой наследования (без завещания)должен быть майорат, передача по прямой нисходящейлинии, а нарушением традиции - передача власти пу-тем завещания всем сыновьям. Такая ситуация прину-ждает отказаться от основной идеи юридической шко-лы о противопоставлении «закона» и «завещания».В связи с вопросом о порядке наследования иссле-дователь обратил внимание на судьбу великого княже-ния. Ситуация была охарактеризована в традициях го-сударственной исторической школы: «…в XIV в. подвлиянием начал, на которых был построен удельныйпорядок владения, и Владимирское великое княжествоутратило свой прежний родовой характер. В Духовнойсвоей 1389 г. великий князь Дмитрий Донской благо-словил своего старшего сына этим княжеством как сво-ею вотчиной, а внук его, Василий Темный, включилВладимирскую область в состав своей наследственноймосковской вотчины» [5. С. 34-35].Данный тезис, конечно, в основном верен в частиконстатации конечной судьбы великокняжеских зе-мель, но мысль, предшествующая данному утвержде-нию, вызывает вопросы. Нет оснований считать, чтородовой порядок исчез к моменту составления духов-ной грамоты великого князя Дмитрия Ивановича иливскоре после этого. Дмитрий благословил великимкняжением своего сына Василия, который был и стар-шим в роду. Помимо этого, стоит учитывать известноеположение о том, что Василию Дмитриевичу долженбыл наследовать старший из оставшихся в живыхбратьев. Таким образом, есть основания утверждать,что родовой принцип сохранился. К 1383 г. права навеликое княжение имели только московские князья идва тверских: Михаил Александрович, трижды полу-чавший ярлык, и его старший сын Иван, «по отечествуи дедству». Но в этом году Тохтамыш дал тверскомукнязю ярлык на великое княжение Тверское [7. С. 82,84], отделив его от Владимирского, после чего ситуа-ция изменилась. К 1389 г. великими князьями влади-мирскими могли стать согласно традиции только пред-ставители московской княжеской семьи.В связи с тем что родовые принципы отношениймежду князьями к концу первой четверти XV в. не ис-чезли, спорной оказывается и оценка династическихвойн 1425-1453 гг. как борьбы двух ветвей княжескогодома за единоличное преобладание [5. С. 42, 43].Во-первых, князь Юрий Звенигородский действовалв полном соответствии с традицией. Во-вторых, в этихвойнах на обеих сторонах участвовали представители идругих ветвей княжеской семьи: князья Иван Можай-ский, Василий Серпуховской, в некоторой степенидействующими лицами также были Михаил Белозер-ский и Константин Углицкий. Успех князя Юрия и егодетей грозил, по мнению В.О. Ключевского, бесконеч-ной усобицей [Там же. С. 42]. В этой связи не ясно,почему успех одного князя автоматически приводит кпорядку, а другого - к хаосу. К сожалению, исследова-тель свои тезисы по данному поводу комментариями несопроводил.И наконец, он первым четко сформулировал идеюнового порядка преемства великокняжеской власти. Онговорил о прецедентном характере создания «новойтрадиции» наследования великокняжеской власти: помнению историка, новый принцип сложился в резуль-тате передачи в московском княжеском доме старшин-ства от отца к сыну в течение нескольких поколений вситуации отсутствия живых младших братьев у первогок моменту передачи власти.Таким образом, наследовалось, с его точки зрения, нетолько старшинство в семье, но и великокняжеский ста-тус: «С Ивана Калиты в продолжение ста лет таким ве-ликим князем становился почти всегда старший сынпредшествовавшего великого князя, у которого на мину-ту смерти обыкновенно не оказывалось налицо младшихбратьев» [Там же].Между тем Иван Калита получил власть от брата, вследующем поколении власть также перешла от стар-шего (Семена Ивановича) к младшему (Ивану Ивано-вичу) брату. Возникает и частный вопрос о хроноло-гии: откуда отмерять упомянутые сто лет? С 1328 г.,когда Иван Данилович получил великое княжение, илис 1340 г., когда власть перешла к его старшему сынуСемену? Верхней хронологической рамкой долженбыть 1425 г., дата начала династических войн, или1446-1448 гг., когда начался их последний этап?