The human dimension in the Russian historical thought in the early 20th century (by G.P. Fedotov's works).pdf Г.П. Федотов (1886-1951) - историк, религиозный мыслитель, видный представитель русской эмиграции, внес большой вклад в осмысление судеб русской культуры, исследование сознания русского человека. Преимуществом его творчества уже современники называли умение глубоко проникать в проблему, выявлять дух времени через источник [1. С. 290], отмечали, что он подходил к проблеме русского национального сознания как историк и философ истории [2. С. 254]. Исследовательский интерес к человеку, прежде всего к религиозному сознанию средневекового человека, прослеживается уже в первых работах Г.П. Федотова. Несомненное влияние на его формирование оказал профессор И.М. Гревс, основатель петербургской школы медиевистики. В 1908 г. Федотов поступает на историко-филологический факультет Петербургского университета, где на семинарах профессора погружается в атмосферу Средних веков, воспринимает идеи о преемственности исторического процесса, индивидуальности каждой эпохи и культуры, подходы к изучению человека в культуре. И.М. Гревс считал себя по научному темпераменту более профессором, чем кабинетным ученым, потому «по страсти к преподаванию почти всегда подчинял целям и интересам последнего исследовательские задания» [3. С. 216]. Педагогический талант его можно увидеть в том, что он давал развиться индивидуальности ученика, «с редкой объективностью взращивал самые противоположные научные дарования» [4. С. 346]. Представителями петербургской школы медиевистики были О.А. Добиаш-Рождественская, Л.П. Карсавин, Н.П. Оттокар, Н.П. Анциферов, А.И. Хоментовская и др. [5]. Ранний период творчества этих исследователей характеризовался рассмотрением истории культуры европейского Средневековья, социальной и исторической психологии людей, живших в Средние века. Таким образом, можно говорить, что петербургская школа медиевистики предварила ряд тем не только современной медиевистики, но и исследования школы «Анналов». Значительную роль в этих изысканиях играли привитые профессором навыки работы с источниками и умение видеть в них живую картину прошлого. П.М. Бицилли в рецензии на работу Г.П. Федотова «Святой Филипп, митрополит Московский» замечал, и это замечание можно отнести в целом к историкам петербургской школы, что Федотов выступал против гипертрофированного сциентизма, «подведения исторической реальности под отвлеченные категории формальных наук» [6. С. 138]. В этом активном использовании исторического источника, способствующем «ощущению связи между прошлым и настоящим» [7. С. 49], проявился отход от позитивистского подхода к источнику, девизом которого было накопление фактов, извлечение историком информации, лежащей на поверхности [8. С. 57, 58]. Глубокому проникновению в историю духовной жизни, раскрытию живого образа прошлого также способствовал индивидуальный стиль письма Г.П. Федотова, оформившийся в ранний период творчества. И.М. Гревс уже в выпускной работе будущего мыслителя отметил черту, замечаемую в дальнейшем в литературных штудиях Г. П. Федотова многими исследователями, которую обозначил как преодоление трудностей «скорее чутким органом мягкой и тонкой поэтической интуиции, чем острым ножом суровой и мелочно точной критики. Но живая нота реконструированного воображения не подавляет в нем вполне сознательного и определенно научного отношения к предмету и тщательной подготовки» [9. С. 315]. Об исследовательском методе, обозначенном как «интуиция» или «дивинация», говорил Л.П. Карсавин, имея в виду восстановление по одному проявлению «народного духа» всего строения этого «духа», а также угадывание иных его проявлений и возможностей [10. С. 66]. Работы Федотова не содержат строгого научного аппарата. Для его исследований характерны прекрасный художественный язык, лёгкость и в то же время глубина изложения. Момент сопереживания, соучастия излагаемой проблеме дает наилучшие результаты. Так, в фундаментальной работе американского периода «Русская религиозность» Г.