Government regulation of hunting in Russia in the 17th - early 20th centuries.pdf Необходимость регулирования охотничьего промысла в России приобрела актуальность после присоединения Сибири, когда феодальное государство объявило себя собственником вновь приобретенных земель и обязало местные племена уплачивать в казну ясак, состоявший из шкурок ценных пушных зверей. В связи с этим государство стремилось оградить сибирские земли от захвата частными лицами и пыталось монополизировать торговлю наиболее ценными видами пушного товара. Однако в результате интенсивного истребления зверей промышленниками, массовой скупки у промыслового населения мехов, злоупотреблений воевод и служилых людей поступление ясака в казну стало неуклонно падать, что не могло не обеспокоить правительство. В 1763 г. для упорядочения ясачного сбора в Сибирь была направлена комиссия под командованием секунд-майора А. Щербачева, получившая название «Первая ясачная комиссия». В результате своей деятельности комиссия внесла некоторые изменения в порядок обложения и сбора ясачной подати. Если в 1760-х гг. практиковалось индивидуальное обложение, то комиссия переобложила каждую волость в целом, установив лишь общее количество плательщиков и сумму ясачного оклада. Право собирать ясак с отдельных плательщиков и сдавать его в казну было возложено на местную знать. Для поддержания платежеспособности ясачного населения 10 июля 1763 г. был издан указ, запрещавший охоту в стране ежегодно в период с 1 марта по 29 июня [1]. Этим указом правительство надеялось ограничить массовое истребление зверя в весенне-летний период, когда появлялся молодняк, и его добыча наносила значительный ущерб пушным запасам Сибири. Но объективно положительный характер этого указа не соответствовал естественным особенностям отдельных регионов и не учитывал экономических и бытовых особенностей населявших Россию народов. Сибирские губернаторы сообщали, что местные народы «не имеют другого пропитания, как только весенним временем налетевших в бесчисленном множестве всяких птиц и по заливным островам зверей бить и тем на год питание себе заготовлять» [2. С. 4]. В 1827 г., отмечая ухудшение положения сибирских охотников в связи с запрещением весенне-летней охоты, Сибирский комитет подал прошение на имя царя, в котором обосновывалась необходимость разрешения охоты для аборигенного населения круглый год [3]. В этих условиях правительство было вынуждено отменить закон от 10 июля 1763 г. и разрешить охоту в Сибири без какого-либо ограничения по временам года [2. С. 4]. Ряд положений, касавшихся промысловой охоты коренных жителей Сибири и торговли продуктами промысла, нашел отражение в «Уставе об управлении инородцев» 1822 г. (далее - Устав). Согласно его положениям все сибирские народы делились на три категории: «оседлые», «кочевые» и «бродячие». «Кочевые» и «бродячие» «инородцы» по-прежнему обязывались к уплате ясака. Царское правительство, стремясь обеспечить своевременное поступление ясака в казну, предприняло некоторые меры, ограждавшие охотников от торгово-ростовщической эксплуатации. По Уставу 1822 г. запрещался самовольный захват владений, отведенных в пользование коренному населению. Должностным лицам строго запрещалось производить частную торговлю с сибирскими народами или быть посредниками при торговых сделках между русскими и аборигенами [4. § 48, 49]. Для уменьшения зависимости «инородцев» от скупщиков пушнины, которые, пользуясь отсутствием конкуренции и невежеством охотничьей массы, взвинчивали цены на необходимые продукты и тем самым закабаляли промысловиков, Устав предусматривал введение казенной торговли. В районах проживания коренного населения учреждались казенные хлебозапасные магазины, которые должны были обеспечить: «1) доставление необходимого пособия по продовольствию и промыслам кочующих; 2) уме-рение вольных цен на необходимые потребности» [Там же. § 270]. В крайних случаях при угрозе голода Устав предусматривал продажу казенных товаров по сниженным ценам и в долг, под ответственность местного управления [Там же. § 277, 278]. В то же время Устав не содержал гарантий по охране промысловых угодий аборигенов. Во-первых, не было проведено землеустройство, которое могло бы сохранить за сибирскими народами их территории, владение землей не было оформлено документально; во-вторых, сам Устав открывал лазейку для предпринимателей, разрешая брать угодья в аренду «по условиям с обществом»; в-третьих, реальных мер против самовольного захвата земель коренного населения Устав не предусматривал. Этим тотчас же воспользовались русские охотники. По свидетельству Ю.