Problems of the development and implementation of the defence project of the Lower Amur and its mouth in 1906-1914. Part.pdf Оборонительное строительство играло важнейшую роль как в истории русской императорской армии, так и в судьбе Российской империи в целом. Инженерная подготовка будущих театров военных действий часто оказывала огромное влияние на формирование концепций обороны страны и на мобилизационные планы; влияла на ход боевых действий и определяла поведение не только потенциального противника, но и реального. Для Дальнего Востока хрестоматийным примером является история крепости Порт-Артур и ее героической обороны, существенно повлиявшей на ход Русско-японской войны 19041905 гг. [1; 2. Т. 8, ч. 1-2], менее известным - история Владивостокской крепости, благодаря существованию которой Япония была вынуждена отказаться от первоначального плана кампании, предусматривавшего после падения Порт-Артура дальнейший удар по Южно-Уссурийскому краю и Владивостоку, и напасть на практически беззащитный о. Сахалин [3. Ч. I. С. 204-281, 357-359; Ч. IV. С. 363-364]. При этом если история Порт-Артура изучена сравнительно неплохо - исследователи обращались и обращаются к проблеме обороны крепости не только в специальных работах [1], но и практически в каждом обобщающем исследовании по истории Русско-японской войны 1904-1905 гг., от официальных дореволюционных [2. Т. 8, ч. 1-2] до новейших современных [4. С. 134-139, 196-211, 239-279, 287-283; 5. S. 8-251], а Владивостокская крепость вообще является в настоящее время одной из самых хорошо исследованных крепостей Российской империи [3], то история еще одной крепости - Николаевской-на-Амуре - остается практически неизвестной даже узкому кругу специалистов по истории фортификации и истории российского Дальнего Востока. Работы о ней практически полностью отсутствуют, если не считать статьи И. А. Самарина [6. С. 79-96] и нескольких докладов на конференциях М.И. Горновой, научная ценность которых, с учетом представлений автора о военной истории, близка к нулю [7. С. 366-375; 8. С. 24-29]. Последнее наглядно иллюстрируется первой же фразой одного из указанных докладов: «Николаевская-на-Амуре крепость класса река-море.», в которой автор присвоила крепости класс. судна (!), использовав терминологию, совершенно не применимую и недопустимую при исследовании истории фортификации [7. С. 366-375]. В то же время Николаевская крепость являлась одной из двух крепостей находящихся на территории созданного в 1884 г.1 Приамурского военного округа [9. С. 261, 361] и имела важнейшее значение как объект, предназначенный для обороны устья и нижнего течения р. Амур от возможной атаки неприятеля и входа кораблей противника в реку, которая и после строительства Транссибирской железнодорожной магистрали продолжала еще долго оставаться важнейшей транспортной артерией, причем не только гражданской, но и военной. Написание качественной истории Николаевской крепости за весь период ее существования потребует серьезных архивных изысканий и кропотливой аналитической работы. В данной статье будет рассмотрена лишь проблема разработки проекта организации обороны низовьев и устья р. Амур в 1906 г. в комиссиях при Особом совещании Совета государственной обороны (СГО), легших в основу всей концепции обороны устья и нижнего течения этой реки накануне Первой мировой войны. Следует отметить, что исследование этой проблемы дает возможность на богатом фактическом материале раскрыть еще и слабоизученные к настоящему времени механизмы функционирования различных вспомогательных органов, формировавшихся при СГО для решения конкретных задач по обороне государства. Сам СГО был достаточно оригинальным учреждением, существовавшим в 1905-1908 гг. и созданным под влиянием неудач Русско-японской войны 19041905 гг. для разработки вопросов реорганизации Вооруженных сил Российской империи, объединения деятельности высшего военного и морского управления и согласования ее с деятельностью других правительственных учреждений. СГО, во главе которого стоял великий князь Николай Николаевич-мл., подчинялся напрямую императору [10. С. 204-205; 11; 12]. Однако если эффективность самого СГО представляется весьма сомнительной [13. С. 132; 14. С. 189-190; 15. С. 12-13, 15-17, 145-147; 16. С. 419-423], то польза от экспертной работы, проделанной в различных особых совещаниях при этом органе, была несомненной. Более того, в отношении некоторых годами обсуждавшихся до этого оборонительных проблем был проделан такой колоссальный объем работы, что результатом принятых на их основе решений были проекты обороны некоторых