П. Федотов замечал, что отправным моментом в историческом исследовании считает «предварительное обобщение, пусть хотя бы интуитивное или субъективное» [11. С. 14]. Данный метод познания мыслитель применил в своей работе. Заметим, что современники признали его плодотворность, в частности М. Карпович отмечал убедительность исторической интуиции автора [12. С. 301-303]. Влияние на Г. П. Федотова петербургской школы медиевистики прослеживалось и в исследовательском методе, используемом мыслителем на протяжении всей творческой деятельности. Его можно определить как «отражение в малом» - в вещных, поведенческих, этикетных формах повседневного существования, в эстетическом идеале и этических нормах - «умственного кругозора эпохи» [13. С. 91]. В своих ранних работах он ставит те же задачи, которые намечает И.М. Гревс, - профессор поднимал проблему взаимодействия личности и культурно-социальной среды, акцентировал внимание на задаче выявления особенностей сознания человека в истории: «.и ныне остается и всегда будет величайшей проблемой истории воссоздание путей развития человеческого сознания в истории человеческого общества» [14. С. 52]. Г.П. Федотов обращается к личности в истории - к характеру, мировоззрению определённого человека, живущего в конкретных исторических условиях. Он указывает, как целая эпоха или небольшой отрезок времени отражаются на сознании личности, и в то же время как личность является выражением эпохи. В статье «Письма блаженного Августина» (1911), взяв за основу переписку христианского теолога и скрупулезно изучив ее, он выявляет «живое и яркое впечатление общего характера эволюции христианского сознания» [15. С. 79], раскрывает его взгляды, интересы, форму мышления. Делая акцент на индивидуализации сознания и рассмотрении его эволюции, мыслитель выявляет черты, свойственные данному историческому периоду, как то: столкновение «новых христианских элементов с традициями античной культуры и вместе с тем церкви с миром. Долгое время Августин живет в двойном свете - Христа и Платона, - пока этот дуализм не преодолевается в практической работе церковного строительства» [15. С. 79]. Также обращение к конкретной личности просматривается в первой крупной работе «Абеляр» (1924), цель которой - «нарисовать не столько характер, сколько самосознание» философа [16. С. 218], что есть явление культуры, а не природы. Личность Абеляра рассматривается мыслителем в культурно-историческом плане, в данном случае - на путях к Ренессансу. Г. П. Федотов замечает, что самосознание, поставленное им во главу исследования, тем не менее рассматривается в связи с природным характером, материей этической переработки норм, данных в культуре, что не может не привести к рассмотрению вопросов, имеющих «внекультурный интерес». Заметим, что данный исследовательский метод в целом был характерен в этот период для тех мыслителей, кто в определенной степени находился под влиянием И.М. Гревса. Вышедший в 1925 г. сборник «Средневековый быт», содержащий 11 статей разных авторов, рассматривающих различные стороны средневековой культуры, - тому подтверждение (в сборник входили статьи О.А. Добиаш-Рождественской, А.И. Хомен-товской, Н.П. Анциферова, М.Э. Шайтана и др.). Определяющей чертой изучения исторического процесса у Г.П. Федотова явилось сосредоточение внимания на сфере духовной культуры - сначала европейской, затем русской. Исследовательские интенции Федотова отражали общие тенденции исторической науки конца XIX - начала XX в., т.е. акцентирование внимания на «культурной истории». Интерес Г.П. Федотова к русской культуре явился, во-первых, следствием глубокого погружения в источники западной культуры (студенты историко-филологического факультета выезжали за границу для непосредственного знакомства с достижениями Запада) - «возвращаясь из Рима, мы впервые с дрожью восторга всматривались в колонны Казанского собора, средневековая Италия делала понятной Москву» [17], во-вторых, актуализацией проблемы русской культуры после революции 1917 г. В этот период перед отечественной историко-философской мыслью остро встает вопрос о русском национальном сознании, о выявлении сущностных мировоззренческих взглядов русского человека, о духовных истоках общественной жизни. Федотовские исследования русского сознания условно можно разделить на две группы: историкокультурные, опирающиеся на исторический источник («Святые Древней Руси», «Духовные стихи», «Русская религиозность», «Сокровища русской духовности»), а также многочисленные эссе, дополняющие его исторические построения (статьи «Лицо России», «Письма о русской культуре», «Изучение России» и др.). Важными представляются обе группы работ. Их использование позволяет сформировать более целостную картину по рассматриваемой проблеме. Однако отметим фундаментальность, серьезную источ-никовую базу и ее проработку в историко-культурных исследованиях, что придает весомость работам Г.