Реформа графики в СССР в 1920-1930-х гг. как фактор формирования этнического самосознания тюркоязычных этносов Саяно-Алтая | Вестник Томского государственного университета. 2015. № 395. DOI: 10.17223/15617793/395/16

Реформа графики в СССР в 1920-1930-х гг. как фактор формирования этнического самосознания тюркоязычных этносов Саяно-Алтая

Рассматривается влияние реформы графики, проведенной в Советском Союзе в 1920-1930-х гг., на формирование этнического самосознания тюркоязычных этносов Саяно-Алтая. Поднимается вопрос о различии оснований и результатов языковой реформы для этносов с различной степенью этнической консолидации. Анализируются малоизвестные материалы по разработке литературных языков народов Саяно-Алтая. Делается вывод, что языковая реформа 1920-1930-х гг. явилась одним из факторов формирования этнического самосознания тюркоязычных этносов Саяно-Алтая.

The reform of the graphics in the Soviet Union in 1920-1930s as a factor in the formation of ethnic identity of Turkic-s.pdf Языковая реформа 20-30-х гг. ХХ в. привлекала внимание исследователей советского периода [1], но особый интерес к ней проявился на этапе распада СССР, когда в некоторых постсоветских республиках проводился переход на латинскую графику (Азербайджан, Узбекистан), а в Республике Татарстан была предпринята попытка такого перехода [2, 3]. Исследователи отмечают, что в самой языковой реформе второй половины 1920-х гг. не было ничего необычного. Во-первых, активное реформирование всех сфер жизни общества, включая язык, характерно именно для периодов социальных изменений [4]. Во-вторых, в 1920-е гг. существовала объективная необходимость реформирования целого ряда языков народов России, включая тюркские языки, использующие арабскую графику. Реформа тюркских языков с арабской графикой была разработана под влиянием идей джадидизма задолго до преобразований большевиков [5. С. 128136]. При этом предложения о замене арабской письменности латинской графикой были всего лишь одним, и далеко не самым бесспорным, из разработанных вариантов реформы исламских языков. Главным доводом сторонников латинской графики во второй половине XIX - начале XX в., равно как и сейчас, был весьма сомнительный тезис о том, что латиница точнее передает особенности тюркских языков. Однако провести языковую реформу до 1917 г. не удалось и обсуждение вопроса о необходимости реформирования арабского алфавита продолжалось в среде тюркской национальной интеллигенции и после Октябрьской революции. Большевики хотя не сразу, но поддержали вариант перевода алфавитов мусульманских народов на латинскую графику. Необходимо отметить, что в новой тюркской графике советскую власть интересовали не только и не столько проблемы фонетики. Важнее был политический аспект - латинизация символизировала разрыв общества с традиционной исламской культурой и означала проведение политики массовой атеизации населения. В 1926 г. на I Всесоюзном тюркологическом съезде было принято решение о переводе на латинскую графику не только алфавитов с арабской графикой, но и алфавитов на основе кириллицы, разработанных для тюркоязычных этносов миссионерами. На практике масштабы реформы были значительно расширены: в течение 1925-1929 гг. латинизации были подвергнуты практически все неславянские языки народов Советского Союза. Разрабатывались проекты перевода на латинскую графику («октябрьский алфавит») даже русского, армянского и грузинского языков. Причины расширения масштабов реформы заключались в языковой политике большевиков, активно использовавших национальный вопрос в борьбе за власть. Реализация базового принципа национальной политики большевиков - права наций на самоопределение - на практике приводила к необходимости алфавитизации родных (этнических) языков, «чтобы каждый житель страны независимо от национальной принадлежности мог свободно пользоваться материнским языком и овладеть на нем высотами мировой культуры» [6]. Для решения этой задачи было необходимо разработать десятки национальных алфавитов для бесписьменных народов и распространить при помощи доступной для «нацменов» национальной культуры коммунистическую идеологию. В целях создания единой языковой основы новые алфавиты было решено разрабатывать на латинской основе. Во всеобщей «латинизации» сыграли свою роль и такие факторы, как ожидание мировой революции, опыт Турции, где в 1928 г. арабский алфавит был заменен латинским, а также то, что кириллица устойчиво ассоциировалась с практикой «русского