Standard regulation of counteraction to abuse of right in criminal trial.pdf Злоупотребление правом в уголовном процессе широко обсуждается в юридической литературе на протяжении последних лет. Причины научного и практического интереса к данному феномену обусловлены совокупностью нескольких причин. Во-первых, это постоянно расширяющаяся с момента принятия УПК РФ практика проявления различных форм злоупотребления правом. Во-вторых, неоднозначное понимание и толкование указанного понятия, как в доктрине уголовного процесса, так и в цивили-стической науке. И, в-третьих, отсутствие общего мнения о самой необходимости законодательного закрепления схемы противодействия рассматриваемому явлению, в том числе в нормах действующего УПК РФ. Относительно сущности злоупотребления правом в уголовном процессе имеется множество мнений. Но ключевым все-таки является вопрос о порядке и критериях выявления и оценки фактов злоупотребления правом в правоприменительной деятельности должностных лиц правоохранительных органов и суда. Так как именно от своевременности отмежевания таких фактов от правомерного поведения субъектов зависит в конечном итоге выполнение задач уголовного процесса. Раннее мы отмечали, что рассматриваемое понятие имеет межотраслевой характер и к вопросу изучения его сущности необходимо подходить с позиции смежных отраслей процессуального права [1]. Но в условиях публичности уголовного процесса нормативное закрепление схемы противодействия злоупотреблению правом должно учитывать специфические требования. Законодательное регулирование изучаемого явления в цивилистике основывается на следующих положениях: это ст. 10 ГК РФ, закрепляющая само понятие злоупотребления правом, ст. 35 ГПК РФ и ст. 41 АПК РФ, устанавливающие общую обязанность действовать добросовестно при реализации процессуальных прав. Кроме того, в качестве ориентиров для практики там выступают разъяснения пленумов высших судебных инстанций по наиболее актуальным проблемам. Среди них, например, п. 8 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 14 марта 2014 г. № 16 «О свободе договора и ее пределах», где указано, что «возможны ситуации, когда злоупотребление правом допущено обеими сторонами договора, недобросовестно воспользовавшимися свободой определений договорных условий в нарушение охраняемых законом интересов третьих лиц или публичных интересов» [2], а также п. 7 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», который разъясняет, что «в случаях, если совершение сделки нарушает запрет, установленный пунктом 1 статьи 10 ГК РФ, в зависимости от обстоятельств дела - такая сделка может быть признана судом недействительной» [3]. То есть в сфере деятельности гражданских (арбитражных) судов имеется как общая нормативная база применения указанного понятия, так и многочисленные разъяснения пленумов Верховного и Высшего Арбитражного Судов РФ. Более того, условия и каноны диспозитивности, особенно в арбитражном процессе, позволяют судьям применять рассматриваемые положения к лицам, злоупотребившим своими правами, руководствуясь общими законодательными положениями [4]. Такой подход позволяет достаточно эффективно пресекать разнообразные виды злоупотреблений правом. Рассматриваемый вариант законодательной регламентации схемы противодействия злоупотреблению правом вряд ли применим в уголовно-процессуальном праве. Это обусловлено в том числе действием принципа публичности, а также более высокими требованиями к деятельности властных субъектов по обеспечению прав участников уголовного судопроизводства. Поэтому в сфере деятельности органов уголовной юстиции на первый план выходит именно порядок нормативного закрепления средств и способов противодействия злоупотреблению правом. На выбор конкретной законодательной конструкции существенное влияние оказывает наличие самых различных форм проявления злоупотребления правом, встречающихся в следственной и судебной практике. Анализ научной литературы и практики, позволяет выделить следующие характерные формы злоупотребления правом: 1) продуцирование многочисленных заявлений о привлечении к уголовной ответственности должностных лиц, с последующим обжалованием постановления об отказе в возбуждении уголовного дела [5. С. 101-105]; 2) подача большого количества необоснованных жалоб на действия и решения следователя (дознавателя) в порядке ст. 125 УПК РФ [6. С. 56-59]; 3) сознательное и неоднократное нарушение подсудимым и защитником порядка в судебном заседании, неподчинение распоряжениям председательствующего [7. С. 58]; 4) неявка защитника в судебное заседание, необоснованный отказ от защитника или его отвод [Там же. С. 60]; 5) умышленное затягивание