важнейших, со стратегической точки зрения, районов дальневосточных территорий империи. Крупных проблем, связанных с укреплением обороны российского Дальнего Востока, было несколько: общее увеличение численности войск на территории Приамурского военного округа, радикальное усиление Владивостокской крепости, решение проблемы обороны о. Сахалин, часть которого страна потеряла по итогам Русско-японской войны 1904-1905 гг. как раз из-за нежелания Петербурга тратиться на его защиту, и проблема обороны низовьев и устья р. Амур. В СГО они обсуждались неоднократно, как минимум 11 марта 1906 г., четыре раза в феврале 1907 г. и 5 марта 1907 г. [17. С. 329-332]. Последней проблеме было уделено большое внимание, и после первого ознакомления с ней СГО Постановлением от 5 июня 1906 г. решил: «Признать неотложно необходимым сильно обеспечить оборону низовьев Амура с целью преграждения противнику доступа в реку, для чего создать в наиболее соответствующих местах укрепленные пункты и развить в должном размере все необходимые средства для подвижной и неподвижной обороны нижнего течения и устья Амура» [18. Л. 2]. Для разработки этого вопроса рекомендовалось образовать при СГО Особое Совещание. 21 июня 1906 г. Николай II утвердил данное постановление, после чего проработкой проблемы занялись уже в этом органе, который возглавил член СГО и будущий морской министр генерал-адъютант адмирал И.М. Диков [Там же. Л. 2, 18]. Работа Особого Совещания СГО ярчайшим образом проиллюстрировала все так или иначе имеющие отношение к дальневосточным территориям империи проблемы: от внешнеполитических до географических. При обсуждении современного политического положения в Совещании исходили из того, что «мир в Портсмуте 1905 года остановил кровопролитие, но не остановил враждебных по отношению России действий Японского правительства. С огромными жертвами, настойчиво и в высшей степени планомерно, Япония стремится упрочить свое положение на материке и отбросить нас от берегов Тихого океана назад в Сибирь, к границам Нерчинского договора. В основу прошлой войны Япония положила точное знание наших сил на Востоке и объявила ее именно в тот момент, когда она была к этому наиболее готова, а мы готовы не были. Трудно ожидать, чтобы она не приняла во внимание наше настоящее тяжелое положение, не воспользовалась им для того, чтобы добиться осуществления своих стремлений. Японское правительство отлично сознает, что через 5, много - 10 лет Россия оправится совершенно и тогда борьба с ней Японии будет не под силу, и несмотря ни на какое напряжение народных сил. В виду этого она систематически готовится к предстоящей борьбе, стремясь, по возможности, сократить срок своих приготовлений. Целый ряд требований предъявляется Русскому правительству, в числе их одно из наиболее важных по отношению обороны Амура, домогательство плавания Японских коммерческих судов по Сунгари с несомненной целью впоследствии распространить это право на Амур и подготовить этим важные водные артерии на будущем театре военных действий» (здесь и далее орфография и пунктуация сохранены) [18. Л. 2 об.]. По сути, эта оценка была верна, но текущее экономическое положение страны восходящего солнца, которая провела войну в значительной степени за счет внешних займов, она не учитывала. От продолжения экспансионистской политики в Японии не отказывались, однако быстрого продолжения войны ждать не приходилось - истощенному войной маленькому островному государству все-таки нужна была передышка. Активная же внешнеполитическая деятельность была вызвана как желанием получить от ослабленной войной и революцией России максимальные уступки где только возможно, так и реанимировать политику власти в глазах общественного мнения, категорически недовольного не оправдавшим надежд Портсмутским мирным договором [19. С. 27, 111-117, 137-138]. В Японии правильно оценили то, что понимали и на Совещании: «Минувшая война окончилась для нас потерей нашего значения на Дальнем Востоке, как первоклассной державы и уступкой сравнительно ничтожной части Сахалина». Прогнозы дальнейшего развития ситуации в этом направлении были для России мрачными: «Неудача будущей войны грозит нам потерей Приморской Области, Сахалина, Камчатки и, главное, Владивостока - этой единственной базы для нашего будущего флота. С потерей Владивостока для России может окончиться роль первоклассной морской державы, потому что создавать современные броненосные гиганты только для Балтийского моря не оправдывается стратегическими задачами его; отправление же такого флота на Восток будет бесцельно, в виду отсутствия там операционной базы, без которой немыслима ни одна военно-морская экспедиция. В виду этих соображений, оборона Дальнего Востока должна составить для России предмет особой заботы, если только русское правительство желает удержать его за собою, как базу нашего будущего флота и единственный выход в Тихий океан» (здесь и далее курсив мой. - Р.