The history of the work of the evacuation hospital for prisoners of war in the city of Mozhga.pdf Актуальность. Проблема войн и наличие военнопленных существовала на протяжении всей истории человечества. В ХХ в. начался процесс гуманизации и оформления правовых международных норм в отношении жизни и здоровья военнопленных противоборствующих стран. Необходимость освещать реализацию практических действий в данном направлении, в том числе на конкретных примерах, сохраняется и в настоящее время. Цель исследования. Изучение оказания медицинской помощи военнопленным армии противника в СССР на локальном примере - работе эвакогоспиталя № 3888 г. Можга Удмуртской Республики в годы Великой Отечественной войны. Материалы и методы: в исследовании были использованы данные Центрального государственного архива Удмуртской Республики, описывающие деятельность эвакогоспиталей Удмуртской Республики за период с 1941 по 1945 г., других архивов, публикации по данной проблеме и воспоминания очевидцев. К 1943 г., после Сталинградской битвы и Воро-нежско-Касторненской операции, количество военнопленных, нуждавшихся в госпитальном лечении, резко увеличилось [1]. Исходя из возникших потребностей Главное управление народного комиссариата внутренних дел по делам военнопленных и интернированных СССР (ГУПВИ НКВД СССР) приняло решение о создании госпиталей для спецконтингента. Под спецконтингентом подразумевали военнопленных армии противника, интернированных и другие категории населения. Правовое обоснование помощи военнопленным. Медицинское обслуживание военнопленных во время Второй мировой войны было вменено европейским странам рядом международных документов, принятых еще до ее начала: Гаагской конвенцией «О законах и обычаях ведения сухопутной войны» (1907), Женевскими конвенциями «Об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях» и «Об обращении с военнопленными», подписанных странами-участницами 27 июля 1929 г. Не участвуя в конференции, Россией был подписал только первый документ, находящей неудовлетворительными положения соглашения «Об обращении с военнопленными». К новому варианту этого документа СССР присоединился лишь в 1949 г., будучи участником очередной международной конференции в Женеве. Этот шаг можно расценить как один из трагических уроков истории для страны в результате огромных потерь среди военнопленных Красной армии. Тем не менее, пренебрегая практикой приоритета международного права над внутригосударственным законом, Советский Союз пользуется собственным документом. В начале войны Советом народных комиссаров был утвержден документ, касавшийся этого вопроса, - «Положение о военнопленных» [2. С. 6568]. Организация медицинского обслуживания военнопленных строилась в соответствии с постановлением СНК СССР 1798-800с от 1 июля 1941 г. В этом документе прописаны основные принципы обслуживания пленных армий противника на территории СССР: например, указывается, что военнопленные в медико-санитарном отношении должны обслуживаться в одинаковых условиях с военнослужащими Красной армии [3. С. 58]. Работа Можгинского спецгоспиталя для военнопленных № 3888. Эвакогоспиталь № 3888 был образован 28 октября 1941 г. [4. С. 275]. Первоначальное название «Можгинский госпиталь», куда поступали раненые бойцы, сержанты и офицеры Красной армии. Основной корпус госпиталя был развернут на базе школы № 4 и рассчитан на 500 коек [5. С. 302]. В марте 1943 г. госпиталь реорганизовали в спецгоспиталь для военнопленных [6]. Начальником госпиталя был капитан медицинской службы А.М. Кудрявцев, зам. начальника по политчасти - капитан Х.Р. Зараильян [7]. По данным на 10 июля 1944 г., в госпитале работало 177 сотрудников, в том числе: врачей - 17, среднего медперсонала - 55 и обслуживающего персонала - 105 человек [8]. О поступлении первых раненых военнопленных в акте обследования Можгинского спецгоспиталя № 3888 говорится следующее: «...21 марта 1943 г. прибыл эшелон военнопленных без предварительного извещения. о количестве больных и диагнозах болезни. Прибыл 401 человек. Во время приема и санобработки умерло 44 человека (к 25 марта умерло еще 45 человек). .Прибывший контингент оказался в крайне антисанитарном состоянии, грязный до того, что стричь волосы машинкой было невозможно. Завшивленность доходила до крайних пределов; вши покрывали тело прибывших, нижнюю и верхнюю одежду. После шестикратной санобработки завшивленность больных не ликвидирована. Военнопленные в момент погрузки и в пути следования находились в тяжелом состоянии, многие из следовавших умирали в пути. Часть военнопленных находилась в лихорадящем состоянии. .4 апреля была принята другая партия военнопленных. .