ознакомления с материалами уголовного дела [8. С. 32]; 6) заявление большого количества необоснованных ходатайств защитником или подсудимым [9. C. 7-9]; 7) многократное заявление отвода суду [10. C. 123-126]. Указанные формы злоупотребления правом в уголовном процессе являются наиболее частыми и, поэтому «злободневными». В связи с этим возникают вопросы: уместна ли здесь единая универсальная норма, способная противодействовать таким проявлениям? Каким же образом сконструировать эту норму, чтобы охватить большинство таких прецедентов? Для начала отметим, что общим законодательным фундаментом в данном случае выступает ч. 3 ст. 17 Конституции РФ, согласно которой осуществление прав и свобод человека не должно нарушать права и свободы других лиц и, безусловно, основанный на данной норме п. 18 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 30.06.2015 № 29 «О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве», в котором указано, что суд может не признать право обвиняемого на защиту нарушенным в тех случаях, когда отказ в удовлетворении ходатайства либо иное ограничение в реализации отдельных правомочий обвиняемого или его защитника обусловлены явно недобросовестным использованием ими этих правомочий в ущерб интересам других участников процесса. Какие же варианты законодательных конструкций предлагаются в этой связи в научной литературе? Так, В.Н. Парфенов предлагает ввести в гл. 2 УПК РФ новый принцип уголовного процесса, который звучит как «Право участников уголовного судопроизводства на защиту и отстаивание своих прав и законных интересов», в рамках которого закрепить право суда по жалобе, ходатайству или представлению другого участника уголовного судопроизводства, а также по собственной инициативе отказать участнику уголовного судопроизводства в защите, отстаивании принадлежащего ему права либо ограничить соответствующее его право [11. С. 23-26]. Идея введения схемы противодействия злоупотреблению правом в ранге принципа уголовного процесса является одной из самых «популярных» в научной среде, но при всех положительных сторонах данного подхода все же выразим некоторые сомнения в ее целесообразности. Во-первых, мы не разделяем позицию многих исследователей о том, что злоупотреблять правом может любой участник уголовного процесса [12], и связи с этим полагаем, что здесь необходимо ограничиваться представителями стороны защиты. Косвенно данный факт подтверждают раннее указанные формы проявления анализируемого явления, а также позиция Верховного Суда РФ, выраженная в Постановлении Пленума. Во-вторых, при таком подходе отсутствует возможность соблюдения обязательного требования, которое, по сути, должно отличать варианты правового регулирования злоупотребления правом в гражданском праве и уголовном процессе; в частности, речь о детальной регламентации применения и способах (а также пределах) ограничения такого права (имеются в виду сроки, основания и т. д.). Весьма оригинальна идея В.А. Попова, который также предлагает закрепить рассматриваемое положение в качестве принципа, но в совершенно ином контексте. Автор считает целесообразным наделить всех участников уголовного судопроизводства правом отстаивать и применять свои процессуальные права любым не запрещенным законом способом. В этой связи автор пишет: «Лаконичность вносимой в закон нормы позволит избежать различных необоснованных её ограничений со стороны государственных органов, а также шире применять основополагающие принципы права при разрешении конкретного дела, что, в свою очередь, сделает закон более гибким и приспособленным под непосредственное правоприменение» [13. С. 49]. На наш взгляд, изложенный подход еще более либерален по отношению к проявлениям различных форм злоупотребления даже по сравнению с гражданским правом, т. е. чужд отечественному уголовному процессу. Учитывая уровень российской правовой культуры и качество имеющейся законодательной базы, такой вариант принесет практике его применения больше вреда, чем пользы, и вряд ли реализуем. Анализируя поливариативные способы злоупотребления правом, Т. В. Трубникова предлагает весьма продуктивный подход к вопросу пресечения подобных проявлений. Автор делит все виды злоупотреблений правом на две группы: системные и несистемные. И, исходя из данной градации, определяется степень вмешательства государства в рассматриваемые правоотношения. Для первого случая - это: 1) внесение в уголовно-процессуальный закон изменений, направленных на выстраивание эффективного баланса прав различных участников процесса, регламентацию механизма их реализации (если это необходимо), четкое определение случаев и пределов ограничений этих прав, а также