А.) [18. Л. 2 об.-3]. Другой вывод, представленный в итоговом докладе Николаю II, стал поистине пророческим: «Прошлая неудача вызвала необычайные внутренние волнения в России, чрезвычайно ее ослабившие, вызвала также на наших окраинах в Европе и Ближней Азии резкое проявление крайних автономных тенденций; вторичная неудача грозит целостности Российской империи и низведет ее на положение второстепенного государства» [Там же. Л. 3-3 об.]. На этом фоне не прошел незамеченными для членов Совещания и целый ряд военных реформ, намеченных в Японии еще до приведения армии на мирное положение. Приближался третий срок военных реформ, и 11 (24 по н. ст.) апреля в Токио прошло совещание по реорганизации армии. Из произнесенных там речей наибольшего внимания, по мнению председателя Совещания, заслуживала речь начальника Генерального штаба Японской императорской армии Кодама Гэнтаро (скончавшегося вскоре после этого в возрасте 54 лет): «Благодаря Вашим стараниям, господа, наша армия пользуется в настоящее время у иностранных держав всеобщим почетом и уважением. Но на основании опыта минувшей кампании, все-таки - мне думается - многое негодное нужно будет отбросить и заменить новым, лучшим. Теперь как раз наступает третий срок реформ, после которого расширение наших сухопутных сил и постановка их на должную высоту будут закончены. С четвертого года Мейдзи (1871) у нас введена всеобщая воинская повинность и тогда же решено было развернуть и усовершенствовать нашу армию в три срока. Первый срок наступил в 14-м году Мейдзи (1881); с этого времени мы стали развертывать существовавшие до того бригады в дивизии. Опыт оказался удачным как это показала Японо-Китайская война (1894-1895 гг. -Р.А.). По окончании последней наступил второй срок реформ, во время которого мы стремились поставить военные знания нашей армии на должную высоту. Опыт минувшей войны оправдал наши ожидания. Теперь-же, в настоящий момент, нам нужно еще более развернуть и усилить нашу армию. С будущего года эта армия вступает в свой зрелый возраст и должна обнаружить всю свою энергию и деятельность соответствующую этому возрасту. Хотя наружно мы и заключили теперь мир с Россией и опять вступаем с ней в дружеские отношения, но в действительности мы остались врагами. Помните, господа, что Россия для нас непримиримый враг». Более того, по данным разведки, на этом же заседании решили, что военная политика Японии должна вестись с целью «окончательного удаления России с побережья Тихого океана вглубь Сибири» [18. Л. 3-3 об.]. В этой ситуации дыры в оборонительной системе империи на далекой окраине нужно было срочно латать, тем более что стратегическое положение России в регионе значительно ухудшилось после Русско-японской войны 1904-1905 гг. По мнению участников Совещания, в грядущей кампании на стороне противника оказывались два главных преимущества: свобода десанта в любое время и в любом пункте и огромные местные продовольственные средства густо населенной Южной Маньчжурии. «При такой обстановке не только исход самой борьбы, но даже фактическая для нас возможность вступить в таковую будет всецело и исключительно зависеть от того, в каком положении окажутся к тому времени Сибирская, Забайкальская, Амурская и Китайская железные дороги» [Там же. Л. 3 об.]. По-видимому, главными операционными направлениями противника в будущей войне считались: 1) Порт-Артур - Мукден - Харбин; 2) Сасебо -Владивосток - Никольск, и вспомогательным: 3) Сахалин (Япония) - Низовья Амура. Причем считалось, что хотя операции японцев в направлении Сахалин -Амур и будут второстепенными, но можно быть уверенным, что для их ведения будут назначены достаточные силы, и сама операция будет разработана не менее детально, чем главная, поскольку «овладение неприятелем устьем Амура, даже независимо от предоставления ему господства над побережьем и прилегающей местностью, - открывает ему доступ к Хабаровску, и дальше приведет к легкому захвату всего края вверх по течению реки, что во многих отношениях принесет нам материальный и моральный ущерб, и прервет окончательно связь Уссурийского театра военных действий с Империей и даст возможность противнику действовать в тыл войскам, обороняющим Южно-Уссурийский край, что поставит их в весьма тяжелое положение. Самый захват Амура может быть выполнен противником или атакой открытой силой его устья или же одним из обходных путей - через заливы Счастье или де-Кастри, или же следуя долиной реки Чоми через Богородский перевал» [18. Л. 3 об.