Luxury goods in the life of the Mongolian peoples: coral in the symbolic and value orientations.pdf Украшения занимали особое место в жизни кочевников Центральной Азии. Основное богатство кочевника - пять видов скота - было эфемерным в силу множества факторов, влиявших на количество скота. В любой момент богач мог стать нищим, о чем свидетельствуют известные поговорки монгольских народов: «Богатство скотовода, что утренняя роса», «Богач - до первого бурана, богатырь - до первой пули». Поэтому при возможности кочевники старались покупать те предметы роскоши, которые могли продемонстрировать статус владельца и в то же время не быть помехой кочевому образу жизни. Особенности кочевого образа жизни предопределяли особенность локализации предметов роскоши в быту кочевника -это вооружение, дорогой скакун и конское снаряжение для мужчины и украшения для женщин. Женские украшения в культуре кочевников Центральной Азии отличались многосоставностью и сложностью исполнения. Они украшали женщину буквально «с головы до ног» и общий вес полного комплекта украшений достигал нередко 40 кг. (например, у туркменок). Полный комплект украшений монгольских женщин также был тяжелым: в него входили головные, накосные, височно-нагрудные, шейные, поясные украшения, браслеты, кольца1. Как правило, украшения изготавливали из любимого кочевниками металла, сравниваемого с лунным светом -серебра, и лишь у знати были украшения из золота. Известно, что бурятское ювелирное мастерство было сконцентрировано в сфере художественной металлообработки - ювелиры прекрасно владели разными техниками ювелирной ковки по серебру и золоту. Умели монгольские и бурятские мастера-дарханы гранить ювелирный камень2. В случае необходимости и при наличии материала монгольские мастера вытачивали бусины для украшений, шлифовали камень, придавая ему необходимую форму (например, в виде кабошонов, листиков, лепестков и др.). Демонстрируют это искусство драгоценные головные украшения женщин разных монгольских народов (ойратов, дариганга, халха, бурят и др.), хранящиеся сегодня в музеях Монголии. Такая работа выполнялась в мастерских при дацанах, где изготавливались костюмы для Цама, украшения для божеств. В традиции ювелиров монгольского мира широко использовались полудрагоценные камни, которыми инкрустировались ювелирные изделия. Среди ювелирных камней в повседневных украшениях женщин монгольского мира XIX - начала XX в. наиболее часто встречаются красный и розовый коралл, бирюза, янтарь, малахит. В более дорогих парадных украшениях знати встречаются лазурит, сердолик, гранат, берилл. Некоторые разновидности камней добывались в самой Монголии (топаз, раухтопаз, горный хрусталь, сердолик, халцедон, агат, гранат), так как многие месторождения располагались практически на поверхности земли. Самым излюбленным камнем бурятских и монгольских мастеров был красный и розовый коралл. Белый коралл преимущественно шел на изготовление пуговиц. В украшениях бурят кораллов было так много, что нередко бурятские украшения называли мар-жанными, наравне с серебряными. В монгольском мире повсеместно коралловые бусины называли шYрэ. Термин шYрэ в бурятской лексике стал нарицательным. Им стали называть широкий круг вещей, представляющих собой нанизанные предметы, - ожерелье, косточки на счетах. Монсогор шурэ - так называли материал для изготовления ожерелий - корольки. ШYрэ Нубад, шYрэ Нубхан - собир. «драгоценности» [5. С. 628]. Было известно также и другое название коралла и коралловых украшений -маржан, преимущественно распространенное у пред-байкальских бурят. Бытование в лексике монгольских народов этих двух терминов вызывает особый интерес, поскольку является, вероятно, свидетельством наличия разных каналов доставки этого камня на рынки Центральной Азии и Сибири. Обратимся к первому обозначению коралла в монгольских языках шурэн. Происхождение термина шурэ(н), по мнению Л. Лигети, восходит к монгольскому