колонизаторства». Сегодня, как мы уже отмечали, языковая реформа 1920-1930-х гг. привлекает внимание исследователей. Однако, как и в советский период, изучение языковой реформы в постсоветский период проводится преимущественно на материалах тюркских этносов, имевших письменность на основе арабской графики. Главное внимание в изучении процессов, пришедшихся на период языковой реформы, у этносов Сибири, сформированных в ходе советского национального строительства из этнически неопределенных групп, уделяется достижениям в области культурного строительства, включая алфавитизицию языков [7]. Языковая реформа 1920-1930-х гг. заслуживает более тщательного анализа уже потому, что в развитии языка и тесно связанных с ним этнокультурных процессах нет случайных эпизодов [8]. Необходимо всесторонне проанализировать этнокультурные процессы, которые сопровождали языковую реформу и / или были вызваны ею, выполнить анализ на материалах этносов с разной степенью и разным характером этнической консолидации. В частности, существует настоятельная необходимость изучить влияние языковой реформы второй половины 1920-1930-х гг. на формирование этнического самосознания административно сформированных этносов. Необходимость обращения к языковой реформе при изучении процесса формирования самосознания этносов с разной степенью и разным характером этнической консолидации диктуется тем, что положение о тесной взаимосвязи между кодификацией национального языка и процессом формирования национального самосознания [8. С. 15] применимо к этносам с естественной консолидацией и достаточно сформированным этническим самосознанием, но не учитывает специфику этносов, процесс консолидации которых явился результатом преимущественно административных усилий. Проведение языковой реформы у первой группы этносов инициировала национальная интеллигенция, и вопрос об усовершенствовании алфавита для них являлся отражением процесса формирования национального самосознания. В силу указанных обстоятельств отношение к процессу реформирования языка вне зависимости от конкретных вариантов проведения реформы для этносов с достаточно сформированным национальным самосознанием было осознанным. Иной была ситуация с языковой реформой у этносов, процесс этнической консолидации которых был далек от завершения. В 1920-е гг. такие «этносы» представляли собой конгломерат родоплеменных групп, административно объединенных общим этнонимом; у них отсутствовало устойчивое этническое самосознание, выраженное в едином общеупотреби-мом автоэтнониме, а национальная интеллигенция была малочисленна и состояла преимущественно из учителей, получивших образование в рамках русскоязычной традиции в миссионерских школах. Проведение реформы графики у таких этносов имело свою специфику: реформа была инициирована только «сверху» - государством, была малопонятной даже для национальной интеллигенции, как, впрочем, и многие другие преобразования первых послереволюционных десятилетий. Непонятность реформы в совокупности с тем, что она не затрагивала какие-либо значимые для группового сознания элементы культуры, привели к тому, что изменение графики у новых советских этносов не вызвало сопротивления. При этом проведение реформы графики по времени совпало с подъемом в развитии национальных культур на базе разработанных в ходе реформы литературных языков. В то же время языковая реформа стала для национальной интеллигенции значимым мероприятием, в ходе которого появилась возможность обсудить важные проблемы развития собственного «этноса». Среди таких проблем на первом месте стоял вопрос о границах собственного «этноса». Так, на территории Саяно-Алтая в ходе национального строительства, проводимого большевиками, из этнически неопределенных групп аборигенного населения были административно сформированы три народности - ойроты (алтайцы), шорцы, хакасы. Наиболее искусственным этническим образованием являлась шорская народность. В состав шорцев были включены близкородственные группы кузнецких татар, среди которых были группы, тяготевшие как к хакасам, так и к алтайцам. Границы шорской народности были заданы аллоэтнонимом «шорцы» и границами созданного в 1926 г. Горно-Шорцевского (Шорского) национального района [9]. В июне 1930 г. на совещании работников просвещения Горно-Шорского национального района в ходе рассмотрения вопроса о переводе шорской письменности на латинскую графику был поставлен вопрос о необходимости разработки единого литературного языка для шорцев и