-4]. Все обходные операции в этом крае, при полном отсутствии хорошо устроенных путей сообщения, считались чрезвычайно тяжелыми, и, «надо думать, что противник решится их предпринять в случае крайней необходимости и безвыходного положения, вследствие невозможности выполнить прямой захват Николаевска и устья Амура». Вообще, ведение военных действий в Приамурье было возможно только в течение 4-5 летних месяцев, во время навигации по р. Амур. Время распутицы, весной и осенью, исключало даже возможность каких-нибудь операций по причине отсутствия путей сообщения, а зимой - из-за сурового климата. Во время Русско-японской войны 1904-1905 гг. были и перевозки на о. Сахалин, и отправление партий запасных, но лишь единичные случаи. По этой причине Совещание заключило, что «подготовление к экспедиции противник постарается сделать в течение зимнего периода, с расчетом начать военные действия весной насколько возможно ранее, чтобы успеть отрезать наши войска на Южно-Уссурийском театре войны от главных сил и постараться закончить операции до осени, и этим избежать необходимости вести тяжелую зимнюю кампанию в Приамурском Крае. При избытке в живой силе, в особенности в первое время по объявлении войны, надо думать, что Южно-Уссурийский край будет наводнен Японскими войсками, которые, не останавливаясь ни перед какими потерями и жертвами, поставят главной целью утвердиться в Крае до наступления осени» [Там же]. Поэтому оборону нужно было продумать очень тщательно. Вот тут-то и выяснилось, что в Петербурге до сих пор даже географии региона толком никто не знает! Пришлось «сознаться, что, несмотря на то, что мы этим краем владеем уже пятьдесят лет, мы знаем о нем слишком мало». В распоряжении Совещания имелись отдельные съемки, промеры, исследование различных районов этой местности разными министерствами, главным образом Министерством путей сообщения, но не было карт, «достаточно подробных, чтобы можно было с уверенностью ввести важный элемент подробного знания края в дальнейшие соображения Совещания по его защите. Во всяком случае, все, что возможно было получить в этом отношении, Совещанием было получено и принято во внимание при разработке плана защиты» [Там же. Л. 4 об.]. В результате при разработке плана обороны низовьев и устья р. Амур пришлось оперировать самыми общими данными, даже при описании гидрографических условий этой реки: «Река Амур, начиная от Хабаровска, течет на северо-восток, иногда несколькими, иногда одним рукавом, ограничиваясь с правой стороны горами, спускающимися к реке крупными скатами, и с левой - обширной болотистой низиной, заливаемой высокими водами и изобилующей речками и озерами. Против селения Малмышского, в Амур впадает протока из самого большого озера в бассейне Амура "Болен-Оджал" (1 200 кв. верст). Озеро имеет 60 верст в длину, питается несколькими речками и представляет собой одно из запасных водохранилищ, поддерживающих уровень воды нижнего Амура в малую воду (бар реки Амур. Инденер П.П. Чубинский стр. 121 [20]). Обстоятельство это может играть некоторую роль в случае вопроса искусственного обмеления самого Амура. От селения Средне-Тамбовского, Амур течет то в крутых и гористых берегах узким и глубоки руслом, то расширяется и окаймляется опять же болотистою местностью по своему берегу. У селения Софийска река разбивается на две протоки - Ма-риинская и Старый Амур, из которых русло Старый Амур более глубокое. В 90 верстах от устья в Амур вливается река Амгунь, настолько судоходная, что на протяжении 100 верст от ея устья по ней могут ходить суда с углублением более 6-ти футов. В 60 верстах от Николаевска в реку впадают с левой стороны протоки из озер Орел и Чля. От Хабаровска до Николаевска река имеет ровную глубину за исключением 16-ти перекатов, из которых только три имеют сравнительно малую глубину - 11 футов в самую низкую воду. В общем можно предположить, что суда с осадкой 12 фут могут беспрепятственно плавать от Николаевска до Хабаровска и за редкими исключениями даже до устья реки Сунгари. Как ниже будет приведено, эта же осадка допускает плавание по обеим фарватерам в лимане Амура -северному и южному» [18. Л. 4 об.-5]. Точных карт с глубинами озер Кизи, Када, Орел и Чля в распоряжении Совещания вообще не было, а источником сведений по этому вопросу стал... бывший начальник управления водных путей Амурского бассейна, генерал-лейтенант А.