письменному siru < bsiru, происходящему от тибетского byi-ru/byu-ru [6. С. 267], что подтверждают современные словари [7. С. 345]. Примечательно, что за кораллом, который в Монголию завозился из Китая, закрепилось не китайское название shanM3, а тибетское byi-ru/byu-ru (чуру). Полагаем, что тибетское название стало известно еще до эпохи монгольских завоеваний, когда торгово-экономические связи в азиатском пространстве были довольно интенсивными. В Центральную Азию и Китай вели несколько торговых маршрутов из Индии и Передней Азии, среди которых были Шелковый путь, Уйгурский путь, Кыргызский путь и др. [9. С. 256-268]. Коралл тогда, возможно, привозился в Тибет на продажу и с берегов Юго-Восточной Азии (Сиам, Бирма) и из Средиземноморья. Возможно также, что закрепление тибетского названия коралла в монгольской лексике обусловлено его высокой значимостью в тибетской медицине4. Другое название коралла - маржан в бурятский язык пришло из арабского через тюркские языки. С арабского языка murjan переводится как ко ралл. В свою очередь, арабское маржан происходит из греческого margaron - коралл [11]. Арабское название коралла стало наиболее известным: оно широко распространилось в Передней Азии, Центральной Азии, России. В этом значении маржан известен в тюркских и иранских языках, из которых в дальнейшем слово попало в монгольские языки наряду с шурэ. Из тюрко-монгольских языков слово маржан / марьян попало в лексику русских сибиряков. В искусстве народов, проживающих на территории стран бывшей Средней Азии, коралл маржон использовали для вставок в украшения узбеки, туркмены, казахи, киргизы. В Самарканде в конце XIX в. большое распространение получили ожерелья из снизок кораллов, а продолговатые кораллы, имеющие отверстия в боковых частях для вдевания нитки и нанизывавшиеся поперек, назывались каламуф-марджон (перец-кораллы) [12. С. 205]. Широкая известность арабского названия коралла в пространстве Передней Азии, западной части Центральной Азии обусловлена тем, что основным местом промысла красного коралла с древности были Средиземное и Красное моря, где роговые кораллы росли в изобилии. Использование в ювелирном искусстве предбайкальских бурят красных кораллов, бытование его арабского названия свидетельствуют, что такой товар поставлялся в Восточную Сибирь из Передней Азии и даже Европы. В XVII-XVIII вв. буряты вели торговлю с Китаем, Монголией и даже далеким Туркестаном. Устоявшиеся торговые отношения населения Байкальского региона и Туркестана ко времени появления русских фиксируются в документах служивых людей - отписках, челобитных. Через монголов и тувинцев буряты сбывали в Китай и Среднюю Азию меха, скот, получая оттуда взамен серебро, драгоценности, ткани, металлические изделия [13. С. 63-64]. Хотя посреднические функции монгольских феодалов были очень значимы в торговых отношениях бурят с другими народами, сами буряты в лице знати также принимали участие в торговых операциях. Об этом также свидетельствуют русские документы [Там же]. Бухарские купцы (торговцы-мусульмане) привозили в Монголию и Прибайкалье в числе предметов роскоши и кораллы. Кораллы на продажу / обмен привозили в виде готовых изделий - бус. Такие сведения содержатся в челобитной - описи имущества утраченного бухарцами около Тункинского острога в результате ограбления. Среди украденных предметов фигурирует «ниге ширу ереке» - одна нить коралловых четок [14. С. 357]. С освоением русскими Сибири кораллы стали привозить в Сибирь и русские купцы. Полагаем, что в подарок монгольским ханам при установлении первых контактов русские отправили в числе ценных подарков и кораллы - «красные корольки». В наказной памяти от 1673 г. енисейского воеводы М. В. Приклонского енисейскому сыну боярскому Ивану Перфильеву, отправляемому с посольством к мунгальскому хану Очирою, пишется следующее: «...