В любом случае мы насчитаем четыре случая пере-дачи власти сыну, один из которых конфликтный, и дваслучая передачи власти брату. Ко второму случаюможно отнести фактическое правление второго постаршинству брата в 1433 и 1434 гг. (в последнем слу-чае он был официально признан) и правление двою-родного брата предыдущего великого князя в 1446-1447 гг., а это тоже прецеденты, которые не учитыва-ются историками. В результате можно говорить о че-тырех случаях наследования от отца к сыну (причем втрех - без нарушения принципа старшинства) и о че-тырех переходах власти к брату (из которых болееили менее спорный только последний). Если учиты-вать и тот факт, что князь Дмитрий Иванович не насле-довал великое княжение после отца (в 1359-1363 гг.суздальский князь Дмитрий Константинович оспари-вал право на владимирское княжение, причем в 1359-1361 гг. правил только он), случаев передачи великогокняжения от отца к сыну остается только три. Бес-спорных же передач по нисходящей линии две (отИвана Калиты к Семену в 1340 г. и от Дмитрия к Ва-силию I в 1389 г.).Таким образом, известная мысль В.О. Ключевскогоо том, что случайность, повторяясь, становится преце-дентом, который силой привычки превращается в обя-зательное требование, в правило [5. С. 42], не находитосновательного подтверждения. Скорее наоборот. Бо-лее того, если прецедент в данном вопросе был возмо-жен, становится неясным, почему он должен был сло-житься к началу XV в., а не к середине XII в., когдапередача старшинства в роду и вместе с ним Киевапроизошла дважды подряд: от Владимира Мономаха кМстиславу Владимировичу в 1125 г., от Мстислава кИзяславу Мстиславичу в 1132 г. И в данном случаепринцип старшинства действительно был нарушен,чего не было в течение почти ста лет после вокняженияИвана Калиты.Изменения в изучении вопроса казалось, должныбыли наступить в начале XX в. Государственная исто-рическая школа на данном этапе подвергалась критике.Исследователи искали новые направления исследова-ний, новые методы, все большее место, по крайней ме-ре теоретически, начинал играть запоздавший в рос-сийской исторической науке позитивизм.Особенно заметно это было в рамках санкт-петербургской школы. Наиболее ярким ее представи-телем, обратившим особое внимание на проблему об-разования единого русского государства, был А.Е. Пре-сняков.С первых страниц своего исследования автор гово-рил о «социологическом догматизме» так называемой«юридической» школы, и, в частности, С.М. Соловьеваи В.О. Ключевского [8. С. 48]. Но в тоже время он по-вторял ранее созданные устоявшиеся схемы, отличав-шиеся упомянутым догматизмом: «Постепенно нарас-тает агония великокняжеской власти старого типа; аго-ния эта вызвана упадком интересов, которые питалипотребность объединения, давлением татарской власти,усилением самостоятельности Великого Новгорода.Эти явления вырвали у Владимирских великих князейпочву для усиления своей власти над младшими князь-ями и ее оправдания широкой политикой, которая былабы делом всей Северной Руси и питалась бы общимиинтересами Великороссии» [Там же. С. 49-50].В данном случае можно говорить о том, чтоА.Е. Пресняков находился под очень сильным влияни-ем предшествующей школы. Он фактически взял навооружение мысль С.М. Соловьева и снабдил ее дру-гим набором предполагаемых причин ослабления ве-ликокняжеской власти. Наличие таких причин не былоаргументировано. Единство, о котором рассуждал всвоей монографии исследователь, было достаточноусловным. Оно распалось не по причине влияния Ордыили Новгорода, а потому, что с каждым новым поколе-нием князей ветви рода расходились все дальше и име-ли все меньше династических связей и общих интере-сов. Так происходило и с потомством Ярослава Влади-мировича и Ярославичей в XI-XII вв., так произошло ис потомством Всеволода Юрьевича в XIII в. Время ос-лабления великокняжеской власти отнесено историкомк последним десятилетиям XIII в., как и в работеС.М. Соловьева [8. С. 66-67].Вместе с тем А.Е. Пресняков более или менее явноуказывал на своеобразие норм политической культурыданного периода. Так, рассуждая о лишении боковыхветвей княжеского рода прав на великое княжение, онсовершенно определенно утверждал: «Такое сужениекруга возможных претендентов на старейший стол неновость в древне-русских междукняжеских отношени-ях; и ранее на киевском юге стремление ограничитьэтот круг пределами одной семьи возникало каждыйраз, как на старшем столе появлялся сильный и дея-тельный князь» [Там же. С. 67].