The perceptual picture of the world in poetic translation (in Russian and German translations of the poem "Pohled Smrti.pdf Введение. Чувственное восприятие лежит в основе познания мира, его осмысления и категоризации. Это основной базовый механизм, при помощи которого осуществляется взаимодействие человека с окружающей его действительностью. Анализ языковых средств выражения индивидуально-авторского мировосприятия в художественных текстах является одним из актуальных вопросов сенсорной лингвистики, так как именно высказывания с перцептивной семантикой формируют эмоциональный, тематический, сюжетно-композиционный уровни текста, участвуя в выражении основной идеи произведения. Своеобразие поэтической картины мира заключается в избирательности видения художника и, соответственно, образ «реального» мира, представленный в художественном произведении, есть не что иное, как проявление духовной активности автора. Информацию о художественной картине мире поэта можно почерпнуть, анализируя типы чувственного восприятия, отраженные в тексте, и связанную с этими особенностями систему тем, мотивов и образов, представленную как в статике (в отдельном произведении), так и в динамике (в творчестве в целом). Перцептивные образы «работают» на общую семантику произведения, объединяя отдельные тексты в метатекст [1. С. 3]. Изучение перцептивной картины мира приобретает особую актуальность в контексте антропоцентрического подхода к поэтическому переводу как творческому акту, в рамках которого автор оригинала и переводчик рассматриваются как две специфические языковые личности, а степень их лингвокогнитивной близости определяет вариативность интерпретации поэтического текста. Сопоставительный аспект, а именно анализ трансформаций, которые претерпевают перцептивные образы оригинала во множественных переводах (особенно на разные языки), становится важным ракурсом наблюдения за универсальностью базовых и многообразием индивидуальных образов. Целью предлагаемой статьи являются выявление особенностей языкового выражения перцептивной семантики в тексте оригинала и перевода и анализ трансформаций, обусловленных индивидуально-авторским мировосприятием и поэтической традицией. Творческая индивидуальность переводчика проявляется в изменениях, которые претерпевает картина мира оригинального текста, в сдвигах, затрагивающих его систему образов Гипотеза исследования состоит в том, что именно в зеркале переводческих стратегий наиболее отчетливо отражается специфика перцептивной картины мира. Сопоставительный лингвистический анализ оригинального и переводного текстов позволяет, с одной стороны, приблизиться к сути образа оригинала, а с другой - выявить принципиальные отличия. Неслучайно исследователи и критики поэтических переводов настоятельно подчеркивают огромное значение творческой близости переводчика к автору оригинала в деле создания подлинно высоких образцов переводческого искусства. Яркая индивидуальность отличает, как правило, «переводы поэтов», в то время как профессиональные переводчики менее смелы в обращении с оригиналом, но более кропотливы в его воспроизведении. Материалом для сопоставительного анализа стали тексты чешского поэта-символиста Отокара Бржези-ны и переводы его произведений на русский и немецкий языки, сделанные русским поэтом-переводчиком эпохи символизма Константином Бальмонтом и немецким публицистом и переводчиком Паулем Айз-нером. 1. Перцептивность поэтической картины мира О. Бржезины. Отокар Бржезина - один из виднейших представителей чешского символизма, проделавший творческий путь от изображения пессимистических настроений под влиянием Бодлера и Шопенгауэра к восторженному воспеванию слияния земного бытия с мистическим Небесным Царством в преображенной Вселенной. К. Бальмонт, автор антологии «Душа Чехии в слове и деле», одним из первых в России обратился к творчеству О. Бржезины. В очерке «Поэт кристаллический: Отокар Бржезина» он пишет: «Отокар Бржезина - целый оркестр духовной музыки в мыслительном природном храме, свет его поэзии волнующий и прозрачный, в нем видны такие дали, которые не покажет и полуденное Солнце» [2. С. 439]. Чешский лингвист Й. Филипец справедливо утверждает, что