хану Очирою (очиру) были послану в качестве даров десять аршин сукна вишневого кармазину, две камки отласы, двесте корольков красных, шесть юфтей кож телятинных; брату ево Ба-туру тайше: пять аршин сукна кармазину, двесте корольков...» [14. С. 245]. Местные купцы в XIX в., по сведениям Л. Линховоина, ездили за камнем и в Китай, и в Европу: «Камни приобретались у торговцев-бурят. Где доставали торговцы эти камни, сказать трудно. Одно мне известно, что был один купец Базаров, который ездил за шурэ (маржаны) в Италию, а другой - в Ху-хунор» [15. С. 207]. Коренное население Южной Сибири также приобретало коралл, следующий из Передней Азии. В.Я. Бутанаев пишет по этому поводу: «Кораллы покупались хакасами у татар, которые привозили их из Средней Азии» [16. С. 98]. По стоимости кораллы, главным образом небольшие, были доступны многим семьям со средним достатком: коралл в начале XIX в. по стоимости был дешевле, чем бирюза и малахит. Известно, что еще дешевле коралла был янтарь красного и желтого цве-тов5 - изделия из него после революции 1917 г. были самыми распространенными [18. С. 118]. Однако крупные бусины из коралла, которые были основным украшением серег и браслетов богатых женщин, головных уборов даруулга, татуурга женщин хори-бурят, цонголов, сартулов, хонгодоров и других групп бурят Забайкалья, стоили очень дорого. Даруулга и татуурга представляют собой корону, изготовленную из бересты, обшитую темным бархатом или парчой. Сверху нашивались в три ряда большие круглые и бочковидные бусины янтаря, коралла, лазурита. Центр головного убора украшался самой большой бусиной из красного или белого коралла, или янтаря. Г. Р. Галданова, описывая украшения закаменских бурят, отмечает, что из крупных кораллов, прикрепляемых на головной убор в количестве 40-50 штук, выделялись два-три коралла особо больших размеров, диаметр которых достигал 10 см [Там же. С. 127]. Согласно многочисленным сведениям стариков-информаторов одна крупная бусина коралла стоила как лошадь или корова. Исследователи конца XIX в. отмечают, что «серьги свахи, как и богатой женщины, состоят из больших и круглых моржанов», а большая коралловая бусина, сходная по размеру с крупной вишней, оценивалась в 30 руб. [19. С. 318]. Примерно в такую же сумму тогда оценивалась лошадь или корова. Такие цены на скот сохранялись и в начале ХХ в. Проводивший с 1895 по 1902 г. исследования юго-западного Забайкалья Г. М. Осокин пишет следующее: «Средняя цена местной рабочей лошади 2030 рублей; коров же, смотря по качеству, от 15 до 40 рублей» [20. С. 77]. Тогда же головные коралловые украшения женщин-буряток стоили от 50 до 800 руб. Аналогичные сведения по стоимости кораллов в Южной Сибири предоставляет В.Я. Бутанаев, отмечая, что хакасы отдавали за большую бусину вола или лошадь [16. С. 98]. Небольшие коралловые бусины использовались в инкрустации серебряных накосников шибэргэл / ши-верлиг, хонтуул, боолто и зажимов, височных украшений даруулгын киихэ, наплечных украшений мур-энэй гуу, ээмэг, нагрудных украшений - гуу, серег киихэ / суйхэ и браслетов угаабар, бугааг, перстней и колец гариха, бэкэлиг, головных уборов даруулга, татуррга. Бурятские женщины носили на шее ожерелья из кораллов и янтаря. У женщин из зажиточных семей бурятской знати («лучших людей») число коралловых рядов в ожерелье достигало десяти, общая стоимость некоторых украшений доходила до 500 и 1 000 руб. [21. С. 267]. В гораздо больших количествах коралл в украшениях использовали предбайкальские буряты. Коралл был наиболее распространенным ювелирным камнем, использовавшимся предбайкальскими бурятами, украшения которых были в целом более скромными и дешевыми по сравнению с украшениями забайкальских бурят и монголов6. Коралловые бусины маржа-ны, помимо ожерелий, представлены в группе височных украшений кабига - подвески длиной 20-50 см, составленной из пучка мелких коралловых бусин, заканчивающихся мелкими монетами и височно-нагрудном украшении киихэ - моор. Существовали разновидности данного украшения (эхиритские буряты), основу которого также составляли круглая пластина с резным орнаментом или тонкие серебряные колечки разного диаметра, соединенные между собой в двух-трех местах. От них шли свободно спускающиеся коралловые снизки, перехваченные одной или двумя кожаными перемычками [22. С. 15]. Превалирующие позиции коралла в ювелирном искусстве западных бурят, вероятно, обусловлены его сакральной значимостью, о чем говорит красный цвет, занимающий главные позиции в символической иерархии цветов в традиционном мировоззрении монгольских и тюркских народов и в частности бурят. С красным цветом у бурят ассоциируются понятия «душа», «жизнь». Красный цвет у монголов был символом жизни, красоты. В связи с этим определение улаан встречается в словосочетаниях, передающих идею жизни, например улаан гол - букв. «красная основа» / жизнь, где улаан не означает в целом цвет, а указывает на присутствие жизненной субстанции [23. С. 16]. Эти воззрения разделяли и тюрки Южной Сибири: хакасы, например, в комплексе украшений замужней женщины необходимым и особенно важным считали наличие коралловых серег «хос ызырFа»7. Согласно поверьям хакасов женские уши не должны быть пустыми, ибо к кораллам притягивается душа [16. С. 98]. Использование красного полудрагоценного камня (коралла) при изготовлении украшений, надевающихся ниже пояса, считалось непозволительным [24. С. 179]. В буддийской религиозной традиции коралл входил в число драгоценных жертвенных предметов, наряду с бирюзой, золотом и серебром, которые преподносят в дар земле в разных ритуальных практиках: при установлении сэргэ (коновязь), субурганов (буддийское мемориальное сооружение), возведении храмов. В конце XIX - начале ХХ в. в центральной части Российской империи наблюдается закат ювелирного искусства с появлением множества ювелирных центров, которые изготавливали украшения не на заказ, а на продажу [25. С. 195]. На рынках появляется множество подделок, форма украшений также становиться проще, поскольку уже не соответствует меняющейся одежде - она становится фабричной. Но на периферии империи, в частности у бурят, замена традиционной одежды на фабричную проходила неспешно. В основном менялась одежда у мужчин, женщины были более консервативны. Но если женская традиционная одежда сохраняла свои позиции, то от ношения массивных украшений многие женщины стали отказываться. Пренебрежение бурятскими женщинами обычаями предков вызывало негативную реакцию буддийской церкви. Ширетуй Агинского дацана Доржи Данжинов счел необходимым поднять эту проблему в своих дидактических сочинениях. Он писал: «Нынче молодежь перестала уважать родителей, старших и старых, она потеряла стыд и страх, перестала считаться с прежними обычаями, изменила одежды. Женщины перестали носить старинные украшения, большинство ограничиваются только даруулга и суйхэ» [26. С. 112]. Д. Данжинов видит в этом знаки уже наступивших и грядущих бед для всего бурятского народа. Он считает, что из-за этого и климат стал хуже, позже приходит тепло, позже появляется трава, дожди перестали идти вовремя и сена от этого стало меньше. «Раньше уважали родителей и высших, носили старинные одежды и украшения - это служило защитой от бед и несчастных случаев. Поэтому мужчинам и женщинам подобает носить старинные одежды и украшения, следовать старинным добрым обычаям. Нельзя, чтобы женщины отказались от даруулга, бо-олта, суйхэ и шэбэргэл» [Там же]. Кроме того, нарушение старых степных обычаев во время замужества, по мысли автора, служит приметой того, что будущая жизнь молодых будет несчастливой, бедной и полна мучений, а соблюдение традиции ношения старинных украшений принесет благополучие, счастье и радость. Девушка, вышедшая замуж, обязана носить украшения до пятидесяти лет. А также надевать их всегда перед высокими гостями и нойонами. Однако социальная неоднородность и имущественное расслоение бурятского общества ставили в неравные условия