хакасов. Вопрос о необходимости культурного сближения Горной Шории с Хакасией через разработку единого литературного языка был поднят не впервые. Аналогичные предложения озвучивались и в 1925 г. [1. С. 119]. «Целесообразность и выгодность» [10. Л. 47] сближения шорцев и хакасов делегаты-шорцы объясняли тем, что «для культурного развития нам надо за кого-то уцепиться» [Там же]. В выступлениях шорцев подчеркивалось, что «самостоятельно развивать свою культуру мы не сможем по экономическим и культурным соображениям», а у хакасов «культура стоит почти на том же уровне, на каком стоит у нас» [Там же]. Важным аргументом в пользу сближения с Хакасией было то, что Шория «в южной части района, где шорского населения больше, чем в других частях района, имеет экономическую связь с Хакасией и сближается наречием» [Там же]. Особое внимание делегаты конференции обращали на наличие у всех народов региона - алтайцев (ойротов), хакасов (са-гайцев) и шорцев - одной истории. Существующие в языке отличия объясняли вполне в духе времени: «царское правительство, разъединяло эти мелкие народы так, что они перестали друг друга понимать» [Там же. Л. 14]. На совещании было принято решение о разработке единого для шорцев и хакасов литературного языка на базе латинского алфавита [Там же. Л. 48]. Ситуация для разработки «единого языка» виделась представителям шорской национальной интеллигенции исключительно благоприятной именно в связи с переводом алфавита на латинскую графику. Правда, прозвучали и опасения по поводу возможной языковой ассимиляции: «...нас, шорцев, мало, и мы будем вынуждены перенять хакасский язык» [Там же. Л. 47]. Для характеристики уровня сформированности этнического самосознания приведенный эпизод интересен с нескольких позиций. Во-первых, шорская национальная интеллигенция достаточно реалистично оценивала потенциал недавно созданного шорского этноса, настаивая на сближении со столь же недавно созданным этносом - хакасами. Во-вторых, изменение графики, по мнению представителей национальной интеллигенции, создало благоприятные условия для разработки единого литературного языка для шорцев и хакасов. В-третьих, несмотря на то что даже представители шорской национальной интеллигенции не осознавали себя в полной мере «шорцами» (они постоянно обращались к своей родовой принадлежности), они боялись утратить в процессе разработки единого литературного языка свой главный отличительный признак - шорский язык. Разработка национальной письменности рассматривалась в качестве главного механизма сохранения этнической - шорской - идентичности. Так, один из делегатов съезда учитель Г. Д. Чульжанов сказал в своем выступлении: «Когда я работал в Мысковской школе, я был сторонником обрусения шорцев, теперь, работая в южной части, воочию убедился, что своя письменность необходима как никогда, так как русская письменность и литература далеки от шорских детей. Они, формально читая, не понимают содержания написанного, отсюда плохая успеваемость» [10. Л. 48]. Дальнейшее обсуждение проблемы разработки латинизированных алфавитов проходило на Всесибир-ской конференции татаро-тюркских народностей, состоявшейся 18 января 1931 г. На конференции делегаты от Горно-Шорского национального района внесли предложение о разработке единого литературного языка для хакасов и шорцев. Однако вопреки мнению шорской делегации на конференции было принято решение «считать необходимым развитие в качестве отдельных литературных языков ойротского для Ой-ротии, хакасского для Хакасии и шорского для Шории» [Там же. Л. 21]. Важность этого решения трудно переоценить: оно окончательно определило пути дальнейшего развития трех близко родственных этносов - шорцев, хакасов и ойротов (алтайцев). Фактически было проигнорировано желание представителей шорского «этноса» о сближении с хакасами. Такое решение одновременно способствовало усилению процессов этнической консолидации каждого из обозначенных этносов и закреплению межэтнических границ. Изменился и характер языковой самоидентификации: шорцы - шорский язык, хакасы - хакасский, алтайцы - алтайский, а не татарский язык (тадар) для всех обозначенных этносов, как это было раньше. Решение, принятое на Всесибирской конференции, поставило шорскую национальную интеллигенцию перед проблемой выбора наречия, на базе которого нужно было разрабатывать шорский литературный язык. Обсуждение вопроса проходило на ГорноШорской районной конференции по национальному языку и письменности, состоявшейся в мае 