А. Березовский! По его словам, как в оз. Кизи, так и в протоке было возможно плавание судов с осадкой 4 фута. Далее участники Совещания констатировали, что «судя по картам река Амур вливается в Татарский пролив двумя руслами. Однако, по заявлению местных жителей, по характеру распределения удельных весов и температур, по количеству вытекающей из Амура воды, а также по плаванию японских шхун нужно думать, что кроме вышеуказанных двух фарватеров имеются и другие, нам не известные. Вообще говоря, имеющихся сведений о состоянии наших фарватеров далеко не достаточно и необходимо произвести более тщательное и полное гидрографическое исследование Татарского пролива, которое, несомненно, откроет еще много нового и важного для мореплавания» [Там же. Л. 5]. Предположения, не основанные на точном знании фактов, приводили к серьезным ошибкам, ибо на самом деле фарватеров было именно два. Иными словами, знания по этому вопросу в петербургских канцеляриях остались примерно на уровне открытий Г.И. Невельского более чем полувековой давности! Дальнейшее описание фарватеров было приведено по работе П.П. Чубинского [20], на основании данных которой был сделан вывод, что если бы потребовалось углубление одного из фарватеров, то предпочтение следовало бы отдать северному, тем более что замерзал он позже. Причем, нужно было иметь ввиду следующее: «Первым замерзает южный бар и затем уже лед переходит в устье Амура и северный фарватер. Весной картина меняется и первым, годным для навигации, делается северный фарватер». Средняя продолжительность навигации была определена примерно в 120 дней, с мая по сентябрь включительно. Обычно первое судно приходило в Николаевск в первых числах июля, а последнее уходило в первых числах октября [18. Л. 5 об.]. Существенно осложняло разработку обороны района и то, что оба амурских фарватера соединялись «между собою третьим - Сахалинским, который, по мере поднятия своего на север, становится все глубже и глубже: у пролива Ма-мия-Ринза (в настоящее время пролив Невельского. -Р.А.) он имеет 18 фут, а при выходе в Охотское море 54 фута». Это делало возможным переход из залива Де-Кастри в Николаевск по Сахалинскому фарватеру с переходом на северный [Там же]. Впрочем, описание фарватеров в докладе было хотя и не очень подробным, но в целом верным. Куда более общими были представления о заливах Счастья, Де-Кастри и местности к северу от последнего, причем базировались эти представления практически исключительно на «Лоции северо-западной части Восточного Океана» [21], а р. Амгунь была известна им только по тринадцатому выпуску «Материалов для описания русских рек» [22]. Таким образом, информация о важнейшем со стратегической точки зрения заливе Де-Кастри, который нужно было подготовить к обороне в первую очередь (это было сделано уже в советское время), исчерпывалась тем, что он и ряд небольших бухточек по обе его стороны гораздо более удобны для высадки, чем залив Счастья. «Небольшое расстояние от озера Кизи (25 верст), с перевалом небольшой высоты и возможностью попасть из озера в Амур при помощи протоки, отсутствие волнения при южных ветрах, - все это заставляет думать, что эта местность будет выбрана неприятелем, как вспомогательная операционная линия, если ему не удастся попасть в устье Амура. Залив со всех сторон окружен высокими горами, склоны которых доходят до залива образуя крутые скалистые берега, большей частью умеренной высоты, покрытые вплоть до самого моря густым гнилым тонкоствольным еловым лесом. Подмываемые снизу приливами и отливами и разрушающиеся атмосферными осадками и морозами, берега залива постоянно обваливаются и образуют покрытые камнями отмели, иногда отходящие на значительное от берега расстояние. Весь берег изрезан мелкими бухтами. С Апреля по Сентябрь дуют SO ветра, приносящие столь густые туманы, что войти в залив можно только будучи очень хорошо знакомым с его бухтой. Лед в бухте наносной. Он становится в начале Декабря, а расходится в первой половине Апреля, но бывали случаи, что он расходился во второй половине Марта. Севернее залива де-Кастри имеется группа островов Чакмут, вблизи которых впадают реки Чоми и Тыми, которые имеют значение в том отношении, что через них лежит удобный и кратчайший выход на берег реки Амура к селению Богородскому, по единственному топографически исследованному перевалу, не более 65-ти верст протяжением» [18. Л. 6 об.]