для Бржезины характерна глубокая и всесторонняя чувственность, тесно связанная с мыслительной деятельностью. Исследователь подчеркивает значимость перцептивной составляющей в творчестве поэта: не только слуховой, визуальной и обонятельной, но и вкусовой, и тактильной в духе поэтики Бодлера. От импрессионистских стихотворений с оттенками седого и красного цветов О. Бржезина переходит к комбинированию смысловых впечатлений (перевод с чешского языка фрагментов исследовательских работ в тексте статьи выполнен С. Корычан-ковой), например в Motivu z Beethovena: О рвуё2, necitis, /jak noci narkosou dech uneven se uzi? / A lehky sumot snu jak Шё1 kolem nas / a йsmёv jasmi'nu a bazlivy dech ruzi / do vani kridel svych ze sveho satu tras'? В Agonii touhy для представления ментальной деятельности используются яркие образы, основанные на цветовых, обонятельных и тактильных ощущениях, вербализация осознания происходит посредством синестезии (зрение - слух): Kdo nadychal mrazem v ma okna a zamlzil ciste zpivani barev?; a zbytek dne at' ztravm pohrouzen, nemy, ve vёcnou hudbu tvych svetel [3. С. 11]. Смысловая суггестивная образность О. Бржезины тесно связана с обилием синестетических сочетаний. Примером типичного для поэта перцептивного образа может служить первый стих стихотворения Zpivala: Uhasly ^ёty safranu a horce voni chlad. Это пролог, который вводит атмосферу конца, изменчивости, непостоянности человеческого земного странствия, меланхолии мгновения, но без трагического напева. Читатель чувствует роковую неизбежность и горькую красоту переживаемой потери. Это неизбежность, но не отчаяние безнадежности. За смысловым богатством поэтических образов кроме своеобразного авторского стиля можно увидеть и декоративность символистской и модернистской эстетики [4. С. 135]. Следует также отметить, что значимость перцептивной составляющей в собственном творчестве отчетливо осознавал и сам О. Бржезина. Например, критикуя переводы своей лирики на русский язык, выполненные К. Бальмонтом, он отмечал: «Нельзя ограничиваться словарем, ибо речь изменяется, волнуется как море, растет - словари устаревают. Есть поэты зрения и поэты слуха; Бальмонт предстает в этом переводе (стихотворение "Братство верящих") поэтом слуха, но для моих стихов этого недостаточно. Речь -это не только понятия, но и краски и летучие ароматы, мгновенная стыдливость, румянец, всего этого не найдешь в словарях» [5. С. 486]. Далее более подробно в аспекте изучения перцептивных образов будет рассмотрено стихотворение Pohled Smrti, включенное О. Бржезиной в сборник Tajemne dalky. Исследователи, занимающиеся изучением творчества О. Бржезины, подчеркивают особую значимость образа Смерти в его поэзии. Мотив смерти у О. Бржезины связан с определенной специфической системой понятий и реализуется с помощью многочисленных образов и сравнений (в стихотворении Modlitba vecerni он ее называет Ty vuni zazracna... a svata) и обладает большой организующей силой. Вершиной авторского понимания смерти является эссе Dilo smrti, в котором О. Бржезина показывает, как стремление преодолеть смерть мобилизует все творческие силы человека [6. С. 7]. К. Бальмонт, переводивший стихотворения О. Бржезины на русский язык, отмечал, что хотя лирика чешского поэта и ведет к утверждению жизни, но никто «не умел так жить со Смертью и с нею ласково беседовать», как он [2. С. 439]. Pohled smrti U hlav loze a v soumracich tuseni, mnohokrat, vim, pohled mfij zhasinal pred viteznym pohledem tvym. V mem slabost a touha, smich ocele blystici v tvem, a v jeho zrcadle myslenku vlastni uvidel jsem. Sla bleda a zmatena v dalku zavatych, neznamych Mest do sera a polarnich noci nemou unavou cest. Uzkost nejistoty tuhla ji v tvar a vecnych prostora chlad na zmucene udy spinal ji, umdlene, kovovy sat. V zahyby mizicich tvara mlhami ze zrakfi tvych, jak z kvetu mystickeho stromu strasal se privalem snih, a houstl a temnel, zar do sebe vpijel a slehal a val, na ranach me myslenky jak v narudlych plamenech tal._ Взгляд смерти Вблизи изголовий и в дымах предчувствий мой взгляд был смущеньем томим, Он был многократно погасшей свечою пред взглядом победным твоим. В моем - тоскованье