Как ни странно, эту мысль он не относил к ситуа-ции в Северной Руси в XIII-XV вв.: «Но в данном слу-чае, - продолжает исследователь, - дело представляет-ся более сложным; крупная и яркая сила АлександраЯрославича грозит переломить в сознании следующихпоколений представление о преемстве по ЯрославеВсеволодовиче и выдвинуть новую тенденцию, новыепритязания на исключительное преемство по Алексан-дре его потомков помимо боковых линий Ярославовадома» [Там же].Характерно, что аргументов в поддержку такойидеи выдвинуто не было. В очередной раз сталкиваем-ся с ситуацией, когда историографическая традициянастолько сильна, что ради ее соблюдения два почтиидентичных явления отечественной истории, если такможно выразиться, принудительно обособлены.До смерти великого князя Андрея Александровичав 1304 г., с точки зрения историка, Владимирское вели-кое княжество сохраняло старую форму и основы, нодальнейшие события определены им как «революцион-ные» [Там же. С. 93-94].Рассуждения автора о времени формирования ифункционирования в Северо-Восточной Руси традици-онного механизма наследования великокняжеской вла-сти позволяют проследить этапы его эволюции, кото-рые можно выделить от момента смерти в 1212 г. Все-волода Юрьевича, предка всех князей Северо-ВосточнойРуси, до 1304 г.Система отношений складывалась в 1212-1218 гг.,приняла завершенный вид к 1247 г., когда великийкнязь был впервые лишен престола младшим. В 50-х -60-х гг. XIII в. Александр Ярославич начал ломать этусистему. А в 1280-1290-е гг. она, если следовать тек-сту, уже находилась в кризисе. В 1304 г. происходит«революция».Таким образом, «традиционная» система отноше-ний между великим и младшими князьями существо-вала не более 60 лет, а если учитывать высказаннуюавтором оценку деятельности Александра Ярославича(Невского) - не более 35 лет. То есть система межкня-жеских отношений «погибала» едва ли не дольше, чемсуществовала в своем нормальном состоянии.В отличие от своих предшественников, исследова-тель исходил из того, что время постановки вопроса оправах на великое княжение точно определить невоз-можно. Ссылка, которую традиционно делают на спор-ную по своему содержанию вторую духовную грамотувеликого князя Дмитрия Ивановича (1389 г.), не явля-лась для него достаточным основаниям датировки но-вовведений в изучаемом вопросе [8. С. 384]. Он пола-гал, что речь в конце XIV в. шла о замене традициинаследования великого княжения существовавшим од-новременно семейно-вотчинным правом, регулировав-шим наследование уделов [Там же. С. 385-386].Именно сохранение семейно-вотчинных отношенийв московском княжеском доме он считал причиной ос-лабления великокняжеской власти в Северо-ВосточнойРуси в период 1380-1425 гг. [Там же. С. 376]. Это жеобстоятельство, с точки зрения историка, привело кдинастическим войнам, когда великое княжение сталорассматриваться как достояние семьи Дмитрия Ивано-вича, которое позволительно передавать по наследству[Там же. С. 385].В этой связи характер действий с обеих сторон посуществу не отличался, князь Юрий Дмитриевич Зве-нигородский опирался на завещание отца, что былопроявлением семейно-вотчинных отношений.Похожим образом оценены действия его противни-ка: «Не великокняжескую власть высвобождает он (Ва-силий Васильевич) из пут семейно-владельческой тра-диции, а только укрепляет вотчинное право на этувласть за личной своей семьей, за своим потомством»[Там же. С. 417].Не согласиться с такой оценкой невозможно, одна-ко с ней не вяжется отождествление великокняжескойвласти только с Василием II, но не с его оппонентами[Там же. С. 402-403].С учетом вышесказанного работа А.Е. Пресняковасоздает весьма неоднозначное впечатление. Исследова-тель прямо указывал на факты, не позволяющие согла-ситься с трактовкой событий XIII-XV вв. в Северо-Восточной Руси, предложенной государственной шко-лой. Вместе с тем можно увидеть очень сильное влия-ние этой школы и, в частности, С.