П. Федотова. Проблема человека в культуре у Г.П. Федотова приобретает форму изучения религиозности русского человека. Он отмечает, что раскрыть специфику русского сознания можно «не только в политической истории России, но и в ее философии, искусстве, прежде всего в ее религиозности» [18. С. 126]. Понимание Федотовым русского национального сознания, прежде всего как сознания религиозного, определялось христианской основой его историософской концепции. Православие в целом явилось средоточием идейных и культурных исканий русской религиознофилософской мысли начала XX в. и рассматривалось в качестве определяющей характеристики русского мировоззрения. Большая часть мыслителей считала, что начала общественной жизни укоренены в глубинах религиозного сознания [19. С. 22], что давало возможность объяснить не только настоящее, но и историческое будущее. В этом же русле движется и мысль Г.П. Федотова. Он изучает историю России как историю духовной культуры, полагая, что «политикоэкономические кризисы являются лишь отражением более глубокого кризиса, протекающего во всех сферах культуры. Их источник в тяжелом недуге духа, который творит эту культуру» [20. С. 82]. Рассматривая стержнем русского народа, «основой его душевно-духовного мира» православие, ученый сосредотачивает внимание на его субъективной стороне - на сознании человека, отношении «к Богу, миру, собратьям» [11. С. 8]. В центре - «духовная жизнь» в смысле мистико-аскетической жизни и религиозной этики - религиозный опыт и религиозное поведение» [Там же], которые в силу своей динамичности, по сравнению с объективными элементами религии, могут выступать источником исследования религиозного сознания. Г.П. Федотов делает подробный анализ русской религиозности, основанием которого выступает тот факт, что в России «глубины религиозности оставались нетронутыми и об их существовании даже не подозревали» [11. С. 11]. Данный вопрос являлся объектом рассмотрения светских историков литературы и церковных историков, однако для одних было характерно недостаточное понимание религиозности, для других - отсутствие исторического взгляда. Г.П. Федотов был первым мыслителем в России, который исследовал глубины русской религиозной жизни. Он явился, как верно заметил М. Раев, пионером изучения антропологии религии в историческом контексте [21. С. 231]. Отметим, что истоки религиозной антропологии в России связывают с личностью Л.П. Карсавина [22]. В работе, написанной в 1915 г., он отмечал, что в религиозном человеке важно «не то, во что он верит, а то, что он верит, или то, как он верит» [23. С. 20]. Соответственно, религиозность мыслитель определял как «то душевное состояние или тот душевный строй, в связи с которым находятся субъективно важные для человека положения его веры, делающиеся таким путем положениями его религиозности» [Там же. С. 22]. Однако исследовательский интерес Карсавина был сосредоточен на средневековой Европе («Очерки религиозной жизни Италии XII-XIII вв.», «Основы средневековой религиозности в XII-XIII, преимущественно в Италии»), в то время как Г.П. Федотов исследовал религиозность русского человека. Г.П. Федотов обратился к тем духовным ценностям, которые в значительной степени определяли поведение человека, что, в свою очередь, позволило ему выявить наиболее существенные черты человека древнерусской эпохи. Мыслитель верно отмечает, что первенство в изучении духовной жизни необходимо отдать Западу, в частности католическим и протестантским ученым. Своими изысканиями он пытался закрыть пробел в данной исследовательской проблеме. Это постановка с христианских позиций социокультурных и философско-исторических проблем; обращение скорее не к религиозной метафизике, но к идее отношения человека к истинным ценностям, к христианской вере. Г.