и слабость, в твоем же -как молния, яркая сталь, И в зеркале этом я собственной Мысли постиг уводящую даль. Шла бледная мысль моя к ширям безвестным, к пределам незнаемых стран, Где сумрак, где даль, где полярные ночи свой водят немой караван. В лицо ей сомненье дышало испугом и вечный простор холодов, Но кованый, крепкий на хрупкое тело всегда был наброшен покров. В загибы теней, уходящих из мраков, из зрака, где сказочный брег, Как цвет непонятного древа, порывно спадал и метелился снег. Густел и темнел он, впивал в себя зори и бился в проворных струях, А где в моих мыслях иссечены шрамы, он таял в багряных огнях._ Blick des Todes Zu Lagers Haupten und in Ahnens Damme-rung, oftmal, ich weip, losch hin mein Blick vor deines sieghaften Blickes Eis. In meinem Schwache und Sehnsucht, in deinem das Lachen von funkelndem Stahl, und jah ward in seinem Spiegel mein eige-ner Gedanke aschfahl. Und bleich und verwirrt schritt er zu auf Stadte in reinlichem Totenkleid in Dammerschein und Polarnacht hin durch der Wege lautlose Mudigkeit. Das Bangen der Ungewipheit erstarrt ihm in Antlitz, und ewiger Raume Luft UmschloP die mudgemarterten Glieder mit erzenen Panzerkleids Gruft. In Falten hinschwindender Formen aus deines Nebelblicks See wie mystischen Baumes Blute in Wolken niedersank Schnee, ward dunkel und dicht, trank ein allen Glanz und peitschte in Frostwindes Ziehen, auf Wunden meines Gedankes schmolz er in rotlichen Flammen dahin. U hlav loze a v soumracich tuseni, mnohokrat, vim, pohled mfij zhasinal pred utkvelym pohledem tvym. Jak somnambul svedeny z loze, bledy, spoutan a nem pod hypnosou Nepoznaneho jdu se svym snem a prede mnou chvi se, v umdlenych rukou mych dnl, zraky tvymi rozzata svetla pohrebnich pochodni. _[7. С. 331 Вблизи изголовий и в дымах предчувствий, мой взгляд был не раз не моим, Он был многократно погасшей свечою пред взглядом упорным твоим. Лунатиком, с ложа луной уведенным, я шел в цепененье немом. За ним, что внушает, за ним, что Непознан, за собственным призрачным сном. А в длани истомной всех дней моих тусклых, которыми дух мой томим, Горят погребальные факелы ярко, зажженные светом твоим. _[2. С. 4401 Zu Lagers Haupten und in Ahnens Damme-rung, oftmal, ich weip, losch hin mein Blick vor deines unver-wandt blickenden Auges Eis. Und wie ein Betteentlockter zur Nacht, bleich, gefesselt und stumm, Geh unter des Unerkannten Hypnose mit meinem Traume ich um, und vor mir bebt in meiner Tage erlahmen-der Hand von deinen Blicken in Flammen gesetzter Grabfackeln Brand. _[8. С. 56-571 Анализ оригинального стихотворения Pohled smrti в перцептивном аспекте показал, что уже название определяет смысловую и чувственную доминанту произведения (зрительное восприятие pohled smrti), которая последовательно реализуется на протяжении всего произведения посредством повторения ключевых лексических единиц - pohled, zrak, uvidel. При помощи языковых средств с перцептивной семантикой (модус зрение) вербализуется одна из основных идей поэзии О. Бржезины: смерть не как гибель, а как переход из одного состояния в другое, взаимодействие, взаимопроникновение жизни и смерти: pohled muj zhasinal pred viteznym pohledem tvym. Смерть не воспринимается как катастрофа, но она всеобъемлющая и всепобеждающая, что подчеркивается и актуализируется стилистическим приемом «противопоставления взглядов»: V mem slabost a touha, smich ocele blystici v tvem. Стихотворение наполнено перцептивными метафорами: do sera a polarnich noci nemou unavou cest; v zrcadle vlastni myslenku uvidel jsem; vecnych prostoru chlad, spinal ji, umdleni, kovovy sat; mlhami ze zraku tvych; strasal se prlvalem snih, narudlych plamenech tal; zraky tvymi rozzata svetla pohrebnlch pochodni, и сине-стетическими словосочетаниями: V mem slabost a touha, smich ocele blystici (звук - осязание - зрение); Sla bleda a zmatena v dalku zavatych, do sera a polarnich noci nemou unavou cest (зрение - звук); bledy, spoutan a nem (зрение - осязание - звук); V zahyby mizlclch tvarti mlhami ze zraku tvych (осязание - зрение). Стилистический прием нанизывания глаголов с перцептивной семантикой придает стихотворению напряженный ритм: houstl, temnil, vpjel, slehal, val, tal. В стихотворении О. Бржезины, как и у других поэтов-символистов (например, А. Блок, В. Брюсов), чувственное восприятие неразрывно связано с процессами мыслительной деятельности, что выражается путем транспозиционных переносов и постоянных контекстных наращений. Подтверждением является то, что лексема myslenka наряду с pohled и zrak входит в ряд ключевых слов стихотворения; также представлены прилагательные с ментальной семантикой: mystickeho, Nepoznandho, tuseni, zmatena, neznamych, nejistoty, somnambul, hypnosou, snem. Стихотворение имеет кольцевую композицию, с помощью которой автор подчеркивает воплощение основной идеи. Структура текста реализует игру смыслов, которая опирается на развитие описываемого мотива жизни и смерти. С помощью первой строфы поэт вводит мотив мысли: a v jeho zrcadle myslenku vlastni uvidel jsem, которая стремится к постижению идеи смерти и становится субъектом действия: Sla bleda a zmatena v dalku zavatych, neznamych Mest (прием метонимии). В повторении этой строфы (изменяется лишь одно определение - характеристика взгляда: pred viteznym pohledem - pred utkvelym pohledem) вербализуется действие лирического героя, который ищет путь в другую реальность: jdu se svym snem, и сам идет навстречу смерти. Кольцевая композиция актуализирует цикличность человеческого бытия: жизнь - смерть, и свидетельствует о торжественном ожидании близкой смерти. Смерть как образ-символ эксплицирована в тексте посредством зрительных и ментальных характеристик. Как уже было отмечено, перцептивные метафоры и синестетические сочетания характерны для поэзии О. Бржезины и способствуют вербализации как основной идеи конкретного произведения, так и общей эстетической концепции автора: polibku zavrat', sladka a zla; v smrtelnem tichu je uslysim sumeti, eternych motylu jiskrici let; a v placi mem zvonicim usmevem svetla nadeje Navratu znl; jez rozpaluje blankyty dusi zarem vsech srpnu a zranlm vsech hvezd; a jed ve stavach kvetu short za uzdravujlclch vuni; den modravy zardel se lichotnym smichem a vzplal; znlti je slysime z modra: Sladkost vecneho rytmu [9]. В стихотворении Pohled smrti обилие метафорических (в том числе и синестетических) образов напрямую связано со смысловой суггестивностью, репрезентирующей глубокие внутренние переживания поэта. Вербальная реализация мотива смерти посредством перцептивных метафор позволяет автору сохранить исконный смысл слова, который, однако, в контексте стихотворения остается на втором плане, а на первый выходит символическая интерпретация. Использование языковых средств с перцептивной семантикой (особенно зрительной и звуковой) способствует мистическому воздействию на читателя. 2. Сопоставительный анализ оригинала стихотворения Pohled smrti О. Бржезины и его перевода на русский язык («Взгляд смерти», переводчик -К. Бальмонт). Первые переводы стихотворений О. Бржезины на русский язык появились в 1920-х гг. Выполнены они были представителями русской литературной эмиграции. Следующим этапом рецепции стали переводы, опубликованные в 1959 г. в «Антологии чешской поэзии». Начиная с 1980-х гг. переводы произведений чешского поэта (В. Каменской, О. Лихачевой, О. Малевича, М. Федоровой) регулярно появлялись в российской периодике и в сборниках международных симпозиумов, посвященных его творчеству. Настоящим событием в русской рецепции О. Брезжины стала публикация 2012 г. его собрания сочинений «Строители храма» [5] , составителем которого стал Олег Малевич. Чешский литературовед Дануше Кшицова очень высоко оценила значение этой книги как факта международного признания О. Бржезины: «Известный петербургский богемист, переводчик и поэт Олег Малевич завершил свой тридцатилетний труд и издал Собрание сочинений Отокара Бржезины "Строители храма" на русском языке . Замечательную книгу возьмут в руки читатели, любящие Александра Блока, Анну Ахматову и других мастеров слова» [10. С. 200-203]. В статье «Отокар Бржезина и Россия» В. Каменская и О. Малевич подчеркивают, что эволюция творчества чешского поэта предвосхитила эволюцию русского символизма. Наибольшее типологическое сходство с О. Бржезиной, по их мнению, обнаруживают те русские поэты-символисты, «в творчестве которых нашло воплощение чувство причастности человека как микрокосма к жизни вселенской, макроскопической; Бальмонт, Белый периода «Золота и лазури», Вяч. Иванов, Балтрушайтис» [11. C. 451]. В рамках данной статьи важными являются два положения, отраженные в очерке К. Бальмонта «Поэт кристаллический: Отокар Бржезина»: 1. «Великого чешского символиста не должно ни сравнивать, ни сопоставлять с великими символистами, писавшими до него и частью одновременно с ним. Символизм Бржезины - философский, мыслительно благоговеющий». 