М. Соловьева. Идеясохранения семейных принципов наследования не на-шла развития ни в работах самого исследователя, ниисториков, работавших в более поздний период. По-следнее во многом объясняется преобладанием соци-ально-экономического аспекта в изучении истории всоветский период и отсутствием выраженного интересак политическим аспектам истории данного периода.Советские историки приняли построения своихпредшественников по умолчанию и к данной проблемепочти не обращались. Видимо, по этой же причине ар-гументация и теории историков XIX - начала XX в. неподвергались критическому анализу в более позднийпериод.Так, Л.В. Черепнин обратил внимание на вопрос овеликокняжеской власти и ее наследовании только всвязи с изучением обстоятельств создания духовнойграмоты великого князя Дмитрия Ивановича и причиндинастических войн (феодальной войны) в Московскомкняжестве во второй четверти XV в. В данном вопросеисследователь придерживался вполне традиционнойточки зрения, хотя предложил оригинальный аргументв ее поддержку [9. С. 61-62]. Неопределенность фор-мулировки третьей духовной грамоты Василия Дмит-риевича (1423 г.) относительно наследования великогокняжения его сыном Иваном историк объяснил тем,что этот великий князь был первым, кто не отправилсвое завещание на утверждение в Орду [9. С. 92]. Изэтого следует, что исследователь не придал значениясодержанию духовных грамот, указывающих на отсут-ствие нового принципа наследования великого княже-ния. Наблюдения А.Е. Преснякова также в некоторойстепени остались без внимания.С точки зрения автора, духовная грамота ДмитрияИвановича сама по себе ничего не изменила. Напротив,она сама - результат изменений, произошедших в 70-х -80-х гг. XIV в., когда соседние княжества, Литва и Ор-да, признали великое княжение Владимирской вотчи-ной московского княжеского дома [Там же. С. 60]. Ин-тересно, что Л.В. Черепнин упоминает не об исключи-тельных правах Василия Дмитриевича, а о правах «до-ма». Это не означает, однако, что историк возражалсторонникам устоявшихся взглядов. Право следующегопо старшинству брата на наследование великого кня-жения после Василия обосновывается лишь внешнепо-литическими связями последнего, которые трактова-лись как скрытая опасность со стороны Литвы. Кон-фликт Василия II с представителями галицкой ветвипотомков Дмитрия Ивановича Л.В. Черепнин вслед заВ.О. Ключевским рассматривал как борьбу за оконча-тельное приобретение победителем великокняжескогостатуса с целью передачи его своим потомкам по пря-мой линии. Причем уже претензии князя Юрия Дмит-риевича не воспринимались исследователем как закон-ные. «Юрий занял Москву и объявил себя великимкнязем», - писал он. Возможности удержаться в Моск-ве у галицких князей не было [10. С. 757, 762].Схожим образом рассматривал вопрос о порядкенаследования великокняжеского стола и А.А. Зимин,развивая ряд идей и наблюдений Л.В. Черепнина. Во-прос о правах Юрия и тем более его детей на старшин-ство он, как и его предшественники, даже не поднимал.Их деятельность воспринималась исследователем какпопытка реанимации умершей традиции [11. С. 59,105]. Новый порядок наследования, с его точки зрения,к началу XV в. уже существовал. Новых аргументовили точек зрения по изучаемому вопросу советскиеисторики не представили, приняв построения исследо-вателей, работавших в XIX в. Оценка А.А. Зиминымгалицких князей как выразителей прогрессивных тен-денций общественного развития, а их оппонента каквыразителя интересов феодалов, стремившихся к за-крепощению крестьян, не меняет общей картины в ин-тересующем нас вопросе.Ю.Г. Алексеев в своих работах, посвященных дея-тельности Ивана III, бегло коснулся проблемы в связи сдинастическим кризисом рубежа XV-XVI вв. Оба ва-рианта наследования (Дмитрий Иванович (внук) и Ва-силий-Гавриил - старший сын Ивана Васильевича отбрака с Софьей Палеолог) трактуются в его работах какпередача великокняжеской власти по прямой нисходя-щей линии. Выбор в пользу второго объяснялся праг-матическим соображением - избеганием усобиц междувнуком великого князя, с одной стороны, и сыновьями -с другой [12. С. 207-208]. Исследователь, обратив вни-мание на саму возможность конфликта, не остановил-ся, однако, на возможных его причинах. Предпочтениев пользу Василия-Гавриила (будущего Василия III)было, по сути, выбором в пользу старшинства, а непрямой нисходящей линии. Старший сын Ивана III отвторого брака к 1505 г. оставался старшим в семье.