. Без точных карт и географических описаний даже обсуждать необходимые меры по обороне Де-Кастри было нельзя. Трагичная по сути ситуация с отсутствием знаний географии столь важного региона имела вполне зримые практические результаты - начало масштабных топографических работ на р. Амур. Уже в 1907 г. Окружной военно-топографический отдел Приамурского военного округа провел тригонометрические работы в Уссурийском крае и по р. Амур для обеспечения «опорными пунктами двухверстных съемок». Тогда же была снята в полуверстном масштабе часть окрестностей г. Хабаровск, произведена двухверстная и маршрутная съемка на р. Амур [23. С. 29-30]. Активные работы по картографированию этих территорий продолжились и в последующие годы. Даже 4 года спустя, в 1912 г., отдел проводил инструментальные съемки в двухверстном масштабе на правом берегу р. Амур и в районе крепости Николаевск [24. С. 20], там же велись и топографические работы. Геодезические работы заключались в «проложении первоклассной сети на север от Хабаровска, вдоль реки Амура и вдоль берега Тихого океана, в проложении второклассной сети в Южно-Уссурийском крае по побережью Тихого океана - на левом берегу Амура и по побережью Татарского пролива на правом берегу, а картографические работы заключались в составлении 40-верстной карты Амурской области [24. Приложение № 2 Отчет ГУГШ С. 35-36]. Однако все это было уже после. В 1906 г. именно на описанных выше зыбких основаниях и пришлось подготовить «Общие соображения об организации обороны», а затем и весь план, пока не были закончены срочные военно-топографические работы. Анализ всех собранных как комиссиями, так и самим Совещанием материалов ясно показывал, что в данном случае «никоим образом не представляется возможным ограничиться в отдельности одной сухопутной обороной, или обороной водного пространства при помощи речной флотилии, а для более полного решения вопроса должна быть применена и та и другая. Строго говоря и применение вышеуказанных мер не может считаться обстоятельным решением вопроса. Защитить не только устье Амура, но и все Восточное побережье может только линейный флот по силе, превосходящий флот нашего будущего противника. Все другие способы защиты, по сравнению с этим, могут считаться только полумерами, и прибегать к сим заставляет только безвыходная необходимость» [18. Л. 7-7 об]. Принимая во внимание, что новая война с Японией может вспыхнуть также неожиданно, как и прошлая, и что «оставить нашу дальнюю окраину без защиты» нельзя ни в коем случае, Совещанию «оставалось решить вопрос, как же организовать эту защиту по возможности в кратчайший срок с наименьшими затратами, при условии наибольшей ея действительности». Таким образом, вопрос о создании линейного флота отпал сам собой. Совещание ограничилось более скромной программой защиты устья реки, ее берегов и некоторых пунктов соответствующими укреплениями, а водного пространства и берегов - «флотилией соответствующего числа, которая могла бы бороться с судами противника» [18. Л. 7 об.]. Далее, чтобы выяснить какие суда, с каким вооружением японского и китайского флотов (а военные расчеты строились исходя из вероятности союза этих государств) могут войти в устья р. Амур, Совещание попросило представителя Морского генерального Штаба дать справку [Там же]. Кроме того, последовало формирование нескольких комиссий: комиссии при Особом Совещании, по вопросу об организации подвижной обороны на нижнем Амуре, под председательством того же И.М. Дикова, из представителей флота и генерал-лейтенантов: А. П. Протопопова, А.А. Березовского и генерал-майора К.И. Величко, и об организации сухопутной обороны низовьев р. Амур под председательством генерал-лейтенанта А.П. Вернандера (в составе всех членов Особого Совещания военно-сухопутного ведомства) [18. Л. 7 об., 18, 27]. Каждая из них должна была проработать определенную группу вопросов и предоставить журнал со своими выводами в СГО. На основании этих журналов был выработан итоговый весьма секретный «Доклад об организации обороны низовьев реки Амура» от 22 декабря 1906 г. (в фондах ГА РФ сохранился экземпляр № 16), в качестве приложений к которому были отпечатаны: «Журнал Комиссии при Особом Совещании, под председательством генерал-адъютанта Дикова, по вопросу об организации подвижной обороны на нижнем Амуре. Заседание 2-го ноября 1906 года» (Приложение № 1), «Журнал № 8 Особого Совещания при Совете Государственной обороны, под председательством генерал-адъютанта Дикова, по вопросу об организации подвижной обороны на нижнем Амуре. Заседание 20-го Ноября 1906 года» (Приложение № 2) и «Доклад Председателя Комиссии при Особом Совещании Совета Государственной обороны об организации сухопутной обороны низовьев реки Амура» от 10 ноября 1906 г. (Приложение № 3), «Проект