2. «Я славянин, русский, чувствую, что узнаю самого себя в славянине, поляке Яне Каспровиче и в славянине, чехе Отокаре Бржезине... Я хочу сказать, что мы, славяне, когда поем о том же, о чем поет англичанин или американец, француз или немец, мы поем звучнее и более вольно, мы поем сердечнее и не впадая в ограниченность точной размеченности» [2. C. 444-446]. Переводческий метод К. Бальмонта может быть определен как адаптационный: «С безошибочной поэтической интуицией он умеет определить, какой элемент текста является основополагающим, главным, и именно его стремится передать с максимальной точностью. В остальном он переводит достаточно вольно - некоторые части поэтического произведения он эмоционально усиливает или драматизирует, а некоторые - ослабляет. Несомненным достоинством его перевода является удивительная поэтичность и цельность общего звучания» [12. C. 40]. Сопоставительный анализ оригинала и перевода на русский язык стихотворения Pohled Smrti позволил выявить ряд поэтических трансформаций, напрямую связанных с перцептивной составляющей поэтического произведения. Название стихотворения «Взгляд смерти» является дословным переводом оригинала и, соответственно, доминирование зрительного восприятия в семантическом пространстве текста сохраняется. Усиление визуальной составляющей происходит за счет введения новых художественных образов (например, образа свечи) и содержательной трансформации образов, имеющихся в оригинале. Это оказывает влияние на стилистику стихотворения - многократно погасшая свеча, словосочетание, представляющее собой яркую перцептивную метафору, может трактоваться как оксюморон. О значимости визуальных образов свидетельствует и трансформация синестетических сочетаний в перцептивные метафоры, имеющие зрительное основание. Например, у О. Бржезины - smi'ch ocele (слух - зрение); у К. Бальмонта - как молния яркая сталь (зрение). На лексическом уровне наблюдается усиление когнитивной составляющей, например, замена перцептивного глагола ментальным - uvidel jsem - постиг. Возможно, что включенность в текст перевода глагола постичь связана с введением «дополнительной» метафорической характеристики (мысли) уводящая даль. Об актуализации ментальной деятельности также свидетельствует и использование в переводе лексических единиц, близких по семантике и звучанию оригиналу, но имеющих в русском языке дополнительные оттенки значения: например, метафорическое значение, обусловленное культурно-исторической традицией употребления kovovy - кованый (в чешском языке отсутствуют очевидные для русских ассоциации «сковать льдом»); и семантические сдвиги в значении устаревших слов (зраки в значении «глаза» в русском языке и zraky в значении «зрение» в чешском языке). Особого внимания в переводе К. Бальмонта заслуживает глагольная лексика: индивидуально-авторские образования порывно спадал и метелился снег (ср.: ручьятся журчанья свирели влюбленной); реализация глаголов, которые характерны для оригинального творчества К. Бальмонта (встречаются и у других русских поэтов именно для выражения перцептивной семантики - зрение): Впиваю это бледное сиянье, / Как эльф, качаюсь в сетке из лучей,/ Я слушаю, как говорит молчанье; За радость впить в себя огни его лучей, /За исцеление от старости моей [13]. На синтаксическом уровне наблюдается замена глагольных форм описательными оборотами, за счет чего активная синтаксическая конструкция трансформируется в пассивную: na zmucene udy spinal ji, umdlene, kovovy sat - но кованый, крепкий на хрупкое тело всегда был наброшен покров. Образование новых синестетческих сочетаний, о которых шла речь выше, также