Можно допустить, что Василий III и его отец не пред-полагали соблюдения принципа старшинства, но новыйвеликий князь был вынужден принимать меры противвозможных претензий своего брата (второго по стар-шинству) Юрия. Уже в 1504 г. был заключен договор,согласно которому второй из братьев отказывался отвеликого княжения в пользу детей Василия, которыхтому «даст… бог» [1. № 90, С. 364, 365, 366, 367, 368-369], в 1531 г. соглашение было продублировано, иЮрий отказался от претензий на старшинство непо-средственно в пользу Ивана, сына великого князя [1.№ 101, С. 416, 418]. В декабре 1533 г. дмитровскийкнязь, как известно, попытался занять великокняже-ский стол.В постсоветской историографии вновь появился не-который интерес к политическим вопросам русскогосредневековья и, в том числе, к принципам наследова-ния уделов и великого княжения. Однако серьезныхизменений в сравнении с более ранними исследова-ниями не произошло. Я.С. Лурье обратил внимание наспорность целого ряда устоявшихся положений ка-сающихся русской истории XV в., коснувшись в числепрочего и вопроса о великокняжеской власти и ее при-надлежности московским князьям. Но его наблюдения,имеющие, по сути, форму заметок, на данном этаперазвития не получили [13].Большинство современных исследователей про-должает придерживаться устоявшейся точки зрения.Наиболее ярким примером являются исследованияН.С. Борисова. Даже не обращаясь к вопросу о порядкенаследования, автор, как и многие другие, используетобороты речи, указывающие на его позицию. Так, вы-ступления Юрия Звенигородского, Василия Косого иДмитрия Шемяки обозначены им как «галицкий мя-теж» [14. С. 150]; упомянутые события 1497-1502 гг. -это «…спор двух наследников по прямой линии»[Там же. С. 612], хотя корректность такой формули-ровки можно поставить под вопрос.Несколько особняком стоят работы С.А. Мельнико-ва [15, 16]. Его построения полностью основаны натеоретических положениях последних представителейюридической школы. По сути, можно говорить о по-пытке своего рода «реанимации» государственнойшколы с некоторыми изменениями и дополнениямикультурологического плана. Так, исследователь осно-вывается на идее противопоставления наследования«по закону» и «по завещанию» [15. С. 103; 16. С. 19].Так же как и В.О. Ключевский, он говорит об отсут-ствии боковых ветвей в московской княжеской семьекак важном политическом факторе, влиявшем на пре-столонаследие [15. С. 105]. Исходя из этого, С.А. Мель-ников пришел к неожиданному выводу о том, что «Мо-сква до конца XIV в. не знала наследования престолапо завещанию». До этого времени, полагает он, в Мо-скве не было выработано принципа наследования вла-сти [15. С. 105; 16. С. 118].Такая идея порождает целый ряд вопросов. Преждевсего, приведенное в цитате утверждение по меньшеймере некорректно, поскольку к 1389 г. московские кня-зья создали шесть текстов духовных грамот. Крометого, отсутствие принципа наследования должно былопривести к конфликтам между наследниками, подобнособытиям 975-980 гг. и 1015-1024 гг. Наконец, упомя-нутая формулировка предполагает наличие в каждомрусском княжестве своих особых традиций наследова-ния престола, с чем невозможно согласиться.Теория С.А. Мельникова имеет одно коренное от-личие от взглядов предшественников. Если историкиXIX - начала XX в. говорили о новом и старом поряд-ках наследования великого княжения, один из которых,с их точки зрения, был уже устаревшим, то в работахС.А. Мельникова оба принципа представлены как со-существующие [15. С. 105; 16. С. 113], чего в действи-тельности быть не может.Обращает на себя внимание и частный момент -механизм передачи власти по прямой нисходящей ли-нии. Исследователь полагает, что такую роль игралинститут соправительства. То, что оно приводило кпередаче власти от великого князя-отца к великомукнязю-сыну, несомненно. Однако при изучении кон-кретного материала ст

Скачать электронную версию публикации