1932 г. [Там же. Л. 33]. В итоге бурного обсуждения было решено при разработке литературного языка взять за основу «мысковское наречие» (нижнемрасский говор мрасского диалекта). При этом делегаты-шорцы сами признали, что в мысковском наречии не только сильно влияние русского языка, но и «он почти потерял свой народ» [11. Л. 22]: большинство носителей языка уже тогда говорили на других диалектах. Предпочтение, отданное нижнемрасскому говору мрасского диалекта, не случайно, а объясняется тем, что именно этот говор был взят миссионерами Алтайской духовной миссии за основу при разработке алфавита. В целом ситуация с переводом алфавитов на латинскую графику парадоксальна: латинская графика -инструмент и атрибут глобализации, оборотной стороной которой является нивелирование национальных культур, - на практике стала инструментом формирования национальных культур [6]. Именно 1920-1930-е гг. стали наиболее благоприятным периодом для оформления национальных культур народов Саяно-Алтая. Этому способствовали алфавитизация хакасского языка, разработка хакасского, алтайского и шорского литературных языков, оформление национальных литератур, развитие системы образования на национальных языках. Подъем в развитии национальных культур на основе национальных литературных языков помогал не только закреплению за этносами новых этнонимов («шорцы» за кузнецкими татарами, «хакасы» за минусинскими татарами и т. д.), но и тому, что сами «шорцы», «хакасы» и т.д. стали идентифицировать себя в своем новом качестве - этноса. При этом стоит отметить, что представления о прежней - родовой - принадлежности оставались ведущими в определении «себя» для «своих», так же как нередко сохранялось негативное отношение к навязанным аллоэтнонимам [9]. Процесс формирования письменной культуры народов Саяно-Алтая на основе латинской графики был административно прерван через семь лет: в течение 1938-1939 гг. письменность была переведена на кириллицу. Для шорцев возврат к кириллице осложнился ликвидацией в 1938 г. Горно-Шорского национального района. Следует отметить, что за десятилетие новация в виде латиницы, равно как и сама письменность, не изменила традиционную устную культуру. При этом для этносов, оформившихся под непосредственным административным воздействием государства в ходе национально-государственного строительства 1920-х гг., непоследовательность государства в национальном вопросе имела более тяжелые последствия, чем для этносов с достаточно высокой степенью консолидации и сформировавшейся интеллигенцией. В реализации языковой реформы у этносов с разной степенью этнической консолидации прослеживается много общего. В результате недостаточной проработанности реформы появились проблемы с терминологией, ведением делопроизводства на национальных языках, обучением детей в национально-смешанных школах. Возросли масштабы неграмотности как следствие необходимости переучивания людей, овладевших грамотой на основе кириллицы. Еще больше обострилась проблема с учителями, которых теперь нужно было не только подготовить, но и переподготовить. Для решения всех обозначенных проблем требовалось выделение дополнительных финансовых средств. Была дезорганизована работа по алфа-витизации и разработке литературных языков для ранее бесписьменных народов [7. С. 66-67]. Реформа сопровождалась всплеском противостояния по национальному признаку. В документах зафиксированы многочисленные случаи взаимных обвинений «нацменов» и русских в «великодержавном шовинизме и местном национализме» [12. Л. 306]. Чаще стали встречаться случаи, когда в национальных образованиях на все посты стремились поставить «своих», нередко даже в ущерб делу; обсуждался вопрос о необходимости выполнения инструкций, написанных на русском языке; ухудшилось отношение к русским. За ростом этнических национализмов нужно видеть осознание, в том числе представителями новых «этносов», своих национальных интересов, являющееся компонентом этнического самосознания. Особенностью наблюдавшегося повсеместно этнонационализма была ярко выраженная антирусская направленность. Однозначно оценить процессы, которые были запущены языковой реформой 1920-1930-х гг., невозможно. Реформа подтолкнула процессы этноосозна-ния, явившись одним из факторов формирования этнического самосознания и национальной культуры новых советских этносов. При этом чем более искусственным образованием являлся новый этнос, тем большую роль в процессе формирования этнического самосознания играла реформа.