Прибыло 305 человек, из коих 17 человек доставлены в состоянии агонии». Из 706 человек, находившихся в госпитале, до 15 апреля умерло 390 [9]. Разгрузка военно-санитарных поездов осуществлялась силами сотрудников, а также активистов Красного Креста и общественников, что ускоряло время разгрузки пленных. В самом госпитале палаты были переполнены, питание - однообразным [10]. Персонал госпиталя работал в тяжелых условиях. 83 человека из персонала в процессе работы заразились и заболели сыпным тифом [5. С. 302]. Среди пленных были представители самых разных национальностей. В первую очередь, это немцы, но также там находились румыны, венгры, итальянцы. О состоянии коечного фонда дает представление акт обследования госпиталя № 8333 комиссией НКВД от 19-20 января 1944 г.: «Госпиталь развернут на 1 500 коек при штатных - 600. На день обследования в госпитале находилось больных 1 032 человека. Госпиталь занимает 3 кирпичных корпуса. В первом корпусе (здание 5 школы) больных находилось 484 человека, размещены они в палатах на двухярусных нарах. При запроектированной полной нагрузке в этом корпусе развертывается 650 мест, но часть больных иногда размещается на нарах в коридоре. Во втором корпусе (здание 4 школы) больных находилось 426 - они также размещены в палатах на двухярусных нарах. Предусмотрено размещать 650 человек (включая часть коридора). В третьем корпусе (здание акушерской школы) больных находилось 119 человек (туберкулезные). Больные размещены в палатах на койках и топчанах, предусмотрено в этом корпусе размещать 200 человек. При выполнении распоряжения НКВД СССР от 9 сентября 1943 г., требующего предоставления каждому больному отдельной койки или топчана. может быть развернуто всего, таким образом, 720 мест. Запроектированная норма в 1 500 мест при соблюдении этого требования завышена на 780 мест» [11]. О гуманном отношении к военнопленным можно судить по установленным нормам питания для военнопленных и интернированных НКВД, включающим хлеб ржаной - 600 г., крупу разную - 90 г., мясо -40 г., рыбу - 120 г., картофель и овощи - 600 г., сахар - 20 г в сутки на человека. Этот паек содержал около 2 000 калорий. Конечно, постоянно соблюдать эти нормы в воюющей, голодной, полуразрушенной стране получалось не всегда, чаще это происходило в ущерб собственному народу. «Представьте Можгин-ский госпиталь военнопленных: мясо, сыр, благоухающие запахи на кухне, все медикаменты. Военнопленных кормили по высоким нормам: из трех блюд, а персонал голодал - ели картофельные отчистки, собирали кору с деревьев, мололи её, клали туда горстку муки и делали лепешки, часто ели траву», - говорила Зоя Андреевна, одна из медсестер эвакогоспиталя № 3888. Пленные немцы видели, как работали наши люди, наши женщины. «Разве можно победить этот народ, разве наша немецкая женщина сможет вынести такие трудности», - сказал один из пленных немцев, и с этим сложно не согласиться [12]. Медперсонал работал сутками, не выходя из госпиталя. Таковы были реалии первой половины войны - это были очень тяжелые времена для всей страны. С середины войны положение военнопленных значительно улучшилось. Хлеб они стали получать в зависимости от выработки. Ближе к концу войны жизнь пленных окончательно наладилась: у них были духовые оркестры, они занимались самодеятельностью, играли в футбол. Порой они получали какие-то деньги и могли потратить их на рынке [5. С. 308]. Добросовестно выполненяя обязанностей по исполнению гуманитарного и медицинского принципов в отношении раненых военнопленных, работники госпиталя № 3888 смогли принять около 5,5 тысяч раненых военнопленных, большая часть из которых была вылечена [Там же. С. 305]. Многие сотрудники госпиталя были представлены к правительственным наградам. Только в 1948 г. военнопленные покинули территорию Удмуртии, но не всем это было суждено. .Шестнадцать кладбищ (самое большое в Можге - 1 901 захоронение) были обустроены согласно международной конвенции.» [13]. Даже с учетом доставленных с транспортными потерями процент умерших военнопленных в Можге составил около 34%. Сравнительный анализ оказания медицинской помощи военнопленным. Что касается Можгинского спецгоспиталя для военнопленных, то можно отметить: малое дело всегда отражает большое дело. Интерес исследования более всего выражается в сравнении. Сравнивать работу локального спецгоспиталя можно с работой аналогичной службы в целом по стране и с оказанием медпомощи военнопленным у противоборствующей стороны. Отношение к советским военнопленным у нацистов было закреплено в приказах; например, в приложении № 1 к