The cultural characteristics of a Russian holiday-maker. Regional tourism of Russia.pdf Современный региональный туризм в России еще не настолько развит как, например, туризм в крупных городах, таких как Москва и Санкт-Петербург, но постепенно набирает обороты. В большинстве своем ставки делаются на рекреационную и, как следствие, природопользовательскую составляющую туристического потенциала российских заповедников, поэтому региональные точки скопления туристов расположены в охраняемых заповедных местах. В основном это касается прибайкальской зоны, так как она постепенно становится все доступнее для отдыхающих. Одной из серьезных особенностей, влияющих на численность и на качество туризма российских регионов, являются дороги, и, как следствие, труднодо-ступность многих заповедных мест. Более того, в России все еще остались места, практически не тронутые человеческой преобразовательной деятельностью, т. е. с естественным самобытным ландшафтом, что также оказывает воздействие на теневую рекламную кампанию такого вида туризма: чем более «дикие» и безлюдные места, тем привлекательнее они кажутся для отдыхающих, тем доступнее кажется достижение желаемой цели, никакие препятствия в виде дороги и утомительного непредсказуемого пути не представляются помехой для кратковременного досуга. Нельзя не отметить влияние глобализационных и информационных процессов на возрастающий интерес к региональному российскому туризму. Социальная география отмечает тот факт, что в России места действительно труднодоступные, но с появлением неономадов, которые в настоящее время имеют возможность работать удаленно и при этом находиться в постоянном движении путешествуя, составление маршрута по проблематичным местам становится практикой коллективной. В настоящее время можно не только связаться напрямую с местными проводниками через социальные сети, но и передать эту информацию мгновенно большому количеству интересующихся данным вопросом людей. Также прямо на месте, используя GPS-навигатор, можно проложить маршрут, изучить историю местности при наличии Интернета. Неономадическое движение появилось сравнительно недавно. Этимологические истоки заложили в свое время Ф. Гваттари и Ж. Делез в своем трактате «О номадологии», где впервые начинают говорить о «номадах» (nomads (англ.) - «странник», «кочевник», «путешественник») как о «человеке будущего», «человеке перехода» [1]. В концепции постмодерна номад сам по себе является предельным состоянием, т. е. чистой формой, а именно целью космогенеза. В состоянии вписываться в любое содержание и достигать любой формы, будучи чистой формой, номад не закреплен нигде и свободен сам по себе. В реалиях современного технологического прогресса глобализация и миниатюризация создают благоприятные условия для свободного передвижения номада. В настоящее время существует большое количество способов кочевания без проблем и лишних затрат. Отказываясь от услуг туроператоров, индивидуальные путешественники едут «покорять мир», используя современные интернет-порталы и доступную глобальную сеть, создавая тем самым новые туристические практики. Все эти процессы идут в том направлении, в каком их запрограммировали постмодернисты, возводя на пьедестал номада как будущего героя человечества, а именно по пути освобождения от мира материального к миру духовному. То есть все неономады, используя в своих скитаниях интернет-порталы для облегчения передвижения, минимум свободны от материальных затрат. Более того, солидный бюджет уже не является определяющей хорошей поездки. Хорошее путешествие в настоящее время идентифицируется с теплым гостеприимством, духовным единством с окружающей средой, которую номад видит впервые, а также с новыми людьми. Те же самые ожидания мы увидим у каждого третьего отдыхающего вне зависимости от выбора места отдыха (будь то другая страна, соседний регион или окраина родного города). В основе субботней семейной поездки за город на пикник всегда будет присутствовать рекреационная функция, хоть и психологического характера. Зачастую подобные поездки принято проводить в сопровождении с мангалом и алкоголем. Отчасти поэтому принято считать, что культура среднестатистического отдыхающего россиянина и вовсе походит на «антикультуру» в своем ценностно-этическом представлении и уже принимает национальный размах без какого-либо деления на культуру провинциальную либо столичную. Почему у нас такое специфическое отношение к отдыхающим соотечественникам? Во-первых, нельзя не учесть тот факт, что большая часть туристических мест на территории России, как было отмечено ранее, - места заповедные. И легкодоступная в этой связи ближайшая местность с природным «оазисом» быстро становится временно заселяемой в хорошую погоду и сезон. Но из-за определенных ощущений пространства обширных малонаселенных территорий понятие экологической этики в массовом сознании россиян еще не укрепилось. Сам процесс формирования и внедрения экологической этики в массовый обиход и соответствующие ей практики по сохранению и охране культурной среды, а также определенной поведенческой стратегии на местах отдыха, должен решаться на государственном уровне. Как показывает практика, трудами немногочисленных активистов в области экологической этики можно добиться положительных результатов лишь в европейской части России, где в непосредственной близости отголоски громких призывов европейской пропаганды в области экологии оказывают соответствующее влияние на сознание и наших соотечественников. Более