ограничение чрезмерно широких пределов усмотрения должностных лиц, установление в законе критериев, с применением которых должностные лица должны принимать решения в пределах своего усмотрения; 2) совершенствование правоприменительной практики (в том числе с использованием мер административного характера, установлением эффективного судебного надзора). Для несистемных проявлений - данного субъекта нельзя лишить права (или ограничить), государство должно проявлять терпимость к подобным проявлениям, и единственно возможные действия в подобных ситуациях - применение мер принуждения (удаление из зала судебного заседания на определенный срок, инициирование применения мер дисциплинарной ответственности в отношении адвоката, вынесение частного определения) [14. С. 74-76]. Указанный подход, на наш взгляд, является наиболее рациональным как для пресечения, так и для предотвращения проявления различных форм злоупотребления правом. Но при этом возникает резонный вопрос: разве на данный момент такой практики не существует? Действительно, на сегодняшний день для предотвращения одного из конкретных системных проявлений злоупотребления правом есть такой правовой механизм, как ограничение сроков ознакомления с материалами уголовного дела (см.: ч. 3 ст. 217 УПК РФ, а также п. 18 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 30.06.2015 № 29 «О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве»). Для противодействия проявлению несистемных форм злоупотребления правом складывается и соответствующая судебная практика, включающая обязательное рассмотрение всех заявлений, жалоб, отводов, применение мер дисциплинарной ответственности в отношении «нерадивых» адвокатов. Изложенное позволяет констатировать, что правоприменительная деятельность (вкупе с действующим законодательством) может и сегодня гибко реагировать на различные формы злоупотребления правом как системного, так и несистемного характера, соблюдая при этом, необходимый баланс прав и интересов участников уголовно-процессуальных отношений. В связи с этим может возникнуть сомнение: а надо ли тогда закреплять в действующем УПК РФ схему противодействия злоупотреблению правом, да еще и в ранге принципа уголовного процесса? Мы солидарны с учеными-процессуалистами в том, что весьма сложно гипотетически учесть и описать в действующем законодательстве все потенциально возможные способы злоупотребления правом, в силу чего неизбежно применение общих формулировок, которые в связи с расширением дискреции правоприменителя могут таить в себе негативные последствия. Косвенно данный факт подтверждает практика Европейского Суда по правам человека, не допускающего злоупотребления правом при подаче жалобы в указанную судебную инстанцию [15. С. 248-260]. В этом смысле весьма примечательна идея ч. 3 ст. 5 УПК Швейцарии, прямо запрещающей гражданам злоупотреблять правами в отношениях между собой и в отношениях с государством. Весьма содержательными и правильными по существу, в этой связи, являются оценки О.И. Андреевой, которая, рассуждая о требованиях к надлежащему осуществлению прав и обязанностей, не допускающих злоупотребления правом, выделяет такие критерии, как добросовестность, разумность и справедливость [16. C. 12]. Хотя указанные требования весьма широки в понимании и не исключают субъективизм правоприменителя при их учете и реализации. Уважаемый автор, на наш взгляд, правильно подмечает, что действие принципа «разрешено все, что не запрещено законом» рассчитано на общество высокой правовой культуры и сознательного индивида, обученного пользоваться своими правами ответственно, на началах взаимности, признавая права других и не причиняя ущерба обществу [Там же. С. 10], для чего нам в России «шагать» еще очень и очень далеко. Учитывая изложенное, мы полагаем, что правила о противодействии злоупотреблению правом нельзя рассматривать в качестве принципа уголовного процесса. Не может быть основополагающим институт, который не распространяет свое действие на всех участников уголовного процесса и рассчитан исключительно на категорию частных лиц. В уголовном судопроизводстве применительно к изучаемому явлению недопустимо использование общих формулировок, возможны лишь «точечные» изменения законодательства и соответствующая коррекция следственной и судебной практики. В связи с этим обязанность действовать добросовестно и разумно, не допуская злоупотребления правом, должна быть закреплена в нормах, регламентирующих права и обязанности таких участников процесса, как подозреваемый, обвиняемый и защитник, а отнюдь не гл. 2 УПК РФ, фиксирующей систему принципов уголовного судопроизводства.

Скачать электронную версию публикации