оперативному приказу № 14 начальника полиции безопасности и СД утверждалось: «Большевистский солдат потерял право на обращение с ним как с честным солдатом и в соответствии с Женевской конвенцией» [14]. На территории Удмуртии, находящейся в глубоком тылу во время Великой Отечественной войны, не имелось немецких лагерей и госпиталей для военнопленных Красной армии. Воспользуемся для сравнения архивными данными о лагерях для советских военнопленных, размещенных во множестве на оккупированной территории страны. У немцев каждый лагерь для военнопленных содержал «санчасть», чаще представляющую собой угол загороженной территории лагеря под открытым небом или совершенно неприспособленное помещение. Неоднократно единственным способом «лечения» болезней являлся расстрел. Житель поселка Пески Ф.И. Яснов рассказывал: «В 1942 г. немцы сожгли целый барак, наполненный заболевшими тифом, когда перегоняли военнопленных из лагеря в лагерь, очень часто обессилевших военнопленных пристреливали на месте.» [15]. Находящийся на излечении в «госпитале», располагавшемся на Интернациональной улице г. Пскова, бывший военнопленный сержант И.Г. Маляренко рассказывал: «Питание состояло из 150 г хлеба с примесью деревянных опилок и поллитра жидких щей или супа "баланды". В январе и феврале 1942 г. питание стало еще хуже. Ту же порцию пищи нам давали уже через день или через 2 дня» [16. Л. 38]. Работавший там врач Котельников добавлял: «В Псковском лазарете военнопленных питание было явно недостаточным. Военнопленные ловили и ели лягушек, а также съели всю траву во дворе лазарета. Сыпной тиф, простудные болезни, голодные поносы ускоряли гибель. Раны долго не заживали, больные и раненые фактически умирали от голода» [Там же. Л. 37]. Еще одна страшная страница нахождения военнопленных в немецких санчастях связана с проведением над ними медицинских экспериментов, что не практиковалось в советских госпиталях. Советские военнопленные широко привлекались гитлеровским правительством не только для выполнения различных работ и военной службы в составе вермахта, войск СС и полиции, но и в качестве материала для медицинских опытов. Решение об их проведении в массовом масштабе, главным образом для нужд войны, было одобрено на совещании в научно-исследовательском институте гигиены войск СС во второй половине 1941 г. Местом для этого стали специальные лаборатории, располагавшиеся в основном в концлагерях. Так, в конце 1941 г. в Дахау немецкие медики использовали военнопленных в качестве «подопытных кроликов» в интересах военно-морского и военно-воздушного флотов. Их подвергали обмораживанию, переохлаждению и проверке влияния больших высот на организм человека [17, 18]. В Освенциме 500 советских военнопленных были подвергнуты воздействию газа «Циклон Б» [19]. На военнопленных испытывались новые лекарства, определялась возможная продолжительность жизни человека без воды и пищи, осуществлялись хирургические эксперименты на костях, нервах и мускульных тканях, опробовалась мазь для лечения фосфорных ожогов, изучалось действие инъекций фенола, отравленных акотином пуль, иприта и фосгена [20]. Практиковалась пересадка кожи и внутренних органов. Проводились и другие опыты. Все пленные, подвергавшиеся разного рода медицинским экспериментам, как правило, погибали или уничтожались как ненужные свидетели. Сведения о погибших военнопленных в противоборствующих странах несколько разняться, по различным данным. Приведем немецкие архивные данные. В немецких источниках содержится цифра -3,3 млн погибших военнопленных Красной армии (58% от всех пленных) [21]. Для сравнения: из 232 тыс. английских и американских военнопленных, взятых немцами в 1941-1942 гг., до конца войны умерли 8 348 человек (3,5%) [Там же]. По немецким данным, в советский плен попало 3,2 млн немецких солдат, офицеров и генералов, из них 1 185 тыс. (37,5%) умерли в плену [22]. Такие существенные разрывы в показателях отражают разницу в отношении содержания и медицинской помощи военнопленным из разных стран. Выводы: 1. В можгинском спецгоспитале № 3888 организация медицинской помощи и содержание военнопленных проводились на достаточно высоком уровне для возможностей того времени, что позволило снизить показатель умерших военнопленных до 34%. Аналогичный показатель по стране в целом составил около 37,5%, а в немецких санчастях - до 58%. 2. Высокая смертность в спецгоспитале была связана с идеологической неприязнью к военнопленным Красной армии и тем, что страна не подписала Женевскую конвенцию о правах военнопленных, что является уже политической и юридической проблемой.

Скачать электронную версию публикации