женщин богатых семей и бедняков, которые не могли позволить себе иметь весь комплект украшений. Бедняки были в состоянии приобрести однорядное ожерелье. Отсутствие в среде бедняков возможности иметь дорогие одежды и украшения дополнялось и запретами на их приобретение и ношение, сформулированными в «Новом постановлении о жизни, обычаях» в середине XIX в. [27. С. 98]. Нарушение этих запретов влекло за собой наказание. Обращаясь к молодежи ширетуй Агинского дацана, Д. Данжинов призывал к скромности в украшениях и одежде, «без претензий на большее, чего не надлежит иметь человеку по его социальному положению». Он писал, что «недостойно завидовать дорогим украшениям тех, кто богаче», ибо они заслужили свое богатство, делая щедрые подношения храмам и духовенству [26. С. 112-113]. Несмотря на это, даже самая бедная часть бурятского населения стремилась при любой возможности к приобретению серебряных и коралловых украшений. Эти сокровенные желания простых бурятских женщин отметил в свое время Г.М. Осокин, путешествуя по Забайкалью: «Прекрасная половина бурятского населения также кокетством, конечно, не отличается и если на что тратится, иногда из последних средств, то на свои коралловые и серебряные украшения, до которых они очень большие любительницы. Насколько велико желание приобрести себе такое украшение, видно из того, что некоторые бурятки годами собирают и копят положительно по копейкам деньги, достаточные для того, чтобы сделать или купить готовое коралловое или серебряное украшение» [20. С. 199]. Аналогичные сведения о стремлении бедняков к внешнему лоску отражены в записке тайши Баргузин-ской степной думы Сахара Хамнаева об образе жизни и хозяйстве баргузинских бурят, представленной генерал-губернатору Восточной Сибири в 1855 г. Тайша сетует на усилившуюся роскошь и щегольство среди бедных бурят, что мешает «радению к умножению» хлебопашества: «Инородец, несмотря на свой бедный класс состояния, старается более об улучшении своего щегольства или наряда себе и своей жене, а не о разведении хозяйства или хлебопашества. Он с наступлением лета заботится, как бы уделить из своих 10 или 20 штук скота, в котором может быть и заключается все его состояние, одну или две коровы и продать оных купцам, что же он берет, тонкое сукно, плис или ващанку на шубу, ситцу на рубаху, дабы, платки, панки, шелку, кушаки, кунгурские сапоги и моржан для жены, продавши эти свои животные за недостатком денег, поэтому добавляет из вырученных им годовых своих приобретений, как то от масла, проданной шерсти, промыслов звериных и проч.» [28. С. 68]. Желая скрыть внешнее различие между богатыми и бедными, буддийский священнослужитель Д. Дан-жинов находит выход в отказе от дорогих и крупных украшений и выступает за архаизацию и стилизацию женских украшений. Тем самым он стремится формально уравнять женщин в украшениях, чтобы бедные кочевники не указывали пальцами на золотые украшения богатых невест в такое тяжелое для господствующих классов время. Д. Данжинов наставляет сделать традицией недорогие и среднего размера украшения, которые легко можно было бы изготавливать их мягкого стекла и мелких кораллов [29. С. 103]. Таким образом, в конце XIX - начале ХХ в. происходит очередной этап изменения в ценностной и символической ориентации в области ювелирного искусства. Массивные и многосоставные украшения уходят в прошлое, а идея замены полудрагоценных камней искусственными материалами поддерживается и на уровне буддийской церкви. Пожелание буддийских священнослужителей отражает тот факт, что для большей части покупателей особой разницы между натуральными и искусственными минералами не было (даже для современного покупателя, вооруженного знаниями, задача отличить натуральный камень от подделки будет трудноосуществимой). Серебро также могло быть низкопробным, представляя нередко сплав металлов с преобладанием не серебра, а меди, олова. Известно, что монгольские дарханы-ювелиры