П. Федотов обращает внимание на то, что специфику религиозности на Руси характеризует этический дуализм, представленный монашеской и мирян-ской этиками. Соответственно русскую религиозность он рассматривает в двух плоскостях - сознание духовной элиты и духовенства, отражающее высший религиозный идеал, а также сознание народа, средних христиан, осложненное элементами, далекими от церковности. Данная схема соответствует концепции Г.П. Федотова об иерархии боговдохновленности человеческого творчества. Он отмечает, что отрешение от боли о мире является только подвигом монаха, и то лишь отшельника, затворника и молчальника. Для мирян же эта установка является «гордыней и нерадивостью, знаком охлаждения любви» [18. С. 123]. В изучении феномена русской святости Г.П. Федотов исходил из представления, что типология любой культуры определяется характером и степенью ее религиозности. Основной его задачей являлось осмысление особенностей русской национальной истории и культуры. Федотовское изучение религиозности представляет ценность в плане выявления не только его взглядов и идейно-теоретических установок, но и содержания методологических принципов, формирующих остов исследования. Стоит отметить, что Г.П. Федотов использует - и даже более, предвосхищает - принцип исследования истории о множественности скоростей социального времени, разработанный Ф. Броделем, который проявляется в объяснении Федотовым большей религиозности русского народа по сравнению с остальными народами Европы. Данный факт поясняется различием религиозно-исторического времени России и Европы - Средневековье в России в народных низах длилось до середины XIX в., и это время было аналогично Европе XIV-XV вв. [24. С. 94]. Этот подход -представление о «la longue duree» применительно к истории России - позволил мыслителю избежать превознесения русского народа над остальными народами, признания его особой религиозности в духе славянофилов, а также ряда своих современников, в частности позднего Н.А. Бердяева, который в одной из последних своих работ «Русская идея» выразил мысль об особом религиозно-историческом призвании России, преимуществе России перед другими народами, что проявилось в силе и качестве религиозного мироощущения [25. С. 266-269]. Г. П. Федотов в целом уделял достаточное внимание хронологии, акцентировал внимание на смене культурных форм во времени. Так, применительно к изучению высшего уровня в пределах православной церковной праведности он применял не только отмечаемую выше характеристику длительного времени: глубинные процессы, сказывающиеся спустя столетия, обозначаются Федотовым как глубочайший надрыв истории XVIII в., изменивший во многом направленность ее святости [26. С. 13]. К исследованиям Г.П. Федотова можно применить также характеристику «среднего времени». Имеется в виду акцентирование на смене исторических форм во времени и конкретное рассмотрение на примере русских святых, народной религиозности Древней Руси. Например, исследуя идеал святости на Руси, он делит период с X по XVII в. (характеризующийся присутствием в стране духа святости) на несколько этапов: домонгольская (Киевская или Древняя) Русь, эпоха татарского завоевания (русское Средневековье), московский период. В каждом из них он выделяет определённый тип святости (святые князья - страстотерпцы, пустынножители, юродивые и др.), характерные черты которого определялись, соответственно, культурно-историческими условиями. Не избегал Г.П. Федотов и «событийного времени», к которому Ф. Бродель относился достаточно скептически [27. С. 117]. Он рассматривал событие не само по себе, но вплетал его в исторический контекст с целью выявления глубоких причинно-следственных рядов. Так, в работе «Святые Древней Руси» мыслитель приводит конкретные примеры жизни святых, позволяющие ему выделить индивидуальные и традиционные черты русского святого. Г.П. Федотов внес большой вклад в изучение русской религиозности. Он поднял вопрос исследования не только сознания верхушки общества, но и сознания народа. Лишь в 1960-е гг. появляются три направления гуманитарного исследования, объединенные стремлением выбраться из узких рамок идеологий и выявить неподвластные им установки сознания [28. С. 77]. В России изучением духовных процессов занимался М. М. Бахтин, заново открывший глубинные культурные пласты, отчасти - исследователи тартуской семиотической школы; на Западе - историки ментальностей (Ж. Дюби, Э. Леруа Ладюри и др.). Религиозное сознание народа Федотов исследует, опираясь на «духовные стихи» - древние народные песнопения религиозного содержания, восходящие по сюжету к книжным источникам. Тем самым он положил начало новому направлению - «исследованию религиозной и ценностной модели мира, выраженной в духовных стихах» [29. С. 140]. Здесь мы также сталкиваемся с выработанным им еще в годы обучения у профессора И.