бронированных лодок Путиловского, Невского и Сормовского заводов» и «Атлас плавучих средств Путиловского, Невского и Сормовского заводов», а также карты (масштаб 40 верст в дюйме) с примерным указанием кружками расположения предположенных к строительству объектов [18. Л. 1-2, 1721, 22-23 об., 24-27, 28]. Положительную роль в работе сыграла тесная координация Военного и Морского министерств, поскольку оборону устья р. Амур можно было вести только совместными усилиями армии и флота, а значит, и проект этой обороны необходимо было разрабатывать совместно. Сработала концепция, заложенная изначально в СГО при его организации, - иметь орган, координирующий решение вопросов повышения обороноспособности империи, в целях снижения трений между отдельными ведомствами (военным, морским, финансов и иностранных дел) и повышения оперативности работы [11; 15. С. 12-13]. Это был один из немногих случаев, когда заложенную в СГО концепцию удалось с успехом реализовать на практике, не превратив дискуссию в сплошное препирательство и скандал, как в случае с обсуждением вопроса об усилении Владивостокской крепости [3. Ч. 2. С. 38-41]. Координация прослеживается уже по составу участников комиссии при Особом Совещании, под председательством генерал-адъютанта И.М. Ди-кова, по вопросу об организации подвижной обороны на нижнем Амуре, в заседании 2 ноября 1906 г., где присутствовали председатель генерал-адъютант И.М. Диков и члены: генерал-лейтенанты А.А. Березовский и А.П. Протопопов, генерал-майор К.И. Величко, капитаны 1-го ранга А.Ф. Гейден и М.В. Бубнов, капитаны 2-го ранга К.И. Дефабр и М.М. Рим-ский-Корсаков (3-й), подполковник В.А. Штенгер. Таким образом, во «флотскую» комиссию вошли не только представители флота, но и некоторые члены Совещания, могущие быть полезными при рассмотрении вопроса о подвижной обороне [18. Л. 18]. Осенью 1906 г. комиссия занималась сбором необходимых материалов и проработкой вопроса, причем в основу работы были положены несколько основных стратегических соображений: «Овладение неприятелем устьев реки Амура, даже независимо от предоставления ему господства над побережьем и прилежащей местностью, облегчит доступ ему к Хабаровску и дальше приведет к легкому захвату всего края вверх по течению реки, что во многих отношениях нанесет нам материальный и моральный ущерб, прервет окончательно связь Уссурийского театра военных действий с Империей и даст возможность противнику действовать в тыл войскам обороняющим Южно-Уссурийский край, что поставит их в тяжелое положение. В виду географических условий низовья Амура, захват его может быть выполнен противником одним из нижеследующих способов: 1) прорывом флота к устью реки, 2) высадкой десанта в заливе де-Кастри и, пользуясь дорогами через перевал, завладением Ма-риинска и Софийска, 3) высадкой войск на севере в заливе Счастья и в близи лежащих местностях, 4) или же следуя долиной реки Чони через Богородский перевал. Однако, три последних операции настолько тяжелы, что, нужно думать, противник попытается их осуществить только в крайнем случае полнейшей невозможности выполнить первую. ... Таким образом главною целью, которую должна преследовать организация защиты устья Амура и его низовьев - ставить противнику препятствие на каждом шагу, задерживая его движение вперед, независимо от того, будет ли оно через устье вверх по Амуру или же по одному из вышесказанных направлений» [18. Л. 18 об .-19]. Исходя из этого, комиссия пришла к заключению, что подвижная оборона Амура, наиболее отвечающая текущей ситуации и финансовым возможностям, должна состоять: 1) из речной флотилии; 2) плавучих средств, наиболее необходимых для ее обслуживания; 3) баз для снабжения и баз операционных, достаточно защищенных; 4) особого запаса орудий для внезапного для противника вооружения заранее намеченных пунктов; 5) минных заграждений как самой р. Амур и фарватеров Татарского пролива, так и, в случае необходимости, заливов Счастья и Де-Кастри; 6) наблюдательных пунктов и сторожевой службы [18. Л. 19]. Далее комиссии предстояло разобраться в деталях и, прежде всего, хотя бы в общих чертах, с составом предполагаемой речной флотилии. После продолжительных дискуссий было решено, что в составе флотилии нужно иметь: «а) 10 лодок (броненосных) от 3 500-4 000 тонн; б) 4 подводных или водобронных лодки; в) 2 заградителя на 200 мин каждый; г) 2 миноносца, разведчика, которые можно не строить специально для Амура, а взять в Владивостоке» [18. Л. 19]. Лодка типа (а) для Амура, должна иметь артиллерию: два 12-дюйм. орудия в 50 калибров и восемь - 120 мм или четыре - 8-дюйм. также