усиливали цвет изделий из металла сочетанием с другими сплавами металлов, таких как томпак, латунь, дающих богатство цветовой гаммы [30]. Ценность для простого народа представляли магическая и эстетическая функции украшений. Поскольку костюмный комплекс богатых людей всегда отличался качеством материала и ценностью украшений, обыкновенно в среде состоятельных людей находились знатоки, понимавшие отличие между натуральными минералами и их подделкой. Богатые люди ценили и внешний вид украшений, заключавшийся в оригинальной форме, инкрустациях, узорах и декоративной отделке, выполняемой разными техниками ювелирного искусства - чернью, филигранью, гравировкой и др. В конце XIX - начале ХХ в. в России, Центральной Азии на рынке ювелирных изделий все чаще встречаются фальшивые камни. Наводняют рынок и искусственные кораллы. Вместо настоящих кораллов стали использоваться их имитации, которые изготавливались из стекла и других материалов, состав которых зачастую неизвестен. Так, согласно архивным материалам по Баргузинской степной думе, маржа-нами называли «алые, крупные бусы из смолистого вещества, упругие, китайского изделия» [28. С. 229]. Вероятно, о тех же изделиях, которые покупали хакасы-бедняки, пишет и В.Я. Бутанаев: «неимущие хакасы приобретали у торговцев дешевый искусственный коралл (хуйга), отличавшийся от настоящего мягкой структурой и ярко-красным цветом» [16. С. 98]. Искусственным минералам, которые использовались в украшениях бурят, давали определение хуурмаг, хуу-рамч (монг.) - «ненастоящий», «искусственный». Искусственные кораллы из мягкого, упругого материала, как уже говорилось выше, привозили из Китая. Кроме того, поддельные кораллы - бусины из стекла могли доставляться из других регионов. Известно, что в начале ХХ в. фальшивые камни массово использовались в ювелирных украшениях народов Средней Азии - они были как привозными, так и местного производства. Так, например, самаркандские мастера популярную бирюзу подделывали, заменяя ее голубым стеклом: они плавили на жестяном листе цветные стекла, в частности бутылочные, и умело сочетали такие вставки с другими камнями и стеклами [12. С. 107]. Следовательно, в Средней Азии в конце XIX - начале ХХ в. подделка ювелирного сырья была поставлена на широкую ногу, и этот регион является одним из центров, откуда искусственные камни, наряду с натуральными, попадали в Сибирь и Монголию. Другим таким регионом в Российской империи был Урал, откуда могли доставляться не только драгоценные камни с уральских месторождений, но и их имитации, например имитации малахита. Для мастеров-ювелиров покупать заготовки в виде корольков и бус было выгоднее и проще, чем обрабатывать сырье. Историко-этнографические материалы, воспоминания пожилых людей свидетельствуют, что бурятские мастера чаще работали с материалом заказчика, который предоставлял мастеру и серебро в виде монет и слитков (в XIX в. в ходу были китайские ла-ны), и материал для инкрустации (корольки либо бусы). В Российской империи огранкой драгоценных и полудрагоценных камней ювелиры не занимались даже там, где традиция инкрустации украшений камнями была более развитой и ассортимент самоцветов был намного шире - у татар Поволжья и Урала. «Драгоценные камни в готовом ограненном виде ювелиры покупали у уральских мастеров и гнезда к ним изготовляли уже исходя из их размеров и формы» [25. С. 193]. В XIX в. символическое значение украшений в кочевой культуре сохраняет свой высокий уровень благодаря устойчивости традиционных представлений, связанных с символикой украшений, их важной функции как одного из маркеров социальной иерархии в обществе, устойчивости традиций кустарного ремесла в сфере ювелирного искусства кочевников. Притягательность украшений усиливается на фоне социального расслоения общества: ценностное значение украшений становится более важным и даже самая бедная часть населения всеми силами старается обзавестись