преобразует структурно-семантическое пространство текста: в оригинале ощущения (зрительные, осязательные, слуховые) переданы рядом однородных определений bledy, spoutan a nem, а в переводе возникает синестетическое сочетание в це-пененье немом (осязание - слух). Изменение синтаксической структуры высказываний в последней строфе может свидетельствовать о неполном совпадении авторских эстетических концепций: в оригинале - zraky tvymi rozzata svetla pohrebmch pochodm; в переводе - горят погребальные факелы ярко, зажженные светом твоим. В оригинале последняя строфа связана с названием не только семантически, но и лексически - zraky tvymi rozzata. Зрение (zraky) зажигает свет погребальных факелов, т.е. это источник света, соединяющий два пространственных плана - план земной и план нездешний. В переводе К. Бальмонта лексема зрение в последней строфе не употребляется, погребальные факелы как символ смерти зажигаются светом твоим. Кроме того, К. Бальмонт включает придаточное предложение: которыми дух мой томим, чем акцентирует конечность жизни, усталость и изнеможение. Архаичная лексика (длани, истомной) делает перевод более торжественным по сравнению с оригиналом. В русском переводе нет строки a prede mnou chvi se (значение трепещущего, шевелящегося пламени погребальных факелов), но подчеркивается интенсивность горящего пламени. Таким образом, можно сделать вывод, что поэтические трансформации перцептивной составляющей оригинала в переводе обусловлены в первую очередь неполным совпадением авторских эстетических концепций, связанных с пониманием Жизни и Смерти (несмотря на то, что поэты принадлежат к одному литературному направлению - символизму). Также очевидно влияние на текст перевода символистской поэтической традиции и индивидуально-авторской манеры поэта-переводчика. 3. Сопоставительный анализ оригинала стихотворения Pohled smrti О. Бржезины и его перевода на немецкий язык (Blick des Todes, переводчик - П. Айзнер). В немецкой переводческой рецепции лирики О. Бржезины можно выделить два основных этапа -ранний и поздний. В Германии ранние переводы произведений чешского поэта стали результатом высокого интереса к его творчеству целой группы литераторов и поэтов-переводчиков так называемого экспрессионистского десятилетия. Первым на немецкий язык был переведен сборник Ruce (Hande, 1908). Перевод выполнил австрийский беллетрист, журналист и переводчик Эмилль Саудек (Emil Saudek). Данный перевод вызвал очень оживленную реакцию как немецких (Stephan Zweig, Johannes Schlaf, Richard Dehmel, Camill Hoffman), так и чешских (Otokar Fischer, J. Vlcek, F.X. Salda) современников. Все они подчеркивали, что основную трудность в переводе мистической поэзии О. Бржезины представлял его «метафорически перенасыщенный», напоминающий гимн стих. Высоко оценивший Отокара Бржезину Стефан Цвейг (Stefan Zweig) назвал его «титаном своего времени», но одновременно «поэтом не для всех», так как за яркими и символичными образами его поэзии «всегда скрывается тьма и мистический сумрак» [5. С. 433]. C. Цвейг метафорично обозначил самую главную сложность любого поэтического перевода: трагический плен чужого языка делает поэзию «закрытой». По мнению писателя, переводчик Э. Саудек «предпочел насилие над немецким языком насилию над мыслью оригинала», сохранив все его нюансы [Там же. С. 432]. В 1913 г. вышло немецкое издание Hymnen, переводы для которого выполнил писатель и переводчик Отто Пик (Otto Pick). Кроме этого, 22 стихотворения О. Бржезины из разных сборников были включены в 1917 г. в немецкоязычную антологию чешской поэзии, изданную Паулем Айзнером (Paul Eisner). В 1920 г. на немецкий язык были переведены сразу два сборника: О. Пик перевел сборник Stavitele chramu (Baumeister am Tempel), а свой перевод на немецкий язык сборника Vetry od polu (Winde vom Mittag nach Mitternacht) представил австрийский поэт, романист и драматург, один из основателей венского экспрессионизма Франц Верфель (Franz Werfel). Ин-геборг Фиала-Фюрст отмечает в своем исследовании, что переводы Ф. Верфеля признаны лучшими среди перечисленных, так как именно ему удалось избежать дословного перевода и «сократить символическую перегруженность