А. Гагемейстера, «русские промышленники нанимают у них (аборигенов. - А. С.) леса на 5-10 лет за самую ничтожную плату с разными ухищрениями; так, например, они не считают годов бедного улова и, в таком случае, оставляют за собой заоброченные участки на срок продолжительнее условленного» [5. С. 263]. В вопросе о казенных продажах Устав, подчеркивая, что они должны способствовать «умерению вольных цен», здесь же отмечал, что они «ни в коем случае не должны делать ни малейшего стеснения частным лицам», и что «все сии вещи (хлеб, соль, порох, свинец. - А. С.) могут привозить и продавать частные лица, право торговли имеющие» [4. § 271, 273]. Такая непоследовательность Устава 1822 г. отражала противоречия между правительственной политикой консервации социальных отношений, хозяйства и быта аборигенов, которая проводилась со времен присоединения Сибири и реальными социально-экономическими условиями, отражавшими процесс разложения патриархально-родовых отношений северных племен. «Реальные процессы, - отмечала Н.А. Миненко, - происходившие обыкновенно помимо желания властей, нередко заставляли изменять главному направлению своих устремлений по отношению к аборигенам и даже поступать вопреки ему» [6. С. 230]. В середине XIX столетия правительством Александра II была предпринята попытка упорядочить охотничье законодательство путем создания единого, общего закона об охоте. В 1858 г. Министерством внутренних дел был представлен на законодательное утверждение «Проект правил об охоте», составленный под руководством министра внутренних дел П.А. Валуева. Однако как этот проект, так и внесенные тем же Министерством за период с 1867 по 1887 г. четыре других проекта не получили утверждения «вследствие недостаточности их» [7. С. 104]. В 1887 г. последовало «высочайшее повеление» царя о возобновлении работ по созданию закона об охоте. К 1891 г. Министерством земледелия и государственных имуществ такой проект был, наконец, разработан и внесен на утверждение в Государственный совет. После рассмотрения его Государственным советом проект был одобрен и подписан царем и с 3 февраля 1892 г. приобрел силу закона, впервые в истории страны содержавшего свод правил об охоте. Несмотря на то что в разработке проекта принимали участие несколько министерств и ведомств и его подготовка длилась почти полвека, закон 3 февраля имел много недостатков. Сама его основа не являлась научной. Например, устанавливался единый срок охоты на уток. Получалось, что период размножения дичи, когда она больше всего нуждалась в охране, происходил в те же календарные сроки в Крыму и в Архангельской губернии, в Средней Азии и в Сибири. Разрешая круглый год охоту на хищных зверей, закон причислял к ним горностая, песца и белку. Естественно, что при таких условиях возможность истребления этих видов была наиболее вероятна. Но главным недостатком закона 3 февраля 1892 г. было то, что он не распространялся на Сибирь - основной промысловый район страны - и фактически не касался промысловой добычи зверя. Хотя законодатели считали, что «уже наступило время принять меры к сбережению тех богатств, которые доставляет нам Сибирь», тем не менее этот вопрос в период подготовки закона 3 февраля правительством не обсуждался [8. С. 4]. В Сибири охота регулировалась положениями «Устава сельского хозяйства» и «Устава лесного». В ст. 263 сельскохозяйственного Устава подчеркивалось, что «звериные промыслы в Сибири не подлежат никакому ограничению в отношении по времени года» [9. С. 40-41]. Производство охоты коренными жителями Сибири было подчинено правовым нормам Устава 1822 г. Охота на казенных землях разрешалась в порядке, установленном для отдачи оброчных статей в арендное содержание или по дозволительным билетам [10. С. 57]. Таким образом, единственный в истории страны закон об охоте не касался местностей, которые наиболее нуждались в регулировании промысла. О неудовлетворительности правил 3 февраля 1892 г. и об их несоответствии требованиям различных местностей империи свидетельствовал целый ряд заявлений, поступивших в Министерство государственных имуществ от охотничьих обществ, учреждений и частных лиц. Уже в 1892 г. в Департамент земледелия поступила записка Томского общества правильной охоты, в которой говорилось о желательности распространения закона на Томскую губернию [11]. О необходимости введения закона об охоте в Сибири писал тобольский губернатор, указывая, что хищнические приемы охоты вызывают прогрессирующее уменьшение ценных пушных зверей, и это весьма существенно в ближайшем будущем может отразиться на благосостоянии населения северных уездов губернии, живущих почти исключительно охотничьим промыслом [12]. Очевидные недостатки закона 3 февраля заставили правительство продолжить работу по законодательному регулированию охоты в России, и уже в 1897 г. была образована «Особая комиссия по пересмотру закона об охоте 3 февраля 1892 года» под председательством великого князя Сергея Михайловича. Эта комиссия состояла из 15 постоянных членов, в число которых, помимо назначенных царем сановников, вошли известные специалисты по охоте Л.