того, экологическая этика в российском менталите городского жителя не подкреплена соответствующими культурными практиками: в силу своих религиозных убеждений особое отношение к природе и природопользованию наблюдается в тех регионах России, где распространен буддизм и шаманизм. Во-вторых, существенным объяснением может служить сама субурбанистическая культура праздника и досуга жителей российских регионов. Традиция провождения свободного летнего времени «на природе» по форме представляет собой событие пикника, но по своему содержанию несет в себе рекреационную функцию. Традиция «вылазок на природу» у россиян появилась не так давно. Предположительно, происходит это после Второй мировой войны в период стремительной урбанизации. Жители деревни покидали свои родные края и были вынуждены обосноваться в городах. Индустриализация в СССР набирала стремительные обороты, города активно застраивались, на окраинах один за другим вырастали так называемые рабочие кварталы, способствуя тем самым расширению городов. Сами города перестают «озеленяться», а урбанистический пейзаж, за неимением места «вширь», начинает развиваться «ввысь». Облик деревни также меняется. «Старая деревня с ее церковью на самом видном месте, с ее лучшими домами урядника, попа, кулака на первом плане, с ее полуразваленными избами крестьян на заднем плане начинает исчезать. На ее место выступает новая деревня с ее общественно-хозяйственными постройками, с ее клубами, радио, кино, школами, библиотеками и яслями, с ее тракторами, комбайнами, молотилками, автомобиями... Исчезает противоположность между городом и деревней. Город перестает быть в глазах крестьян центром их эксплуатации. Все крепче становятся нити хозяйственной и культурной смычки между городом и деревней.» [2. С. 51-52]. Все это подтверждает также и появление поселков городского типа. Но это лишь основные моменты, которые происходили с городской структурой как пространством для жизнедеятельности людей. То, что по факту происходит с самими людьми, которые, оторванные от своего деревенского быта, оседают в городе, - они ассимилируются с городским населением, но не полностью. Жажда «раздолья», «широкого поля», живого уголка представляет собой в настроениях людей новой эпохи своеобразный архетип. Филолог Т. С. Медведева проводит конкретную параллель между частым использованием в русской художественной литературе, а также фольклоре и обыденной речи таких терминов, как «ширь», «раздолье», «простор», «даль», с российским менталитетом и отношением русского к пространству в целом [3. С. 145-151]. Соответственно, архетип шири, раздолья в менталитете русского человека обусловливает традицию его времяпровождения. Об особенном двойственном отношении к собственной природе как показателе русской дуальности заявлял профессор Н. М. Инюш-кин, утверждая, что «в типе русского человека всегда сталкиваются два элемента - первобытное, природное язычество, стихийность бесконечной русской земли и православный, из Византии полученный аскетизм, устремленность к потустороннему миру» [4. С. 30]. Существенный показатель того, что архетип языческого отношения к природе, но в видоизмененном -православном - контексте, существует до сих пор, отражается не только в наших культурных практиках повседневности, но и в обыденной народной речи. В. О. Ключевский, рассматривая русскую культуру как целостную систему, внутри которой элементы действуют по собственным законам, объясняет причинно-следственную связь таких русских выражений, как «авось», наклонность дразнить судьбу и играть в удачу: «Природа Великороссии не давала человеку надежды на то, что ее когда-то удастся "приручить", "одомашнить"» [5. С. 63]. И на этом особенном восприятии природы строится базис русского человека как «субъекта отдыхающего». Нечто живое - природа, свойственно другому живому - человеку - настолько, что может даже вызывать чувство ностальгии - чувство, на котором, например, базируется феномен дачи в послевоенном советском культурном пространстве. Дача как традиция летнего времяпровождения - одна из форм «вылазки на природу», в то время как отдых на природе россиянина вне предела чьей-либо собственности представляет собой уже маршрут туристический. Туристической местность - островок нетронутой природы - может именоваться тогда, когда в этом месте целенаправленно и организованно совершают процесс «вылазки на природу» индивидуальные субъекты, формируя при этом целостную группу отдыхающих. Именно в этом контексте мы можем рассматривать определенное место как туристическое. Возвращаясь к тому, о чем было сказано выше, отметим, что такого рода деятельность осуществляется с целью рекреации. Общественная потребность в социальной рекреации может быть вызвана прежде всего периодическими накоплениями усталости организма человека, а следовательно, периодически возникает физиологическая или психологическая потребность в регенерации сил и энергии [6. С. 10]. И в данном аспекте мы снова сталкиваемся с проблемой отдыха, в первую очередь, рабочего городского населения, говоря о социальной рекреации на местах периодического отдыха. Возвращаясь к оценке того, какие места периодического отдыха становятся центрами массового досу-гового и праздничного времяпровождения, необходимо отметить, что зачастую это могут быть и заповедные места. Так как выбор загородного места отдыха -процесс пока еще плохо организованный на государственном уровне и хаотичный, являясь туристическим по своей сути, но бесконтрольным