украшениями, даже вопреки развитию своего хозяйства. Переход от кустарного производства ювелирных изделий к промышленному в конце XIX - начале ХХ в. привел к постепенному закату национальных видов ювелирного искусства в России. Массивные многосоставные серебряные украшения монгольских народов уходят в прошлое, сохраняясь, главным образом, в костюмном комплексе зажиточной части населения. У простого населения востребованными становятся коралловые ожерелья, небольшие серьги и перстни. С развитием промышленного производства ювелирных изделий, ориентированного не на индивидуальный заказ, а на продажу, начинается и массовое распространение фальшивых минералов, в том числе и коралла. Большая часть имитаций коралла поступает в Монголию и Сибирь из Китая. ПРИМЕЧАНИЯ 1 При рассмотрении головных уборов, а равно и одежды, бросается в глаза, что степень богатства материала и обилия украшений возрастала по мере продвижения с запада на восток и в соответствии с имущественным положением владельцев. Тот факт, что наиболее импозантные прически (как, например, у халха-монголов) и дорогие украшения, а равно и одежда, встречались у монголов, живших по соседству с Китаем, говорит сам за себя [1. С. 199]. 2 Камнерезное искусство в среде монгольских народов было известно еще со времени тюрков. Однако большого распространения искусство ваяния из камня в Монголии не получило [2. С. 89]. Среди монгольских мастеров было множество искусных резчиков по дереву, которые без труда работали и по другому материалу - резали по кости, камню, янтарю [3. С. 6]. Существует множество прекрасных образцов из камня, сделанных монгольскими мастерами. Самые известные и распространенные в быту простых кочевников изделия из камня - табакерки, искусно вырезанные из халцедона, нефрита, агата. Под влиянием китайской культуры у монголов сложилось особое отношение к белому нефриту. Табакерка из этого камня, увенчанная крышечкой из красного коралла, наряду с курительной трубкой с мундштуком из белого нефрита становились предметом особой гордости ее владельца. Но поскольку белого нефрита в Монголии не было, такие табакерки часто изготавливали из халцедона. «Внешне он был похож на белый нефрит и выдавался в поделках за него, но изготовлять из него табакерки было чрезвычайно трудно из-за большой твердости и хрупкости камня» [4. С. 35]. Очевидно, что монгольские камнерезы обладали большим мастерством, если их изделия, выполненные из такого «неудобного» материала, не уступали по красоте изделиям китайских мастеров. 3 Коралл по-китайски - ffli® shanhu [8. С. 777], вместе с кандзи этот термин распространился в ряде стран Юго-Восточной Азии - в Корее (sanho), Вьетнаме (sanho), Японии (sango), но не утвердился в монгольском языке. 4 Коралл издавна использовали в тибетской медицине. Среди красных кораллов для медицинских целей самым лучшим считался розовый. Коралл излечивал жар печени и сосудов; жар, вызванный ядом [10. С. 20]. В тибетских медицинских трактатах отмечается, что в лечебной практике ценятся японские кораллы, предпочтение отдается красным кораллам из старинных украшений. 5 Вполне возможно, что некоторые янтарные изделия (желтые, оранжевые непрозрачные разновидности) также причислялись к кораллам. Так, житель Верхоленской степной думы Хадальшей Харюханов, описывая имущество своей дочери, оставшееся у ее мужа, перечисляет в его составе и «200 штук желтых маржаков» [17. С. 369]. 6 В традиционном ювелирном искусстве западных бурят в начале ХХ в. все еще сохраняют значимость металлы, обладавшие высоким семиотическим статусом - олово, железо, которые широко использовали в качестве украшений: эти металлы выступали в качестве основы, которая сверху покрывалась серебром. 7 Серьги изготовлялись из медной проволоки, изогнутой вверху в виде кольца. На нижнюю часть нанизывались три коралловых бусины «суру», между которыми вставлялись маленькие бусины [16. С. 98].

Скачать электронную версию публикации