Ключевые слова

alphabet romanization, graphics reform, ethnic identity, ethnicity, латинизация алфавитов, реформа графики, этническое самосознание, этнос

Авторы

ФИООрганизацияДополнительноE-mail
Борина Любовь СтепановнаНовокузнецкий институт (филиал) Кемеровского государственного университетаканд. ист. наук, доцент кафедры отечественной истории и методики преподавания историиborina@nkfi.ru; hetnos@rambler.ru
Всего: 1

Ссылки

ГАНО. Ф. 47. Оп. 1. Д. 3086.
ГАНО. Ф. 47. Оп.1. Д. 1458. Т. 2.
Государственный архив Новосибирской области (ГАНО). Ф. 47. Оп. 1. Д. 1221.
Борина Л.С. Этноним «шорцы»: к вопросу о конструировании этнических границ // Вестник ТГУ. Сер. История. 2007. № 304. С. 94-98.
Мыльников А.С. Язык культуры и вопросы изучения этнической специфики средств знаковой коммуникации // Этнографическое изуче ние знаковых средств культуры. Л. : Наука, 1989. С. 7-37.
Тугужекова В.Н., Мамышева Е.П. Национально-языковая политика Советского государства в 1920-1930-е гг. в Ойротской и Хакасской автономных областях // Гуманитарные науки в Сибири. 2010. № 1. С. 64-67.
Крючкова Т.Б. Языковая политика и реальность // Вопросы филологии. 2010. № 1 (34). URL: http://journal.mosinyaz.com/page_30_34/, свободный
Исхаков Д. Джадидизм // Ислам и мусульманская культура в Среднем Поволжье: история и современность. Очерки. Казань : Мастер Лайн, 2001. Гл. 8. С. 128-136.
Алпатов В.М. К вопросу о языковых реформах // Вопросы филологии. 2010. № 1 (34). URL: http://journal.mosinyaz.com/page_16_34/, сво бодный.
Латыпов Р.Т. Введение латинизированного алфавита среди этнических меньшинств Уральской области. URL: http://mmj.ru/ural_history.html?article= 198&cHash=017a586dce, свободный.
Мударисова А.К. Реформирование татарского алфавита в 1920-1930-е гг. : автореф. дис.. канд. ист. наук. Казань, 2001. 26 с.
Исаев М.И. Языковое строительство в СССР (процессы создания письменностей народов СССР). М. : Наука, 1979. 350 с.
 Реформа графики в СССР в 1920-1930-х гг. как фактор формирования этнического самосознания тюркоязычных этносов Саяно-Алтая | Вестник Томского государственного университета. 2015. № 395. DOI:  10.17223/15617793/395/16

Реформа графики в СССР в 1920-1930-х гг. как фактор формирования этнического самосознания тюркоязычных этносов Саяно-Алтая | Вестник Томского государственного университета. 2015. № 395. DOI: 10.17223/15617793/395/16