М. Гревса подходом к истории, заключающимся в обращении внимания на «затекстовый план», применении фактов для проникновения в живые силы истории. Обращаясь к исследованию народного сознания, Г.П. Федотов акцентирует внимание на том, какие слои общества он имеет в виду под «народом», сознание какого общественного слоя он подвергает анализу. Специфика авторства духовных стихов позволила ему исследовать религиозность высших слоев народа, тесно соприкасаемых с церковным миром. Источники, используемые в работе «Русская религиозность» (краткие поучения, составляющие содержание «Изборников»; проповеди или послания, адресованные мирянам; летописи; некоторые творения светских авторов), также дают возможность изучения сознания представителя высшего класса, что, в свою очередь, не случайно, поскольку христианство в Киевской Руси первоначально распространялось сверху, в слоях бояр и князей. Тем не менее Федотов употребляет понятие «средний христианин» и уточняет, что он не обязательно принадлежит к зажиточным слоям. Речь идет скорее о духовных чертах человека, а не о его общественном положении [11. С. 184]. Понятие «среднего христианина» Г.П. Федотова можно сравнить с понятием «средний религиозный человек» Л.П. Карсавина, подчеркивающего, что средний человек отнюдь не является обывателем, представителем группы, занимающей промежуточное, срединное положение в социальной структуре. Он заключен в каждом реальном представителе своей группы. Л.П. Карсавин связывал указанное выше понятие с «религиозным фондом», представленным как «совокупность известных черт в некоторой определенной пропорции и связи друг с другом, то есть как система известных черт» [23. С. 31]. Определенное время и среда формируют определенную психическую организацию людей, характерные черты сознания каждого представителя, дающие возможность воспроизведения единства этих элементов. Таким образом, Л.П. Карсавин, как и Г.П. Федотов, во главу угла понятия ставил не социальное положение (здесь он обращался к исследованию так называемой культурной середины, т. е. интеллигенции, клириков, соприкасавшихся с ученостью, а также к изучению образованных мирян), а определенные духовные черты, внутренний мир носителя, который при всей «усредненности» все же несет неповторимость личностных черт. Заметим, что в начале XX в. установка на изучение сознания типичного человека эпохи отмечалась не только в работе Л.П. Карсавина (Г.П. Федотов обращается к данной проблематике только в 1930-е гг.). В 1916 г. появляется исследование П.М. Бицилли «Са-лимбене. Очерки итальянской жизни XII века», во введении к которому рассматривается и принимается термин Карсавина. Салимбене представлен у него как «средний человек» своего времени, под которым понимаются «ординарность, дюжинность, умеренность добродетелей и пороков» [30. С. 236]. Мироощущение, религиозное сознание монаха переносятся Би-цилли на значительную часть общества, поскольку, еще раз подчеркнем, Салимбене воспринимался как «типичный для всего времени, по крайней мере для известного круга тогдашнего итальянского общества» [Там же]. Возвращаясь к сравнению теоретических построений Карсавина и Федотова, отметим, что оба мыслителя предполагают неоднородность общества, существование в нем различных групп и отмечают возможность выделения «среднего человека» в каждой группе. Они отмечают, что отдельная личность отражает некоторые черты общего бытия [11. С. 13], «заключает в себе ясно выраженными те или иные черты среднего человека» [23. С. 29], однако стремятся к историческому обобщению, уменьшению числа типичных групп, которое, по мнению одного, является интеллектуальным стремлением к единству [11. С. 13], по мнению второго, придает выводам ценность [23. С. 32]. Однако Федотов, в отличие от Карсавина, в процессе редукции останавливается на двойственности: «...