П. Сабанеев, А.А. Силантьев, Н.В. Туркин [13]. Работа комиссии продолжалась с 1897 по 1908 г., в результате чего был составлен «Проект правил об охоте». Как свидетельствуют материалы комиссии, проблемы промысловой охоты занимали явно второстепенное место по сравнению с другими вопросами [14]. Определяя главные направления работы, товарищ председателя «Особой комиссии» егермейстер двора М.В. Андриевский писал: «Главным образом обратить внимание на меры к поднятию нашего скорняжного дела и упорядочению тарифных ставок на пушной товар» [15]. Проект предусматривал распространение действия нового закона на всю территорию империи, однако для промысловых районов могли быть приняты особые постановления, утверждаемые министром внутренних дел [16]. Для производства промысла необходимо было иметь разрешение, выдаваемое местной администрацией за особую плату (для «кочевых» и «бродячих» «инородцев» такого разрешения не требовалось). Н.В. Туркин предлагал освобождать от платы не только коренное население, но и крестьян в промысловых районах в случае неурожаев, однако этот вопрос решено было передать в ведение местной администрации [17. Л. 260]. Признавая необходимость борьбы с хищническим истреблением зверя, «Особая комиссия» считала главной причиной этого явления деятельность купцов и скупщиков пушнины, закабалявших промысловое население и заставлявших охотников добывать максимально возможное количество шкурок. Однако член комиссии князь С.П. Урусов, подробно исследовавший этот вопрос, пришел к выводу о том, что деятельность скупщиков и разъездных торговцев в Сибири являлась необходимой. Для устранения хищничества торговцев, по его мнению, необходимо было улучшить пути сообщения, распространить грамотность в среде «инородцев», учредить ярмарки в районах промысла и т.д. [18]. Другой член комиссии В. Шильдер считал, что независимость охотников от скупщиков пушнины может обеспечить регулярное, правильное снабжение промысловиков оружием и боеприпасами из казенных магазинов. Он писал, что «это сразу сделает страшный подрыв скупщикам дичи и пушного товара, снабжающих промышленников порохом, ценя его чуть ли не на вес золота, и тем самым вынуждающих промышленников ограничивать применение огнестрельного оружия» [17. Л. 141]. Наибольшее внимание комиссия, судя по регламенту ее работы и документальным материалам, уделяла выработке правовых норм, регулировавших любительскую, спортивную охоту. Для решения этого вопроса рассматривались многочисленные записки членов комиссии: «О праве зверя, перешедшего в чужие владения», «Проект устава нормального охотничьего общества» Н.В. Туркина, «К вопросу об охотничьем оружии и охотничьем порохе» В. Шильдера и пр. [Там же. Л. 132, 144, 170-182, 260-261]. Таким образом, многолетняя деятельность комиссии по выработке нового охотничьего закона, который должен был регулировать как промысловую, так и любительскую охоту, не оправдала надежд. Главный вопрос о прекращении хищничества в пушном промысле и о создании рационального охотничьего хозяйства законодателями практически обходился. Правительство не могло ограничить деятельность предпринимателей, не ухудшая и без того незавидное положение сибирских охотников-аборигенов. Торго-во-ростовщический капитал, несмотря на эксплуатацию промыслового населения, оставался практически единственным источником, который доставлял «инородцам» товары, необходимые для существования и для производства промысла. Казенная торговля была организована плохо и не играла заметной роли в поставках охотникам продуктов питания и промыслового снаряжения. Вопрос об улучшении казенных поставок законодателями всерьез не обсуждался и в представленном проекте полностью игнорировался. Таким образом, новый проект не разрешал важнейших проблем охотничьего, прежде всего пушного, промысла и не мог оказать существенного практического значения для создания в стране рационального охотничьего хозяйства. В 1912 г. «Проект закона об охоте» был представлен в Государственную думу, но не получил ее одобрения. Относясь к охоте как к забаве, проект, по сути, игнорировал охоту как важный промысел и не только не учитывал интересы широкой охотничьей массы, но по-прежнему ущемлял промысловиков. Отвергнутый проект пролежал под сукном Государственной думы вплоть до 1917 г. [19. С. 6]. Прогрессирующее сокращение ценного пушного зверя в начале XX в., бесплодность попыток правительства выработать проект закона об охоте вызвали озабоченность в кругах крупных торговцев пушниной. В 1910 г. на заседании Ирбитского ярмарочного комитета было принято решение созвать совещание пушноторговцев и всех заинтересованных лиц с целью обсуждения вопроса о состоянии сибирского пушного промысла и о мерах, направленных на сохранение поголовья ценного зверя [20. Л. 28]. В совещании, состоявшемся 7 февраля 1910 г., приняли участие 36 человек, в большинстве своем торговцы пушниной, приехавшие на ярмарку. С докладом о состоянии сибирского пушного промысла и о его насущных задачах выступил крупный иркутский пушноторговец И.