стиха О. Бржезины до экспрессионистского слога и метафоричности», тем самым только усилив образность оригинала [14. С. 87]. Второй, поздний этап рецепции поэзии О. Бржези-ны в Германии связан с переосмыслением экспрессионистских трактовок его стихов в переводах немецкого слависта Вальтера Шамшулы (Walter Schamschula). Придерживаясь филологической точности, переводчик попытался, спустя более тридцати лет, вернуть стихотворениям чешского поэта «их символисткое звучание на немецком языке» [15. С. 12]. Сопоставительный анализ оригинала стихотворения Pohled Smrti и его немецкого перевода, выполненного П. Айзнером, позволяет сделать следующие выводы. Авторское мировидение чешского поэта, структурирующее ситуацию восприятия в целом и определяющее перцептивную метафорику стихотворения в частности, передано в немецком переводе с определенными сдвигами. Перцептивная (визуальная) доми-ната, вынесенная в оригинале в заглавие стихотворения и воплощенная в художественном целом, что подчеркнуто кольцевой композицией и лексикой с соответствующей перцептивной семантикой, распределенной по всему континууму текста, подвергается в переводе трансформации. В первой и предпоследней строфе, образующих кольцевую композицию, трансформация, во-первых, заключается в добавлении существительного Eis в описание взгляда смерти (losch hin mein Blick vor deines sieghaften Blickes Eis; losch hin mein Blick vor deines un-verwandt blickenden Auges Eis). Оно переносит акцент на осязание и переводит центральную метафору стихотворения из разряда индивидуально-авторской взгляд смерти в традиционную холод смерти. Данная трансформация влечет за собой сдвиг в восприятии основной идеи произведения, согласно которой смерть - бессознательное, гипнотическое состояние, не связанное напрямую с телесными ощущениями. Не случайно в стихотворении О. Бржезины персонифицированной является мысль, она замещает собой тело - мысль идет, у нее есть лицо, конечности, она ранена, и именно мысль проходит первой путь постижения смерти. В немецком переводе усиливается мотив «телесной» смерти: сначала за счет добавления метафоры Stadte in reinlichem Totenkleid, в которой символ чистоты используется в негативном значении (города, по которым скитается мысль - покойники, одетые в чистые платья смерти); затем добавленное переводчиком существительное Graft (Umschlofi die mudge-marterten Glieder mit erzenen Panzerkleids Gruff) указывает на могилу как на последнее пристанище для умершего тела. Представляется, что именно следствием такого рода трансформаций стала утрата «символистского звучания» лирики О. Бржезины на немецком языке, на которую указал В. Шамшула. В частности, в рассматриваемом переводе П. Айзнера традиционная атрибутика (саван - платье смерти, могила) не передает описания глубоко личного ощущения О. Бржезиной смерти, прежде всего, как мистического переживания. Во-вторых, в переводе указанных строф не соблюдается полностью композиционный повтор строк, выражающий идею одного и того же пути к смерти, который сначала проходит мысль (первая строфа), а затем и сам лирический герой (седьмая строфа). Если в первой строфе переводчик, как и в оригинале, использует существительное «взгляд» (рohled - Blick), то в седьмой строфе он заменяет его словосочетанием blickenden Auges. Эта трансформация, с одной стороны, усиливает заданную оригиналом перцептивную (зрительную) образность и служит ярким примером проявления индивидуального стиля переводчика, но, с другой стороны, вследствие отсутствия приема лексического повтора размыкает кольцевую композицию стихотворения и не позволяет вербализовать в полной мере идею цикличности бытия в переводе. В целом сопоставление оригинала и немецкого перевода стихотворения показывает, что основные лексические единицы, образующие в оригинале единое семантическое поле чувственного восприятия (с акцентом на зрительном), переданы и в переводе (ffohled, zrak, uvidёl, zrcadle - Blick, Spiegel, Auge), за исключением глагола uvidёl, однако лексемы zrak/Auge и рohled/Blick варьируются иначе. Вариативность перевода по отношению к оригиналу возникает в результате того, что автор оригинала и переводчик используют индивидуальные