только в двойственности может быть уловлена суть реальности со всеми ее противоречиями» [11. С. 13]. Отмечая явную национальную специфику полярности русского менталитета, он, тем не менее, говорит об общераспространенности данной характеристики. Дуалистичная формула нации, представление о «единстве далеко расходящихся, часто противоречивых индивидуальностей» [31. С. 172] есть сознательная установка в его культурно-исторической концепции. Исследуя сознание русского человека, Федотов отказывается от монизма, единой характеристики духовно-национального типа, в пользу ее дуализма, полярности двух несводимых типов, между которыми разворачивается постоянная борьба - сотрудничество. Он выделяет два типа «русскости» - московский человек (человек Московского государства) и интеллигентский слой (тот «орден», который начал складываться в 30-е гг. XIX в.). Если для первого типа характерны спокойствие, молчаливость, простота, налет фатализма, юмор, то для второго - энтузиазм, жертвенный порыв, преданность народу, максимализм в служении идее. Он полагал, что их борьба определила драматизм XIX в. [31. С. 177]. Г. П. Федотов явился отнюдь не первым и не единственным мыслителем, обратившимся в проблеме двойственности русской души. Так, И.А. Ильин конкретизировал полярность национального характера следующим образом: «...он колеблется между слабохарактерностью и высшим героизмом» [32. С. 5]. С.Л. Франк отмечал невозможность промежуточной религиозной тенденции для русского человека, который «либо имеет в своей душе истинный “страх Божий”, подлинную религиозную просветленность. либо же есть чистый нигилист, который уже не только теоретически, но и практически ни во что не верит и которому все дозволено» [33. С. 132]. Н.А. Бердяев замечал «загадочную антиномичность» России во всем, корень чего видел в «несоединенности мужественного и женственного в русском духе и русском характере [34. С. 16]. Г.П. Федотов, с одной стороны, выделяет двоецен-трие национальной души, с другой - указывает на сложный состав каждого из центров. Он замечает, что используемый им рабочий прием позволяет объяснить «природу исторического движения, драму расколов, кризисов и самую возможность развития» [31. С. 173]. Основной дуализм русской души представлен Федотовым двумя историческими типами. Однако мыслитель рассматривает предмет не только в статике, но и в динамике - исторический подход приводит к необходимости выйти за пределы установленного им же дуализма. Он выявляет последовательные выражения русского духовного типа, такие как: русский человек Киево-Новгородской Руси (древнерусский тип), москвич, человек империи, советский человек. Большое внимание в каждом историческом типе уделяется православному слою как определяющему русское сознание. Однако замечается невозможность выявления его неизменных характеристик, поскольку каждый культурный слой «имел свой ключ к христианству или, по крайней мере, свои оттенки» [Там же. С. 255]. Тем не менее Федотов был убежден в единстве исторической судьбы народа: «В периоды глубоких исторических потрясений распаду подвергаются верхние слои коллективной души - из катастрофы встают более древние пласты» [Там же. С. 164]. Сравнивая культурноисторические пласты русской души с луковицей, с которой можно снимать слой за слоем, он в каждом историческом типе старается найти черты, роднящие его с человеком Древней Руси, т.е. несмотря на создание национальным духом новых форм бытия, все черты прошлого из жизни народа остаются на определенном уровне в национальном сознании и «могут как освещать прошлое, так и определять настоящее, а также будущее русской религиозности» [Там же. С. 14]. В современных российских исследованиях антропология религии развивается в ключе, заданном в начале XX в. Это направление связано с изучением истории русской религиозности, «народного православия» и использует в качестве материала наблюдения российских и зарубежных этнографов, социологов, культурологов, фольклористов [22]. Согласимся с высказыванием А.П. Гуревича, ссылающегося на одного современного мыслителя: «Двадцать первое столетие будет веком наук о человеке, либо его не будет вообще» [35]. В этом плане актуальным становится исследование антропологического подхода Г.П. Федотова.

Скачать электронную версию публикации