И. Силин. Констатируя сокращение добычи в Сибири ценных видов пушных зверей, в первую очередь соболя, он заявил, что это происходит «только в силу необузданной наживы промышленников, в силу бесконтрольности промысла» [21]. Чтобы прекратить уничтожение запасов ценного зверя, И. И. Силин предложил приостановить добычу соболя на двухлетний срок и запретить торговцам покупать в этот период его шкурки под угрозой крупных штрафов. Несмотря на несогласие некоторых торговцев, после обмена мнениями большинство предпринимателей поддержало предложение докладчика о необходимости установления в Сибири запретных сроков охоты на пушного зверя в течение весенних и летних месяцев и полном запрещении добычи соболя в течение двух лет. Совещание поручило ярмарочному комитету обратиться с этим предложением в Министерство торговли и промышленности [20. Л. 93]. Несмотря на очевидную необходимость принятия экстренных мер по охране промысловых животных и регулирования пушного промысла, правительство не спешило проводить в жизнь предложения сибирских пушноторговцев. В 1911 г. на Ирбитской ярмарке вновь состоялось совещание торговцев пушниной, постановившее возбудить новое ходатайство о скорейшем принятии мер, ограничивавших хищнический промысел. Ярмарочным комитетом были подготовлены и разосланы письма Председателю Совета министров, министрам финансов, торговли и промышленности, депутатам Государственной думы, биржевым комитетам, сибирским губернаторам с просьбой оказать максимальное содействие в решении вопроса о регулировании охоты и особенно об охране соболя [22. Л. 92]. В частности, в письме на имя томского губернатора отмечалось, что вопрос о запрещении охоты на соболя требует максимально быстрого разрешения. В противном случае, указывалось в письме, «соболя не останется в Сибири, и охранять будет некого, и угрожающее пока явление исчезновения зверя осуществится фактически» [23]. Несмотря на значительную работу, проведенную ярмарочным комитетом, и реальную опасность полного уничтожения соболя, вопрос об издании особого закона решался крайне медленно. В марте 1911 г. депутат Государственной думы от Забайкальской области Волков сообщал в Ирбит, что «вопрос о соболе будет поднят, хотя мало надежды, что правительство согласится выработать особый закон» [22. Л. 107]. Наконец, после долгих проволочек, Главное управление земледелия и землеустройства приняло решение внести на рассмотрение Государственной думы проект, предусматривающий запрещение охоты на соболя в Сибири в период с 1 февраля по 15 октября, причем Главному управлению предоставлялось право полного запрещения соболиного промысла на срок до 3 лет. После многочисленных обсуждений и согласований, которые длились еще более года, был принят «Закон об установлении ограничительных по охоте на соболя мер» от 9 июня 1912 г. По этому закону запрещалась охота на соболя в период с 1 февраля 1913 г. по 15 февраля 1916 г., а по истечении указанного срока - ежегодно с 1 февраля по 15 октября [24, 25]. Кроме того, Департаментом земледелия было сделано распоряжение о собирании материалов, касающихся распространения соболя, его биологии, способов добычи и т. д. К концу запретного срока предполагалось издать фундаментальный научный труд, посвященный соболю [26]. Помимо этого, стали собирать сведения о лицах, занимавшихся разведением пушных зверей в неволе [27]. 30 октября 1916 г. впервые в истории русского охотничьего хозяйства была выпущена директива «Об установлении правил об охотничьих заповедниках», но фактически до революции каких-либо серьезных работ по их организации и устройству не проводилось [19. С. 6]. Подводя итоги рассмотрения законодательных мер, касающихся охотничьего промысла, нужно отметить, что за многовековую историю промысла в Сибири, имевшего важное значение как для государства, так и для населения, правительство не смогло обеспечить рационального использования промысловых охотничьих ресурсов страны. До 1892 г. в России не было общего закона, регулировавшего производство охоты, а если учесть, что закон 3 февраля 1892 г. на Сибирь не распространялся, то можно утверждать, что, за исключением закона 9 июня 1912 г. об охране соболя, никаких законодательных норм производства пушного промысла в регионе не существовало, что таило реальную опасность для естественных богатств края.

Скачать электронную версию публикации