способы вербализации ситуации чувственного восприятия. Одним из показательных примеров трансформации может служить преобразование метонимического характера в пятой строфе (перенос глаза - взгляд): ze zraM tvych -deines Nebelblicks See (In Falten hinschwindender Formen aus deines Nebelblicks See). Трансформация не нарушает общего организующего начала стихотворения, но смысловая реализация образа зрения происходит в переводе иначе, чем в оригинале. Если в оригинале глаза выступают как источник мистического (они же зажгут свет погребальных факелов в финале стихотворения), то в переводе подчеркивается туманность взгляда, т. е. нечеткость, размытость восприятия. Принцип суггестии вербального воздействия, реализованный в оригинале через многочисленные перцептивные метафоры и синестетические сочетания, сохраняется и в переводе: do sera a polarmch noci nemou unavou cest - in Dammerschein und Polarnacht hin durch der Wege lautlose Mudigkeit; vёcnych prostoru chlad, ...spinal ji, umdleni, kovovy sat - ewiger Raume Luft, ...Umschlofi die mudgemarterten Glieder mit erzenen Panzerkleids Gruft; zraky tvymi rozzata svetla pohrebnich pochodni - von deinen Blicken in Flammen gesetzter Grabfackeln Brand; V mem slabost a touha, smi'ch ocele blystici - In meinem Schwache und Sehn-sucht, in deinem das Lachen von funkelndem Stahl; bledy, spoutan a nim - bleich, gefesselt und stumm; Vzahyby mizicich tvarti mlhami ze zraku tvych - In Falten hinschwindender Formen aus deines Nebelblicks See. Принципиальное значение для эстетической концепции оригинала имеет общая для русского и немецкого перевода трансформация в финальной строфе стихотворения. П. Айзнер, как и К. Бальмонт, выбрал для описания света погребальных факелов существительное с более интенсивным признаком (svёtla -Brandt), тем самым подчеркнув момент окончательной победы смерти над жизнью. Заключение. Образ мира, представленный в творчестве О. Бржезины, отражает специфику его духовного созерцания, особенности мировосприятия и интерпретации реальности. Мир внутренний (внутренний голос, внутренний слух и др.) моделируется на основе внешних ощущений. Эмоциональная и интеллектуальная сферы интерпретируются через ситуацию чувственного восприятия. Перцептивные образы свидетельствует о глубинном взаимодействии внутреннего и внешнего миров, становятся универсальными семантическими категориями, которые, с одной стороны, направляют процесс интерпретации реальности, моделируемой в поэтическом произведении, с другой - отражают особенности индивидуально авторского мировосприятия. Сопоставительный лингвистический анализ текста стихотворения О. Бржезины Pohled Smrti и его переводов на русский и немецкий языки показал, что пер-цептивность как ключевая характеристика поэтической картины мира, отраженной в оригинале, сохраняется переводчиками. Вариативность языковых средств ее реализации возникает в результате целого ряда трансформаций: замена синестетических сочетаний перцептивными метафорами (и наоборот), введение индивидуально-авторских стилистических и лексических средств (К. Бальмонт), метонимический и метафорический перенос, стилистический прием усиления (П. Айзнер). Данные трансформации позволяют проследить процесс творческого освоения переводчиками идиостилевых особенностей поэтических текстов О. Бржезины. Более глубокие трансформации в рассмотренных переводах были установлены на уровне осмысления перцептивной образности оригинала в ее соотнесенности с основной идеей произведения и общей эстетической концепцией его автора. Анализ показал, что в переводах К. Бальмонта и П. Айзнера изменилась смысловая нагрузка ключевой перцептивной метафоры стихотворения Pohled Smrti. Ее трансформации, в частности, отражают сдвиги в переводческих интерпретациях мотива смерти (акцент на конечности жизни в переводе К. Бальмонта, усиление мотива телесной смерти в переводе П. Айзнера и т. д.). В результате философская и эстетическая концепция оригинального стихотворения трансформируется под влиянием чика, что приводит к формированию иного, чем в собственных идей и духовных переживаний перевод- оригинале, эстетического воздействия на читателя.

Скачать электронную версию публикации