по отношению к деятельности отдыхающих, рекреационная функция в данной системе постепенно истощается, становясь одноразовой. «Слабый учет рекреационных ресурсов, наблюдавшийся в последние десятилетия, нашел отражения и в диспропорции регионального развития. Ошибки регионального планирования складываются не сразу. Недоучет традиционного образа и уклада жизни, игнорирование сложившегося характера общественного разделения труда могут десятилетиями служить тормозом социального прогресса нации. Такой неучет климатических и природных своеобразий местности, ее рекреационных ресурсов внес свою лепту в формирование обезличенной социальной политики нашего государства в послевоенные годы. Повсеместная повальная индустриализация, химизация сельского хозяйства, крупномасштабные вмешательства в экосистему нанесли немалый ущерб и курортным зонам нашей страны. Во многих других странах мира они являются заповедными уголками, охраняется и воссоздается их уникальный ландшафт, не ослабляется, а усиливается сознательной деятельностью человека по их восстановлению и воспроизводству. Рекреационный потенциал - эффективное средство укрепления здоровья людей» [Там же. С. 13]. Таким образом, несостоятельность экологического воспитания среднестатистического россиянина обусловливается не культурной особенностью, а недостаточным вниманием со стороны государства к организации мест отдыха соотечественников. Сам рекреационный процесс «вылазки на природу» обычно не обходится без музыкального сопровождения. Для этой цели обычно служат динамики аудиосистемы автомобилей или переносные аудио-устройства. Комфортно организованным для отдыхающих пространство является такое пространство, которое не граничит с другой такой же группой отдыхающих. Ребеалитационная функция громкой музыки на природе для отдыхающего представителя российского региона - одно из явлений постфольклора. Постфольклор (термин С.Ю. Неклюдова [7. С. 113-123]) имеет непосредственное отношение к культуре современности и к «человеку перехода». Отличительные особенности постфольклора по отношению к музыке идентифицируются с трансформацией активного народного творчества в творчество пассивное. То есть аудио-сопровождение как необходимая составляющая отдыха на природе есть не что иное, как процесс коллективного творчества, его досуговая деятельность. Если раньше для восстановления сил, как физических так и психоэмоциональных, люди использовали совместное песнопение, то сегодня такой вид народной деятельности заменяется на свою пассивную форму - коллективное прослушивание аудиозаписей. Таким образом, под воздействием формирования постфольклорной традиции, а также глобализацион-ных и информационных процессов образ российского отдыхающего деформируется, все же сохраняя при этом характерные для туриста выходного дня особенности, а именно тяга к природе, больше к заповедным и «диким» местам; желание пассивного отдыха вдали от таких же групп отдыхающих; преодоление любых дорожных и транспортных препятствий на пути к месту кратковременного отдыха; гонка за конечным продуктом. На становление нового типа российского туриста также влияет информационная интернет-доступность, где в свободном доступе можно найти алгоритм прохождения труднодоступных мест, которых в России много, где наблюдается минимальная туристическая проходимость и при этом максимальная возможность уединенного отдыха. Неономадическое движение также проявляет большой интерес к заповедным местам России. Опять-таки стремительно развивающиеся информационные процессы позволяют местным жителям организовывать индивидуальные туристические маршруты, где они могут выступать в качестве проводников, способствуя тем самым саморекламе. Российская особенность восприятия пространства как дали, раздолья, о чем свидетельствуют многочисленные научные работы филологов и философов, формирует своеобразное отношение отдыхающего россиянина к природе. Базируясь на язычестве как на архетипе русского народа, в современных реалиях безмерное пользование, казалось бы, неистощаемых природных ресурсов, злоупотребление «широтой» границ российских просторов с такой же «широтой души» и размахом, реализуясь в качестве субъекта отдыхающего, в кодексе поведения русского человека как части русского менталитета все еще отсутствует или почти отсутствует понятие и принятие экологической этики. Хотя экологическая этика - задача государственного уровня, вопрос о природопользовании, потребительском отношении к кратковременным местам отдыха, а также хаотичном потоке отдыхающих в заповедные места становится с каждым годом все более актуальным. Но в конкретном вопросе несправедливо было бы не отметить, что в тех регионах России, где все еще распространены язычество и шаманизм, экологическая этика является составной частью культурных практик повседневности. Недостаток экологического воспитания наблюдается в основном, у представителей городской культуры, по большей части, провинциальной городской культуры. Само по себе понятие городской культуры является для российской идентичности феноменом несколько условным в связи с искусственным формированием элементов данной культуры и огромным влиянием кровнородственных связей, которые в определенном поколении будут зиждиться в природной местности, далекой от городской среды. О российском, особенном языческом, архетипе свидетельствуют не только примеры из обыденной речи, но и наличие «дачников» как пример городских жителей, отдыхающих на природе.

Скачать электронную версию публикации