в 50 калибров и восемь пушек 120 мм. Вся артиллерия в башнях. Лодки с орудиями должны быть защищены 6-дюйм. броней по борту на 2/3 длины судна. Оконечности достаточно защитить 4-дюйм. броней. «Бортовая броня должны быть ниже G.W.L. на 4'». Палуба должна быть забронирована 2-дюйм. броней с утончением ее к оконечности до 1 %-дюйм. Броня башен для 12-дюйм. пушек вертикальная 6-дюйм. и крыши -2-дюйм., для башен 8-дюйм. вертикальная 5-дюйм. и крыши - 2-дюйм., для 120 мм - вертикальная 4-дюйм. и крыши - 1 /-дюйм. Комиссия отмечала, что калибр орудий и толщина брони устанавливаются в зависимости от сил предполагаемого противника, а также исходя из последних постановлений Морского технического комитета (МТК) [18. Л. 19]. Особо отмечалось, что «хотя назначение судов -плавание в низовьях Амура и его фарватерах, но они должны быть настолько мореходны, чтобы выходить в Татарский пролив во всякую погоду и настолько прочны, чтобы иметь возможность плавать во время ледохода. Осадка судов не должна превосходить 12 фут. для плавания по обоим фарватерам Татарского пролива и, при благоприятных обстоятельствах, по Амуру до Сунгари. Суда должны быть поворотливы и иметь якоря и приспособления для их подъема не только с носа, но и с кормы. Скорость хода от 1214 узлов, район плавания 2.000 миль экономическим ходом, чтобы суда не нуждались в частых возвращениях к месту погрузки угля или нефти (которая, как топливо, предпочтительнее из-за удобства погрузки). Суда должны иметь хорошие средства для водолазных работ» [Там же. Л. 19-19 об.]. Эти же суда должны были иметь возможность брать на короткий срок (2-3 дня) отряд около роты, к которому при высадке на берег мог присоединяться судовой десант с пулеметами, которые предполагалось иметь вместо десантных пушек. На судах должны были быть 2 скоростных катера (20-25 узлов) для рекогносцировки и дозорной службы и 2 катера, специально приспособленных для траления и очистки фарватеров от мин и снятия минных заграждений. Лодки предполагалось оснастить беспроволочным телеграфом (т.е. радиосвязью), действующим на максимально возможное расстояние [Там же. Л. 19 об.]. Назначение судов типа (а) - «отразить атаку открытой силой, а в случае благоприятных обстоятельств, самим атаковать неприятеля», число их было определено в расчете вступить в бой одновременно на двух выходных фарватерах Амура. Комиссия отмечала, что постройку этого типа судов, «отчасти вследствие их малой мореходности, отчасти вследствие политических соображений желательно выполнить где-нибудь на Амуре, под прикрытием предполагаемых укрепленных пунктов». Что касается расходов, то, по справке МТК, стоимость одной лодки, при постройке ее в Петербурге, должна была составить 3 500 000 руб. [18. Л. 19 об.]. Менее реальной казалась идея со строительством подводных лодок (б), тип которых Совещание «не определяет, но полагает, что такие лодки должны иметь 2 минных аппарата и район надводного плавании 500 миль и подводного 40 миль». По справке МТК, стоимость подводной лодки, при постройке в Петербурге, составляла 400 000 руб. Заградитель (в) должен был иметь возможность поставить безостановочно от 200-300 мин, скорость хода 12 узлов и район плавания 2 000 миль экономическим ходом. Что касается себестоимости, то, исходя из цены черноморского заградителя типа «Буг», такой корабль должен был стоить 500 000 руб. (без мин) [Там же. Л. 19 об .-20]. Прикинув в общих чертах силу и состав речной флотилии, комиссия перешла к решению еще более сложной задачи, а именно к обсужденною вопроса о «плавучих средства для обслуживания речной флотилии», поскольку какой-либо специальной инфраструктуры для предположенной к строительству флотилии на р. Амур не было. Таким образом, средства эти должны были состоять из: «а) одной самодвижущейся баржи - мастерской для наиболее необходимых ремонтов флотилии в Николаевске; б) двух ледоколов-буксиров, способных буксировать плавучий док или же лодку в 3.500 тонн; в) одной баржи для жилья второй смены подводных лодок на 150 человек; г) плавучего дока в 6 000 тонн из 6 частей, каждая часть должна быть автономна; д) крана плавучего». Примерная стоимость их исчислялась: «а) самодвижущейся мастерской в 2 000 тонн около 1 000 000 руб.; б) двух ледоколов-буксиров типа "Надежда" по 500.000 руб., около 1 000 000 рубл.; в) баржи для жилья 150 человек -60 000 рубл.; г) одного плавучего дока в 6 000 тонн, около 1 000 000 руб.; д) одного крана подъемного на 100 тонн, около 200 000 руб.» [Там же. Л. 20]. В заключении комиссия указывала, что для действительной обор

Скачать электронную версию публикации